***
Комната Сектара была очень богата, но в то же время пуста. Женщины были здесь частыми гостьями, о чем говорили духи, косметика, даже приоткрытый шкаф с женской одеждой. Такая же в холодных тонах. Да и двуспальная кровать, мягкая, как облако, была застелена светло-голубыми простынями и одеялом. Того и глядишь, может показаться, что семейка живёт во льду. Брата он уложил на кровать и тут же сел у изголовья, опустив руки на его лоб. Ладони туманного засветились, и он неотрывно смотрел в веки Гинтара. Старший выглядел таким спокойным, таким безмятежным. Будто не пытался никого убить несколько минут назад. — Так что, — как-то без интереса обратился он к Валанди, не отрываясь от брата. — Ты не договорила. Возвращать тебе память? — Не думаю, что ты сделаешь это по доброте душевной. Что ты хочешь взамен? — съязвила солнечная. Она стояла в ногах кровати, с беспокойством следя за действиями Сектара. Хотела присесть и взять Гина за руку, но боялась тем самым нарушить хрупкий баланс магии. — Могу я?.. — она указала на край кровати, спрашивая разрешения мага. — Об этом просил меня Гинтар, а не ты, — но его позабавило то, какое у эльфийки сложилось мнение о нем. Он единожды оторвал взгляд от лица Гинтара, смотря на причину вопроса, после чего усмехнулся: — Я с его головой работаю, а не с руками. Делай с ним, что хочешь, но только громко не разговаривай. Я отвлекаюсь. В этот момент Гинтар нахмурился во сне, но тут же каждая его морщинка разгладилась, будто что-то укололо эльфа. Предугадав новый вопрос Валанди, Сектар обратился к ней: — Не беспокойся. Запирать не так сложно, как отпирать, но в первом случае это всегда насилие над мозгом. Ему несильно больно. — А то, что ты сделал с Заком? — она всё-таки присела и сразу схватила руку своего возлюбленного, всматриваясь в его черты лица. — После такого зрелища я не хочу, чтобы ты залезал мне в голову. — Я просто смотрел его воспоминания и вырывал ему на показ. Это можно делать как грубо, так и… — хотел сказать «нежно», но ему показалось, что это будет неуместно. Точнее, девица не так поймёт, — аккуратно. Я не собираюсь просматривать всю твою жизнь. Только отопру для тебя кусок этой жизни и всё. Всё звучало очень красиво и понятно. Да и когда Сектар был сосредоточен на деле, он уже не выглядел таким ублюдком, каким показался за ужином. В расслабленном состоянии его лицо было хмурым, словно всю свою жизнь он был вечно чем-то недоволен. — Я подумаю, — так и не решившись, сказала Валанди. Все равно было что-то, что тревожило ее. Вдруг он залезет не туда или сам воткнет лишнее? Доверять ему свои мозги она пока не собиралась. После непродолжительного молчания, она снова тихо заговорила: — А что ты сейчас с ним делаешь? Долго ещё? — Ты про его отклонения знаешь? — вопросом на вопрос спросил Сек. — Нет, ничего такого он не рассказывал, — нахмурилась она. Мысль, что Гин что-то скрывал от нее, очень не понравилась ей. — Гинтар родился с очень большим запасом магических сил. Больше, чем у многих туманных. В детстве был эмоциональным ребёнком. И научиться контролировать их так и не сумел. Зато магия им овладевала сразу, стоило Гинтару ощутить сильный всплеск эмоций, будь то радость или печаль. Я запечатал большую часть его магии, но она, грубо говоря, сломала печать. Сейчас я делаю то же самое, только ставлю защиту сильнее. Сегодня он чуть не убил звёздного. А в прошлом письме писал, что мог прикончить как его, так и оборотня, даже не понимая, что творит, — и словно в такт его словам сияние стало то усиливаться, то уменьшаться. Но во время последнего слова оно прекратилось вовсе, а Сектар встал с кровати и больно сжал свои виски. — Я и забыл, как это трудно, — устало выдохнул он, скорее больше к себе обращаясь. — Всё равно, что копаться в головах лунных. — Тебе это нравится, да? — тон Валанди заметно похолодел. — Заглядывать в чужие мысли, наблюдать за их страданиями, копаться в чужой грязи, будто своей тебе мало, — если бы не просьба Гинтара, она бы одарила его самым своим высокомерным взглядом, что ни один туманный и рядом не стоял. Но ей приходилось старательно отводить глаза. — Тебе, наверное, здесь совсем скучно. У местных эльфов навряд ли много интересных воспоминаний. Тебе понравилось в голове Зака? В моей, может, и не так весело, но хочешь посмотреть, из-за чего сорвался Гинтар? И впервые она позволила себе поднять глаза на младшего туманного. У него были странные, медового оттенка глаза. Без тени страха она заглянула в них, бросая своеобразный вызов. — Любишь боль? — усмехнулся туманный, садясь на стул возле кровати, задумчиво осматривая солнечную, словно решая, залезать в её голову или нет. Но… так неинтересно! Неинтересно брать то, что дают. Тем более, что, он насилия не видел? Ему воспоминаний Зака хватило. — Ты перед кем похвастаться хочешь? Ты в этом доме не больше двенадцати часов, а уже два раза напомнила о своём изнасиловании. Знаешь, такое впечатление, что ты либо хвастаешься, либо желаешь, чтобы тебя каждый пожалел. Обычно о таком даже стыдятся вспоминать, не то что говорить. Что же касается первых слов, Сектар не стал оправдываться, что всё это было нужно для дела и… Его никто не понимал или не пытался понимать, но он помогал эльфам говорить друг другу то, что на душе. Чем бы кончилась история Зака и Каи, если бы они продолжили скрывать отношения? Может быть, чем-то хорошим. Но не всю же жизнь им скрываться от Гинтара. А что, если они бы и после пророчества остались бы вчетвером? Чем дольше это бы тянулось, тем хуже. То же самое и с прошлыми девушками Гинтара. Брат ни разу его не поблагодарил за то, что младший избавил его от лживой любви. Но разве это объяснишь солнечной? Объяснишь ей, что смотреть чужие воспоминания — это единственная его отрада, ибо своих хороших просто нет. Напротив, он решил не объяснять, а сделать то, что хотел Гинтар: Валанди почувствовала лёгкую боль в голове и головокружение, но не сильное, не такое страшное, как у Закнеыла. А потом вспышка перед глазами, разные кадры, боль из прошлого… и черные глаза, которые смотрели на неё. Четырнадцать звездных эльфов уже оставили на ней свои кровавые следы, остался только он — тот, кто завершит ее страдания. Но маленькая Валанди смотрела на него совсем без страха, будто знала, что он не причинит ей вреда. А если и причинит, она выживет, вопреки всему. Желание жить било в ней ключом, а глаза говорили: «Только тронь, и сгоришь». И Закнеыл увидел это пламя, способное уничтожить его душу. Он сам не понял, что это было, но в тот момент невидимый огонь окружил его, отрезая от мира тьмы, заполняя все пространство светом. А в маленькую солнечную проникла темнота, меняя и ее мир тоже. Когда все закончилось, Валанди ощутила будто толчок в груди. Она отшатнулась от Сектара и некоторое время смотрела в одну точку перед собой, пытаясь осмыслить увиденное. — Безумие не только внутри Гинтара живёт, — послышался ее тихий смешок. — Да, ты чертовски прав — я мазохистка. Мне нравится переживать самые ужасные моменты моей жизни. Я всегда лезу в самое пекло, чтобы ощутить, что жива. Потому что я давно умерла внутри, сгорела, а от души только пепел остался. И где в этой сухой пустыне Гин откопал любовь? Сектар нахмурился. Он желал показать ей то, от чего отказался ради неё звёздный; чтобы она проявила к нему хоть немного благодарности. Но нет, видимо, она решила смотреть на другую картинку. Что ж, пусть так, это ей решать. И всё же на вопрос он её ответил. Но опять воспоминаниями: он показ ей смеющуюся Валанди. Ту самую девчушку, которая в поисках золота села к пиратам. Он показал живой огонь в глазах, вопреки тому, что она тут про себя говорила. Он показал ей влюбленного Гинтара, который смотрел, как та улыбается. Валанди видела первую связь с Гином, их первый поцелуй. И вместе с тем это приносило не боль, а некое тепло. Созданное ли Сектаром? Или то тепло он передавал от Гинтара? Неизвестно. — Эгоистка, думаю только о себе всегда, — она наклонилась к Гинтару, укладываясь на его грудь, и отвернула лицо, чтобы Сектар не видел ее слёз. Нет, она ни за что не скажет этому говнюку спасибо, но он уже наверняка услышал это в её мыслях. — Не за что, — был ей ответ. Тихий, спокойный. И доносился он откуда-то уже из-за дверей. Она тихонько закрылась, оставляя пару один на один со своими мыслями.***
Как и предсказывал Сектар, Гин проснулся где-то в три часа ночи. И то, больше от тяжести на своей груди. Он хотел приподняться, отодвинуть эту тяжесть, но в голове сразу образовалась такая острая боль, что он даже выдохнуть сразу не мог. Одна отрада — знакомый и любимый запах волос, который действовал как бальзам на эту боль. — Валанди? Солнечная не заметила, как сама уснула прямо в таком положении: на груди у Гинтара. И пробуждалась тяжело, ещё бы, после такого… Она замычала, потерла глаза и повернула лицо на звук. Сообразив, что придавливает собой эльфа, тут же вскочила. — Прости, тяжело, наверное, — засуетилась она, пытаясь собрать мысли в кучку. Она потерла лицо и пригладила волосы, после чего улыбнулась Гинтару. — Как себя чувствуешь? — Голова раскалывается… — но эта фраза заставила его улыбнуться. Значит, Сектар выполнил просьбу и запер его психозы заново. Хорошо, очень хорошо, но… — Что произошло? — Ты не помнишь? — Валанди нахмурилась. Кажется, Сектар говорил, что он не всегда осознает, что творит из-за магии. Замявшись, она не знала, как рассказать ему, боялась его реакции на это. — Вы с Заком немного повздорили, — мягко говоря! Чтобы не сильно ранить его чувства, она увильнула от прямого ответа. — Не беспокойся, он переживет. — Точно… Припоминаю… Как в тумане, — помнит, что они выходили, помнит, что они дрались, помнит испуганные глаза Каи. А вот и ответ из-за чего повздорили. — Ублюдок, — прошипел Гинтар, принимая сидячее положение и утыкаясь в свою ладонь. — Эй, потише, — Валанди схватила его за плечи, поддерживая. — Тебе не рано ещё вставать? И знаешь… Мне показалось, что Кая его защищала от тебя. Не думаешь, что это было взаимно у них? Не верила, что говорит такое, но Закнеыл не такой. Он не воспользовался бы бедной девушкой. — Ты сам убеждал меня в наилучших намерениях Зака, разве нет? — припомнила она Гину. — Мы не знаем всей ситуации, Сектар мог исказить все в свою выгоду, чтобы спровоцировать тебя. — Он никогда не коверкает, говорит всё прямо, — но смысл слов Валанди он услышал. Да, точно. Кая же бросилась его прикрывать. И если бы не Сек, льдины бы настигли и её. — Взаимно? — усмехнулся он. — Не верю. Кая терпеть не может межрасовые связи. Я не поверю, что она, спустя столько лет, раз! И изменила своё решение. И меня расстраивает сам факт того, что он с ней был. Гинтар знал, что она была невинна. И знал, как ей не везло в отношениях в прошлом. И было очень обидно, что её сделал женщиной именно звёздный, в любви которого Гинтар ох как сомневался. — Сек сказал, что она была одурманена, — интересно только, чем? — Мы, что, поменялись ролями? Это ты должен меня отговаривать от его убийства, а не наоборот, — она весело засмеялась, смотря с хитрым прищуром на туманного. Она потянулась и улеглась ему на ноги, обхватывая за талию. — Мы с Сектаром пообщались немного. Он хороший, хоть и хочет казаться отъявленным мерзавцем, — вставила свое мнение, но вела разговор совсем не к этому. — Если что, он сам мне вернул воспоминания, я не просила — ты ничего ему не должен за это! — Я не собираюсь его убивать, — его аж оскорбляли эти слова! Но мимолётная улыбка говорила, что он понял намёк и шутку оценил. И ещё больше ему стало приятнее от того, что Валанди поговорила с братом. — Он правда хороший, просто ему в жизни не повезло. Все его считают мерзавцем, и он не находит ничего лучше, чем быть таковым, нежели пытаться доказывать обратное. Да и… я ему и так ничего не должен за это. Вот на последнем Гинтар проснулся окончательно и посмотрел на подругу, как на умалишенную. Вот это сейчас вообще к чему было сказано? Или он опять свои шутки выбрасывал? Увидев его взгляд, Валанди только улыбнулась. Она крепче прижалась к нему, вспоминая те картинки, что показывал ей Сектар о чувствах Гина. Не расскажет ему, слишком стыдно. — Извини, что была такой противной все время, — вместо этого буркнула она. — Ты не подумай. То, что я сказала Сектару о Заке, было уловкой, чтобы он его отпустил. И я вложила остатки своей ненависти в слова, только чтобы он не заподозрил обмана и в мыслях. Ну, это к тому, что я больше не виню Зака во всех грехах звездных. Ну, и он спас меня, дважды. Я благодарна… Самую малость, вот прям так масенько! — она сжала два пальчика и зажмурила один глаз, чтобы рассмотреть то микроскопическое расстояние между указательным и большим пальцами — вот настолько она была благодарна. Конечно, много больше, но ни за какое золото не признается. — Я очень рад этому, правда, — Гинтар притянул эльфийку к себе и обнял вновь, глубоко вдыхая запах прекрасной женщины. Настроение намного взлетело вверх, и хоть мысли были о Кае, он не мог не принять во внимание, что его Валанди стало легче. Неужели наконец-то этот ужас останется в прошлом для неё? Неужели она наконец-то примирилась со своими воспоминаниями? Гинтар отпрянул от неё, но чтобы заглянуть в эти прекрасные глаза. Опустил взгляд ниже, на голубое платье, оно ему все же нравилось. Правда, на мать немного была похожа. Самую малость! Вот так, как она показала. — А что это там за история о том, что на отца похож, желая видеть тебя только без одежды? — вот не мог не уколоть. И видно — он не гневался, напротив, игривая улыбка блестела на лице. Щеки Валанди вспыхнули на этих словах, но больше от стыда, вот сейчас ей стало действительно неловко. — Когда твой отец сказанул о моей одежде, тут-то я и подумала, что… — она застенчиво опустила глаза. — Забудь об этом, я была зла, — она смешно замахала руками, будто старалась этим движением стереть все воспоминания о той противной встрече. — Дабы ты никогда так больше не подумала, — гордо вздёрнул нос Гин, — я больше никогда не попытаюсь тебя раздеть. И на голую тебя никогда не посмотрю. И вроде говорил серьёзно, но огонёк в серых глазах давал понять, что он ждал реакции на эти слова. И чтобы реакция его удовлетворила полностью. — Но… Как же… — у Валанди челюсть отвисла на это заявление. — А наши планы о домике в глуши? Раз так, я щас сниму с себя это платье и буду ходить всю жизнь без одежды, пугать нежные сердца окружающих! Мы ещё посмотрим, как ты выдержишь такое, и чтобы даже не взглянуть… И она на полном серьёзе потянулась к завязкам на спине, бессовестно задрала подол в попытках снять это чёртово платье. А этот мерзавец слушал её, улыбался, ждал, ощущая, как возбуждается от одного только представления её тела, от этих смешных попыток. И масла подливать стал: — Вот вообще не взгляну! — и отвернулся. Но… надолго его не хватит, он это чувствовал. — Если есть мизерный шанс, что мои пожирающие голое тело глаза намекнут тебе на то, что я похож на отца — я не посмотрю! — Не похож. Ни разу! — Валанди заерзала ещё активнее, но запуталась окончательно в этих оборках и бесконечных тканях. Она посмотрела на Гина и жалобно протянула: — Не могу справиться сама. Ненавижу платья. — Что? Ты намекаешь, чтобы я помог тебе снять его? — ахнул Гин, продолжая над ней издеваться. — Тогда… это будет прямым доказательством, что это так! Но с другой стороны, я не могу оставить даму в беде! Эх, что же выбрать? Как же игриво он смотрел, как же горели эти серые глаза лукавством. Он долго выдерживал её взгляд, прежде чем помочь снять платье. Ну как помочь? Медленно, больше по телу гуляя, нежели ища удобный хват на платье. — Знаешь, а я ведь тоже не умею с ними разбираться! — вдруг выпалил он. — Как же его снять? За что потянуть? Да он откровенно измывался над ней. Валанди блеснула глазами и, подыгрывая ему, пропела: — Как же быть? Я на веки вечные останусь пленницей этого платья! — она картинно откинула голову назад и приложила руку ко лбу, делая вид, что вот-вот упадет в обморок. — И мой возлюбленный больше никогда на меня не взглянет. — Не печалься, моя дева! Ты для меня хороша даже в этом платье! — и он сдался, ведь этим жестом она так аппетитно выпятила грудь, к ткани на которой туманный тут же прикоснулся, обхватывая осторожно зубами место, где под синим шелком должен находиться сосок, оставляя мокрый след своего преступления. Эта ласка была недолгой — Гинтар отпрянул, чтобы посмотреть на Валанди, но тёмно-синий след на таком месте и так хорошо выделяющийся заставлял оставить новый — на противоположной стороне. — О, нет, я зачахну, если никогда боле не смогу ощутить твоих ласк на открытой коже, — она громко ахнула и окончательно повалилась на кровать, утягивая Гинтара за собой, что он оказался сверху. — Я не дам тебе зачахнуть, — томно прошептал он, ложась на эльфийку и целуя её шею, изредка вычерчивая языком разные забавные фигуры, то тянущиеся за ушко, то спускающиеся к декольте. Одна рука, будто Валанди и другого было мало, ощутимо начала гладить её между ног через подол платья, дразня и выводя из себя. Плевать на то, который сейчас час. Плевать на то, кто сейчас дома и в соседних комнатах, но сегодня Гинтар возьмёт Валанди. Вновь. Хватит. Он долго терпел. В одном только плавании сюда она ему снилась почти каждую ночь, а он продолжал остужать свою голову разными манипуляциями (медитацией, например) вместо того, чтобы попросить или даже взмолиться об удовлетворении его потребностей. Но хватит. После всех этих игр, что бы Валанди ни сказала, он овладеет ею. Но прежде пусть сама об этом попросит. — Сектар просил в его комнате не… — начала было Валанди, но осеклась. Какого черта она думает о просьбах того наглеца? Нет, они просто обязаны сделать это в его комнате! Она поддалась на его ласки, обнимая и зарываясь пальцами в волосы. Если бы могла, потянулась ниже, но его пах был только в досягаемости бедра. Она осторожно им шевельнула, задевая чувствительный орган. — Мой рыцарь, — трепетно зашептала Валанди, — освободи меня от оков одеяния, и я обещаю, что сегодня весь дом услышит, как я тебя люблю. — Нет, — прошептал он, толкнув её пахом в ответ. — Ты будешь в одежде, и это твоё наказание, — неожиданно резко прекратив гладить и целовать, туманный повалился на спину рядом с девушкой и похлопал себя по животу: — Ложись на меня спиной. Но Валанди не собиралась так легко подчиняться. Она перестала играть роль девы, попавшей в беду, и выпустила на первый план госпожу. Привалившись грудью к Гинтару, она из-под полуопущенных ресниц посмотрела на него и неприлично улыбнулась. — Думаешь, попросил и все? Заставь меня, если получится, — это был маленький бунт за нежелание избавлять ее от треклятого наряда. — Что за саботаж? — нахмурился туманный. Благо, руки длинные — он дотянулся, чтобы как следует шлепнуть по этой наглой попе. — Я такого не потерплю, моя госпожа. Либо делай по-моему, либо развлеки меня. Вот наглец! Присутствие брата явно пошло ему не на пользу. Вот каких гадостей нахватался. А может, это и раньше в нём было? — Хочешь развлечений? Я тебе устрою, наслаждайся. В глазах её сверкнул голодный огонек. Она медленно переместилась на Гинтара и плавно заскользила вниз, задирая его рубашку. Поцелуй за поцелуем она спускалась всё ниже по животу, пока её ловкие пальчики развязывали штаны. Наконец Валанди добралась до того, что искала, и ее нежные губы коснулись головки затвердевшего члена. Сначала осторожно, мимолётно целуя, затем она обвела круг язычком, проводя им влажную дорожку к самому основанию и возвращаясь обратно. Закончив эту короткую игру, она обхватила ртом всю головку и медленно начала двигаться, постепенно наращивая темп и подключая руки, чтобы доставить как можно больше удовольствия своему мужчине. Он не просто с интересом, с ожиданием наблюдал за тем, как она спускается. Даже не поленился приподняться, опираясь на свои локти. И когда это произошло, Гинтара словно током ударило — таким слабым, но таким разрушительным. Больше всего он старался не упасть на кровать обратно от той волны наслаждения, смотря на то, как она играется с его членом, какие фокусы с ним проводит. Один вид всего этого доставлял не меньшее удовольствие, чем сам процесс. Очень быстро на лице Гинтара отразилось его возбуждение и желание к этой женщине; его страсть и желание вести более серьёзную, дикую игру. Он желал взять копну этих волос в кулак и самому показать тот темп, с которым он желает, но это слишком грубо — Валанди того не заслуживает. Туманному только и оставалось, как смотреть на неё пристально и неотрывно, и толкаться бёдрами в её маленький, грязный, но такой сексуальный ротик. И какие только выкрутасы она не вытворяла этими губами и языком. С каждым движением у нее все лучше получалось вбирать его целиком, все быстрее. Ловила каждое движение его бедер, подстраиваясь под темп и ускоряясь тогда, когда это нужно. Она чувствовала его нарастающее возбуждение, хотела довести его до экстаза своим ртом. Оставалось совсем немного, она оторвала одну руку от игр с шарами и опустила ее себе вниз, касаясь промежности сквозь ненавистную ткань. Сама была готова кончить от того, что делала с ним. И это движение не ускользнуло от его глаз. Ну нет, ей позволено кончать только от его рук и от его члена, но никак не от собственных пальцев! Что ж это за мужчина такой? Тем более… каким бы хорошим ни был её ротик, он не сравнится с жаром и мышцами ее лона. Всё-таки сделал, как хотел — схватил копну прекрасных волос, но не грубо оторвал от себя. Поймав удивленный взгляд, он попытался объясниться, но не мог. Дыхание никак не восстанавливалось, а её губы будто до сих пор находились на его головке. Как же… хорошо. Но может быть еще лучше. Теперь никаких игр — так, как хочет сам! Рывком повалив на себя эльфийку и, как хотел, перевернул на спину, задрал ненавистный подол и раздвинул ножки красавицы своими, не давай возможности не то что сжать их, даже вырваться из такой хватки. Член быстро нашел свою цель, и со сладостным стоном в ушко солнечной, Гинтар вошел в неё. Но и этим он не ограничился. Хотела пальчиками? Будут ей пальчики — помимо стимуляций на мышцы внутри, Гинтар заиграл с её клитором, томно постанывая на ухо от долгожданного обволакивающего чувства. Валанди только и успела, что вскрикнуть от неожиданности. Но как же было приятно почувствовать его внутри! А эти сладостные стоны — музыка для ее ушей. Валанди быстро потеряла контроль над ситуацией, особенно когда его длинные пальцы оказались у нее между ног, доставляя массу удовольствия сверх того, что она уже получала. Его голос, его руки, его член сводили с ума. Валанди беспрерывно стонала, то и дело сбиваясь с дыхания, но не в силах была удержать их внутри. Казалось, ещё немного, и ее сердце не выдержит — остановится. А её стоны лишь больше приближали пик неописуемого удовольствия. Гин даже не пытался отсрочить его — он просто излился в девушку, свободной рукой не только обнимая её крепче, но и насаживая до предела. На несколько долгих томительных секунд он замер, тяжело дыша и обдавая эльфийку горячим дыханием, изредка лаская её язычком за ушком вместо каких-либо слов. Когда тело под Валанди перестало содрогаться в экстазе, мужские пальчики заработали с удвоенное силой, пока член всё еще находился внутри, и Гинтар даже продолжил двигать им, не намеренный оставить свою красавицу без награды. И ее пик не заставил долго себя ждать, придя почти сразу следом за его. Не успел он до конца извергнуться в нее, как тело содрогнулось первой волной наслаждения. Ощущение его семени внутри приносило столько удовольствия и необъяснимой радости. Но уже начав успокаиваться, она почувствовала, как его пальцы снова заработали, вызывая новую волну наслаждения. Все мышцы непроизвольно сокращались, заставляя извиваться тело. Дрожь нарастала, и она давно забыла, как дышать. Была близка к тому, чтобы потерять сознание, и даже желала этого забвения. Но оргазм пошел на спад, оставляя после себя лишь приятную слабость. — Валанди… — предоставив ей пару секунд на отдых, Гинтар позвал её тихим уставшим шепотом. В ответ она лишь сползла с него, не в силах отдышаться, чтобы говорить. Повернувшись на бок, солнечная положила свою золотую голову ему на плечо и обняла так крепко, насколько позволяли трясущиеся руки. — Валанди… — позвал ещё раз, но она молчала. Гинтар улыбнулся и приобнял её, посмотрел в глаза и ещё тише, чтоб только её сердечко услышало: — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Гинтар, — слабым голосом проговорила солнечная. Она кашлянула и уже с хрипотцой засмеялась. — Кажется, я голос сорвала. После такого мне точно понадобятся травы Каи. И какой бы сказочной ни была ночь, а о реальности забывать нельзя. Лунный чай в борьбе с маленькими эльфятами точно не помешает. Но об этом она подумает завтра, а сейчас хотелось как можно дольше продлить такой редкий в их жизни момент настоящего счастья.