Где любят нас - лишь там очаг родимый

Небо цвета поблекшего пепла. Каждый миг может стать последним. Холодно, хоть и по-прежнему пекло, Нам не надо наград посмертных. Лишь бы крепко обнять любимых Под безоблачно-синей гладью. Ради них сквозь огня лавину — Пока жив, пока силы хватит. … Небо цвета свинца. Нам бы только дождаться рассвета. Проблеск надежды, что редко мерцал — Это и есть та большая победа. © St1m — Нас ждут дома

Гермиона застонала и захотела побиться головой об стену, но в последний момент передумала. На данный момент она доделывала палочку для Прим, и вот уже на практически последнем этапе ей сильно хотелось забросить все к чертям. Сложность состояла в том, чтобы аккуратно вырезать жилу из крыла летучей мыши — надо было делать все аккуратно и осторожно, поспешив, девушка нечаянно сделала надрез на жиле, и вся работа пошла насмарку. Жила должна быть идеальной, ровной, без царапин, чтобы ее без проблем можно было вложить в заготовленную заранее палочку. Хорошо, что у ведьмы было другое крыло, и вторую жилу она вырезала из ткани без проблем. Немного поразмышляв на эту тему, она решила к жиле добавить свой волос, чтобы усилить палочку магически. Все-таки она была волшебницей, а значит, она была волшебным существом, и ее волос вполне подходил на роль сердцевины. Промучившись еще около часа, она все же смогла вложить свой волос и жилу летучей мыши в палочку. После окончания работы она устало отерла лоб от пота и немного вымученно улыбнулась. Осталось самое страшное — проверить, работает ли палочка. Гермиона надеялась, что да, потому что она вложила в этот проект достаточно много своих сил. Вообще, по ее расчетам, все должно пройти идеально, она все сделала правильно. Пусть криво и неотесанно, пусть это было не совсем ровно и не совсем красиво, но она делала все верно. Гриффиндорка взяла палочку и аккуратно взмахнула ей, тихо произнеся: — Орхидеус! Через секунду она вскрикнула: — О, Боже!.. И почти тут же услышала тяжелые шаги и взволнованный голос Пита: — Гермиона?.. Гермиона, что-то случилось? Тебе снова… — он рывком открыл дверь в ее комнату и пораженно уставился на помещение, полностью заваленное цветами орхидеи, — … плохо… Одно мгновение он молчал, но потом уже начал смеяться: — Господи, что ты здесь устроила? — А что я? Я не виновата! — тут же попыталась реабилитироваться в глазах хозяина дома девушка и начала размахивать руками, одновременно отплевываясь от лепестков. Она взяла в руки свою палочку и ею ликвидировала содеянное, а затем они с Питом вышли в коридор. Она дунула на прядь волос, упавшую на лицо, и почесала кончик носа: — Похоже, я переборщила малость с начинкой. — Что ты туда добавила? — все еще посмеиваясь, спросил Мелларк. Девушка мрачно взглянула на него, но это его еще больше рассмешило, и только закатила глаза: — Жилу летучей мыши и свой волос. — Твой… что?! — он ошарашенно уставился на нее, округлив глаза. — Я надеюсь, ты это несерьезно. — Почему это? Вполне серьезно. — О Боже… — Просто я подумала, что жилы может быть недостаточно, — пожала она плечами, — откуда ж мне знать, какие у вас тут летучие мыши. Может, они не подходят, и палочка бы не сработала? Потом я вспомнила, что тоже вроде как считаюсь волшебным существом, ну и решила добавить свой волос, на всякий случай. — Ага. Ну как, добавила? — Да не то слово, — буркнула она и плюхнулась на стул. Пекарь взглянул на нее: — Мне позвать ее? — Если тебе не трудно, — кивнула она. Парень вышел из гостиной, и она вздохнула, смотря на обе палочки. Она здесь уже целый месяц, но в поисках так ничего и не добилась. Ей срочным образом надо было попасть в дом Хеймитча, просто жизненно необходимо. Для начала надо бы спросить Китнисс, есть ли у него книги. Если их нет, то смысла проникать к нему домой не было, в таком случае надо сразу идти в библиотеку. И снова мысли, снова головная боль по тому же вопросу — как попасть туда незамеченной?! Мерлин, была бы мантия-невидимка, было бы намного проще!.. И опять — никаких идей. Кроме самотрансфигурации человека в другого человека и дезиллюминационных чар она больше ничего не знала. А эти две вещи ей сейчас недоступны — изучаются только на шестом-седьмом курсах. Тяжелые думы девушки прервали голоса, донесшиеся из коридора. — Привет, Гермиона! — в комнату влетела счастливая Примроуз, радостно улыбаясь. — Пит сказал, что я тебе для чего-то нужна. — Да, мне надо тебе кое-что отдать, — кивнула шатенка. — А где Китнисс? — На охоту пошла, — пожала плечиками девочка и села на диван, начиная болтать ногами. — Мама ушла к больным, а я подоила Леди, хотела заняться сыром, но тут пришел Пит. — Я обещала тебя научить магии, — девушка вытащила палочку из кармана, — сегодня доделала твою палочку, с помощью которой ты всему и научишься. Прим восхищенно ахнула и аккуратно приняла подарок: — Ого!.. Она такая красивая! Гермиона, спасибо! — Боже, Прим, ты меня сейчас задушишь!.. *** — Основу я сделала из ветки орешника — для справедливых и миролюбивых волшебников, орешник издавна считался лучшим материалом для защиты и для боевой магии. Кстати говоря, у таких палочек есть уникальная способность обнаруживать под землей воду; проходя мимо скрытых источников и колодцев, она начнет испускать серебристые клубы дыма в форме слез. Ядро я сделала из жилы крыла летучей мыши — эта сердцевина для бдительных и проницательных людей, помогает развить дар предвидения. — Ого, — девочка раскрыла рот от удивления, внимательно слушая свою старшую сестру. — Помимо жилы я положила свой волос, чтобы усилить магические силы палочки, но, похоже, немного переборщила, — слегка покраснела Гермиона, услышав мужской смешок, — так что тебе следует осторожней с ней обращаться, чтобы никого случайно не покалечить. — А оболочку только из дерева делают? — Нет, делают еще из камня, металла и костей, но дерево лучше всего — оно более практично в действии, легче, конечно, но прочнее, и принимает тепло человеческого тела медленнее, но гораздо охотнее, чем тот же металл или камень. Благодаря этим полезным свойствам деревянная палочка очень предана своему хозяину и редко дается другим людям. Обычно чужая палочка не ложится в руку, сопротивляется, отказывается подчиняться, она и самим волшебником принимается как нечто чужеродное, противное его природе. Металлическим палочкам подобная придирчивость несвойственна, они легче покоряются хозяину, но по природе своей они ближе к жезлам, чем к палочкам — колдовство, творимое ими, получается с налётом отчуждённости, даже самые сильные чары, в которые волшебник вкладывает жар своего сердца. Палочки из камня своенравны и неподатливы, освоить каменную палочку тяжело даже опытному волшебнику. Костяные палочки при всей своей силе — хрупки и ненадёжны, да и спектр творимых чар у них довольно скудный — это или сугубо тёмная магия, либо сугубо светлая, в зависимости от того, чья кость использована для изготовления палочки. Другое дело — дерево, здесь есть где развернуться. — И когда мы приступим к занятиям? — Прим уже начала подпрыгивать от нетерпения. Грейнджер слабо улыбнулась: — Для начала тебе надо освоить теорию. Пит любезно одолжил мне тетрадь и ручку, я набросала план, по которому мы будем с тобой заниматься, — услышав расстроенное «Ууу» она закатила глаза, — после теории сразу же будет практика, подожди немного. Итак, расскажи мне, что ты обычно чувствуешь перед тем, как происходит что-то необычное? Ну, например, открываются окна, тухнет и загорается свет, посуда бьется и так далее. Блондинка нахмурилась и через пару минут выдала ответ: — Ужасно болит голова, даже немного кружится, перед глазами иногда плывет, и такое чувство, будто… внутри все горит, как при лихорадке. Гермиона тоже нахмурила брови и откинулась на стуле назад, скрестив руки на груди: — Так, подожди, сколько тебе лет? — Тринадцать. Шатенка задумчиво пожевала губу и тяжело вздохнула, покивав самой себе: — Это нехорошо. — Что именно? — насторожилась младшая Эвердин. — Нет, здесь нет ничего такого страшного, просто… понимаешь, в моем мире письма с приглашением учиться в Хогвартс приходят, как только волшебнику исполняется полных одиннадцать лет, и ребенок под чутким и тщательным руководством преподавателей учится управлять магией и своими силами, чтобы не причинить вред себе и окружающим. То, что происходит после твоих… ммм, симптомов, это магический выброс — некая стихийная магия, скажем так, когда волшебник еще не может пользоваться своими силами и не может ее контролировать. Но я не помню, чтобы и я себя так чувствовала перед выбросами. Обычно я злилась или обижалась, когда такое происходило, и все, что было внутри — одни эмоции, которые я не могла заткнуть и удержать в себе, и потом они вырывались наружу, уничтожая посуду или переворачивая мебель. Головных болей и остального не было. Только бесконтрольная сила внутри. — Тогда почему это происходит со мной? Гермиона задумалась: — Скорее всего, из-за возраста. Как я уже сказала, у нас уже с одиннадцати лет ты учишься управлять собой, а тебе тринадцать. Видимо, магия копится в тебе и не находит выхода, ведь она ориентирована на то, что ты уже вроде как должна все контролировать. Я думаю, именно поэтому этот избыток волшебства и выливается в твое плохое самочувствие. Не беспокойся, мы поработаем над этим, и все будет в порядке, — она ободряюще улыбнулась и похлопала мгновенно просиявшую сестру по руке. Бедный ребенок, она так страдала из-за этого. Этот мир убивает не только меня. Девушка тихо прошептала заклинание и провела палочкой вдоль тела девочки, пока та радовалась подарку и рассматривала его. Мерлин!.. Да ведь еще немного, и она станет сквибом! Нужно срочно начинать занятия! Гермиона быстро вскочила с места и натянуто улыбнулась: — Вставай, я сейчас объясню тебе самые простые заклинания, и потом мы попробуем с тобой повторить это, хорошо? Она лихорадочно размышляла, молясь, чтобы все получилось — времени заучивать теорию и часами сидеть, медитируя, у них просто нет, надо все делать быстро и не откладывать на потом, иначе будет слишком поздно. Если они сейчас этого не сделают, девочка может запросто лишиться всего своего магического резерва и стать сквибом. — Для начала испробуем самое простейшее заклинание — заклинание левитации, оно заставляет предметы летать. Палочка должна при этом описывать плавную небольшую дугу и потом резко идти вниз, но коротко, смотри за моими движениями. Вингардиум Левиоса! — девушка направила палочку на тетрадь, лежащую на столе, и сделала так, как сказала. Прим и Пит восхищенно смотрели за тетрадкой, медленно скользящей по воздуху. — Движения кисти должны быть мягкими и легкими. Раз и два! Заклинание надо произносить так — Винг-гар-диум Леви-о-са, в слове «гар» должна быть длинная «а». Давай, попробуй произнести, без палочки пока что. — Винг-гар-диум Леви-о-са, — послушно повторила девочка. — Молодец, — кивнула Грейнджер, — только «а» немного длиннее делай, и все будет нормально. А теперь давай попробуем с палочкой. — Вингардиум Левиоса, — блондинка проделала показанные пасы рукой, взмахивая запястьем, и тут же шарахнулась в сторону — в воздух поднялась не только тетрадь, но и журнальный столик вместе с диваном, на котором до этого сидели девушки. — А теперь медленно опусти палочку. Младшая Эвердин попыталась не делать ничего резкого, но в силу неопытности у нее это не особо получилось, и Гермиона смягчила падение предметов. — Почему я подняла вверх несколько вещей? — Ну, здесь два варианта — либо ты такая талантливая, либо… — гриффиндорка резко замолчала, прокручивая слова в голове. — Либо? — Либо твоя магия так накопилась, что теперь, почувствовав точки взаимодействия с окружающим миром, требует выхода, — вздохнула она. Как бы ей ни хотелось приписать это все к способностям сестры, она не могла этого сделать — скорее всего, здесь был второй вариант. Когда магия себя исчерпает, и ее запасы окончательно выйдут из депо, девочке придется очень несладко — надо будет снова упорно учиться и приручать свои силы. — Тебе уже тринадцать, будь ты в Хогвартсе, училась бы уже на третьем курсе, поэтому я сейчас напишу все, что вспомню, чтобы мы дальше могли с тобой заниматься. С этими словами Гермиона низко наклонилась над тетрадью и принялась быстро писать, но через несколько минут остановилась и тяжело вздохнула. — Что такое? — с любопытством спросила Примроуз, заглядывая в написанное. — Мм, — ведьма задумчиво пожевала ручку, — нам с тобой предстоит очень много работы, тебе надо выучить кучу всего. Ты должна знать астрономию, заклинания, ЗОТИ — это защита от темного искусства, зельеварение, историю магии, травологию, трансфигурацию, полеты на метле, древние руны, нумерологию, прорицания, магловедение, УЗМС — уход за магическими существами… По мере зачитывания списка глаза Прим округлялись все больше, а лицо вытягивалось все сильнее. — Это что… мне ВСЕ надо знать?! — ужаснулась она. Шатенка прищурилась: — Не совсем, но ты должна выбрать из пяти последних два предмета — так делают в нашей школе, выбирают минимум два предмета. Прим заглянула в список еще раз и, подумав, ответила: — Я бы выбрала прорицания и уход за магическими существами. — Боюсь, сейчас мне придется тебя огорчить и посоветовать выбрать что-нибудь другое, милая. Магических существ мы здесь вряд ли найдем, а с прорицаниями я тебе точно не помощник, — она скривилась на последних словах. — Не любишь гадать? — Ммм, как сказать помягче… просто я считаю, что прорицания — это чепуха, — отрезала Гермиона. — Мягко сказать не получилось, извини. Да и отношения с преподавателем у меня не сложились. — Он был строгим? — Нет, она была чокнутой, — закатила глаза девушка. — Я бросила ее предмет. Ладно, давай немного подробнее о самих уроках. Астрономия — наука, изучающая звезды и движения планет. На уроках мы занимались зарисовками карт звездного неба и наблюдали за небесными телами. По поводу заклинаний и истории магии, думаю, все понятно. На метлах мы летать с тобой не будем, потому что у вас здесь их нет. По крайней мере, таких, как у нас, специальных. Зельеварение — дисциплина, изучающая зелья, настои, сыворотки и другие жидкие магические субстанции. Наш преподаватель сказал нам одну очень интересную вещь — «Я постараюсь научить вас, как околдовать разум и обмануть чувства. Я расскажу вам, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть», — Гермиона улыбнулась, вспоминая первый урок у Северуса Снейпа. — Тебе нравится этот учитель? — Я уважаю его, но… он такой противный, — скривилась Грейнджер, а Примроуз рассмеялась. — Представляю, как у вас проходили занятия. Ты, небось, у него в любимицах ходила. — Ага, щас, — фыркнула шатенка и, поймав недоуменный взгляд сестры, поспешила объяснить, — да он терпеть меня не мог, называл всезнайкой и заучкой, а уж когда я на втором курсе стырила у него ингредиенты одного зелья, он вообще меня возненавидел!.. — Погоди, что? — Эвердин перестала смеяться, а ее глаза снова увеличились в размерах от удивления. — Ты украла вещи преподавателя? — Это не его вещи! — вскинулась защищаться гриффиндорка и потупилась, пробурчав: — Это его личные запасы… — Еще лучше! А откуда он узнал, что это ты? — Без понятия, — Гермиона пожала плечами, — но он сообщил мне это на третьем курсе. Сказал, неужели я думаю, что он до сих пор ничего не знает, и влепил мне отработки до самого марта. Целый месяц отработок! — А зачем тебе понадобились эти ингредиенты? — Да так, зелье одно с друзьями варили для одного дельца. Последующие несколько часов они посвятили разбору предметов и утверждению изучаемых тем. — Фууух, — девочка устало откинулась назад, бессильно падая на диван и закрывая глаза рукой. Несколько минут она полулежала неподвижно, а потом глухо заговорила: — Это что, каждый день такое будет? — Если не хочешь, мы можем все бросить, — равнодушно пожала плечами Гермиона, но внутри она прекрасно знала, что сестра ни за что на это не согласится. Она не упустит такую потрясающую возможность, не доступную всем — научиться колдовать. Не всем дано это, а ей выпало такое счастье, такая удача, что она теперь просто обязана привести это в исполнение. — Ни за что! — ожидаемо вскинулась Прим с горящими глазами и схватила старшую сестру за руку, сильно сжав. — Я буду учиться, правда! Гриффиндорка сдержала улыбку, видя такую реакцию, и закрыла тетрадь: — Приходи, когда будет свободное время, после школы и помощи больным. — Завтра только школа, так что я приду сразу же после нее. *** На следующий день, пока Прим училась, Гермиона вместе с Китнисс пошли в лес. Для Победительницы это был обычный день, чтобы поохотиться, а для ее сестры — чтобы поучиться. — Ты мне так и не сказала, зачем тебе это надо, — брюнетка подвязала ослабленную тетиву и чуть отпустила ее, проверяя на тугость и прочность. Грейнджер закатила глаза: — Прим говорила, что ты пыталась ее когда-то научить этому. — Вот именно, что «пыталась», — фыркнула Эвердин и раздраженно сдунула волосы с лица, — после моего показательного выступления она ринулась спасать подстреленное животное и обвинять меня в малодушии и черствости. — Просто она очень добрая. — Она слишком добрая. А тебе-то это зачем понадобилось, а? — Боже мой, Китнисс, да ты и мертвого достанешь! — Взорвалась ведьма, а потом тихо продолжила: — Я хочу защитить себя и друзей, если вдруг потеряю палочку. Потеряю — какое прекрасное слово, какая тонкая и изящная замена «отобрали», «выбросили» и «сломали». Не надо ей еще больше переживать, у нее слишком много дел и забот, чтобы еще и о двойняшке думать. Пусть считает по-другому, пусть лучше думает, что Гермиона еще та растяпа. Китнисс остановилась и посмотрела странным немигающим взглядом на сестру, потом покачала головой, но отговаривать не стала. Она прекрасно знала, что в том мире опасно. Состояние Гермионы, когда ее нашли здесь, только подтверждало догадки Победительницы. И в том мире есть что-то пугающее и страшное, что не дает шатенке покоя. И это что-то призывает вернуться ее обратно, чтобы помочь своим друзьям. — Это в том случае, если нападут те люди, которые охотятся на твоего друга, верно? Грейнджер помолчала несколько секунд и ответила: — Да. Я хочу быть подготовленной ко всему. Китнисс ничего не сказала, она тяжело вздохнула и вручила сестре свой лук и одну стрелу. — Становись левым боком к тому дереву и расставь ноги на ширине плеч, — скомандовала она, — лук также подними на уровне плеч. Да, вот так. Теперь правой рукой возьмись за стрелу, она должна быть у тебя между указательным и средним пальцами, левая рука выпрямлена и направлена в сторону мишени. Натяжение стрелы должно производиться как можно ближе к шее или подбородку. А теперь отпускай тетиву. Раздался свист, рассекший воздух, но стрела угодила в другое дерево, находившееся правее намеченного. — Неплохо, — кивнула Эвердин и посмотрела на Гермиону, — покажи еще раз стойку. Ноги расположены правильно, а… нет, смотри, перед тем, как целиться, правое предплечье и рука находятся на одной линии, а локоть немного приподнят. Следующий выстрел пришелся на дерево позади мишени, стоящее немного в стороне. Стрела лишь оцарапала помеченный каштан. — Ты натягиваешь тетиву, и на этом все, просто отпускаешь пальцы, твоя правая кисть должна остаться там же, где и была. Она не движется за стрелой, она остается на месте. Лук ты должна держать уверенно, дыхание размеренное и всегда нужно следить за положением своих рук. Еще какое-то время Гермиона тренировалась в выстрелах под чутким руководством своей сестры-двойняшки и тогда, когда она уже почти не могла держать оружие из-за жутко болевших мышц спины и рук, ей в голову пришла одна замечательная идея. Внезапная мысль будто пронзает ее изнутри, озаряет подобно солнцу. Стойка верная, все делаю правильно, но все равно каждый раз промазываю. Что, если… — Что я вижу — наша Железная Леди решила поохотиться? Гермиона вздрагивает, резко разворачивается и в следующую секунду отпускает тетиву, отправляя стрелу в последний путь. Рядом вскрикивает Китнисс, а шахтер впереди бледнеет. — Что я вижу — наша Принцесса намочила штаны от страха? — ехидно спросила Грейнджер, опустила лук и прошла мимо взбешенного Хоторна, собираясь вытащить стрелу из дерева, куда она попала прямо в центр. Брюнетка быстро пробежала по другу внимательным взглядом, осматривая его на наличие повреждений, и, убедившись, что тот в полном порядке, тут же обратилась к сестре: — Молодец, посмотри-ка, ты попала прямо в середину! Дерево, конечно, не то, которое я отметила, но все-таки… — Да, спасибо. — Похоже, что ты все-таки поняла смысл устройства, верно? — Не совсем так, — уклончиво ответила шатенка, — скорее, я здесь проявила смекалку, вот и… — Эй! — вскрикнул возмущенный Гейл и встал перед ними, положив ладони на пояс. — Вы, случайно, про меня не забыли? — Думаю, что нет, — пожав плечами, фыркнула ведьма. — А с тобой у меня вообще будет отдельный разговор! Мало того, что ты распускаешь моего непутевого братца, одобряя его выходки, так еще и убить меня пытаешься! — гневно прошипел он. — Но ведь я не попала в тебя, — резонно заметила она. — Конечно, потому что я увернулся вовремя! Стрела пролетела буквально в нескольких сантиметрах от меня! — Отлично, в следующий раз я буду целиться в твою ногу, — она хладнокровно улыбнулась, вздернув брови, а потом повернулась к сестре: — Ну так вот, слушай… Девушки, начав разговаривать, обошли напряженного парня с обеих сторон и направились по дороге дальше. — Ну что ты встал, пошли уже! — крикнула ему Китнисс, и он, отмерев, медленно поплелся за ними, то и дело поправляя свой лук и бурча в сторону волшебницы какие-то проклятия. — Так что ты мне говорила? — заинтересовалась Победительница, повернув голову к шагающей рядом двойняшке. — Я вроде все делала правильно, но в мишень попасть не могла, вот я и подумала, а что, если направить магию через стрелу? Ну, я так и сделала. Это ведь как с палочкой, только вместо палочки была стрела. — Ладно, с этим разобрались, — кивнула брюнетка, — а в Гейла-то зачем стрелять было? — Я ж откуда знала, что этот придурок сюда припрется! Больно нужно мне его калечить! — тихо рассердилась девушка. — Я не услышала его приближения, он что, ниндзя? — Что? — Эвердин нахмурила брови. — Неважно, — отмахнулась Гермиона. — Я только начала пропускать магию через себя, направила ее через кисть в стрелу, а тут он сзади как гаркнет, ну, я и подскочила. Подумала, что враг, быстро развернулась и стрельнула. Китнисс покачала головой, но ничего не сказала. А что она могла сказать? Сама ведь абсолютно такая же — шарахается от всего, честно говоря, будь у нее в руках лук со стрелами, может, и она тоже выстрелила бы. Мда, вот это была б картина маслом — бедный Гейл, сразу две стрелы в него. Она пустила смешок, попытавшись замаскировать его под кашель. — Пусть вообще спасибо скажет, что я не в него попала, — прошипела все еще взбудораженная шатенка. — Погоди… так ты не в него целилась? — удивилась Китнисс, остановившись. Теперь Гермиона покачала головой: — Нет, конечно, я что, на сумасшедшую похожа, по-твоему? Развернулась, увидела, что это он, и в последний момент успела немного отвести лук в сторону, а вместе с ним и стрелу магией направить в другое место. — Да уж, действительно повезло. Они немного помолчали, пока Грейнджер осматривала широкую спину идущего впереди охотника, а потом она вдруг весело усмехнулась: — Я передумала, в следующий раз я пущу ему стрелу… И глазами указала на пятую точку шахтера. Китнисс залилась румянцем, а потом прыснула в кулак, вновь неудачно подставляя смех под импровизированный кашель, следом за ней хихикнула и ее сестра. Они обменялись понимающими взглядами, видимо, представив себе эту сцену, и тут же обе расхохотались. — Что? — недовольно прошипел Хоторн, обернувшись к веселящимся девушкам и явно не понимая причины такой бурной реакции. — Ничего-ничего, иди дальше… раненый. Снова раздался приступ плохо скрываемого смеха, которого Гейл так и не понял. Девчонки! *** Улов сегодня был хорошим, он был настолько хорошим, что им даже не пришлось стрелять самим — добыча сама попалась в изощренные ловушки опытного охотника. Они только обошли и собрали несчастных зверьков, которым не посчастливилось пройти своими последними в жизни дорогами. Они расслабленно сидели на берегу озера, прислоняясь спинами к земляной стене сзади. Под ногами красиво золотился песок и звонко хрустел, рассыпаясь на мириады песчинок под обувью. Рядом зеленела-желтела трава, тень от широких и массивных деревьев падала на путников, укрывая их от все еще жаркого по-летнему солнца. Озеро было тихим, в его глади отражались плывущие по небу белые облака и летающие птицы, течение было спокойным и мягким, неторопливо и лениво перекатывая волны на берег. После неожиданного приступа веселья и легкости Гермиона вдруг замечает какие-то блики на другом берегу, как будто отражение от алюминиевого предмета. Что это? Может ли быть, что это портал? Вполне возможно, потому что в ее мире такие порталы есть — отсвечивающие. Девушка тут же вдохновляется этой идеей, и настроение немного улучшается. Она становится спиной к воде и снисходительно, совсем немного улыбается своим спутникам, торжественно объявляя: — Дамы! Нет, не дамы, лучше… Итак, господа! Леди, — она на секунду поворачивается к Хоторну, замечая его сжавшиеся кулаки, удовлетворенно хмыкает и отворачивается к Китнисс. — И джентльмены! Вынуждена покинуть вас ненадолго, увы, дела! — Что ты имеешь… Грейнджер уже отвернулась и начала заходить в немного прохладную воду, на ходу вытаскивая волшебную палочку из кармана штанов. — Гермиона! Ты что творишь? Холодно ведь! — Я хочу кое-что проверить, — прокричала она, не разворачиваясь назад, прошептала заклинание головного пузыря, чтобы не захлебнуться, и в ту же секунду нырнула в глубину. — Гермиона! — вскрикнули встревоженные друзья и переглянулись. Она что, совсем страх потеряла?! Грейнджер пыталась идти как можно быстрее по песчаному дну, но это не совсем получалось из-за течения и сопротивления воды. Она могла бы спокойно поплыть, не применяя магии, но плавала она плохо. И это было еще мягко сказано. Плавать она практически не умела. Кое-как барахтаться почти ближе к берегу — это да, а вот если заплыть дальше, она тотчас же пропадет. Ее тут же охватывала паника при одной мысли об этом. Она все еще помнит, как на четвертом курсе ее непонятно из-за чего вызвали к директору, а потом — все. Словно пробел в памяти. Очнулась она уже глубоко в воде, связанная и понятия не имеющая, как она могла туда попасть, какого черта она вообще там делала. Узнала она обо всем позже, со слов других людей. Фобии у нее не случилось, слава Мерлину, иначе сейчас она бы попросту не смогла пройти по дну озера, чтобы достичь другого берега. Правда, в таком случае у нее оставался только один выход — покрыть поверхность льдом и таким образом добраться до точки назначения. Девушка не знала, сколько времени она пробыла в озере, она вынырнула уже ближе к берегу, выставив руку с палочкой вверх, чтобы Китнисс и Гейл увидели ее с противоположного края и не волновались. Обернувшись, она застала взъерошенных ребят, стоящих по колено в воде — похоже, что они знатно перепугались и бросились вытаскивать ее, но никак не могли найти. Гриффиндорка покрутила пальцем у виска и указала им на берег. Слава Богу, они ее поняли и вернулись обратно на песок ждать. Сама Гермиона начала внимательно вглядываться в деревья впереди, пытаясь отыскать то, что блестело. Она никак не могла найти эту вещь, не могло же ей показаться, в самом деле? Иначе это уже попахивает нарушением психики. Она сделала несколько шагов вперед, повернула голову вправо и неожиданно замерла. Она нашла то, что искала. В гуще кустарников что-то поблескивало, и Гермиона точно знала, что это именно то самое, что она увидела с того берега. Она бросилась туда со всех ног, царапая руки и ноги, продираясь сквозь эти колючие кусты, чтобы только добраться, только добраться до… Зеркала?.. Она пораженно остановилась, во все глаза уставившись на обломанный кусок зеркала, весело отражающий собой солнце, точно насмехаясь над ней — хотела убежать? хотела скрыться? ничего не выйдет у тебя, родная! ты останешься здесь навсегда! Она шагнула назад и тут же оступилась, падая на землю и сдирая ладони в кровь. Палочка откатилась куда-то в сторону. Идиотка! Как она могла допустить даже мысль, что отсюда будет так легко сбежать? Чокнутая. Надежда в груди скрутилась обратно в клубок, не желая более высовываться наружу и получать жестокой реальностью по своему любопытному носу. Это было неприятно и немного больно. Гермиона закусила губу и встала, подбирая упавшую палочку. Хватит. Слезами тут не поможешь. Своим нытьем она ничего не добьется, только хуже сделает. Надо идти дальше. Подумаешь — обожглась, как будто в первый раз! Со всеми бывает. Совсем худо станет, если она опустит руки и сломается под этим миром. Он не дождется. Уж чем и была известна Гермиона в Хогвартсе — так это своим умом и долбаной привычкой идти до самого конца, упорно прогрызать себе путь дальше. Поэтому она решительно утерла слезы и прошла твердым шагом до самой кромки воды, собираясь «переплыть» озеро. Она подняла глаза и окаменела, во все глаза вглядываясь в развернувшуюся сцену на том берегу. *** — Послушай, Китнисс… — нерешительно обратился к подруге замявшийся охотник. Он уже и не знал, как подобраться к ней — то она не одна, то возле нее крутится вечно кто-нибудь — или Мелларк, или ее сестры, то она сама вдруг исчезает. Они так и не поговорили нормально после всего, что произошло. Сначала она сама пряталась от него, потом появилась эта чокнутая девчонка и забрала у него Китнисс, а теперь, даже если они встречаются где-то, брюнетка постоянно отводит глаза и не хочет разговаривать. Видимо, нутром чует — добром это не кончится, приближается какой-то конец, что-то такое, что она не хотела бы приближать. И он тоже не хочет. Но что ему еще делать? Он больше не может ждать, он итак измучился этой любовью, весь истерзался своими чувствами, он просто должен все выяснить и расставить все точки над и. Победительница дернулась, но не повернулась — упрямо продолжила смотреть на противоположный берег. Внезапно он даже для самого себя разозлился, вскочил и схватил ее за руку, поднимая вслед за собой: — Да что с тобой такое, Китнисс?! Почему ты не можешь даже смотреть на меня?! — Что за глупости ты несешь? — Глупости? Хорошо. Тогда посмотри на меня. Она все еще уперто смотрела вниз. — Посмотри на меня, Китнисс, — повторил шахтер и мягко приподнял ее за подбородок. Она подчинилась, вздохнув, и он тут же утоп, затерялся в ее серых омутах, попал в эти сети с головой. И не смог удержаться — наклонился и поцеловал ее, крепко удерживая в своих руках. Сначала она, изумленная, оглушенная внезапным порывом Гейла, не сопротивлялась, и парень уже обрадовался, сердце запело от любви, но потом он почувствовал ладони у себя на груди, отталкивающие его. Девушка что-то протестующе замычала, и он, напоследок насладившись вкусом ее восхитительных губ, отпустил ее. Она, задыхаясь, спросила: — Что за… что это было, Гейл? — Ты что, еще ничего не поняла? Эвердин тяжело вздохнула, закипая: — А что я должна понять? Какого… Гейл, ты же мой друг! Что это все значит?! — Друг? Друзья так не делают, Китнисс, очнись! — Я и говорю тебе про это! — Черт, да я люблю тебя еще со средних классов школы, как ты этого не заметила?! Ее глаза стали еще больше, она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но потом снова его закрыла. Ошеломленная этим признанием она опустила глаза на песок, а потом проговорила: — Больше так никогда не делай, — и села на землю, начав высматривать сестру среди спокойного озера. Хоторн не нашелся, что сказать, он не знал, что делать и что думать. Она отвергла его. Девушка, которую он так горячо и пылко любил все эти годы, которую он всегда провожал домой, с которой охотился, был всегда рядом, сказала ему «нет». Не так он себе представлял все это. Он мечтал о совершенно другой реакции. Он ждал, что она не оттолкнет, поцелует в ответ, признается, бросится на шею и больше никогда не отпустит его. А потом, быть может… нет, не может, а обязательно, выйдет за него замуж. Он был уверен в себе и своих силах, он был уверен, что сможет достучаться и разбить этот барьер. Он думал, что сможет стать для нее человеком, ради которого она отбросит свои прежние страхи, ради которого она нарушит обещание, данное самой себе еще много лет назад — никогда не выходить замуж и не рожать детей. А через несколько лет у них появились бы дети, он знал, что ради него она сделала бы это. И что теперь? Шахтер ведь даже специально взял выходной, чтобы признаться любимой. А теперь выходило — все зря. Похоже, что она не мечтала об этом, как он, и ничего подобного не хотела. Видимо, человеком, ради которого она согласится на это, все-таки будет Мелларк, этот пекарь. Боль захлестнула с головой, утопила его в своем отчаянии, и Гейл прикрыл глаза. Он и не думал, что может быть так больно. Он думал, смотря на поцелуй Победителей, ему еще тогда вырвали сердце из груди. Ан, нет. Сейчас у него выскребли остатки и выкинули прямо в это озеро. Но самое паршивое было совсем не это — самое паршивое было то, что, несмотря на все страдания, на этот явный отказ, где-то внутри, черт побери, еще теплилась и тихо дышала Надежда. — Чего расселись? — холодно спросила Гермиона, выходя из воды, и тут же осушила себя заклинанием. Друзья недоуменно посмотрели на нее — от хорошего настроения волшебницы не осталось и следа, они прямо чувствовали ее отстраненность, угрюмость прямо тащилась шлейфом за ней от самого озера. Девушка прошла мимо, не удостоив ни одного из них даже взглядом. — Гермиона?.. Что-то… не так? — решилась спросить Китнисс. Грейнджер остановилась и отрезала через плечо: — Мне просто показалось, вот и все, — а потом она мрачно посмотрела на Хоторна, и у него внутри враз почему-то похолодело — он и сам не понял, почему, но понял, что она все знает. Она все видела. Взглянув в ее глаза, он ударился о непрошибаемый лед, который даже и не думал таять. *** Вернулись домой в удрученном состоянии, Гейл — от разбитого сердца, Китнисс — от нежданного признания, а Гермиона вдвойне — от увиденного и от глупого осколка зеркала, который теперь торчал у нее в груди. Никто друг с другом даже не попрощался, просто каждый свернул туда, куда хотел. Гейл — к себе домой, Китнисс отправилась в Котел, а Гермиона пошла к Питу. Не дойдя до пункта назначения, она неожиданно свернула в другую сторону и остановилась. Сейчас был где-то полдень, Прим вернется через пару часов, а Хеймитч, насколько она знала, должен либо еще спать либо затариваться на рынке какой-нибудь бодягой. Сегодня была пятница, и она точно знала, что по пятницам он с утра идет болтать с друзьями, потом идет покупать бутылки спиртного, на минуту относит домой, а затем мчится обратно на вечер собутыльников. Пятницу здесь любили многие, особенно вечер пятницы — в местных пабах устраивались всякие танцы, и рекой лилась выпивка. На такие вечера обычно шли рабочие после трудного дня, ну и местные забулдыги, в числе которых как раз и числился нынешний ментор Двенадцатого дистрикта. Приличные люди там не появлялись — чтобы потом не пошли неприятные слухи, особенно молодые особы. Поэтому Гермиона решила сейчас зайти в дом пьяницы и хотя бы осмотреться. Дверь ожидаемо оказалась закрыта, но проблемой это не было, Алохомора — и препятствия больше нет. На всякий случай девушка закрыла дверь изнутри и принялась рассматривать помещение, рукавом рубашки закрыв нос. Пахло тут… мягко говоря, не очень. Затхлость, сырость, все эти запахи смешались воедино вместе с перегаром и соединились в незабываемый аромат, да такой, что гриффиндорка подумала, что и вовек не отмоется от него. Вещи разбросаны, посуда не вымыта, в общем-то, все убранство дома указывало на то, что здесь живет закоренелый холостяк, причем еще и любитель выпить. Духота стояла такая, что девушка не выдержала и открыла несколько окон, впуская свежий воздух в комнату. Еще немного, и она бы точно задохнулась. — Так-так-так… я смотрю, ко мне в гости все-таки залетела эта птичка Гермиона Грейнджер. — Сзади раздался насмешливый мужской голос с хрипотцой. Девушка резко вздрогнула и на автомате вытащила палочку, упирая ею прямо в грудь Эбернети, который поднял руки вверх, но, похоже, нисколько не испугался. Действительно — чего бы ему бояться какой-то непонятной палки? — Или мне все-таки называть тебя Эвердин? — он выгнул бровь и улыбнулся, заметив ошарашенный взгляд гостьи.