Где любят нас - лишь там очаг родимый

Меня потрясло не то, что ты солгал мне, а то, что я больше не верю тебе… © Фридрих Вильгельм Ницше

— Ты долго там стоять будешь? — насмешливо спросил Хеймитч напряженную девушку и упал в ближайшее кресло, в одной руке держа открытую бутылку. — Слушай, птичка, я же не кусаюсь, верно? Гермиона даже не дернулась, все также настороженно рассматривая мужчину, которого, похоже, вообще ничего не волновало. Он расслабленно откинулся в кресле и прикрыл глаза, чувствуя себя абсолютно непринужденно. — Итак… быть может, ты все-таки присядешь или так и будешь столбом стоять? Шатенка медленно приблизилась и замерла около немного потрепанного жизнью дивана, причем явно не первой свежести. Эбернети заметил, как она скривилась, и добродушно рассмеялся: — Уж извини, дорогая, чем богаты, — развел он руками, — не стесняйся, садись. Она аккуратно села на самый край и съежилась под его внимательным взглядом. — Что ж ты не воспользовалась своей штучкой? — он кивнул на ее палочку, спрятанную в рукав рубашки. У Гермионы расширились глаза, и внутри внезапно все похолодело. Он все знает? Но откуда? — Я без понятия, что это, птичка, но похоже, что это твое оружие. Чай предлагать не буду, у меня его нет. Но если хочешь, могу дать немного выпивки. — Спасибо, сэр, я не пью, — сквозь зубы процедила девушка и сжала левой рукой подлокотник дивана. — Как знаешь, — пожал он плечами и отсалютовал ей бутылкой, — твое здоровье! Она молча наблюдала за тем, как ментор отхлебывает алкогольный напиток, а между тем в ее голове происходил настоящий бум из мыслей. Сначала она растерялась, застигнутая врасплох, сейчас же она судорожно раздумывала над тем, что ей делать и как выбраться из этой ситуации с наименьшими потерями. Каждый возникающий вариант она отбрасывала в сторону, как ненужный хлам, и сосредотачивалась на следующем. Мужчина был явно не трезв, однако это не мешало ему с точностью передвигаться по дому и внимательно наблюдать за ней исподлобья — это она точно видела. Попробуй Гермиона сделать сейчас один шаг влево или вправо, он тотчас же швырнет в нее нож, который, она была в этом уверена, он держит у себя за поясом. Никаких резких движений. Если она сделает хоть одно, он колебаться точно не станет, атакует моментально, она и сориентироваться не успеет. — Птичка, ты долго молчать будешь, а? — Эбернети перестал улыбаться и поудобнее сел, положив локти на колени. Видимо, ему надоело играть в доброго дядюшку-пьяницу. Морок спал с его глаз, и взгляд тут же сделался осмысленным и твердым. Шатенка сглотнула. Дело плохо. Если он думает, что таким образом добьется от нее ответа, то глубоко ошибается. Она молчала даже тогда в плену, когда из нее пытались выбить информацию Круцио, кулаками и плетью. Правда, молчала она потому, что попросту ничего не знала. А иначе им не пришлось бы долго париться — применить легиллименцию, и дело сделано. Девушка еле заметно улыбнулась своим мыслям. — Улыбаешься? Тебе весело, да? А сейчас? — с этими словами он достал нож из-за спины. Все-таки я была права. Не бывает бывших убийц. — Думаю, все можно решить мирным путем, если ты просто расскажешь, кто ты такая на самом деле. Я не хочу делать тебе больно, а ты наверняка не хочешь получить шрамы. Грейнджер облизнула сухие губы: — Мне не впервой их получать. — О, даже так… Ну что ж, тогда, думаю, тебе не будет слишком неприятно. Слушай, родная, давай все-таки обойдемся без кровопролития, я же не безумец какой. Ты у нас Гермиона Эвердин, сестра Китнисс. Это так? Мозг отчаянно работал, пытаясь придумать, что ответить, и насколько опасен этот человек. Что он сделает, получив нужную информацию? Убьет ее, а потом и Китнисс? Что он будет делать? Проблема была в том, что она ни черта не знала этого человека. Она не знала его повадок, его характера, она вообще практически ничего о нем не знала. А плен научил ее никому не доверять. Похоже, что пока что придется отмалчиваться, а потом уж действовать. Стереть память? Напасть первой? И как она себе это представляет? Да, он уже видел ее палочку, но он еще не знает, что это такое, и на что способно это оружие. И раскрывать карты она не собиралась. Вот уж дудки! Хватает того, что об ее силах и сущности знают уже несколько человек, и это ей абсолютно не нравилось. Конечно, они буду молчать, но как долго? В этом она не была уверена. Как и в том, сколько они смогут выдержать под пытками. Рукопашным боем Гермиона не владела, так что не могла вот так просто вскочить и обезоружить противника. Несмотря на его вроде бы алкогольное опьянение, он мог дать достойный отпор. И девушка прекрасно понимала, что скрутить ее ему ничего не стоит, сделает это в два счета и глазом не моргнет. — Отличная конспирация, Хеймитч. — Ты о чем? — Косишь под пьяницу, а на самом-то деле… я ведь вижу, на что ты способен. — Так, птичка… — он встал с места, измученный ожиданием. Разговор прервался третьим голосом: — Господи, Хеймитч! Мы ведь с Питом недавно убирались, ты снова здесь все… Гермиона? Что ты тут… что вы здесь делаете? — подозрительно спросила Победительница, зайдя в гостиную. — Ну, я вообще-то здесь живу, солнышко. Кстати, чего ж ты меня не познакомила со своей… Девушки переглянулись и одновременно напряглись. — … подружкой? — Подружкой? — Ну да, — кивнул Эбернети и сел в свое кресло. Брюнетка нахмурилась и сложила руки на груди: — Ты не спрашивал. — А должен был? Ладно, в таком случае, может, расскажешь немного о ней? Например, откуда она? Точно не из Двенадцатого. — Она… она из Шестого Дистрикта, — твердо произнесла Китнисс. — Доволен? А теперь все, допрос окончен, мы пошли. — Это куда же? — Охотиться, — и глазом не моргнув, соврала девушка. Мужчина помолчал некоторое время, рассматривая застывших девушек, и расслабленно потянулся за бутылкой крепкого алкоголя: — Валяйте, еще поболтаем. — Ага, до скорого, — Китнисс схватила недоумевающую сестру за локоть и буквально вытянула из дома. Уходя, Гермиона чувствовала его тяжелый и изучающий взгляд на спине. — Это что такое было? — прошипела брюнетка на манер змеи, и шатенка закатила глаза. — То ты прыгнула в озеро, словно ненормальная, непонятно зачем, а теперь… кстати, как ты вообще оказалась там? Грейнджер открыла рот, и Китнисс тут же сказала: — И даже не думай говорить мне, что это он тебя пригласил! Он такой же гостеприимный, как и я! Ведьма устало вздохнула и протерла глаза: — Мне кажется, он начал что-то подозревать. — В каком смысле? — нахмурилась Эвердин. — Я думаю, что… он знает, что мы сестры. Брюнетка начала сверлить тяжелым взглядом собеседницу: — Ты в этом уверена? — Это я тебя должна спросить — уверена ли ты в нем на все сто процентов? — Конечно, — тут же ответила Китнисс, — он не раз мне жизнь спас на Арене, и Питу тоже. Гермиона немного помолчала и сказала: — Ладно, посмотрим. Кстати, я слышала, у вас тут вечером танцы намечаются? — Что? Какие… так, что ты задумала? — Я? Совсем ничего, — пожала плечами гриффиндорка. — Просто спросила. — Ага, конечно. — Я просто хочу осмотреться. Понять, что к чему. — Боже, Гермиона, ты что, издеваешься? Какие еще танцы? — взорвалась Победительница. Шатенка упрямо посмотрела на сестру и положила руки на талию: — Я что, не могу отдохнуть? — Господи, да конечно можешь, но не в таком месте! Туда ты точно не пойдешь. — О, Мерлин, ну хорошо-хорошо! — закатила глаза Грейнджер. — Сегодня я туда не пойду. Эвердин взглянула на нее немигающим взглядом: — Хорошо. — Хорошо. Ага, конечно, не собралась она туда, а как же! Так я ей и поверила. Раздраженная Китнисс резко сдирала шкурку с пойманной добычи, при это бубня себе что-то под нос. Слишком уж быстро Гермиона согласилась. И она думала, что Китнисс так просто ей поверит? Вот уж нет. Она видела это по глазам сестры — та явно что-то задумала, но вот что именно — говорить не хотела. На подобных «мероприятиях» обычно собирались местные алкоголики, парни и мужчины после тяжелого трудового дня, а также девушки легкого поведения и пожилые женщины, которым уже нечего терять в этой жизни. В общем, те люди, которым плевать на свою репутацию. Зайду сегодня вечером к Питу, посмотрю, дома она или нет. В мысли о сестре вклинились думы о Гейле, ее лучшем друге и, похоже, уже бывшем лучшем друге. Господи, как она могла быть настолько слепой, чтобы не видеть этого? Хеймитч говорил ей об этом, даже Гермиона это заметила, намекала ей туманными и завуалированными фразами. Пит, видимо, тоже знал это, только он молчал и смотрел на нее с каким-то немым укором в глазах. А она не понимала, что происходит. Идиотка. Что же теперь делать? Брюнетка устало вздохнула и отложила зверька в сторону, положив голову на скрещенные руки. Может быть, надо еще раз поговорить с Гейлом, объяснить ему, что она ничего не чувствует к нему? Только сестринскую любовь, как к старшему брату. Нет, пока не надо. Рана от отказа еще слишком свежа, она не хочет ее бередить. Пусть он пока остынет. Да и ей тоже надо разобраться с тем, что происходит внутри. *** Гермиона сразу домой не пошла, она решила попытать счастья у городской библиотеки. Зайти туда она пока не может, но ей надо хотя бы просто посмотреть, как она выглядит, и что происходит вокруг нее. Сколько миротворцев стоит в охране, когда они меняются, где стоят и так далее, все эти мелочи и детали ей надо было знать, чтобы в ближайшем будущем успешно туда проникнуть. Ну и заодно, как она знала, Прим будет идти после школы мимо библиотеки, так что они встретятся и пойдут обратно вместе. Времени у нее оставалось еще где-то около получаса, в принципе, этого должно хватить. Лицо приятно холодил слабый ветерок, говорящий, что осень уже почти пришла и скоро покроет обмазанный сажей и копотью Двенадцатый Дистрикт красно-оранжевыми листьями. То, что она увидела сегодня в лесу, ей не хотелось даже вспоминать. Он, черт бы его побрал, обещал ей, что не подойдет к Китнисс. Стоило ей отвернуться, и что же она видит? Видит, что он тут же полез к брюнетке с поцелуями. В том, что это была его инициатива, она нисколько не сомневалась, поскольку видела истинное отношение сестры к шахтеру. А он никак не хотел это воспринимать. Упертый болван. Что произошло дальше, она не знала, потому что в этот самый момент не выдержала и нырнула в воду, стремясь забыть то, что видела. Грейнджер поняла, что чувствовала себя не очень приятно, увидев эту сцену, но так и не могла понять, почему. Ей было обидно за сестру, это точно, но к этому примешивалось что-то еще, да такое странное, что она не могла расшифровать. Уже на подходе к центральной улице девушка услышала чей-то разговор и уже хотела незаметно пройти мимо, как поняла, что знает один из голосов. Она аккуратно приблизилась к одному переулку и встала прямо за стеной, пытаясь унять бешено колотящееся сердце в груди. — Послушай, эм… Клэр… я… — Боже мой, ты что, издеваешься?.. Ты не помнишь мое имя после всего, что между нами было?! — от практически шепота девица тут же перешла на крик. Это им повезло, что людей вокруг не было, иначе народ тут же бы сбежался на вопли. — После того, как ты только что затащил меня сюда и принялся целовать?! Какой же ты все-таки подонок, Хоторн! — раздался звонкий хлопок, и гриффиндорка подозревала, что это «благородному» шахтеру прилетела нехилая такая пощечина. Шатенка решила не прятаться и вышла из своего укрытия, медленно хлопая в ладони: — Так-так-так… ты молодец, охотник, времени зря не теряешь… — А ты еще кто такая? — визгливо спросила какая-то девица, и от звука ее противного голоса девушке захотелось закрыть уши руками, но она сдержалась большим усилием воли и только неприязненно поморщилась. Барышня была красивой — высокая и стройная брюнетка с глубокими серыми глазами, что, в общем-то, было неудивительно — здесь почти все жители похожи друг на друга. Единственное, что отталкивало — это наличие этого неприятного голоска. Грейнджер видела здесь и других девушек — несколько блондинок, и даже рыженьких, но этот Казанова почему-то выбрал вот эту, безумно похожую на… Китнисс. Что такое, Хоторн? Ищешь похожую? — Гермиона?.. — ошарашенно прошептал Гейл, с изумлением глядя на шатенку. Он никак не ожидал такой встречи, и это было видно невооруженным глазом. В животе стянулся тошнотворный узел, и ему потребовалось немалых усилий, чтобы сдержать этот мучительный порыв и сглотнуть этот гребаный комок в горле. Она глядела на него своими проницательными карими глазами, и в их глубине все также стоял лед. Напряжение витало в воздухе и клубилось вокруг разношерстной троицы, даже не думая никуда исчезать. Внезапно эту колкую тишину нарушила брюнетка, которая взвизгнула, уловив немного другую суть этого короткого диалога: — Гермиона? То есть ее имя ты знаешь и помнишь, а мое — нет?! Кто она такая?! Ей никто не ответил, собеседники сверлили друг друга тяжелыми взглядами. Точнее, тяжелый он был только у девушки, парень сейчас скорее походил на испуганного зверька, которых он ловит каждые выходные, или на ребенка, которого застукали за воровством конфет. А Гейлу вдруг снова показалось, как сильно на данный момент сестра Китнисс похожа на его мать. Такой же взгляд, не сулящий ничего хорошего, такая же поза, даже стойка такая. Внешне Гермиона была очень спокойна, даже очень, но внутри бушевал ураган, взрывались машины и поезда, клокотала свирепая ярость, требующая выхода, а еще лучше — ударить этого урода несколько раз, да только, похоже, кулаками здесь ничего не решишь. — Гейл! — снова взвизгнула несносная девица, и Гермиона подумала, что еще немного, и она точно ей врежет. Девица повернулась к Грейнджер и ткнула в нее пальцем: — Ты! Откуда он тебя знает? — Дорогая, я думаю, тебе лучше убрать от меня свой очаровательный пальчик, если ты не хочешь, чтобы я его тебе сломала, — процедила сквозь зубы ведьма и хрустнула костяшками пальцев, — поверь, я сейчас не в лучшем настроении. Брюнетка моментально прижала руки к себе и сделала шаг назад, но предприняла еще одну бесполезную попытку отвоевать свои права, правда, непонятно на что и на кого: — Ты ответишь мне или нет?! Гермиона прикрыла глаза и шумно выдохнула, пытаясь успокоиться и обуздать свой гнев: — Я сказала, брысь отсюда. Считаю до пяти. Раз. Два. — Все! Я ухожу, добилась своего?! — истерично выкрикнула девушка, начиная хлюпать носом, и поспешно удалилась из переулка. Шатенка проводила ее взглядом и повернулась к застывшему парню: — Этот метод счета почти всегда работает безотказно, не понимает его разве что только тупой или самонадеянный, — говорила она почти дружелюбно, но Хоторн чувствовал в ее голосе надвигающуюся грозу. — Ну что, охотник, поболтаем? Он поджал губы и ответил: — Тебя это не касается. — Еще как касается! Ты не помнишь наш недавний разговор, Гейл? Я, кажется, предупреждала тебя. По-моему, я выразилась тогда достаточно четко и ясно — не приближаться к моей сестре. И что сделал ты? Ты нарушил сразу два правила! — Не было никаких правил! — Еще как были, охотник! — раздраженно прошипела Гермиона, впиваясь в него цепким взором. — Первое — держаться подальше от Китнисс, и второе — не причинять ей боль! Первое ты нарушил сегодня утром на берегу, и второе сейчас. Скажи спасибо, что это я тебя увидела. Хотя я бы посмотрела, как ты выпутывался бы, если б тебя застукала моя сестра. Они немного помолчали, и она сказала ледяным и беспристрастным тоном: — Охотник. Я ничего не скажу ей, но я клянусь, с этой самой минуты, увижу тебя рядом с ней на расстоянии пяти метров, ты пожалеешь об этом. Она развернулась, чтобы уйти, но тут он произнес: — Она — моя лучшая подруга, и если ты думаешь, что я не собираюсь теперь видеться с ней, то… — Я уже сказала тебе!.. — Что ты мне сказала?! — выкрикнул он, сделав несколько шагов вперед. — Что ты мне можешь запретить?! Ты мне совершенно никто! Девушка отшатнулась немного назад, словно от удара, и ответила: — Все правильно, я тебе никто, но для моей сестры ты был как старший брат! Ей нужен был не муж и не парень, а всего лишь лучший друг, только вот, знаешь, похоже, что она его потеряла. И все из-за твоей непроходимой тупости! Ну как ты не поймешь, что она никогда тебя не полюбит?! Выдохшись после этой эмоциональной тирады, она шумно задышала и горько сказала: — Даже если бы не было Пита, тебя она бы не выбрала. И в глубине души ты это знаешь, просто не хочешь признать поражение. Она помолчала и добавила холодным тоном: — А теперь прекрати размазывать сопли и вести себя как девчонка, собери всю волю в кулак и будь ей нормальным, лучшим другом. Или же не будь никем. — Отвали от меня! — прорычал он, тыча в нее пальцем. — Мы уже говорили с тобой на эту тему! Не помнишь, что я тебе тогда сказала? Повторю еще раз — ты слишком ветреный для нее! И то, что произошло в этом переулке несколько минут назад, только доказывает это! — Ты ничего не понимаешь. — Так объясни мне! Почему я не могу это понять? — Да потому что ты никогда не любила! — его голос на мгновение сорвался на крик, но он тут же замолкает — он понимает, что переступил какую-то незримую и невидимую границу, за которую ему не следовало переступать. Он думает, что она сейчас его ударит, одним резким и точным ударом выбьет из него весь дух, накричит, бросит чем-нибудь, но ее реакция его удивила. Она только молча посмотрела на него и ответила: — Ты прав, Гейл. Я никогда не любила. Я не умею любить. А знаешь, почему? Он не хочет этого знать. — Потому что мне было не до этого. Мне было не до амурных дел, не до глупых мальчишек. Я выживала и постоянно думала. Все думала-думала, только лишь думала и размышляла, как бы мне вытащить себя и своих друзей из того дерьма, в которое мы вляпались в очередной раз. Ты не представляешь, сколько раз я могла умереть, сколько раз мы уходили от смерти. Но каждый раз я почему-то выживала. — Это ничего не меняет, — упрямо произнес шахтер. — Прекрати. — Только тогда, когда ты перестанешь ходить за ней побитым щенком. — Боже правый, да почему ты вечно вмешиваешься туда, куда тебя не просят! — взвыл Гейл, хватаясь за голову. — Оставь меня наконец в покое! Ты достала уже! — Мерлин, да я к тебе еще даже не приставала! — Вот и не приставай! — И не буду! — Замечательно! — Прекрасно! — Отлично! — Супер! — Здорово! — Блистательно! Что, словарный запас закончился?! — Да пошла ты! — Всего хорошего! — Эй! Что здесь происходит?! Они обернулись и увидели удивленную и явно растерянную Примроуз с портфелем в руках. — Ничего, — отрезала Гермиона, хватая сестру за ладошку и уводя ее прочь из переулка. Девочка еле поспевала за старшей сестрой и то только благодаря тому, что та крепко держала ее, не давая упасть. С первого взгляда было понятно, что ссора, вспыхнувшая в злосчастном переулке, была серьезной, и появление блондинки было очень даже кстати, иначе бог знает что могло там произойти, учитывая довольно взвинченное состояние обоих ссорившихся. Ситуация у них явно выходила из-под контроля, девочка даже предположить не могла, чем все могло закончиться, не вмешайся она в эту «беседу». Разговаривать с сестрой сейчас было сродни самоубийству, младшая Эвердин это прекрасно понимала, а посему благоразумно помалкивала, не делая попыток завести диалог. Внешне Гермиона была спокойна, но некоторые мелкие детали говорили об обратном — до предела сжатые губы, чуть расширенные ноздри, вздутые вены на тонких запястьях, а самое главное — полыхающие яростью ореховые глаза. Все эти мелочи сочетались с неестественно прямой спиной и пружинящим спешным шагом, чуть ли не переходящим в бег, и создавали такой грозный образ, что девочка отчаянно молилась, чтобы никто из местных не попался им на пути и, не дай бог, не ляпнул что-нибудь, иначе несчастному точно не жить. Вряд ли он бы это понял, и поэтому Прим было заранее жаль этого глупца. Сама она вряд ли сумеет успокоить разбушевавшуюся сестру и совладать с ее, несомненно, тяжелым характером, и потому тайно надеялась на лучшее, а именно — на отсутствие живых препятствий на дороге. Очнулась девочка уже на подходе к своему жилью, когда над головой произнес ясный и ледяной голос: — Сходи пообедай и переоденься, а потом пойдешь ко мне, — шатенка мягко подтолкнула ребенка к дому и, не сказав больше ни слова, направилась в здание напротив все теми же быстрыми шагами. Примроуз тяжело вздохнула и подумала, что, возможно, буря миновала. *** После тяжелого и плодотворного занятия, в ходе которого юная ученица закрепила вчерашний успех заклинания левитации, выучила заклинание света и прослушала лекцию о самых первых Статутах волшебников, девушки вдвоем сидели за столом и пили горячий чай. Пит все еще был в пекарне, а стрелки на часах неумолимо приближались к семи. — Что-то Пит сегодня задерживается, — заметила Прим, болтая ногами. — Он говорил, что там много работы, и заказов накопилось достаточно, — пожала плечами Гермиона и сделала глоток пряной жидкости. — Какие планы? — Да в общем-то никаких, может почитаю что-нибудь и пойду спать. — Я не про это, — девочка закатила глаза, — не притворяйся, ты прекрасно все поняла. Грейнджер поставила чашку на стол и скрестила пальцы в замок, разглядывая их: — Я все еще пытаюсь найти выход домой, и ты это знаешь. — Знаю, — кивнула блондинка, — потому и спрашиваю — что конкретно ты будешь делать. Может, тебе помощь нужна. — Для начала надо попасть в вашу библиотеку. — Школьную? — удивилась девочка. — Да нет же, мне нужна Городская. — И в чем проблема? — Так у вас улицы просто кишат миротворцами, — всплеснула руками ведьма. — Да они в лицо нас не знают, Гермиона, тут куча жителей, да еще сюда вечно приезжают люди с других Дистриктов, пытаются найти кому продать свои услуги, а натыкаются только на грязь и нищету, — неприязненно проговорила девочка. — Я удивляюсь, что они еще едут сюда, ведь итак всем известно, что тут ничего не добьешься. — Возможно, они едут ради богатой части населения, вроде мясников, лавочников и Победителей, а не ради бедных, — заметила девушка, вставая и наливая воды в чайник. — Может и так, — дернула плечиками младшая Эвердин, — в любом случае, миротворцы здесь не так сильно следят за порядком. У нас тут тихо, спокойно, они только создают видимость охраны, и все. В день Жатвы, конечно, слежка усиливается, вот тогда они ходят по домам и пересчитывают жителей на Площади, следя за тем, чтобы все присутствовали. Они даже знают, что есть охотники, которые выходят за пределы Дистрикта, а это вроде как запрещено. — Знают? — удивленно спросила шатенка, облокачиваясь о кухню. — И что, закрывают глаза? — Они ж сами не прочь поживиться зверьми, — фыркнула Прим, откидывая волосы со лба, — тем более что некоторые из них довольно-таки щедро платят. — Чего тогда они сами не ходят в лес? — Боятся, они хоть и наводят здесь порядок и вроде как защищают нас, но ужасно трусливые. Не хотят стать жертвой для хищников. — А библиотека? Она охраняется? Прим посмотрела на сестру как на сумасшедшую. — Нет, конечно! — Что? И даже ночью? — Даже ночью, — подтвердила блондинка, беря последний кусок лимонного пирога. — Мерлин великий, они что, чокнулись?! — ошарашенно спросила Гермиона. — Там же книги! Знания, история, ценные бумаги, архивы!.. — Да здесь это никого не интересует, тут люди только и делают, что выживают и вечно лечатся. — Так, хорошо… охраны там нет, а запись? Как туда пройти? — Как и везде, Гермиона — приходишь, записываешься, и все. Уходя, оставляешь свою подпись. Там только библиотекарь, не беспокойся, она вообще не следит. — Боже правый, и что, все так просто? Никаких закрытых доступов? — Неа. А у вас разве были? — Конечно! — воскликнула Грейнджер. — У нас есть Запретная секция, в которую попасть можно только с разрешения преподавателя. Она немного подумала и добавила: — Ну или ночью, когда никого нет, взять мантию-невидимку. — Господи, и ты что, так делала? — задала вопрос шокированная Прим. — Ну, иногда приходилось, — Гермиона поспешно отвернулась и провела рукой по шее, выключая закипевший чайник. Ей было немного неудобно перед сестрой, она не хотела подавать ей плохой пример для подражания. — Привет, девчонки, как дела? — на кухню зашел Пит и сел на свободный стул. — Что с Гермионой? — Кажется, у нее сейчас будет приступ из-за того, что Городскую библиотеку никто не охраняет, даже по ночам, — прыснула Примроуз, а следом за ней и сам хозяин дома. — Ха-ха-ха, как смешно, — передразнила их шатенка и поставила перед Мелларком дымящийся чай в кружке. — Но ведь я права, там же…. — Кладезь и храм знаний, мы знаем. — Горы полезной информации, мы в курсе. — Господи, с кем я живу, — закатив глаза, пробормотала девушка. Спустя тридцать минут в дом постучалась Китнисс, пришедшая за младшей сестрой, чтобы забрать, ну и заодно проверить, где находится Гермиона. Шатенка была здесь, но победительница пока не расслаблялась, она знала ее и была готова к неожиданностям. Наверное. Скомкано попрощавшись, Эвердины ушли домой, где старшая сестра заняла наблюдательный пост у своего окна на втором этаже, внимательно высматривая сестру-двойняшку. Гермиона посмотрела на затихшего Мелларка и спросила, откинувшись на стуле: — Как дела в пекарне? — Неплохо, с основным количеством заказов разобрались, — он апатично пожал плечами и уткнулся носом в свою чашку. — И все? — уточнила она. — И все, — подтвердил пекарь. Они помолчали, и девушка снова заговорила: — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — А что тебя конкретно интересует? — Ладно, скажу прямо, — она тяжело вздохнула и протерла виски. — Что случилось между вами с Китнисс? — А что случилось? — Не делай из меня идиотку, я все вижу! У тебя сейчас такой вид, как будто она на твои!.. — она всплеснула руками, не понимая, в чем дело, но через секунду ее глаза расширились, и она зажала ладонью рот. — О, Господи! Ты все видел. Ты все видел, да?.. Блондин протяжно выдохнул и прикрыл глаза. Тишина сказала все за него. Грейнджер закусила губу и аккуратно дотронулась до его плеча: — Мне очень жаль, Пит… Я поговорю с ней, — она отчаянно рванулась на выход, но мужская рука схватила ее за запястье. — Не надо, Гермиона, — он помотал головой и устало посмотрел на нее, — спасибо, что беспокоишься, но не надо. Она минуту глядела на него и покорно кивнула: — Хорошо, как хочешь. Пойдем наверх, я уложу тебя спать. Тебе надо отдохнуть, — девушка помогла ему встать и проводила его до спальни, мягко подталкивая в спину. Они зашли в его комнату, и она задвинула шторы, пока он ложился на кровать. Пекарь был в абсолютно раздавленном и разбитом состоянии, на него было больно смотреть. Ей горько было осознавать, что такой прекрасный и замечательный парень, как он, вынужден так страдать из-за ее глупой и непутевой сестры, которая никак не могла определиться со своими чувствами и признаться ему и себе. Первым порывом было пойти к дому напротив, постучаться и надавать по заднице одной противной брюнетке, которая вела себя, как обиженный ребенок, но Гермиона сдержалась. Она стянула с засыпающего Мелларка обувь, накрыла его одеялом и, оставив ночник включенным, вышла из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь. Ей было немного стыдно за свои мысли, но она была даже рада тому, что сегодня все так произошло, потому что Пит уже спит и не будет следить за ней и каждым ее шагом, как делал с тех самых пор, когда случился ее первый приступ. Иначе она не смогла бы попасть в местный паб этим вечером, как и планировала сделать с самого утра. Шатенка прекрасно понимала, что бдительность сестры она нисколько не притупила, а, похоже, только раззадорила сильнее, но изменить уже ничего нельзя. Ей необходимо узнать, где в это время находятся миротворцы и какие улицы они проходят, но самым главным было не это. Самое главное — это разузнать побольше о Хеймитче. Посмотреть на его поведение и понять, представляет ли он какую-либо опасность для нее и окружающих. Пусть Китнисс говорила, что он другой, гриффиндорка все никак не могла успокоиться и отделаться от неприятного ощущения того, что его взгляд все еще сверлит ей спину. Она должна сама убедиться, какой он человек и чего он хочет. Гермиона знала, что ее сестра не просто так пришла сегодня вечером. Она не поверила ни на йоту, что Китнисс зашла всего лишь забрать Примроуз домой. Нет. Она пришла, чтобы посмотреть, сдержала ли Гермиона свое обещание никуда сегодня не ходить или нет. Грейнджер направилась в гостевую комнату на втором этаже, где распахнула занавески и увидела ошарашенное и вытянутое лицо своей сестры в противоположном окне. Да, она не ошиблась — брюнетка следила за их домом из своей комнаты. Брюнетка закашлялась и попыталась незаметно скрыться. Гермиона подавила рвущийся наружу смешок и улыбнулась сестре, упавшей, видимо, со стула, помахала рукой и задернула шторы обратно. Шпионка, мать ее. Девушка покачала головой и положила палочку в задний карман штанов, накинула сверху кофту — на улице уже не лето, да и вечер сейчас, заметно холодает — и спустилась вниз, чтобы вылезти через окно с обратной стороны. Практики в этом деле у нее было предостаточно — еще на первом курсе она научилась так сбегать из дома, чтобы погулять в одиночестве по окрестностям. Не то чтобы родители были бы против отсутствия дочери в такое позднее время, но лучше было перестраховаться. Правда, чаще всего это замечал брат и возвращал ее домой, и все это сопровождалось криками и проклятьями с ее стороны и холодным молчанием — с его. Она не знала, зачем он всегда это делал — то ли действительно беспокоился, что было довольно странно для него, то ли его собственническое чувство распространялось на все сферы ее жизни. Видимо, он ощущал удовлетворение от осознания того, что его младшая сестра лишена возможности погулять. Гермиона тряхнула головой, избавляясь от старых воспоминаний, открыла окно и спрыгнула на землю. Палочкой замела следы своего преступления, отряхнулась и отправилась на новое.