5.4.3.2.1.

***

Aurora — Murder Song (5-4-3-2-1)

***

5.

***

Шерил Блоссом всегда была хорошей девочкой — порезы лиловым железом на кукольных запястьях, плач за Джей-Джеем и семейные застолья рыжих гиен (отличная погода, не так ли? не хочешь вскрыть вены за ужином?). Рыжая больно оскорбляет, обожает обожала брата, не умеет носить халаты (и запах хлорки под маленькими ладошками), не помнит о «нет» и «не стоит» и порой глотает концы в словах. (принцы здесь не живут, лишь человекоподобные крысы, сбегающиеся на запах сиропа). Шерил любит дешёвый софт-гранж, жемчуга, алебастр, танцевать с лисицами на играх, откликаться на «детка» и «дьяволица», подарки от семейства Блоссом и молочные коктейли — она всегда сравнивала себя с другими «сортами» жалких людишек с южной стороны Ривердейла; получается блестяще, а королева, впрочем, и не задумывается об этом. Она всегда была девочкой-конфети — снаружи твёрдая десятка, поставленная Джейсоном ещё на первом их разном совместном Дне Рождения, а внутри сахарная пудра (по крайней мере для других; разводы туши на фарфоровой поверхности кожи, с разветвлениями вен, никого не волнуют — смотреть глубже не пытается никто). И холодная вода Свитуотер кожу обжигает — затапливает лёгкие, неся лёгкую угрозу пневмоторокса — делая взгляд янтарных зеркал всё безумней печальней.

***

4.

***

Она идёт между машинами, виляя задницей — грациозно; у неё давно было предчувствие квеста, и она вошла в это пространство, как масло — смотрит, огрызается с розововолосой змеёй (смотри, сучка, кто здесь главный, смотри). Почти убийственно. Шерил несколько раз сталкивается с южным в кожаной куртке (узнаёт его имя где-то на разе четвёртом) — измеряет взглядом, заигрывает и оскорбляет — на фарфоровой поверхности шеи уже багровые пятна остаются, когда змеи переползают в Нортсайд. Всего несколько раз. И Блоссом этого почти достаточно. Почти достаточно для того, чтобы заводиться с пол-оборота (будто хороший «Харлей» с гравировкой семьи президента, апельсин из квадратных экранов под Рождество). И Блоссом всё списывает на чертовски огромный​ недостаток внимания — папа малышки оказался редкостным ублюдком и повесился, после того, как пристрелил наследника, — малышке никак не договорить «папочка» до конца, но малышка ужасно старается. С Шерил хватит приторной кленовой хрени седьмого поколения Блоссом, первосортных платьиц и плачей по мёртвым родственникам; Шерил снова целуется с южным в кожаной куртке: кажется, будто под Ривердейлом — не сотни футов землистой глины и терракотового песка, а настоящий лимонный пластит. И Шерил всё больше сходит с ума — чувство наполненности в лёгких пропадает, уступая место эйфории.

***

3.

***

Блоссом танцует, обвивает шест из неоновой стали ногами — выходит из пены, худой отпечаток плеча оставляя на грязном кафеле придорожной плитки — под свист, гам; змеи не любят офисных скромняжек, змеи любят падших ангелов — и она станет таковым, ради кожаного папочки в рубашке в клетку. (Шерил ещё предстоит привыкнуть к клеткам на куске ткани, на кукольных запястьях и у самых зубов — старикашка Блоссом бы не одобрил, малышка; но ей плевать). Все охают, ахают и назвали бы это падением с Олимпа; она всё чаще и чаще приходит на останки Торн-Хилла — только с братом повидаться, на этот же кусок пластмассового величия ей срать с высокой колокольни (на город падает тьма, засыпает шпана, просыпается мафия — малышка уже бежит к папочке; выполняет указания; а у Свит Пи и воли нет быть непокорным).

***

2.

***

Рыжая девчонка Нортсайда никогда не любила спать в своей кроватке — ломая сотни косточек в переулках с нарисованной красной хренью северных и барах с глухим неоном бейсбольной битой; рыжая девчонка Нортсайда жмётся к парню в кожаной куртке, повторяя бесконечное-сумасшедшее мне так жаль, будто под Торн-Хиллом рыжий братец услышит её. Выше подбородок, Шер-Шер — ты всё ещё Блоссом, если не обращать внимания на выколотую жёлтыми нитками змею на твоей щиколотке. Ещё-бы. Переходи на тёмную сторону — Шерил больно кусается, безумно кричит и разбивает голову очередного южного упыря о бейсбольную биту; Свит Пи смотрит на кровь у неё на губах, Свит Пи берёт биту из её ладоней, Свит Пи доволен своей малышкой (что там говорил Здоровяк — четверо покалеченных за день — это перебор? Блоссом бы подумала над этим, только парень в кожаной куртке другого мнения — мы охотимся на тех, кто охотится на нас* — предлагает пойти домой и прижимает к себе за девчоночьи рёбра и ломкий хребет; проверив её на зависимость, словно от очередной дозы Морфия — безумство-безумство-безумство).

***

1.

***

Если бы девочке из северных сказали, что она забудет, как дышать, пока южный будет вжимать её худощавое тело в грязную стену «Белого Змея» (слушать о тёплых бассейнах из кислоты, поцелуев, уступок и подчинений, клубах, королевствах и мёртвых папочках) — послала бы безумного к семейству Куперов — Бетти всегда любила помогать невеждам, пусть и в этот раз поможет. Но сейчас почему-то она и сама не в здравом смысле — каждый ёбанный день в этой Вавилонской башне мертвых идей, от которых череда одних черных полос (нет, она не из тех, что доверчиво хмыкали надписи на перепачканной крошками шоколадок кофточке крошки — чувствует невыносимо-острую боль в животе, видит красную вязкую жидкость на руке и чувствует Свит Пи рядом; Блоссом плачет ему на плечо, цепляется пальцами в шею и вряд ли знает, как отпустить: королева, люби короля — папочка, я бы смогла умереть для тебя, но не так рано). Мы охотимся на тех, кто охотится на нас — упыри лишь садятся в навороченные тачки, оставляя двоих на грязном асфальте Саутсайда после очередной перестрелки в очередных разборках между жителями террариума. А Шерил кривится, Шерил просится на руки и на пальцы-крюки, Шерил истекает кровью и вряд-ли знает, что обычно делал папочка-Блоссом в таких неприятных случаях — старикашка бы не одобрил (старикашка и сам не прочь был бы избавиться от ещё одного наследника — всё равно одно их капиталовложение уже давным-давно мертво, а другое на редкость бездарно); змея не оставит умирать — но убьёт сама, если только это сможет избавить от блядского жгучего чувства в животе. — Прости, Шер-Шер… Бум. Выстрел — и рыжая девчонка Нортсайда обессилено закрывает янтарные зеркала, словно это могло бы что-то значить (мафия проиграла игру — шпана властвует террариумом, печально, правда?). Она знает, он знает, что убивает её ради пощады. Это правда зашло слишком далеко? Сила в единстве, говорили они, выпивая очередную порцию виски в «Белом Змее» — порезы лиловым железом на кукольных запястьях — Шерил Блоссом всегда была хорошей девочкой.