Неточка

Звук сильного удара эхом проносится по комнате, отталкиваясь от стен, снова и снова повторяясь, и словно преумножаясь в голове. — Ты как всегда беспомощна. — опять этот властный голос, будто ставящий его выше всех остальных; будто все, кроме него – пустое место, не достойное жизни. Хотя, если судить по жизненным убеждениям обладателя этого голоса, именно так он и считал. — А ты как всегда считаешь себя царем всего земного шара. — глухо отозвалась она, тыльной стороной  ладони вытирая кровь, стекающую по щеке.  — Потому что так оно и есть, — надменно произносит Достоевский, занося ногу для еще одного удара – негоже богам руками драться. — Может быть ты и забыла, но если бы я хотел, на этом самом земном шаре не осталось ни одной живой души. Еще один удар, на этот раз нанесенный в живот жертвы, а после – тишина, нарушаемая лишь звуками судорожного кашля, исходящего от лежащей на полу девушки. Федор разворачивается и отходит от нее на некоторую дистанцию, давая ей ложное чувство того, что сегодняшние мучения закончены. Деревянный пол, как и серые бетонные стены, окрашен пятнами крови – следствие ежедневных "тренировок" Достоевского. Можно разглядеть как старые, уже будто впитавшиеся в само здание, пятна темно-багрового цвета, так и те, что только-только попали на поверхность – красная жидкость отдельными струйками еще стекает по шершавой стене, почти достигая пола. Чтобы описать это помещение достаточно одного слова – пустота. Здесь нет нечего, кроме стен, пола и потолка. Даже окон. Холодная, старая комната с гнилыми досками на полу, которые издавали противный протяжный скрип, когда на них наступаешь. Хотя нет, все-таки здесь есть еще одна вещь – такая же старая железная кровать, на которой лежал матрас с выскочившими местами пружинами. Спустя минуту, когда порыв кровавого кашля девушки прекращается, Достоевский, к ее разочарованию, снова подходит ближе, как всегда безразлично смотря на нее. Теперь она сидит на полу, оперевшись о стену и не в силах подняться на дрожащие ноги из-за сильного  головокружения, вызванного сильным ударом о бетонную стену. — Вставай. — коротко бросает он, смотря на нее сверху вниз.  Девушка исподлобья смотрит на него, тяжело дыша и не собираясь подниматься, хотя бы  потому что не может – ноги подкашиваются, как только она проявляет попытки встать на них. Федор же, не желая ждать когда она наконец придет в себя, наступает ей на руку, лежащую на полу, повторяя требование. Девушка встает, хоть и с трудом, слегка пошатываясь и хватаясь за голову.  — Посмотри на меня. — холодно произносит Достоевский, возвышаясь над ней, — Чего ты добилась этим? Даже если бы  ты и ушла, я бы все равно поймал тебя, и что бы ты тогда делала? Она с трудом поднимает взгляд на мужчину, пытаясь преодолеть свою слабость и непрекращающееся головокружение, от которого она в любой момент готова снова упасть на пол. Хотя сейчас это было бы даже лучше – одной проблемой в виде слабости в ногах меньше. Однако в данный момент нужно все таки показать ему, что она не так "беспомощна", как он считает. — Ну уж точно не попыталась бы слушать тебя... — с трудом выговорила она, сразу же чувствуя, как усилилась головная боль. Девушка не успела договорить, так как силы вдруг покинули ее. Тьма заволокла все перед глазами, в ушах появился шум, скрывающий ответ Достоевского, а все тело ослабло, рухнув назад. Ударяясь о стену, она снова падает  на пол, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от слабости, но приступ сильного головокружения прекратился так же неожиданно, как и начался – зрение вернулось в норму, и перед глазами снова появился он. Достоевский смотрит на неё всё тем же взглядом – надменным и наигранно-безразличным, сквозь полумрак этой комнаты буквально прожигая ее своими глазами. На мгновение воцарилась тишина, будто все звуки резко пропали. Федор, казалось, наслаждался тем, как жалко девушка сейчас выглядит. — Ударь меня. — вдруг говорит он, подходя на шаг ближе. От такого предложения она ненадолго потеряла дар речи – слишком уж неожиданным было данное предложение. Когда спустя мгновение девушка все-таки решилась ответить, голос, чему она сама удивилась, звучал тихо по сравнению с голосом Достоевского: — Н-нет. — Ударь, — повторил он, делая еще один шаг. — ударь, либо я снова ударю тебя. —Нет!  Голова мужчины вдруг опустилась, но, неожиданно, он лишь тихо засмеялся – засмеялся так, что от плохого предчувствия по коже пробежали мурашки. — Ладно, — наконец подняв на нее глаза и все еще жутко ухмыляясь, произносит он. — а знаешь, кто убил их?.. На последних словах голос Достоевского упал до шепота, который зловещим эхом пронесся в ушах. Он резко нагнулся и схватил ее за волосы, заставляя посмотреть на себя, после чего снова заговорил, еще тише, при этом будто насмехаясь над девушкой: — Это был я. Звук удара разносится по всей комнате, но на этот раз удар исходит от нее. Когда она все же открывает глаза, Федор оказывается на полу напротив нее, потирая место ушиба и смотря на нее все тем же безразличным взглядом, словно ничего и не произошло. Достоевский стряхивает с плаща пыль, поднимаясь на ноги и ухмыляясь.  — Как всегда слабо, — перед уходом говорит он. — Даже слабее, чем в тот раз, когда у тебя был вывих. Достоевский закрывает за собой дверь, погружая комнату, больше похожую на тюремную камеру, в темноту. Девушка медленно откидывается на стену, вытирая кровь с лица. Девушка, которая за все это время пережила два сотрясения мозг, двадцать семь переломов, более тридцати вывихов и шестьдесят девять ушибов. Девушка, которую зовут Харука Маэда. Харука Маэда. 17 лет. Уже три года невольная "ученица". И уже три года пленница Федора Достоевского.