Гирлянды и глинтвейн

…На столе меня ждал стаканчик капучино с корицей. Я прекрасно знала, что капучино и что с корицей, ещё до того, как отхлебнула (и прослезилась от счастья, Господи, с часу дня ничегошеньки тёплого в желудке не было) — Витя всегда оставлял мне такой перед сменой, как хорошо, когда у тебя есть друзья, а! Он меня в «Кофейного Дракона» и привёл: девушка, сменявшая его, ушла, пришлось искать кого-то. Витя подсуетился, попросил меня: вечером работать не мог, физиков решили перевести на вторую смену — как они с Захаром по этому поводу орали, слышал, наверное, весь город. В общем, так я тут и осталась. В крохотной кофеенке в огромном офисном здании: бело-зелёные стены в рисунках, меню мелками на чёрной доске, кофемашина, стоечка из тёмного псевдодерева, ещё одна вдоль стены — и подле три высоких барных стула с тёмно-зелёной обивкой. Кир пошутил раз про эти стулья, в своём чёрном духе. Огрёб по маковке тетрадкой с лекциями по зарубежке. Ибо нефиг! И вообще, я тут ему на подарок зарабатываю. Потому что эта зараза на день рождения подарила мне булаву! На которую я облизывалась, наверное, месяца два. Прекрасно понимая, что даже если откладывать половину стипендии, то… Эх, хорошо быть ролевиком! Заходишь к себе в комнату — вот плакаты с аниме, вот платьице, вот обои в цветочек, полка с книжками — вот железяка в углу… Чтоб все спрашивали, а зачем, а для чего и какого чёрта столько весит, конечно же, правда, что ли, настоящая, ты же девочка. Обожаю! …А Кира, кстати, ждала кольчуга. Тоже на день рождения. На Новый Год-то я ему книжку купила, не упаковала ещё, правда. А меня ждал, соответственно, первый клиент за вечер. Я допила капучино, отставила стакан в сторону и улыбнулась: — Здравствуйте! Что желаете?

***

Три лавандовых рафа, четыре латте и шесть пончиков спустя над дверью в очередной раз звякнул колокольчик. Явился-таки! — Добрый вечер! Что желаете? — Сладкого и обнимашек, — разулыбался Кир, стаскивая рюкзак. Из которого провокационно торчала красная дедморозовская шапка. Ладони у Кира были фиолетовые — опять волосы красил. Второй год не надоедает человеку ходить с фиолетовыми, надо же! Я выскользнула из-за стойки, и эти руки обняли меня, погладили по спине, по волосам. Я поцеловала Кира в красный от мороза нос и поинтересовалась: — И как там этот ваш концерт? — Делается. Уль, а сколько там у вас глинтвейн? — Двести. Там большой стакан. — Сделай мне? Я кивнула. Кир поцеловал меня в губы. Хотелось ещё, но я вывернулась: вдруг ещё клиенты будут, да и глинтвейн делать пора. Виноградный сок, цедра, гвоздика, корица, подогреть… — Осторожно, горячий, — я поставила на стойку картонный стаканчик. — пончик хочешь? — Хочу два: одним с тобой поделюсь. — Тогда… — я на секунду зависла, пытаясь сложить столбиком в уме, — триста двадцать. — Ок, — Кир вскарабкался на стул, выкопал из рюкзака кошелёк и отдал мне деньги. Я положила их в кассу, достала из холодильника пончики. Себе со сгущёнкой, Киру с лимоном, за пончик с лимоном он душу был готов продать, наверное. Какое-то время мы сидели молча и жевали пончики, передавая друг другу картонный стакан. За окном темнело, начиналась метель. — Лина нас завтра зовёт, кстати, — вспомнил Кир. — По поводу НГ. — Очень вовремя. У нас в четверг по фольклору зачёт, как бы. — Ой, всё, у тебя автомат вообще! — А вдруг нет? — Дай подумать… — Кир сощурился даже сильнее, чем обычно. — Вероятность настолько мала, что я даже число выговорить не могу! — А ты? Тебе-то сдавать! — А у меня, золотая моя, — я невольно улыбнулась, услышав это, — есть целый вечер среды… и моё невероятное обаяние… — Я буду ревновать, так и знай! — Я сделала обиженное лицо, но не удержалась и хихикнула. Конечно, к Лине мы всё равно пошли. Как обычно, впрочем.