***
В тесной каморке, зовущейся ванной, было душно – не столько от горячей воды, сколько от горячих фантазий. Перед глазами мелькали разные картины – непременно с участием Коли: частично или полностью обнажённым. Соблазнительно манящего – и сводящего с ума. Иногда становилось страшно: казалось, что помешательство достигает своего апогея и начинает быть нездоровым. Но с другой стороны, этот концентрированный кусок позитива и правда был до неприличия привлекательным – даже красивым: широкой улыбкой, неуёмной энергией или заразительным смехом; внутренней свободой, независимостью и горящими глазами – во время ли очередной гениальной идеи или долгой прелюдии. Влад любил его всегда – и за всё. Или, наоборот, ни за что. Пальцы сомкнулись на члене: заскользили вдоль возбуждённого органа, наращивая темп – и Марченко, сжав зубы, сдавленно застонал, про себя молясь, чтобы никто этого не услышал. Утро, как и всегда, начиналось не с кофе – мама ворковала на кухне, в соседней комнате Илья будил жильцов дома уже надоевшими риффами, а в спальне спал Коля – завернувшись в одеяло и умилительно сопя в подушку. Шурочкин ночевал здесь не впервые, но сегодня было всё по-особенному: домочадцы никуда не уехали, универ ждал студентов к половине девятого утра, а зима за окном вопреки прогнозам смягчилась, поумерила свой пыл и мягко усыпала карнизы пушистым снегом. Это был обычный будничный день, и этим он отличался от многочисленных выходных, проведённых вместе. Подумалось о том, что они как семья – мама, брат и Коля. Влад едва ли улыбнулся скромной мысли – рука дёрнулась, и, задрожав, парень с шумным вздохом кончил. – Ну, зашибись, – цыкнул он, отметив вязкое пятно на кафельной плитке ванной. – Кончаешь от мысли, что вы – полноценная ячейка общества. Н-да, Марченко, романтик недоделанный… Смывая сперму со стены, Влад продолжал ворчать, а потому не сразу услышал, что кто-то долбится к нему. – Влад, блин! Открой! – раздался приглушённый вопль из-за двери. Марченко торопливо закрутил кран, одёрнул шторку и щёлкнул щеколдой. На пороге со страдальческим видом топтался Коля: жевал собственную губу и сжимал руки в замке. – Наконец-то! – рявкнул он и, не дождавшись ответной реакции, рванул к туалету. Влад усмехнулся – закрыл за парнем дверь и вернулся под расслабляющие струи воды. – И тебе доброе утро, Коль. Опять спал до последнего, пока не приспичит? – Угу… – шум сливного бачка заглушил дальнейшее бормотание, но Влад не стал переспрашивать – и так догадался, что было сказано.«Знаешь же, что да».
Марченко улыбнулся – понимание друг друга без слов воодушевляло и придавало отношениям особый шарм. Казалось, что он знаком с рыжим Шурочкиным всю жизнь – а не полтора месяца от силы. Наверное, это и было то родство душ, о котором говорила мама, насмотревшись дешёвых мелодрам по телевизору. – Пустишь к себе? – вырвал из размышлений парня Коля, перегнувшись через бортик ванной и потянувшись за поцелуем. Влад отпрянул – коснулся чужих губ пальцем и назидательно произнёс: – Сначала почисти зубы. – Зануда, – фыркнули в ответ и, наскоро чмокнув в лоб, скрылись за голубой шторкой. Влад, проведя по волосам ладонью, дёрнул ногой пробку – чтобы спустить остывшую воду и набрать тёплую, пока Шурочкин умывается. – Теперь пустишь? – поинтересовались спустя несколько минут, не дождались ответа, залезли в ванную – и обняли сзади. Марченко откинул голову на плечо Коли – и счастливо прошептал: – Очень, очень доброе утро. – Очень, – ласково согласился Шурочкин. – Очень. Сильные руки Коли скользили по телу – шеи касалось горячее дыхание, а вода от накала между парнями казалась холодной. От стен отражались глухие вздохи – которые так и норовили перерасти в стоны. Влад невольно сжал пальцы Шурочкина и услышал насмешливое: – Уже без меня успел подрочить, да? Плохой мальчик. – Ну почему же без тебя… – Марченко вздрогнул, почувствовав влажные губы между лопаток. – Ты был со мной… в мыслях. Коля мягко усмехнулся – выпрямился, притянул парня к себе крепче, вжимаясь стояком в поясницу Влада. – Ну раз в мыслях, – зашептал он, – то ладно. Тогда… помоги мне? Марченко кивнул – и повернулся. Провёл ладонью по бедру Шурочкина, чуть задел пальцами яички и, обхватив член, потянулся за поцелуем. Коля подался навстречу – едва коснулся губ, как вдруг раздалось пронзительное: – Вла-а-адик! «Мама, блин, на страже облома», – недовольно подумал Влад и скомканно чмокнув Колю, выдохнул: – Похоже, сегодня тебе поможет холодный душ. Шурочкин понимающе качнул головой – и отстранился, чтобы дать парню вылезти. Такая заминка вряд ли могла испортить начало дня – и он решил озвучить эту мысль: – Утро всё равно… Очень, очень доброе. Влад расплылся в улыбке – натянув на влажное тело футболку с трусами, подошёл ближе: ткнулся в ухо и прошептал: – Как и любое утро с тобой. Время загустилось на мгновение – и тут же вспорхнуло резвой чайкой в воздух. Марченко неохотно отстранился – потрепал намокшие волосы Коли, поправил прилипшую к телу футболку и вышел в коридор. Утро и правда было очень, очень добрым.***
Коля дотянулся до щеколды – и поблагодарил – бога и дизайнера интерьера – за то, что закрыть дверь можно, не вылезая из ванны. Вода успела подостыть – но Шурочкин этого не замечал: мысли были заняты совершенно другим. Всё ещё не отошедший от новогодних приключений, он с трудом осознавал происходящее сейчас. Сказки завершались поцелуем принца и примитивным «жили они долго и счастливо», а вот жизнь продолжалась. Только продолжалась так чудесно, что не верилось – и казалось, будто всё это – затянувшееся волшебство. Нереальное. Но жизнь была реальна и осязаема – Влад, настоящий, недавно сидел рядом, говорил про очень, очень доброе утро и вздрагивал от любого касания. И почти помог… Коля усмехнулся. Следовать словам возлюбленного про душ не хотелось – поэтому парень прикрыл глаза и, представляя мягкую улыбку Марченко, опустил руку на пах. Уж лучше последовать его примеру… как он там сказал? Был со мной в мыслях? Влад в фантазиях Коли обязательно улыбался – искренне, так, как он улыбался только ему. Иногда хитро, прищурившись, а иногда просто счастливо – и от такой картины кровь приливала к щекам. Затем нависал сверху – нежно прикусывал чувствительную кожу на ключицах и тут же целовал, словно сделал больно. Потом переходил ниже, оставляя дорожку от влажных губ, оглаживал ладонями бёдра, опалял дыханием пах. Касался осторожно набухшей головки, сжимал член у основания и плавно погружал орган в рот. Сначала двигался неторопливо, отстранялся, проводил языком по набухшим венам. Поднимал голову, заглядывал в прикрытые глаза Коли, облизывался и поднимал уголок губ в доброй усмешке. Коля запоздало подумал о том, что мастурбировать в квартире Влада, когда помимо них там ещё мама и брат, неприлично, и поджал губы – не останавливаться же на полпути? Следом – почти сразу – родилась глупая мысль о том, что любое место рядом с возлюбленным становится родным – значит, он дома. Слабое оправдание, но… лучше же, чем совсем ничего? Коля часто задавался вопросом – откуда у Влада такие навыки… минета? Последний отнекивался, что просто хорошо знает, как устроен мужской организм – но порой вытворял эдакое, от чего Шурочкин не только кайфовал, но и оставался в недоумении – потому что о таких особенностях и не подозревал. В подобные моменты ревность упорно тыкала в сердце иголкой – но как только лицо парня выражало хотя бы намёк на отчаянье, Марченко торопливо заверял, что Коля – первый и единственный. На душе легчало, и процесс становился ещё более приятным. Фантазия тем временем разрослась – и Коля попытался ухватить Влада за короткий ёжик волос. Мокрые руки сжали пустоту и скользнули на плечи – горячие, обжигающие ладони. Из груди вырвался судорожный вздох – тело пробила дрожь, а по члену заструилась вязкая сперма. Шурочкин замер – прислушался к звенящей тишине и расслабился. На кухне всё так же суетились, гитарные риффы продолжали сотрясать стены квартиры, а в ванную никто не долбился с воплями «Ты что там творишь, окаянный?» Охладевшая вода казалась слишком тёплой – и дёрнув затычку, Коля включил кран. Посидев под ледяной струёй, он успокоился – наскоро вымылся, вылив на себя добрую половину геля для душа, и выполз из ванной. В зеркале отражался лохматый паренёк – с раскрасневшимися щеками и придурошной ухмылочкой. Юноша покачал головой самому себе – небрежно просушил волосы полотенцем, оделся и выскочил в коридор. Квартира наполнилась ароматом уюта – пахло завтраком и Владом. Коля потоптался на месте пару секунд и направился в спальню.***
– Владик, ты салат сделал? Влад высыпал нарезанные овощи в чашку – не успел раскрыть рта, как мама продолжила: – Тогда позови Коленьку и своего оболтуса-брата, – и вернулась к готовке. Парень вздохнул – помешал содержимое салата, добавил соли и только собрался идти, как на плечо ему рухнула тяжёлая рука. – Мам, я уже тут, – гоготнул Илья. Женщина повернулась – и ласково проворковала: – Илюша, садись за стол… А Коленька где? – Я тоже здесь, – негромко отозвались сзади. Влад вздрогнул – попытался сбросить руку брата, но последний держал крепко. – Не дёргайся, блядь, – прошипели в ответ. – Стой смирно. Коля тем временем уселся за стол и потянулся к салату. Марченко хлопнул парня по руке – и тут же раздалось возмущённое: – Владик! Тебе жалко, что ли?! – Ма-а-ам, ну не руками же! – протянул Влад. Женщина покачала головой – строго зыркнула на сыновей и, отвернувшись к плите, проворчала: – Садитесь и вы тоже, чего встали-то как истуканы… – Понял, придурок? – ткнул брата локтем Марченко. – Чё прицепился? – В зеркале придурка видишь, – парировали в ответ, но руку убрали. Влада перекосило – сегодня Илья бесил больше обычного – и он слишком громко гаркнул: – Отвали! – Мальчики! – грохотнув сковородкой, прикрикнула мама. – Оставьте свои детские разборки за пределами кухни, будьте так добры! Парни замерли. Маму злить было нельзя – иначе поплатятся за это не только они, но и весь дом по совместительству. – К тому же, пока вы вошкались, Коленька начал кушать салат… руками!.. – продолжала женщина. Если её мало волновало, чем ели дети – лишь бы чисто, – то Влада дебильная привычка возлюбленного доводила до белого каления. Выдернув из чашки ложку, которой мешал салат, он с нескрываемым раздражением сунул её Шурочкину – и проговорил сквозь зубы: – Вот. Ешь ею. Коля сдавленно хихикнул, но ложку взял. Парни уселись – и спустя минуту на столах уже красовались четыре тарелки с омлетом. – Мам, ну куда столько… – растерянно пробормотал Влад. Он серьёзно сомневался в способностях своего желудка. – Ешь, пока дают, – с набитым ртом ответил Коля. Илья хмыкнул, а мама только развела руками – мол, сам слышишь, что тебя говорят. – Прожуй, а потом говори, – буркнул парень и принялся ковырять вилкой взбитые яйца. Кушать не хотелось – хотелось вместо пар завалиться с Шурочкиным на кровать и просто понежиться в лучах утреннего солнца. Или не просто… Но определённо точно желания выходить на улицу и топать в универ не было. – Мальчики, вы уже решили, что девочкам своим подарите? – Мам, – начал было Влад привычную шарманку о том, что никакой «девочки» у него нет, но его быстро перебили: – Даже не вздумай! Я может и наивная, но не слепая, – улыбнулась женщина, кивая на плечо сына. – Вон, какой след красуется. Не сам пылесосом себе поставил? Влад поперхнулся – Илья беззвучно засмеялся, прикрывая ладонью глаза, а Коля мгновенно залился краской. – Вчера я не заметила, а вот сегодня вижу… Как её зовут хоть, Владик? Владик прочистил горло и с трудом повернул голову. На плече и правда алел свежий засос – видимо, оставленный Колей в ванной. – Мам, – прохрипел он, поправляя растянутую футболку так, чтобы никаких следов не было видно. – Ладно-ладно, я поняла, – смирилась женщина и повернулась к Шурочкину. – Коленька, может, ты скажешь, как его девочку зовут? Последний одеревенело замотал головой, на что Илья захохотал в голос. – Илюша! – одёрнула старшего женщина, – Прекрати! – и вздохнула: – Ладно… Захочешь – расскажешь сам. Завтрак продолжился в томном молчании, изредка прерываемый смешками Ильи. Аппетит пропал – и Коля, едва ли запихнув в себя остатки омлета, почувствовал, что ему душно. В душе плавилось чувство вины – ну что, в самом деле, нельзя было аккуратнее? Знает же, что у Влада кожа нежная и что все дома… Дебил. – Коленька, – попросила Галина Михайловна, когда есть закончили, – поможешь мне с посудой? – Мам, – фыркнул Влад. – Давай я помогу, чё ты запрягаешь моего друга? – Уверена, что ему не сложно. Не сложно же? – спросила она, обращаясь к Коле. Тот кивнул и ободряюще улыбнулся возлюбленному. – Ну и всё. А вы двое марш с кухни. Братья удалились, и женщина, приняв из рук юноши грязную посуду, отошла к раковине. – Сядь, Коленька… Я не для помощи тебя попросила остаться. Коля напрягся – сплёл пальцы под столешницей: неужели догадалась? Волнение плотным сгустком затаилось в груди – радушие Галины Михайловны подкупало, но не делало её бесхребетной. И узнай она о них… наверное… – Да расслабься, я же не ругать тебя собралась, – женщина села напротив и подпёрла подбородок ладонью. – Я про Влада спросить хотела… Сгусток волнения стремительно расползся по грудной клетке. Коля судорожно выдохнул и опустил голову, чувствуя себя провинившимся. Галина Михайловна улыбнулась – и задала, наконец, насущный вопрос: – Не покажешь мне девочку Влада? Если это большая тайна, то ладно, но я подумала… вы же друзья… Наверняка есть совместные фотографии, может, и её есть… На страничке у него пусто – девочки в друзьях все вроде с семейным положением… Ну и… От сердца отлегло, но ненадолго – сожаление тут же сдавило рёбра: нет никакой девочки у Влада, Галина Михайловна. Мальчик есть – и видите вы его чуть реже, чем собственных сыновей. Коля помотал головой – и едва выдавил из себя: – Нет… Я не в курсе… О девушке. Женщина поникла – пожала плечами и встала из-за стола: – Ладно… Нет так нет. Дрожь затаилась в ногах – и то ли безрассудство, то ли расстройство матери Влада подтолкнуло Шурочкина внезапно выпалить: – Подождите!.. Я расскажу! Галина Михайловна повернулась и удивлённо посмотрела на парня. Затем, мягко улыбнувшись, тихо обронила: – Если это какой-то секрет, то не надо. Я же не умру от того, что не знаю… – Галина Михайловна… – начал Коля, но женщина его мягко поправила: – Просто Галина. – Да, конечно, Галина Михайловна – словно не слыша, пробормотал юноша. – Вы это… сядьте, пожалуйста. Женщина осторожно села – сложила руки на столе и взволнованно заглянула в глаза Коле. Тот вздохнул, собираясь с мыслями. Рано или поздно ей нужно об этом узнать, правильно? Всё-таки Влад ей далеко не чужой человек. С такими мыслями Шурочкин негромко заговорил: – Послушайте… – и тут же замолк, уставившись в нелепый узор аляповатой клеёнки. Как начать? «У вашего сына нет девочки»? Или «Знаете, на самом деле девочка Влада сидит перед вами»? Как вообще сообщают такие новости? – Ведь, если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно? – внезапно продолжила женщина строками из Маяковского. Коля вскинул поражённо голову – и на автомате ответил: – Значит – кто-то хочет, чтобы они были? Галина добро усмехнулась – и парень почувствовал, что стало проще. В конце концов, самое страшное, что может случиться – непринятие их отношений. Но разве… они перестанут друг друга любить от этого? – Так вот, – в очередной раз вздохнул Шурочкин. – Я хотел сказать, что знаю, с кем встречается ваш сын… И Илья знает… И это вообще не тайна, если честно… Просто… Влад боится вам сказать. – Вот как? И почему же? – спросили заинтересованно. – Потому что… – Коля выдержал паузу, чтобы набраться сил, и со всей решимостью ответил: – Потому что ваш сын встречается со мной. На кухне снова повисла вязкая тишина. Галина откинулась на спинку стула и задумчиво провела пальцами по подбородку. Чувствуя, что отступать некуда, юноша перегнулся через стол и поспешил объясниться: – Мы… понимаете, мы очень любим друг друга. И я… никогда его не обижу, не сделаю ничего опасного… Просто… Я и сам рад бы родиться девочкой ради него, но с этим как-то не сложилось, к сожалению. Я… – в горле резко запершило – и парень едва смог закончить свою фразу: – Вы только не осуждайте его… Женщина приблизилась к взволнованному юноше – потрепала его по волосам и мягко сказала: – Главное, что вы любите друг друга, правда? Остальное значения не имеет. Коля медленно сел обратно. Из всех возможных вариантов попался чуть ли не самый лучший – однако дрожь продолжала бить тело. Через некоторое время Галина нарушила затянувшееся молчание: – Пусть будет так, может, оно и к лучшему… Иди, Коленька. Влад тебя заждался уже, наверное. – Вы только это… Дождитесь, пока он вам скажет сам, хорошо? – Конечно, – кивнула женщина. – И не переживай так. Законом не запрещено, значит, всё хорошо. Просто… мне нужно это обдумать. Коля кивнул – вскочил из-за стола слишком резко, опрокинув стул. Скомканно извинившись, поставил его на место и удалился из кухни. Щёки горели, сердце бешено колотилось, но в душе теплилась эйфория – от принятия и понимания от одного из самых важных людей в жизни Влада.***
– И чё мама от тебя хотела? Снег – склизкий, стаявший под солнцем, – противно хлюпал и крупными от торопливых шагов каплями орошал подсохшие проплешины асфальта. Ветер ласково оглаживал лица прохожих, щекотал ноздри свежестью, прогонял наскучившую зиму. – Да так… спрашивала, как у тебя дела, нормально ли учишься… и ешь, – бездумно отозвался Коля, задрав голову. – Небо-то какое чистое, погляди… – Врежешься ведь в кого-нибудь, – дёрнул мечтателя Влад, но на небо посмотрел. Искрящееся голубизной, оно завораживало, напоминало, что скоро весна и тепло. – Февраль не февраль какой-то, – буркнул парень. – А март, – продолжил Шурочкин. – Тебе не нравится? Лучше лютый мороз, в который нельзя высунуть нос из дома? – Ну… это как посмотреть, – ответил Марченко, щурясь от солнца. – Мне нравится греться с тобой под одеялом, когда на улице холодрыга. Коля резко остановился – обхватил лицо Влада ладонями и терпко поцеловал. А после прошептал – прямо в губы: – Я так сильно тебя люблю, что мне порой грудь разрывает. Влад смущённо отвёл глаза – невнятно буркнул «Дурак» и крепко обнял юношу. А затем зашептал на ухо Шурочкину: – Тут люди вообще-то… – Поздно ты спохватился, – усмехнулся Коля. – Но мне в любом случае плевать. Влад ткнулся лбом в дутую куртку и засопел. Минуты шли, до начала пары оставалось всё меньше времени, но шевелиться не хотелось – лишь стоять посреди дороги, мешать прохожим, вслушиваться в суетливое дыхание города. – Ладно, пойдём, – с неохотой отстранился Марченко. – Опоздаем. – Так мы уже, – хмыкнули в ответ. – Может, пропустим? Пошляемся по улице, в общагу можем зайти… – Ага, щас, разбежался, – цыкнул Влад. – Там этот… твой вечно прогуливающий сосед, которого не выманишь из комнаты. Так что… давай просто пройдёмся. Заскрипели тормоза – разозлённый маршрутчик засигналил резко остановившейся перед ним иномарке. Птицы сорвались с ветки – с ярким чириканьем взлетели ввысь, тёмными пятнами зияя на голубом фоне. Коля притянул к себе Влада – чмокнул в висок, поддев носом шапку, и счастливо заулыбался.***
Солнце путалось в ветках деревьев и проводах; ветер гулял по крышам, разбрасывал по улочкам пыль, вился у ног преданным щеночком. Машины оголтело возмущались – стояли в пробке, жужжали и дёргались при малейшем намёке на зелёный свет. Редкие прохожие гуляли по парку – с надеждой спрашивали под влиянием своих чад об аттракционах, и получив отрицательный ответ, прятали облегчение за напускным сожалением. Дети дулись, кричали и капризничали – выпрашивали у мам мороженое, игнорируя доводы о том, что сейчас ещё холодно. Выпросил мороженое и Влад – только не у мамы, а у Коли. Последний тоже ворчал про зиму, но рожок купил – с тремя цветными шариками и за деньги, которых он не стоил. Себе взял обычный пломбир – дешёвый, за пятнадцать рублей, и авторитетно заявил, что целиком и полностью доволен. Марченко попробовал предложить ему своё – но парень гордо отказался, не желая признавать, что на своеобразный десерт потратил последние сбережения. Влад и сам запоздало вспомнил, что Коля остался в этом семестре без стипендии – и укорил себя в очередной раз за то, что оставил дома кошелёк. Потом можно будет незаметно подложить ему в карман пару купюр, когда уснёт – но это ведь ещё надо дождаться, когда можно будет снова переночевать вместе. Потому что ещё одного такого утра он не выдержит. Находиться рядом с Колей и не мочь его коснуться было так тяжело, что очень, очень доброе утро быстро переквалифицировалось в очень, очень мучительное. Мама ещё… с этой девочкой сначала, а потом бестолковыми разговорами. Сама у сына спросить не могла, что ли, как дела и как учёба? Влад планировал хотя бы минут на пятнадцать запереться с любимым в комнате – а вместо этого ждал, когда Коля вернётся обратно. А когда дождался, времени на запереться не оставалось – его едва ли хватало на то, чтобы мало-мальски собраться и дойти до универа. – Как так получилось, – лениво начал Марченко, хрустнув корочкой рожка, – что мы решили прогулять первую пару, а в итоге пропустили все? – Мороженое самым бессовестным образом закончилось, напоминая о себе фруктовым привкусом и крошками на губах. – А как так получилось, что ты ел мороженое ртом, а след от него остался на носу? – хмыкнул Коля, потянувшись пальцем к лицу Влада. Последний пожал плечами и ухватил парня за запястье. – Попрошу без рук, господин хороший! – сузил глаза он и хитро подмигнул. Шурочкин кивнул – засмеялся мягко и потянулся к возлюбленному: – Без рук так без рук, – носа коснулись сухие, но тёплые губы, а к шее скользнула чужая ладонь. Влад глупо заулыбался – и чуть приподняв голову, ласково чмокнул Колю. Последний рвано выдохнул – перехватил инициативу и углубился – превращая невинный поцелуй в пылкий. – Что-то ты разошёлся, – хихикнул Марченко, поправляя сбившуюся шапку. Мимо этой уединённой лавочки никто не ходил – разве что изредка прилетали шугливые воробьи или вальяжно шагали бездомные кошки. А может и домашние – просто выпущенные хозяевами на улицу. – Сам виноват, – отозвался Коля. – Сначала всю ночь тёрся об меня и не давал спать, потом раздразнил в ванной и оставил наедине с холодным душем, потом ещё за завтраком сидел так близко и светил своим плечом… Сложно устоять, знаешь ли. – Но возможно, – прижался к возлюбленному Влад. В воздухе царили тишина и спокойствие: теперь им никто не мешал – целоваться можно было вдоволь. – Кстати, про плечо… Ты это, извини… Я не нарочно, – глухо начал оправдываться Шурочкин. – Я не хотел… – Перестань, – усмехнулся Марченко, чуть толкнув парня локтем. – Не дети в конце концов… – А мама?.. – неловко перебили в ответ. – Она же… – Она с первого курса озабочена тем, чтобы «Владик нашёл себе девочку», – передразнил парень. – Как будто других забот нет… Кстати, о маме: ты не обиделся? Ну, на весь этот цирк с девочкой? Коля странно дёрнулся – резко помотал головой и негромко проговорил: – Всё нормально. Парк снова погрузился в приятный уют недофевраля – согретый тёплыми объятиями солнца, город наполнялся ненавязчивыми звуками: цоканьем каблуков, отдалённым визгом шин, шелестящим мусором, пением птиц и шёпотом ветра. Было приятно сидеть с Колей в своеобразной тишине – и в очередной раз понимать, что на одном чуде заканчиваются только сказки, а вот в жизни они длятся ещё долго. Чем ли ни чудо – встретить человека, которого не только полюбишь сам, но и который полюбит тебя в ответ? Разве взаимность не волшебна – ведь какова вероятность того, что в этом огромном семимиллионном мире найдёшь отклик от одного-единственного? Телефон слабо брякнул – и Влад лениво выудил его из кармана. На заблокированном экране красовалось сообщение от мамы:«Обязательно приводи Коленьку сегодня к нам! Отказы не принимаются!»
Парень невольно поморщился. С одной стороны, опять повторятся утренние муки, но с другой… у них в запасе вся ночь – которая служила отличной компенсацией всего этого безобразия. Но Коля мог и не согласиться – вот, что пугало Влада больше. Поэтому вздохнув, он поднял голову – потёрся носом об ушную раковину парня и прошептал: – Мама зовёт в гости. Отказа не приемлет. Коля натянуто улыбнулся – нервно кивнул и просипел: – Хорошо. Зайдём только в общагу сначала? Гитару хочу взять. – Конечно. Пары уже закончились, так что… – Марченко отстранился и поднялся, – …идём?***
Тухлый воздух общежития вызывал удушье – поэтому Влад с неимоверным облегчением выскочил на улицу, даже не забрав собственный студенческий на вахте. Коля вышел через минуту – с китайским фендером в чехле и чужим документом в руках. Пока они ходили за гитарой, на город опустились сумерки – расплылись дымкой над крышами домов, спрятали за горизонтом солнце, окрасили улицы в тёмно-синий цвет. На проспектах тускло светили фонари – машины включали фары, а в домах загорались цветные прямоугольники окон. Влад, проигнорировав протянутый студенческий, нетерпеливо схватил Колю за руку и повёл подальше от затхлого клоповника. – Как вы там живёте? – возмутился Марченко. Он всегда негодовал после посещения общежития – и каждый раз норовил забрать парня под своё крыло. Дважды даже пожаловался маме – та, взращённая реалиями похуже, смеялась и говорила, что всё познаётся в сравнении. То есть, это, конечно, дыр в полу и трещин на потолке не оправдывало, но ведь бывало и хуже, правильно? И вот сейчас, размахивая свободной рукой, Влад снова не мог остановить свой поток возмущения – и продолжал обсуждать каждую соринку коридора: – А мебель старая! На стенах разводы! Дышать невозможно – воздух спёртый до безобразия. А если в такое помещение зайдёт астматик? Камеры у вас если и стоят, то только для вида – ибо не работают даже! За что вы вообще платите такие деньжища? Коля молча слушал и наслаждался теплом чужой ладони. Никакие общежития его не трогали – только то, что Влад рядом – на редкость экспрессивный и разговорчивый. Сбоку моргнула знакомая вывеска – и парни остановились. Переглянулись и не сговариваясь подошли к витрине музыкального магазина. Китайский гибсон снова стоял на подставке – стоил теперь он около двадцатки и не красовался посреди торгового зала, а скромно ютился в углу. Коля цыкнул – и полез в карман за сигаретами. Запах табака защекотал ноздри Влада, и он чихнул. Шурочкин же задумчиво смотрел на гитару и медленно выдыхал неровной струйкой дым из лёгких. Влад прислонился к плечу парня и пробормотал: – Я накоплю и куплю тебе этот гибсон… – Зачем? – отозвался Коля и затянулся. – Ну как… Ты просто на него так засмотрелся, что… – Балда ты, – фыркнул Шурочкин, отворачиваясь от витрины. – Я просто задумался… Вспомнил, с чего всё началось и чем закончилось. – Ещё не закончилось, – поправил парень и мечтательно добавил: – Надеюсь, и не закончится никогда. – Да вы, батенька-с, романтик, – усмехнулся Коля. – Не закончится. Пошли. До дома оставалось пара метров, когда они увидели ругающихся на крыльце Галину и Илью. – Мам, сжалься! Я не хочу опять выслушивать от тёти Любы то, какая я отличная партия для её дочери! Мы вообще-то родственники! – Дальние, – важно добавила мама и, заметив парней, расцвела, – ой, мальчики! Затем подошла – обняла сразу обоих и каждого чмокнула в лоб, оставляя слабый след от помады. Влад подозрительно покосился на брата – тот лишь развёл руками: мол, я не знаю, что на неё нашло. – Тётя Люба позвала меня с Илюшей в гости с ночевкой внезапно, а я сдуру согласилась, знаете… Но я вам приготовила там ужин, а на завтрак можете салатик и бутерброды сделать… Мы вернёмся днём, так что если задумаете пропустить пары, вам не поздоровится. Особенно тебе, Владик, ты меня понял? Марченко недоумённо угукнул, не замечая напрягшегося Колю. На последнего мама тоже строго посмотрела, но тут же смягчилась – потрепала по щеке и добродушно улыбнулась: – Хорошо проведите время, ладно? И соседей… не будите ночью. – Мам, чё ты вообще мелешь, – отмахнулся Влад, явно не понимая, о чём речь. – Это только Илюхе в четыре ночи может прийти в голову сыграть очередной рифф Нирваны или Эйсидиси… А он у тебя, маменька, – словно переняв манеру речи от Коли, обронил парень, – наглухо отбитый музыкант-недоучка. – Владик, – укоризненно покачала головой мама, но продолжить не успела – потому что Илья подлетел к брату и отвесил ему подзатыльник. – Илюша! – разозлилась женщина. – Ну что вы как кошка с собакой! – А они и есть, – мрачно фыркнул Коля. – Тебя не спросили, рыжий, – отозвался старший. И, повернувшись, обратился к Владу: – Пойдём, поговорим. Когда они отошли, Илья зачем-то осмотрелся и с заговорщицким видом подмигнул брату: – Короче, слушай сюда, мелкий. Я выпросил у Антохи усилок со скидкой, поэтому перетащил тебе в комнату свой старый. Делать можешь с ним, что вздумается, но я настоятельно советую оставить его у себя. И не вздумай отдавать его Рыжему – их общага рухнет от первого же аккорда как карточный домик. – В смысле «не вздумай отдавать»? – не понял Влад. – А мне он зачем? – Ну ты тормоз, – прикрыл глаза ладонью брат. – Думай головой, мелкий: у твоего ненаглядного есть гитара, у тебя – усилок, больше причин для того, чтобы зависать дома вместе. Догнал? – А-а… – протянул парень. – Я и не додумался. – Потому что тупой, – беззлобно ответил Илья. – Иди давай, я покурю пока… И это, шнур у меня в комнате любой можете взять. – Хорошо, спаси… – начал Марченко, как его перебили: – А, нет! Плетённый не берите, мне его в магаз Антохе вернуть надо, он бракованный. Но красивый, зараза… Влад оставил бормочущего брата в одиночестве и направился к подъезду. Мама о чём-то говорила с Колей – поглаживала того по плечу, словно успокаивала, выдыхала в стылый воздух рыхлые облака пара. Вечер начал переходить в ночь – опустился темнотой на дворы, расползся по стенам домов, спрятался в длинные тени от искусственного света. На секунду показалось, что и Коля пропал в этом мраке – спрятанный за чёрным чехлом. Испуг кольнул Влада – и движимый иррациональным страхом он подорвался вперёд с уже заготовленным вопросом «Что ты ему сказала, мама?». Только подбежав к крыльцу, Марченко понял, что Коля никуда не делся: кинулся к нему с нескрываемой радостью и крепко обнял. – Ты чего? – недоумённо спросил Шурочкин, робко опустив руки на спину Влада. – Не знаю… Я тебя не разглядел в темноте, и мне показалось, что ты ушёл… Коля засмеялся, прижал парня к себе поближе и с удивлением отметил, что Галина, стоявшая перед ним и рассказывающая о том, что нужно предохраняться, словно испарилась. – Ладно, почапали… твоя мама и Илья ушли уже. – Мама? – Влад отпрянул от возлюбленного и обернулся в поисках матери. – Она же… только что… – Стояла здесь. Видимо, решила не мешать. Идём? Вместо ответа Марченко выудил из кармана ключи, потряс ими в воздухе и словно только что осознал: – Квартира на весь вечер… наша?.. Шурочкин лишь скромно улыбнулся.***
Денег у Коли не было – а потому придумать подарок было сложнее сложного. И вот сейчас, медленно поднимаясь по влажным ступенькам подъезда, он лихорадочно пытался понять – а стоило ли вообще? И если в первой части подарка он не сомневался, но вторая вызывала явные сомнения. Песня казалась ему что ни на есть подходящей – и иногда складывалось впечатление, что её написали специально для них – вдохновившись новогодними злоключениями Деда Мороза и Снегурочки. А вот идея с минетом… Нет, ему не было противно или стыдно, даже наоборот: мысль попробовать сделать это самостоятельно давно его третировала. Другой вопрос, что он боялся сделать что-то не так – хотя подготовился основательно: тренируясь на бананах и ловя порой охреневающие взгляды невзначай заглянувшего соседа. Щёлкнувший замок вывел Колю из транса – и, вздрогнув, он прошёл в квартиру. Снял с плеча гитару, прислонил к стене и не успел расстегнуть куртку, как Марченко приник к его губам, крепко обнимая. Горячий язык скользил по дёснам, задевал маленькую уздечку и требовал отдачи – такой же страстной. Шурочкин это понял – оттеснил Влада к стене и поспешно расстегнул его куртку. Затем, отстранившись, склонился к уху возлюбленного и зашептал: – Давай хотя бы разденемся, что ли… Верхняя одежда слетела на пол вместе с ботинками – увидела бы Галина, по головке не погладила. Но Коле было не до этого – потому что, собирая пятками все острые углы квартиры, пытался дойти до кровати – не отрываясь от Влада. Комната нашлась быстро – погруженная в полумрак, она только и ждала двух парней. Шурочкин разорвал поцелуй – сделал медленный вздох и внезапно понял, что до сих пор в шапке. Хихикнув, он стащил головной убор – положил его на комод и опустился на кровать. Влад сел рядом. Рука сама собой поползла по чужому бедру – звякнула пряжкой ремня и расстегнула ширинку. Марченко приподнялся – снял с себя всё ненужное и забрался с ногами на кровать. Коля последовал его примеру – сел напротив, раздвинул ноги Влада и устроился аккурат между ними. Оплетённый тонкими венами член уже налился кровью и остро реагировал на каждое касание. Шурочкин кивнул сам себе – склонился над пахом и осторожно поцеловал набухшую головку. Ответом был протяжный стон – и сжавшие покрывало пальцы. Значит, всё шло, как должно. Проведя пальцем по выступающим венам, Коля несмело лизнул одну из них. Влад судорожно выдохнул, дёрнул ногой – и приняв это за призыв к действию, парень обхватил губами возбуждённый орган, медленно впуская его в рот. Член на банан оказался не похожим – во-первых, толще, а во-вторых – приятнее. Шурочкин не был уверен, почему конкретно, но догадывался, что приятнее было всё, так или иначе связанное с Владом. Вне зависимости, о чём шла речь – о члене ли, руках или самом парне: факт оставался фактом. Расслабив горло, Коля попробовал заглотнуть поглубже – и тут же подступил ком. «Главное, переждать», – вспоминал парень – и сладостный всхлип Влада был только лишним тому подтверждением. Короткие волосы паха щекотали подбородок – и Шурочкин, накрыв яички ладонью, несмело сжал их и медленно начал двигаться. – Господи… Что же ты вытворяешь… Коля решил не отвечать – пока – а сконцентрироваться на своеобразном подарке. Выпустив член изо рта, он обхватил его ладонью – и немного дёргано задвигал ладонью. Чуть размяв затёкшую с непривычки челюсть, парень снова склонился над членом – провёл языком по всей длине, игриво поддел кончиком уздечку и снова впустил орган в рот. Марченко хрипло застонал – запустил пальцы в волосы любовника и чуть сжал, направляя. Жаркое дыхание ласкало слух – наряду с томными всхлипами в притихшей комнате. Коля снова расслабил горло – и почувствовал, как в горло изливается вязкая сперма. – Горькая, – облизнулся он, когда его наконец-таки отпустили. – Но не неприятная. – Это потому что курим, – расслабленно пояснил Марченко, прикрыв глаза, и Шурочкин с удивлением почувствовал нарастающую дрожь – как перед разрядкой: член набух и брызнул белыми каплями на покрывало. – Ну и ну, – фыркнул парень, укладываясь рядом с любимым. – Кончаю уже только от твоего голоса. Влад усмехнулся – поцеловал Колю в лоб и пробормотал: – Даже не думал, что это настолько приятно… Ты это… впервые? На лицо Шурочкина наполз горделивый румянец – и глупо улыбаясь, он ответил: – Ага… Теперь будем делать вместе… И этот первый раз… Ну… подарок. Точнее, его часть. – Спасибо, – прошептал Влад. – А вторая часть?.. – Её не одобрят соседи, – мурлыкнули в ответ. – Я там песню… выучил. – А ты напой, – предложил Марченко, запуская пальцы в рыжую шевелюру. Коля поёрзал – поцеловал возлюбленного в щёку и зашептал на ухо:И ничего не говори, оставь вопросы дурочкам. И ничего не говори. Снегурочка моя, Снегурочка моя! Кури!
Влад внял строкам из песни – и молча приник к всё ещё шепчущим губам. Это уже завтра он запоздало расскажет об усилителе и в очередной раз мысленно скажет спасибо бородатому Антону из музыкального магазина, когда Шурочкин благодарно его обнимет, отчаянно пряча выступившие от счастья слёзы. Это завтра он услышит прошлогодний хит Зверей полностью с гитарным сопровождением – и будет с нескрываемым наслаждением вслушиваться в голос Коли. Завтра: прочитает сообщение от мамы – с пожеланием удачно провести остаток дня всех влюблённых с Коленькой – и поймёт, что лучший подарок, который можно было сделать, достался ему без повода.