10 апреля 1912 год. Порт «Busan Port».
9:45.
Лёгкий ветерок дул в лицо, погода была довольно солнечная, но даже это не могло порадовать Чонгука — молодого омегу, что ехал в душной машине, попутно выслушивая громкие домыслы своих родителей, говоривших об Америке так, будто это иной мир, где всюду царит изысканность и роскошь, что была так привычна семье Чона. К слову сказать, в то время Америка имела большой успех — все стремились туда, желая исполнить свои мечты и разбогатеть. Америка и по сей день считается страной свободы, там тебя примут любым, а если люди заинтересуются ещё и в тебе, то успех нахлынет на тебя моментально. В этом вся Америка — место, что ломает стереотипы и позволяет людям раскрыть себя полностью. Чонгук внимательно рассматривал пейзаж за окном, старался запомнить каждый кусочек своего родного города, где он провёл большую часть своей жизни. Мимо них мелькали дома, магазины, пабы, деревья, знакомые улочки… Всё это было так дорого Чонгуку. Детства у парня как такового и не было. Постоянные приёмы важных особ, обучение манерам, занятия французским, английским, немецким языками, чтение востребованных книг, выставки картин, всевозможных экспонатов и тому подобное. Никаких игр, никакой свободы — ничего, что было необходимо ребёнку. Да, безусловно, родители любили его, всячески лелея, все-таки единственный сын, ещё и омега, из которого надо воспитать достойного хранителя очага. Но, честно сказать, Чонгук внешне на омегу не походил — многие ошибочно полагали, что он альфа. И правда, несмотря на свой статус омеги, Чонгук имел довольно высокий рост, грубоватые черты лица, что уж говорить о теле. Он не хотел казаться маленьким беззащитным омежкой, что так нуждается в постоянной защите своего альфы. Но если копнуть глубже, Чон являлся таким по своей природе, но всячески хотел это скрыть. —…именно поэтому мы туда и едем! — Отец, я всё равно не понимаю! — протестовал Чон. — Ну зачем мы едем в Америку? Пап, ну хотя бы ты… Сокджин потёр переносицу и устало проговорил, глядя на то, как отец отчитывал своего непутёвого сына: — Чонгук-и, милый, отец же тебе только что сказал. Ты что, не слушаешь собственного отца? — Да слушал я, слушал… — пробубнил омега, подумав про себя: «Постоянно одно и то же… Зачем слушать?». — Чонгук, — вдруг резко сказал Намджун, ударив по своим бёдрам. — Я уже устал тебе повторять, что мы едем туда по делам, да и красиво там! Неужели тебе не хочется увидеть что-то новое? Постоянно сидеть в Корее ты не сможешь! Тем более тебе уже пора бы найти себе альфу… — Дорогой, — тихо проговорил омега Ким, поглаживая спину мужа, — не дави на него. Мы уже разговаривали на эту тему. Тем более… Дальше Чонгук даже и не слушал. Его уже достали эти постоянные обсуждения его личной жизни. Ну не хочет он себе альфу. Ну вот вообще. Никак. Всему своё время. Неужели его родители не могут понять этой простой аксиомы. Да и вообще, пытаться выдать его за первого встречного тоже не вариант. А как же та белиберда про истинного, которую так любил рассказывать омеге Сокджин. Чонгук никогда не понимал этого, лишь только слушал истории своего папы о том, как это прекрасно и что когда-нибудь Чон сам это поймёт. Омега подпёр рукой щёку, подставив лицо навстречу знойному ветру, который вовсю ерошил парню волосы. Прикрыв глаза, он задремал, желая проснуться и понять, что они не едут ни в какую Америку и это всего лишь очередной глупый сон.***
— Чонгук-и, — тряс за плечо Сокджин сына. — Чонгук-и, вставай! Мы приехали! Дорогой! Он не просыпается! Чонгук-и, ну же… — Ну чего опять, Джин? — устало спросил Намджун, массируя плечи любимого омеги. — Ну вот что с этим непоседой делать? Чонгук! А ну быстро встал! Омега сморщился и открыл сначала один глаз, потом второй, но снова закрыл, стуча ногами по коврику в машине, словно маленький капризный мальчишка. «Всё-таки это правда! Это не сон!» — проныл Чонгук мысленно, вставая с сиденья и демонстративно игнорируя все вопросы и просьбы родителей. На самом деле Чонгук очень сильно любил своего отца и папу. Но в такие моменты, как этот, они очень его раздражали. Чонгука всю жизнь держат под контролем родители. Если омега вернётся домой и от него пахнет кем-то посторонним, Намджун начинает ругаться, а Сокджин расспрашивать что да как и скоро ли свадьба. На что Чонгук цокает и отвечает, что он пытался прорваться сквозь толпу на улице. Каждый шаг омеги контролируется. Даже когда он отлучится по совершенно личным делам, за ним наблюдают, подслушивают. Чонгук любит свободу. Чонгук хочет свободы. Но всё это может дать только, по мнению омеги, смерть. Ведь тогда его душа будет вольна делать что вздумается, а не то, что говорят. Порой парень просто ненавидит, что рождён в такой богатой и статной семье. Всё у него есть, нужд никаких, а ведь иногда так хочется заработать самому на пропитание, а не содрать денег с родителей. О, как он завидовал тем беззаботным ребятам, на которых всегда смотрел из окна машины. Как те весело играют в салочки, улыбаясь во все тридцать два, ему хотелось так же. Хотелось жить одним днём, не думать, что его ожидает завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год… А ведь об этом Чонгук думает чуть ли не каждые пять минут! Поднимаясь по спускам к палубе корабля, Чонгук думал, что лучше бы он остался дома, в тёплой кроватке, а не плыл на этом чёртовом корабле. Однако радость была, хоть и одна, но была. У Чонгука большая страсть к картинам. В Америке есть довольно-таки много художников, чьи работы давно привлекли парня своей оригинальностью. Он думал, что купит пару штук, пополнив свою коллекцию. Чонгук уже придумал, чем займёт себя днём и вечером. Сейчас, когда он и родители более менее устроятся в каюте, Чонгук будет гулять по кораблю, смотря на море и родной город, в обед он развесит картины в своей каюте, а вечером снова будет гулять по палубе. Да уж, весело не правда ли? Когда работник проверил их билеты и услужливо улыбнулся, говоря, где находятся их каюты, родители Чонгука разговаривали с каким-то альфой и омегой, постоянно оглядываясь на Чонгука, что последнему не нравилось, и он старался это игнорировать, смотря по сторонам. Незнакомый омега даже всплёскивал руками, разглядывая Чонгука и улыбаясь родителям Чона, а альфа лишь кивал головой в такт своему мужу. Когда же они закончили свои переговоры и подошли к сыну, загадочно улыбаясь, Чонгуку стало не по себе. «Что-то тут не чисто…» — пронеслось в голове у парня. — Сынок, — радостно проговорил Намджун, опустив свою руку на плечо Чонгука. — На вечер ничего не планируй! У нас с папой, — на этих словах он обнял своего мужа, — для тебя сюрприз! Тебе понравится, не волнуйся! — Ага, конечно, — пробубнил Чонгук себе под нос, чтобы родители не услышали, — понравится мне… Как же… Только этого всю жизнь и ждал… Сюрприз… — Ты понял меня, Чонгук? — уже более строгим голосом переспросил альфа, разворачивая сына к себе лицом. — Да, — коротко ответил омега, вырываясь из крепкой хватки отца.***
После разговора с родителями, Чонгук начал разбирать свой багаж и одежду, состоящую в основном из атласных рубашек с лентами на воротниках, что от небольшой махинации руками завязывались аккуратным бантом; манжеты и рукава зачастую были обшиты кружевной тканью, а пуговицы были сплавлены из драгоценных металлов; брюки и пиджаки, лакированные туфли, шляпы, кольца, которые так любили носить статные люди, тоже были от лучших дизайнеров и кутюрье; также большой популярностью в то время пользовались карманные часы, цепочка которых была сделана из серебра или золота. Это всё аккуратно было разложено по полочкам в шкафы. Присев на диван, обшитый китайским шёлком, Чонгук задумался о том, что его ожидает вечером. Какой «сюрприз» приготовили ему родители? Нечто подсказывало омеге, что точно ничего хорошего это не принесёт: прошлый такой «сюрприз» закончился истерикой и горькими слезами Чонгука из-за отношения родителей к нему, как к игрушке, которую можно отдать любому альфе, с чьими родителями можно выгодно сотрудничать. Это причиняло боль омеге, любящего родителей без желаемой отдачи: той же любви и понимания в его сторону. Вдруг Чонгука осенило, что не разобранный до конца багаж стоит на полу, остались только дубликаты картин, которых у парня накопилось довольно много. Омега любил искусство и часто посещал всяческие галереи и аукционы, ведь эти места были отличным поводом приобрести новую картину. К слову сказать, оригиналы было тяжеловато найти, поэтому приходилось удовлетворять своё желание лишь дубликатами, но и это не могло не радовать Чонгука, который мог смотреть на них часами, забыв обо всём. В его скромной коллекции были: «Водяные лилии» Клода Моне, к слову, это была первая приобретенная картина в коллекции Чонгука; «Мона Лиза» Леонардо да Винчи, чем Чонгук не мог не пополнить свою коллекцию, хоть и в качестве дубликата; «Звёздная ночь» Винсента Ван Гога; «Крик» Эдварда Мунка — этой картине есть что-то зловещее и таинственное, вокруг неё ощущается аура страха. Чонгук бережно брал каждую картину в руки, рассматривал её уже в сотый раз, но всегда разглядывал в них что-то новое и интересное. Парень с осторожностью вешал их на стену, обклеенную тёмно-бордовыми обоями с незамысловатым узором, и проводил рукой по шершавому полотну. Омега знал каждую наизусть, он с лёгкостью мог прочесть каждую, как раскрытую книгу. Для него это были не просто картинки — это моменты, которые художник хотел оставить в своей памяти. Искусство — это то, что идёт изнутри. Авторская идея, азарт, поиски, желания и печали, которые воплощаются на полотне художника. Разве не интересно узнавать о чьей-то жизни таким способом? О жизни тех людей, которых считали безумцами, о жизни тех, кто видел мир иначе, нежели мы, о жизни тех, кто чувствовал этот мир, стараясь изобразить его детально каждым взмахом кисти по полотну. Одним словом, Чонгук любил поразмышлять об истории создания каждой картины из его коллекции. Иронично смахнув пот со лба, показывая этим, мол, я уже устал и хочу отдохнуть, Чонгук решил пройтись по палубе, как и планировал до этого. Слегка вздохнув, омега приподнялся с дивана и вялой походкой направился к двери, всё-таки свои планы нужно осуществлять в любом случае. Но как только тот вошёл на верхний ярус палубы, то не пожалел, ибо перед ним открылся завораживающий вид на океан, где в дали виднелся родной Пусан. На парня тут же нахлынули воспоминания, казалось будто бы это последний раз, когда он видит свой дом. Чонгук задумался о многом, что ограничивалось одним словом — жизнь. Порой мы все задумываемся о жизни, о том, что нам предстоит пройти, и все трудности на миг становятся целым миром, который, как казалось, совсем не сломить. Порой, опуская руки на полпути, некоторые падают от усталости, а другие и вовсе лишь мечтают, не желая идти к намеченной цели. Но важно не это. Важно лишь то, что каждый волен на что угодно, и без разницы, какова цена, — они бы добились чего угодно, добились бы всего, только хватало бы терпения каждому, а не меньшинству из них. В последнее время Чонгук не знает, как описать свои эмоции. Ему и грустно, и весело; ему хочется умереть, но в то же время ему хочется жить и путешествовать по миру; хочется бросить всё и сдаться, но в тоже время бороться за свою мечту, оплакивая своё будущее. Тяжёлые мысли охватывали омегу, смотрящего куда-то вдаль, мимо тлеющего горизонта, который ярко-ярко светился заходящим алым солнцем; Чонгук, глядя на красивый градиент от красного до голубого, представлял, как его ног касается зелёная трава, только-только покрывшаяся росой, как ветер легко скользит по его коже, пробираясь сквозь свободную рубашку, щекоча тело, как лёгкие наполняются свежим воздухом, как медленно закрываются глаза и по лицу расплывается глупая улыбка… И Чонгук побежит. Побежит навстречу солнцу, раскинув руки в стороны, пытаясь обнять ветер. Вы скажите, что он идиот? Вы скажите, что у него есть всё, что ему надо? Вы спросите, чем ему не угодили деньги? А он ответит: «Не в деньгах счастье». Нет, не совсем точно. «Для меня не деньги в жизни главное». Ответит именно так, не обманывая ни себя, ни людей. Деньги — всего лишь бумажки, но почему же люди начали так ценить их? До такой степени, что теперь деньги стали властно господствовать над нами, словно над жалкими марионетками. Всё, что мы видим, превратилось в бизнес. Хороших времен не было и никогда не будет, потому что не люди, а деньги правят миром. Почему каждый наш день стал счётом в банке, а деньги стали нашим временем? Они не купят нам счастье и никогда не сделают счастливыми. Чем больше у человека есть, тем больше он хочет, но вместо заполнения вакуума, он сам его создает. Деньги — это всего лишь средство. Они открывают двери, приводя к любой цели, но они никогда не заменят то, что действительно дорого. Вечерело. Стало холоднее. Чонгук съёжился, потирая руками плечи. Бросив скучающий взгляд на горизонт, парень увидел, что солнце уже почти село, кидая на корабль свои последние золотистые лучи. Неожиданно к Чонгуку кто-то подошёл сзади, аккуратно тыкая пальцем в плечо. Парень обернулся. Это был молодой на вид омега, еще незнакомый Чонгуку, который держал в руках коробку. Чон вопросительно смотрел на парня, потревожившего его размышления. Незнакомец прокашлялся, вытянулся в струнку и, чуть наклонившись вперёд, произнёс: — Господин, — на этом слове Чонгук скривился. Он не любил, когда к нему так обращаются, как будто он какое-то божество: ненавидел чувствовать себя выше остальных. Мерзко. — Ваш отец велел передать вам, чтобы вы надели то, что лежит в этой коробке. Вот, возьмите пожалуйста, — омега осторожно протянул коробку Чонгуку, боязливо посмотрев. Тот взял её в руки и тихонько потряс её, задав самому себе вопрос о том, что там лежит, и тут же получил ответ на свой немой вопрос. — Там одежда, господин… А после приходите в ресторан на палубе «D». Пройти туда очень легко, не заблудитесь точно, — этот омега быстро отвечает на все неозвученные вопросы Чонгука немного дрожащим голосом, слегка заикаясь. Видно, что тот сильно волновался перед такой значимой особой. Чонгук слегка поклонился омеге, чему тот очень удивился, и сказал ему спасибо. Это добило бедняжку до конца, что он даже поторопился убежать куда подальше. Чон посмотрел вслед убежавшему и, тяжело вздохнув, направился в свою каюту, дабы переодеться в то, что передали родители. Медленно ступая по деревянному покрытию пола, Чонгук слушал окружающие его со всех сторон звуки: скрип досок под его ногами, чьи-то восторженные и радостные вскрики, смех, разговоры, пение, шуршание, открывание и закрывание дверей, звон бокалов. И всё это смешивалось в один восхитительный коктейль эмоций, переполняющих каждого на этом судне: от малышей до стариков. Дойдя до своей каюты, Чонгук вынул из кармана штанов резные ключи и открыл её. Чон зашёл в комнату, закрывая за собой дверь и кидая на кровать коробку. Он подошёл к шкафу и стянул с себя рубашку, повесив её аккуратно на крючке. Омега обернулся и кинул взгляд на белую коробку. Вздохнув, он подошёл к ней и открыл. Его взору открылось то, что он ожидал увидеть: голубая, шитая из полупрозрачного шёлка, рубашка, которая скорее всего имеет огромный вырез, с жемчужными круглыми пуговками и чёрные штаны. Чонгук вздохнул и взял в руки нечто, что он не надел бы даже перед мужем — эту рубашку. «Хотя тут стоит ещё поспорить…» — подумал Чон. Он решил всё-таки примерить её и встал перед зеркалом. — Разврат чистой воды, — прошептал Чонгук себе под нос, покрутившись перед зеркалом. Тяжело вздохнув и немного пораскинув мозгами, омега все же решил накинуть поверх пиджак, ссылаясь на то, что на корабле достаточно холодно. Чон, наскоро натянув на себя чёрные штаны, лежавшие в коробке, и лакированные туфли, в последний раз рассмотрел себя в зеркале, поправил пиджак и, взяв ключи со стола, покинул каюту.***
Как только Чонгук вышел из своей каюты, он тут же понял, что не знает, в какой вообще стороне находится эта так нызываемая палуба «D». Встряхнув головой, омега подошёл к первому попавшемуся прохожему и спросил, куда ему следует пройти, на что ему указали рукой куда-то вправо и буркнули, что туда сейчас идут почти все, мол, следует идти по потоку людей, не ошибёшься. Чонгук, конечно, поблагодарил незнакомца, но ничего не понял, лишь повернувшись туда, куда ему указали рукой. — По потоку людей значит… — пробубнил Чонгук и увязался за каким-то альфой, который шёл, кажется, как раз туда, куда нужно было Чону. Проходя сквозь множественные коридоры, омега всюду оглядывался и рассматривал интерьер. Порой даже сталкивался с идущими навстречу людьми и попутно извинялся за свою невнимательность. Только сейчас Чонгук осознал насколько величественен этот пароход. Места, отведенные для первого класса, были оформлены в стиле ренессанс с нотками стиля викторианской эпохи. Дизайн интерьера поражал своим шиком и походил больше не на коридоры парохода, а на загородную усадьбу где-то в самом сердце Англии. Один из пассажиров, что шёл около Чонгука полностью прочёл его мысли, отмечая, что в салонах корабля совершенно забываешь, что находишься на борту судна, скорее кажется, будто входишь в зал какого-то великолепного дома на побережье. И вправду, через пару мгновений перед глазами омеги представился огромное помещение ресторана «A la carte». Здесь звучала приятная мелодия. Звонкие скрипки, саксофон и успокаивающие звуки фортепиано — что может быть лучше? Молодой пианист-виртуоз лёгкими касаниями пальцев о клавиши впечатлял народ своим мастерством и привлекал мимо приходящих омег, что тут же останавливались и с наслаждением слушали игру на этом замечательном инструменте. Чонгук тоже приостановился, внимательно смотря, как ловкие пальцы рук перескакивают с одной клавиши на другую. Сказать что это не завораживает, только себя обманывать, ведь уже все люди без исключения прониклись этой мелодией. Выйдя из лёгкого транса, омега направился дальше рассматривать помещение, что поражало его все больше и больше. Отбеленный потолок поддерживали массивные колонны, отделанные тиком, со сложным мавританским орнаментом. Куча резных столиков из красного дерева были покрыты узорчатой скатертью, на которой лежали всевозможные деликатесы, которые люди уплетали за обе щёки. Одного короткого взгляда на богато отделанное помещение, выполненное в стиле Людовика XVl, было достаточно, чтобы представить себе, насколько утонченные и качественные были блюда в этом ресторане. Пройдя еще несколько столиков, Чонгук увидел знакомые лица своих родителей, что весело беседовали с альфой и омегой, которых парень видел еще утром. Те, наконец увидев Чонгука, прервали свою беседу с его родителями и устремили свой оценивающий взгляд на недавно пришедшего парня. Незнакомцы начали шептаться, оглядывая Чонгука, отчего тому стало неудобно и он только сильнее прикрылся пиджаком. «Не зря я всё-таки его надел…» — подумал Чон, с подозрением смотря на родителей. Совсем не нравилось это омеге. Что тут делают эти незнакомцы? Чего они хотят? Незаметно для самого Чонгука, он невольно вспомнил, как его месяца четыре назад хотели насильно выдать замуж за какого-то альфу. Правда, тот вечер добром не закончился. Чонгук потряс слегка головой, чтобы отогнать нежеланные воспоминания. Сокджин повернулся к сыну и взглядом указал ему на стул напротив пустого места, где никого не было, но стояла тарелка, наполненная всяческими закусками. В голову Чонгука закрались подозрения, что родители снова взялись за своё, но, не выдерживая испепеляющего взгляда папы, Чон сел на стул, мило улыбаясь незнакомцам. — Ох, какой он у вас хорошенький! — всплеснула руками незнакомая омега. Чонгук, пересилив себя под напором отца, криво улыбнулся омеге, поблагодарив, хотя на душе у него творилось чёрти что. — Кхм… — дал о себе знать Намджун, посмотрев на сына, как бы говоря: «Хоть одна оплошность — убью». — Чонгук-и, знакомься, это мистер и господин Пак, а это мой сын — Чонгук, — Намджун указал на парня. Чонгук сделал лёгкий поклон головой семье Пак и сказал, что ему «приятно» познакомиться. — Ах, какой хорошенький! — снова восклицал омега Пак. — Чонгук-и, — Чону это не понравилось. Так его назвали только родители. По крайней мере, до этого момента… Но он всё же из вежливости повернулся к Пак. — Скоро подойдёт мой сын. Ты извини его за задержку, он… В общем… — Мам, пап, я что-то пропустил? — все подняли голову на пришедшего. Чонгук мог поспорить, что в этот момент его глаза готовы были выползти из орбит. Он всё понял. Он понял, что родители снова обманули его, выставляя сына, как приманку для своего же блага. Омега готов был разрыдаться прямо сейчас и прямо перед всеми, кто находился за этим столом. Внезапно взгляды Чонгука и пришедшего гостя пересеклись. Чонгуку было впервые так сложно определить, кто перед ним: омега или альфа, а может, вообще бета. Незнакомец сел на стул напротив Чонгука и уставился на него. — Эм… Чонгук-и, — улыбнулся Сокджин сыну, нарушая нависшую тишину. — Это сын мистера и господина Пак. Его зовут Чимин. Чимин-а, а это Чонгук. — Приятно познакомиться! — улыбнулся Чимин. Чонгук ему понравился. Не сказать, что в душу запал, но понравился. Правда Чимину он казался смазливым папеньким сынком, который только и знает, что тратить деньги, не смотря на что он их тратит. Но сексуальность омеги он отрицать не сможет. Эта полупрозрачная голубая рубашка с расстегнутой пуговицей и рука омеги, держащая пиджак дабы прикрыть хоть что-то, так манила к себе. — Взаимно… — грубо пробубнил Чонгук, игнорируя протянутую руку Чимина. Пак, конечно, огорчился, но руку всё-таки убрал, начав есть то, что лежало у него на тарелке. Отец осуждающе смотрел на сына, а папа так расстроенно покачал головой, что у Чонгука снесло крышу: разве это не он должен сейчас рыдать от такого отношения собственных родителей к нему? Разве это не он должен сейчас осуждающе качать головой, глядя на родителей? Разве это не он заслуживает хотя бы ничтожной капельки внимания к нему? Нет? Не он? Чонгук встал со стула так резко, что пиджак упал с его плеч, но сейчас не это было ему важно. Упираясь руками в столешницу, он пытался не зарыдать. Он уже так много раз в своей жизни тренировал себя, чтобы не зарыдать в самый неподходящий момент, но каждый раз он проваливался. Но не сегодня. Не сейчас. Намджун схватил сына за руку и сказал, чтобы тот сел. Но Чонгук вырвал руку из руки отца и со слезами в глазах посмотрел на родителей, начиная говорить, глотая слёзный ком. — Вот значит, как вы ко мне относитесь, дорогие мои родители, — съязвил Чон, продолжая глотать слёзы. — Вот как вы меня любите. Это ведь уже не в первый раз! Вы ведь хотите меня отдать за него, да?! — омега указал в сторону Пака младшего, который открыл рот от удивления. «Ничего себе, папенькин сынок…» — подумал Чимин, уплетая листья салата. — И вы серьезно думаете, что ради какого-то там бизнеса я пойду за этого… Чимина?! О нет, вы ошибаетесь, если задумались об этом хотя бы на секунду! Пап, не ты ли рассказывал мне сказочки о предназначенном? Отец, не ты ли рассказывал, как встретил папу? Не вы ли мне рассказывали, что нужно по любви, а сейчас утверждаете о другом? Зачем вы противоречите сами себе?! — Чонгук резко опустил голову вниз. Он смахнул слезу, которой не дано было прокатиться по щеке омеги. Всхлипнув, он снова поднял голову. — Я так больше не могу… Я ухожу! Счастливо оставаться! И да, если вы хотите найти себе мальчика на побегушках, который ляжет под любого ради денег, то вам в детский дом! Там полно таких! Чонгук вышел из-за стола, поклонился официантам и, взяв с собой пиджак и накинув его на себя, побежал к выходу, стараясь не оглядываться. Сейчас за ним наверняка пошлют кого-нибудь, кто его словит и снова посадит за стол… Буквально вылетев из ресторана Чонгук побежал. Он бежал, не зная куда, просто бежал, не замечая ничего вокруг, бежал от реальности, что огромной волной хотела поглотить парня, навечно скрыв в своих оковах. В воображении омеги появилась такая картина: люди, те самые жадные люди, что хотят одной выгоды от этой жизни, не думая о чувствах других, о чувствах Чонгука, которому они закрыли глаза своими руками, пытаясь удержать парня, навязать свои стереотипы, превратить его в такого же как они. Но омега сопротивляется, он хочет убежать далеко-далеко, туда, где нет этих проблем, что уже пожирают его изнутри, терзая сердце, причиняя боль. Чонгук бежит, скрипя подошвой лакированных туфель по древесчатому паркету судна. Быстро перебирая ногами и смахивая горькие слезы с лица кружевным рукавом рубахи, омега кричит изо всех сил, будто кто-то услышит его страдания и утешит в столь позднее время. Наконец-то разомкнув глаза, которые стали красными от плача, Чонгук шмыгнул носом и понял, что добежал до кормы парохода. Омега стал переводить свое дыхание. Сердце бешено стучало, временами больно колясь, отчего в районе груди возникала неприятная боль. Омега подошёл к краю, облокотившись о поручни, и посмотрел вниз. Страшно. Но океан так прекрасен. Оглянувшись и убедившись, что поблизости никого, Чонгук аккуратно перекинул одну ногу через перила, а затем и вторую, всё также держась руками за поручни. Снова посмотрел вниз. — Ого, — услышал Чонгук позади себя низкий мужской голос. Омега обернулся на свист и шмыгнул носом. «Альфа…» — пронеслось в голове омеги. Незнакомец вынул сигарету изо рта. — Не такое я ожидал увидеть, когда решил выйти подышать свежим воздухом. Ты чего тут забыл? — Отойди, я спрыгну! — крикнул Чонгук, начиная нервничать. Только не это… Вот только хочешь спокойно помереть… — Так, — незнакомец на секунду сделал вид, что задумался, обратно сунув в рот сигарету. — Хочешь умереть? — Отойди говорю! — Чонгук отвернулся от него, то и дело вздрагивая от рыданий и холода. «Ну что ему надо?» — Стой спокойно, я сейчас подойду, — спокойно сказал парень, выкинув сигарету за борт и начиная осторожно двигаться в сторону всхлипывающего Чонгука. — Ты чего ревёшь? — Я спрыгну… — маниакально начал шептать Чонгук, раз за разом всхлипывая. Надоело всё. — Не спрыгнешь, — спокойным тоном произнёс альфа, всё ближе подходя к омеге. — Почему это не спрыгну? Откуда тебе знать, что я сделаю, а что нет? Мы с тобой даже не знакомы, — голос Чонгука дрожал, и он говорил это так быстро, что незнакомец еле успевал улавливать суть сказанного. — А иначе ты бы уже это сделал, — медленно и с какой-то насмешкой сказал он, пожав плечами. — Не так ли? — Ты меня отвлекаешь. Уходи! — крикнул Чонгук, потихоньку успокаиваясь и переставая вздрагивать. — Не могу. Теперь уже поздно. Если ты прыгнешь, то мне придётся прыгнуть следом за тобой, — альфа снял пиджак и кинул его куда-то в сторону, глянув на омегу из исподлобья. Он надеялся перехватить взгляд парня, но он всё ещё смотрел перед собой на океан. — Глупости это все. Ты погибнешь… — Чонгук пытался отговорить от такого абсурдного поступка альфу. Откуда он вообще взялся на его голову? — Я отлично плаваю, — отстаивая свою позицию, уверенно продолжал незнакомец. — Умрёшь от удара о воду? — скорее спросил, нежели утвердил омега. Примеры у Чонгука начали иссякать, да и уверенность начала растворяться дымкой в воздухе. — Будет больно, этого я не отрицаю, но, честно говоря, больше меня пугает то, что вода в океане слишком холодная, — альфа снял свои сапоги и выжидающе посмотрел на Чонгука. Омега обернулся и тоже посмотрел на него. — Очень холодная? — сглотнув, спросил Чонгук, начиная даже ощущать на себе тот представленный холод океанской воды, как его всего обволакивает этот холод. — Дьявольски. Возможно, не больше двух градусов. Ты когда-нибудь бывал в Висконсине? — с азартом спросил парень, сверкая в полумраке глазами. — Что? — ничего не понимая, спросил Чон. — Знаешь, зимы там просто на редкость холодные. Я читал о тех краях… Короче говоря, когда оказываешься в холодной воде, вот как эта, кажется, что тысячи кинжалов вонзились разом в твоё тело, ты не сможешь дышать, ни о чём не думаешь, разве что о невыносимой боли, поэтому мне не очень хочется прыгать следом за тобой. Но делать нечего, — незнакомец начал расстегивать пуговицы на своей рубашке. Чонгук отвёл взгляд. Альфа это заметил и остановил свои действия на двух расстегнутых пуговицах, чтобы тот случайно не оступился и не полетел вниз. — Выбора у меня нет. Хотя я вообще-то надеюсь, что ты вернёшься обратно и избавишь меня от прыжка. — Ты сумасшедший… — прошептал на выдохе дрожащим голосом омега. — Так многие говорят, но осмелюсь заметить, господин, за поручнями в данную минуту вовсе не я, — константируя факт, произнёс он. — Ну же, дай-ка мне руку. Тебе это ни к чему. Альфа протянул ему руку, Чонгук своей дрожащей потянулся к нему и крепко схватился, начиная поворачивать свой корпус под ободряюще команды незнакомца. Внезапно их лица оказались в паре сантиметров друг от друга, а взгляды столкнулись. Они смотрели друг другу в глаза, как вдруг незнакомец решил первым прервать повисшую между ними тишину: — Я Ким Тэхён, — слегка улыбнулся альфа. — Чон Чонгук, — прошептал омега, переведя взгляд на губы альфы, а потом снова метнув на глаза. Альфа заметил это, кокетливо облизнув губы. — Покажешь потом, как это пишется? — шепнул Тэхён больше ради того, чтобы наладить контакт. — Ладно, — усмехнулся Чон. Тэхён улыбнулся в ответ. Чонгук начал шагать навстречу Киму, делая аккуратные медленные шаги, но одна его нога вдруг соскользнула на полпути к спасению. Омега вскрикнул и сильнее схватился за руку Тэхёна, повиснув над пропастью. — Тихо-тихо, не кричи, — прошептал Ким, продолжая также крепко держать омегу за руку. — Давай, попробуй подняться… Пока Чонгук пытался сделать так, как сказал Тэхён, с него упал пиджак прямо в воду. Взор альфы быстро переместился со знакомого лица на широкий разрез рубашки омеги. Чонгук уже в тысячный раз проклял себя за то, что одел таки эту чёртову развратную прозрачную рубашку; щёки омеги покрылись лёгким румянцем, который очень понравился Тэхёну… — Помогите! — громко закричал Чонгук в истерике. Он никак не мог взобраться наверх, что очень пугало его. Не хотел он всё-таки умирать. — Послушай, я держу тебя, держу и буду держать. Теперь подтянись. Давай… — Тэхён начал поднимать его вверх, схватив за поясницу, что выглядело совершенно двусмысленно, однако тогда им было не до этого. Тэхён напряг все свои мышцы и поднял Чонгука. Омега упал с непонятным писком на альфу, а тот в свою очередь ударился о деревянное покрытие корабля. Их взгляды снова столкнулись, создавая интимную атмосферу. Тэхён разглядывал лицо омеги, а тот в свою очередь следил за движением его глаз. По мере того, как по лицу Кима расплывалась улыбка, Чон всё сильнее краснел, что нравилось альфе. Омега сразу же ойкнул, чем вызвал смех у Тэхёна. Оба тихо засмеялись. Всё было хорошо, пока их не прервал стук каблуков и кашель, довольно-таки наигранный.