***
Чонгук шёл неуверенными шагами в свою каюту, постоянно оборачиваясь назад. «Может, мне следует вернуться? А вдруг эти двое ещё не угомонились?.. А если они покалечат друг друга?.. Боже, за что мне это?!» — эти мысли не могли покинуть голову омеги весь путь до его каюты. Он метался из стороны в сторону, нервно сжимая кулаки и скрипя зубами. Но, можно так сказать, с опозданием в пятнадцать минут, ибо столько времени парень бродил по безлюдным коридорам, Чонгук понял одну вещь, довольно-таки неутешительную — он потерялся. Нервишки начали шалить еще больше, а внутренний голос упрекал тормознутость омеги чуть ли не через каждое слово. Глубоко вздохнув, да так, что это было слышно чуть ли не во всех коридорах, отдаваясь эхом, парень просто решил идти вперед. Ну, а что? Если вы ожидали чего-нибудь посообразительнее, то, увы, с Чон Чонгуком такое не прокатит. Бродя еще где-то полчаса, омега в конечном счёте добрался до зоны первого класса, где он ещё более менее мог ориентироваться. Проклиная создателей этого корабля за такую «головоломку», парень вошёл в свою каюту и плюхнулся на кровать, отчего та немного прогнулась от тяжести веса и слегка скрипнула. Чонгук блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и спокойствием, которую тот, наверное, впервые почувствовал за сегодняшний день. Но это длилось недолго; до того момента, пока в голову Чона не пришла идея подумать о смысле жизни и пострадать. А как вы уже поняли, «страдать» — это любимое занятие Чонгука. В первую очередь парень винил своих родителей в недопонимании и просто в нежелании даже элементарно прислушаться к своему сыну. После этих мыслей в голову омеги закрался Чимин, который пока оставался для парня непрочитанной книгой. Чонгук не знает ничего о нём, кроме имени. Омега даже подумывал, что у этого парня раздвоение личности. Ведь на ужине Чимин вёл себя довольно сдержанно, изредка улыбаясь и вставляя пару тройку своих слов в разговор. Конечно, этот тип вызывал у Чонгука некую неприязнь, как и все «женихи», предлагаемые его родителями. Но несмотря на это, Чимин по-началу показался омеге довольно хорошим и миловидным человеком, но, когда тот увидел их с Тэхёном недообъятья на палубе, его словно подменили: добрый и нежный взгляд сменился на холодный и грубый, руки, что так трепетно до этого вытирали салфеткой лицо, сжались в кулаки с выступающими венками на тыльной стороне ладони. А мягкий, довольно-таки приятный голос, стал вдруг грубым и на тон ниже. Омега приложил ладони к лицу, закрыв глаза и вдохнув воздуха в лёгкие, чтобы промычать непонятное никому слово из-за усталости. Но почувствовал еле уловимый запах корицы, который остался на его ладонях. Чон вдруг резко открыл глаза и втянул в себя этот приятный терпкий запах. Запах Тэхёна… «Почему на мне его запах?» — буквально кричало сознание, а вот сердце трепетало о другом: «Почему этот запах так приятен? Почему он так резко ощущается? Может, он тот самый? Истинный?» Чонгук снова покраснел. Эта единственная черта, которую Чон так сильно ненавидел в себе, которая не давала спокойно жить. Чуть что, так сразу краснеть: если кто-то наблюдает за ним; если кто-то касается так невесомо; если кто-то пристально смотрит на него, отчего пробегают мурашки; если кто-то смущает словами. От такого рода вещей Чонгуку правда сносит голову из-за чувства собственного достоинства, но и одновременно вгоняет в краску. Правда, есть такие персоны, от которых эти же действия вызывают отвращение и даже так называемый «испанский стыд». Но когда Чонгук упал на Тэхёна, никакого отвращения он не почувствовал вообще. Даже напротив, ему было… Приятно? Если уж признаться, то Чонгуку Тэхён понравился сразу, такой нежный, добрый и… Такой бестолковый, что был готов прыгнуть вместе с Чонгуком, хотя видит его в первый раз. Такой единственный и неповторимый Тэхён, заставивший трепетать сердце невинного омеги, который сейчас усердно пытается выбросить из головы альфу. А может, это и есть любовь? Ведь когда любишь, ты не можешь перестать думать об этом человеке. Ты расстраиваешься, если не видишь его. Если ты знаешь, что у него трудности, это расстраивает тебя еще сильнее. Даже если ты можешь пораниться, чувствуешь, что можешь сделать всё что угодно для него. Тот факт, что этот человек жив и здоров делает тебя счастливым. Не это ли называется любовью? Чонгук долго размышлял над этим, всё больше уходя и погружаясь с головой в эту тему, что раньше никогда не приходила ему на ум, до того момента, пока не появился Тэхён. Омега начал думать о тех мимолетных касаниях и взглядах, что казались ему вечностью; то, как они с альфой упали на палубу, а омега в свою очередь навис над ним, покрываясь краской от столь пристального и в то же время манящего взгляда Кима. Конечно, во многих книгах, на подобии романов, что читал Чонгук когда-то, в такие моменты случалось что-то гораздо более романтичное, как считали многие, но… Чонгуку больше по душе объятья. Они иногда сильнее слов: объятья могут успокоить, вселить надежду, да и просто согреть. В любви объятия, на его взгляд, самый сильный показатель чувств, через них мы обмениваемся теплом, нежностью, эмоциями, они огораживают нас стеной. Своего рода мир, где есть только он и ты. Чонгук стукнул ладонями по покрывалу и принял положение сидя, хватаясь за щёки ладошками и начиная постукивать по ним. — Хватит о нём думать, — пыхтел себе под нос Чон, продолжая «приводить себя в чувство». — Ты даже не знаешь его… Хватит… Сам же это сказал тогда на палубе, — последнее Чонгук проговорил чуть тише с ноткой грусти в голосе. Не прошло и секунды, как омега вдруг вскочил с кровати и уставился в стену. Пиджак. Где пиджак? Чонгук начал похлопывать по себе, возможно пиджак на нём. Но его не было. И тут он вспомнил, что тот упал в океан. Стоп. Тогда получается, что Тэхён, совершенно незнакомый альфа, облапал его при падении, да ещё при том видел Чонгука в этой рубашке, так ещё и с расстегнутыми пуговицами?! То-то лыба у него была уж больно довольная. Вот извращенец, а! Омега снова присел на кровать и стал бить себя подушкой по лицу, мол, «Почему я такой дурак? Зачем я доверился ему? Почему я думал, что он другой, не такой, как другие альфы, которые хотят от меня лишь одного?» Чонгук встал с кровати и подошёл к шкафу, открыв его и вытащив оттуда немного смятую синюю пижаму. Прихватив с собой ещё полотенце, Чонгук направился в ванную комнату, принять горячий душ и после лечь спать, чтобы хоть как-то успокоиться под жгучими струями воды и перестать думать о случившемся.***
Чимин ушёл восвояси, приказав своему «рабу» провести его в каюту, правда больше похожую на дворец, которую выделили семье Пак, и тем самым оставив Тэхёна наедине с самим собой. Альфа постоял ещё минут пять на месте, потом походил ещё по палубе и, замёрзнув окончательно, пошёл, наконец, к себе в каюту. Пока Ким переодевался, он вспоминал этого безумного и до ужаса стеснительного парнишку с довольно милым личиком и фигурой, которой позавидовал бы любой альфа, что реально был готов тогда спрыгнуть, если бы не Тэхён. Собравшись окончательно, альфа посмотрел на небо в последний за сегодня раз и отправился в свою скромную каюту, где его наверняка ждёт Хосок с «интересными» рассказами о его похождениях и привлечения приключений на его неугомонную пятую точку. Но Хосок очень умён и рассудителен на самом деле, хотя по нему и не скажешь. Перед ночью с омегой, он его сначала спаивает и сыплет небольшую дозу снотворного, чтобы тот ничего не помнил, в том числе и самого Хосока. Сначала всё происходит невинно и как бы невзначай: миленько потягивают шампанское из бокалов в баре, зато потом, когда омега далеко уже не в трезвом состоянии, Хосок незаметно подсыпает порошок снотворного в фужер омеги и подает ему. Когда тот уже выпил это усыпляющее средство, то Чон предлагает омеге развлечься, на что тот с охотой соглашается и сам предлагает поехать к себе. Ну, а там дело за малым: совратить почти ничего не соображающего омегу и переспать с ним, чтобы тот уснул поскорее. Омега в отключке, а Хосок тихо одевается и забирает всё самое ценное. Шах и мат. Тэхён же так не делал. Он искушал омег, чтобы они сами отдавались ему. Он дразнил их своими умелыми действиями: ласкал, шептал всякие нежные и немножко дерзкие слова на ушко, обжигая своим горячим дыханием. Ким знал, что если не видеть происходящее, то чувствуешь любые, даже самые мимолетные прикосновения, намного острее, поэтому он почти всегда завязывал глаза своим так называемым жертвам, а после начинал медленно снимать с омеги одежду, дразняще расстёгивая каждую пуговицу, будто бы специально затягивая момент на зло омеге, и попутно оставляя поцелуи на оголённой коже, а кое-где и ярко-бордовые засосы, вырывая тем самым из уст омег стоны и просьбы поскорее уже перейти к делу, некоторые же просили продолжить. Чаще всего Тэхён слушал вторых, нежели первых. Хотя нет, первых он просто игнорировал, понимая, что те наслаждение всё-таки испытывают, ибо не стонали бы так грязно и пошло. Когда же омега оставался без верхней одежды, альфа валил его на кровать, а сам садился сверху, выводя ловкими длинными пальцами причудливые узоры по уже оголённому телу, прогибающемуся от нахлынувших ощущений, что даже по коже пробегает табун мурашек. Далее омега уже оставался без нижнего белья. Тэхён сам раздевался и, перевернув омегу на спину, схватив за волосы просящего уже в открытую войти, сильно тянул назад, вырывая финальные стоны омеги и в некоторых случаях даже первую разрядку. Тэхён считал, что «прелюдия» — это и есть то самое удовольствие, которое стоит ловить только с любимым человеком, а не с первым встречным. Он понимал это, но по-другому денег было достать практически невозможно. Ким не давал спать омегам под ним чуть ли не до самого рассвета; они постоянно меняли позы: снизу, сверху… И так до того момента, пока омега сам не обмякал в руках альфы и не засыпал, выстанывая очередное вымышленное имя Тэхёна. Выждав немного, Ким вставал с кровати, одевался и забирал всё самое ценное из дома богатенького омеги, оставляя записку, написанную будто почерком ребёнка. Тэхён очень хорошо подделывал почерки, это было его некой гордостью. Своё реальное имя по собственной глупости сегодня он сказал Чонгуку. Первому встречному омеге, который хотел прыгнуть в ледяную воду океана, даже не задумываясь, что будет потом. Он винил себя за это. Он знал, что омега до жути богат, поняв это по одежде парня. Но он почему-то не жалел. Ведь Тэхёну понравилось, как его имя звучит из уст Чонгука. И уж если признаться, то альфа, возможно, и переспал бы с ним, но Тэхён не хотел, чтобы это было лишь на одну ночь… Когда парень подошёл к каюте, где жил вместе с Хосоком, и открыл её дверь ключами, нашарив их где-то в кармане свободных штанов, то не застал там своего друга. Сначала он не понял, почему его нет в каюте, но потом до него дошло, вспомнив то, как Чон говорил ему ещё утром, что вечер и ночь, а возможно ещё и утро тот проведёт весело в каюте какого-нибудь богатого омежки. Тэхён тоже планировал себе «весёлую ночь», но встретил Чонгука, и всё пошло совсем не по плану. Особенно, больше всего, не по плану было то, что этот омега полностью занял все мысли Тэхёна, не оставляя более свободного места в его голове. Ким плюхнулся на свою скудную кровать, которая скрипнула под его весом и прогнулась. Не первый класс, но спать можно. Ким сложил руки за головой и вздохнул. «А я ведь мог заработать за эту ночь… — думал альфа, смотря в потолок. — Но я вновь встретил этого паренька…» Тэхён резко принял сидячее положение и вдруг полез за папкой с набросками, прищурив глаза и сверля взглядом дверь каюты, усиленно вспоминая черты лица Чонгука. — Да где эта папка? — раздражённо шептал себе под нос альфа, роясь в комоде, где были свалены все вещи Хосока и Тэхёна. Последний прятал туда свою папку, чтобы никто не нашёл. — А, вот она… На самом дне комода он увидел кожаный переплёт его папки и коробочку с углём, сепией, карандашами и ножом. Взяв её в руки, Тэхён сел обратно на кровать и открыл папку, перебирая наброски. Наконец он нашёл то, что искал. Это был набросок парня, стоящего на верхней палубе и любующегося алым закатом. Тэхён узнал в нём Чонгука. Тот факт, что он и раньше видел этого омегу незадолго до их знакомства, не отпускал его. Сейчас же альфа сидел и улыбался сам себе. «Так это правда был он, тогда, на корме корабля…» — думал Ким, бережно убирая набросок обратно в папку, будто это самое драгоценное, что у него сейчас есть. А может, так и было на самом деле?..***
— Эй, Тэхён! Вставай давай! — орал Хосок, стягивая одеяло с Тэхёна, который одной ногой был ещё во сне, так и не понимая, что с ним хотят сделать. — Вставай, говорю! Бездельник… Я тут деньги нам раздобыл на еду! А ты чем вчера занимался, мм? — Отстань… — пробубнил Ким, пытаясь вернуть одеяло и одновременно забираясь под подушку, лишь бы не слышать воплей друга. — Дай поспать, придурок… Хосок цокнул и кинул чемодан на пол, открывая его и доставая оттуда немного денег на завтрак. Он медленно подошёл к улыбающемуся во сне Тэхёну и, шлёпнув того деньгами по лицу, крикнул: — Хватит уже улыбаться! И если ты сейчас же не поднимешь свою тушку с этой долбанной кровати, я уйду завтракать без тебя. А ты останешься голодным на весь день. И не смей брать честно мной заработанные деньги! — Честно заработанные значит? — Тэхён открыл один глаз, смотря на друга, который уже разинул рот, чтобы выплеснуть очередную тираду ругани на него, но замолчал услышав вопрос. Да посмотрел ещё так, словно говоря: «А ты будто так не делаешь!» Заметив ступор Хосока, уже почти отошедший ото сна Тэхён откинул одеяло, которое он всё-таки смог отобрать в неравной борьбе. — Ладно, встаю, встаю… — Ким сел на кровати, почёсывая затылок и зевая так широко, что создавалось ощущение, будто он сейчас проглотит и Хосока и весь «Тэтаник» целиком. Друг рассмеялся и поднёс палец ко рту зевающего и еле успел его убрать, пока челюсти не сомкнулись и не откусили тому священный палец, что создан для того, чтобы показывать неприличный знак, а чего доброго ещё и целую руку. — Я тебе кот что ли? Иди вон котам в пасть пальцы суй или в омег. — Остроумно и смешно. Ха-ха, — со спокойным лицом произнес Чон, убирая чемодан с деньгами под кровать и прикрывая его какой-то тканью, чтобы никто не нашёл, а то скандал ещё будет. У бедняков полно денег. Вот веселье-то какое. Когда Тэхён и Хосок переоделись, собрались и, взяв с собой немного денег, вышли из каюты, не забыв её, конечно, закрыть, пошли в направлении обеденного салона для третьего класса. Этот салон располагался в центре лайнера на палубе «F», между перегородками «G» и «J». Перегородка «Н» делила его на две части: носовую и кормовую. Носовая предназначалась исключительно для семейных пар или омег, путешествующих в одиночку, а кормовая — для альф. Зайдя в столовую, пассажиры могли растеряться, подумав, а не ошиблись ли они классом. Для третьего класса впервые была обустроена полноценная столовая по всем принятым нормам. Это была не часть пропахшего трюма или какого-нибудь забытого всеми склада без окон. В салоне были ряды иллюминаторов. Все рассаживались за длинными столами, расставленными в несколько рядов, и официанты начинали разносить блюда. И Тэхён с Хосоком успели занять свободные места, чтобы не ждать ещё около часа и успеть позавтракать. На столах находились салфетки, полотенца, различные столовые приборы, некоторые из них были непонятно для чего предназначены, и меню. Для многих пассажиров третьего класса подобный сервис был в диковинку и вызывал бурю восторга: сейчас в салоне было очень шумно; смех, разговоры и крики заполняли всё помещение, ведь именно в такие моменты они могли себя почувствовать значимыми и важными людьми. На стенах были развешаны различные цветные плакаты, знакомящие людей с правилами поведения в столовой, личной гигиены. Отдельный стенд был с плакатами и брошюрами от «White Star Line», на которых указывались лайнеры и их маршруты по всему миру, которые долго разглядывали Тэхён и Хосок. Это и понятно, таким образом завлекали таких пассажиров как они, ведь львиную долю дохода компания получала именно от перевозок данной категории пассажиров. Их было значительно больше, чем, например, пассажиров второго или первого класса. Меню третьего класса на удивление соответствовало меню второго. Здесь были различные свежие фрукты и овощи, супы, салаты, горячие закуски, напитки и прочие блюда для удовлетворения желудков пассажиров. И вся еда была отменного, как было написано в меню, качества, в чем Тэхён и Хосок сами чуть позже убедились. А в буфетной: кофе, чай, молоко, холодная и горячая вода — были доступны целый день, что не могло не радовать.***
В каюту постучали, но никто не ответил. Стук повторился, но снова тишина. На третий раз послышался крик, оповещающий Чонгука, что сейчас он может получить от папы с отцом, если сейчас же её откроет: — Господин Чон, доброе утро! Ваши родители подойдут к Вам через пять минут! Они велели вам просыпаться и одеваться. Вы сейчас пойдёте завтракать! — оповестил не очень приятными новостями омегу только что вошедший слуга. Чонгук медленно открыл глаза и сел, щурясь, посмотрев на вошедшего. — Спасибо за новости. Ой, извините! — крикнул вслед уходящему слуге Чонгук. Тот обернулся, спросив, что ему нужно. — Можете передать моим родителям, чтобы пришли минут через пятнадцать, я просто ещё даже не оделся. — Хорошо, я передам. Хорошего дня! Чонгук вздохнул и снова упал на кровать, разглядывая потолок и думая о чём-то своём. Отойдя, наконец, ото сна, омега встал с кровати, подошёл к шкафу и открыл его дверцы, разглядывая свой гардероб в поисках подходящей рубашки. Этого элемента гардероба у него было бесчисленное количество, разных фасонов и всех цветов радуги: голубые, фиолетовые, белые, строгие, с лентами, с кружевами, свободные и не очень. Однако свой выбор он остановил на белой рубашке с аккуратными оборочками на рукавах и воротнике в виде кружев. Стянув с себя верх пижамы, Чон накинул на себя рубашку и только начал её застёгивать, как услышал, что в дверь постучали. — Ну я же просил… — пробубнил зло Чон, направляясь к двери, чтобы открыть её. — Я же попросил вас прийти через 15 минут! Да к тому же… Ой… Чимин? Ты чего тут делаешь? — Можно я войду? — спокойно спросил Пак, делая шаг вперед, проталкивая Чонгука внутрь каюты, что тот даже пикнуть не успел. Внезапно омега понял, что он стоит перед «гостем» в пижамных штанах и незастёгнутой рубашке, которую он тут же начал судорожно застёгивать. — Я хотел тебе это… Эм… Подарить… И извиниться за вчерашнее… В общем, вот, — Чимин протянул сидящему на кровати Чонгуку синюю бархатную коробочку. Чон вопросительно посмотрел на альфу. — Открой. — Что это? — открывая красиво завязанную алой лентой черную коробочку, спросил омега. — Ого… — когда коробочка была открыта, у омеги даже глаза на лоб поползли. Там было кольцо с огромным синим бриллиантом в центре, который красиво блестел. — Что это, Чимин? — Кольцо. Не видно? — не желая объяснять причины столь неожиданного подарка, судорожно тараторит Пак и, глянув быстро на омегу, идёт к выходу. — Ах да, я надеюсь, ты прислушался ко мне и не будешь больше таскаться с тем ублюдком, — Пак подмигнул парню и скрылся в проходе. Чонгук открыл рот, чтобы крикнуть Чимину что-то в ответ, но дверь быстро закрылась, и ему ничего не оставалось, как просто вздохнуть, держа всё в себе. «Он ведь даже не знает его, чтобы говорить так! — начал злиться Чон, ходя по комнате и застёгивая последние пуговицы рубашки. Подойдя к небольшому деревянному столику с зеркалом, Чонгук открыл маленький шкафчик, где лежали всякие его безделушки в виде колец, тонких браслетов и цепочек, подаренных ему родителями, и затолкал куда подальше эту синюю бархатную коробочку с кольцом. Закрыв его, он пошёл в сторону зеркала и остановился перед ним, сложив руки на груди. — Так и я его особо-то не знаю, чтобы выгораживать… Да что со мной такое?!» В комнату вошли какие-то люди, даже не постучавшись. Чонгук обернулся, чтобы посмотреть на этих наглецов, но это были его родители, чему он даже не удивился: ну кто же ещё войдёт без стука в чужую каюту? Чонгук, только заметив их, демонстративно отвернулся и направился к шкафу, чтобы выбрать брюки. — Чонгук-и, ты вчера себя некультурно повёл… Зачем ты ушёл? — аккуратно спросил Сокджин, делая шаг вперёд. Чон промолчал, продолжая делать вид, будто что-то ищет в шкафу. — Ты обиделся на нас? — снова молчание. — Ну не молчи! Скажи что-нибудь, пожалуйста… — Что вы хотите от меня услышать? — спокойно спросил омега, не поворачиваясь. Все промолчали. — Вот и я не знаю. — Ты обиделся? — тихо спросил Сокджин. Чонгук перестал копаться в шкафу и повернулся к родителям. — А вы как думаете? Кто меня решил выдать замуж за первого встречного, м? Не вы ли? — Чонгук-а, ну ты же понимаешь, как это необходимо, — подал голос Намджун. — Сделай это ради нас, пожалуйста. Мы ведь правда любим тебя. Не обижайся и позавтракай с нами. — Ладно, я поем, но я вас не знаю, — омега всегда так говорил еще с самого детства, отчего поначалу Намджун и Сокджин смеялись, говоря, какой смышлёный у них сыночек, но Чонгук рос и теперь эта фраза казалась не такой уж и бессмысленной. — Ну Чонгук-и… — начал Сокджин, но Чон перебил его. — Ладно, ладно, идите уже, я вас догоню. Родители направились на выход, но перед тем, как уйти, Намджун обернулся и сказал Чонгуку: — Одень что-нибудь покрасивее. У тебя вроде была какая-то тёмно-синяя рубашка со звёздами. Вот её и надень. Чонгук хотел было возразить, но дверь закрылась и он вновь все возражения задержал в себе, расстегивая рубашку — против воли родителей не попрёшь, пора бы уже понять. Что Чонгук сейчас и сделал…***
Чонгук зашёл в ресторан, в котором вчера вечером разыгралась драма, и начал искать взглядом родителей. Неожиданно он увидел машущего руками Сокджина, и ему даже немного стало стыдно за своего папу, но, переборов себя, он направился таки к столику, где сидели Сокджин и Намджун. Когда омега сел, Намджун одобрительно глянул на него и сказал, что его сын молодец. На Чонгук ответил: — Зачем нужно звать на завтрак, как будто это кавалерийская атака, так ещё и заставлять так одеваться? — Ну тебе же нужно выглядеть подобающе перед будущим мужем, — мило улыбнулся омега Ким. — Что, опять? — проскулил Чонгук, оборачиваясь в поисках семьи Пак и увидел Чимина. — Ну зачем, отец? Но его даже не услышали. Оба родителя смотрели на Паков, а Сокджин махнул рукой, чтобы те их заметили. Чонгук начал ковырять вилкой в салате. Он почувствовал, как Чимин сел рядом с ним. «Чёрт… Ну за что?» — подумал Чон, запихивая в себя листья салата и креветки. — Вчера ужин не совсем удался, — сказал Намджун, глянув на своего сына. — Надеюсь, хотя бы завтрак удастся. — Ох, да ничего, мы всё понимаем, — начал господин Пак, добродушно улыбаясь. — Так неожиданно всё свалилось на Чонгука. Я бы тоже себя так повёл, наверное. Так что не волнуйтесь, со всеми такое бывает, да, Чонгук-и? Все засмеялись, кроме Чонгука и Чимина. Ну им уж вообще весело, вы что. Все приступили к завтраку и за столом стало тихо, слышались только постукивания столовых приборов о тарелки. Неожиданно Чонгук почувствовал, как на его бедро легла рука Чимина и начала поглаживать. Омега тут же прекратил жевать, уставившись на продолжающего спокойно кушать Чимина, который даже не смотрел в его сторону. Так и не словив взгляд парня, Чонгук аккуратно убрал его руку, как бы намекая Паку, что лучше так не делать. Альфа убрал, но не надолго: через пару минут он снова опустил свою руку обратно на бедро Чона. Последний положил вилку на стол и наклонился к уху Чимина и сказал тому так, чтобы слышал только он: — Убери руку, пожалуйста. — Расслабься… Чонгуку не хотелось снова устраивать скандалов, поэтому, когда семья Пак закончила трапезу и, поблагодарив за завтрак, ушла, ссылаясь на срочные дела, он промолчал, жуя яблоко. — Вы так мило смотритесь, Чонгук-и! — чуть ли не пищал от восторга Сокджин, тихо хлопая в ладоши. Чон игнорировал их, не желая конфликтовать, иначе сегодня он точно прыгнет в этот чёртов океан. — Сынок, только ты больше не расти, ладно? Дай Чимину шанс. — Это точно, — подхватил Намджун, кладя руку на плечо мужа, слегка смеясь. Для Чонгука родители были эталоном идеальных отношений, ведь было видно, как они сильно любят друг друга. Поэтому Чонгук не понимал, почему они не разрешают ему найти того самого, с которым он будет так же счастлив. И, видимо, никогда не поймёт. Неожиданно за их стол кто-то сел по левую руку от Чонгука. Все посмотрели на пришедшего, ничего не понимая. — Добрый день, вы ведь мистер и господин Ким? — Сокджин и Намджун кивнули, отложив еду в сторону. Незнакомец посмотрел на Чонгука.— А вы мистер Чон, так ведь? — тот неуверенно кивнул. — Что ж, тогда будем знакомы, я господин Ли, один из создателей этого прекрасного судна. Я бы хотел провести вам экскурсию по кораблю и обговорить некоторые детали. Вы как, не против? — Нет, конечно! Мы согласны! — засуетился Намджун. — А когда? — Да хоть сейчас! — улыбнулся капитан. — Да, конечно! Мы уже как раз закончили завтракать! — улыбнулся Сокджин, глянув на доедающего яблоко сына. Тот отложил яблоко в сторону. — Следуйте за мной, — сказал господин Ли, встав со стула. Вслед за ним встали Намджун с Сокджином, держащиеся за руки, и Чонгук, лениво плетущийся за ними. Ему совсем не хотелось этой экскурсии. Он ведь сам может погулять по кораблю и рассмотреть его получше.***
Намджун и Сокджин шли рядом с господином Ли и задавали ему уйму совершенно ненужных вопросов, на которые ответ мог дать даже Чонгук, почти ничего не знающий о кораблях и их строении. Но как бы там ни было, поток лишних вопросов не уменьшался, что уже немного стало раздражать омегу. Чонгуку даже казалось, что про него совсем забыли. Он хотел уйти, но не мог, ибо родители поднимут весь корабль на уши из-за якобы «пропажи», но сам парень в свою очередь, как обычно, будет лежать на кровати в своей каюте и читать какой-нибудь незамысловатый рассказ, перелистывая пожелтевшие от старости страницы книги своими тонкими пальцами. Пока Чонгук размеренно шёл, думая обо всём, что придёт в голову, и уткнувшись взглядом в пол, шаркая лакированными ботинками по деревянному покрытию судна. Вдруг кто-то закрыл ему рот своей широкой ладонью и затянул в какую-то комнатку, больше похожую на небольшой склад для всякого барахла. Чонгук был прижат спиной к чьему-то телу. Чувствуя горячее дыхание позади, омега начал вырываться, но, унюхав запах корицы, успокоился. «Тэхён?.. — промелькнуло в голове Чонгука — Да, это Тэхён! Это точно его запах…» — парень ощутил некий прилив радости, а немного туповатая улыбка невольно начала появляться на лице, показывая этим, что омега рад встрече. Руки Кима, закрывающие до этого Чонгуку рот и прижимающие его тело к себе, отпустили омегу, и тот повернулся к нему лицом. — Ты что тут забыл? — прошептал Чонгук, находясь в лёгком шоке. — И какого чёрта ты меня так пугаешь?! — А, ты испугался? — улыбнулся Ким, почесав затылок, тем самым незаметно уворачиваясь от вопроса. — Извини… А, Чонгук! Я просто увидел тебя, ну и… — Тэхён немного замялся, но через секунду резко вскрикнул, пугая своей неожиданностью омегу. — Кстати, ты держись подальше от того типа, что вчера был на палубе с нами. У него какой-то странный запах… — выражение лица Кима тут же сменилось на серьезное. Чонгук так и не понял, к чему клонит альфа, но все-таки решил предложить переместиться из этой каморки в его каюту. — Слушай, может… Пойдем ко мне? — как-то неловко предложил Чон, смотря в пол. — Там всё-таки удобнее, наверное… — Ну пошли. А ты не боишься меня? Ты же совершенно не знаком со мной, — с прищуром спросил Тэхён, двигая вверх-вниз густыми бровями. — А чего это мне тебя бояться? — спокойно спросил омега, констатируя факт. — Пошли уже, хватит тут торчать. Тем более пахнет тут не очень. «Твой запах перебивается…» — подумал про себя Чонгук, поворачиваясь спиной к Тэхёну, чтобы тот не увидел его красных щёк. Приоткрыв дверь, Чон посмотрел по сторонам в поисках своих родителей. Не заметив их в поле своего зрения, он взял за руку альфу и потащил за собой. Когда они вышли из комнатки Чонгуку в глаза ударило яркое солнце в зените. Тэхён вдруг догнал Чона, встав наравне с ним и приобнял того за талию, прижимая к себе. Чонгук такого уж точно не ожидал и начал вырываться из захвата, из-за чего Ким только сильнее прижал его к себе, так еще и шикнул, показывая этим, что сейчас омеге лучше помолчать. — Не дёргайся. Там охрана, — прошептал альфа на ухо омеге. — Притворимся парочкой. Чонгук, конечно, вообще не понял что такого им может сказать охрана, не притворись они парочкой, но Чон может сказать точно, что ему понравилось находиться в объятиях Кима и притворяться он не хочет совсем. Шли они в тишине, только Чонгук говорил, в какую сторону сворачивать и в каком направлении идти. Тэхён же молчал, как партизан, шагая позади Чона. Чонгук даже хотел спросить, не обиделся ли он на что, но так и не решился озвучить этот вопрос, посчитав его глупым. Но решил спросить то, что тоже было ему любопытно: — Почему ты прячешься от охраны? Ты в чём-то провинился? — А, это… — Ким вздохнул, вспоминая своего друга. — Мой друг вчера вечером немножко пошалил и… Хэ-хэ. А ты думал, зачем я сидел в той комнате? — А что такого сделал твой друг? — Чонгук всё продолжал расспрашивать, ему хотелось знать больше о Тэхёне, намного больше, чем он знает сейчас. — Решил заняться бизнесом… На этом омега решил закончить свой допрос, мало ли каким бизнесом занимается его друг, ведь парня интересовал лишь Тэ. Но, наверное, стоило бы расспрашивать дальше… Они петляли по различным коридорам, сворачивая то влево, то вправо и наконец дошли до каюты Чонгука. Зайдя в довольно уютную комнату, Тэхён начал смотреть по сторонам, но остановил свой взгляд на несобранной кровати и белой рубашке, которую Чонгук забыл убрать. Последний проследил за взглядом гостя и тут же подлетел к кровати и схватил рубашку, быстро убрав её в шкаф. Тэхён усмехнулся. — Ты не обращай внимания… Тут малость не прибрано… — начал тараторить Чонгук, накидывая покрывало на кровать. — Я… Я на самом деле очень чистоплотный и аккуратный! — Да не суетись ты так, Чонгук-а, — сквозь смех говорил Ким, прижав к груди папку с набросками, которая всегда была с ним. Пройдя вглубь комнаты, Тэхён заметил картины, развешанные на стенах, и подошёл к одной из них. Это была «Звёздная ночь» Ван Гога. Он прикоснулся к ней тихонько и провёл рукой. — Ты тоже увлекаешься картинами? — с энтузиазмом спросил Чонгук, подбегая к Тэхёну. Ким кивнул, мельком глянув на омегу. — Наконец-то я нашёл того, кто тоже что-то смыслит в этом. — Знаешь, — начал Тэхён, продолжая разглядывать картину. — Я сам немного рисую. Правда, живописец из меня никакой… Не люблю краски, только карандаш, сепия или уголь, я хорош только в работах, выполненных этими материалами, но чаще я использую карандаш, так как он универсален, да и достать его легче. Как появляется возможность, я хожу на выставки картин. Могу смотреть на них часами, не отрываясь. Глядя на картины, ты словно попадаешь в другой мир. Одна правда и никакой логики. Как думаешь? — Тэхён начал говорить это тихим бархатистым голосом, отчего по коже Гука прошли мурашки. Альфа переместил свой взгляд на парня, который всё это время смотрел на него, но когда увидел, что на него направили взгляд, сделал вид, что смотрел на картину. — Ты прав, — прошептал Чонгук. Он даже не заметил, как наблюдает за профилем Тэхёна, как разглядывает его черты лица, тёмные волосы, слегка лезущие в глаза, красноватые губы, которых так хочется коснуться… Он не заметил, как наблюдает за ним — за своего рода искусством. — Может, сядем? Тэхён кивнул и сел вслед за Чонгуком на кровать. Сейчас оба смотрели на «Звёздную ночь». — Слушай, — прервал тишину альфа, смотря на Чонгука. Всё-таки надо наладить контакт. — А зачем ты вообще повёлся с этим странным типом? — Ты про Чимина что ли? — Чонгук тоже стал смотреть на альфу. — Ну… Это долгая история… Родители всегда ко мне относились как к марионетке. Я уже изначально понял это, когда узнал о поездке в Америку. Они уже не впервые хотят меня насильно выдать замуж ради собственной выгоды. И эта история снова повторилась. Правда, я уже смирился. Всё равно я когда-нибудь разведусь с Чимином. В конце концов, я же его не люблю. Когда мы ехали на машине к кораблю, я понимал, чего они хотят от меня: прилежного омегу, который будет мило общаться с нужным альфой. Для всех «Тэтаник» был сказочным кораблем. Мне же он казался невольничьим судном, на котором меня в кандалах повезут в Америку. А как ты попал сюда? — Я выиграл билеты с другом в карты, — усмехнулся Ким, вспоминая тот день. — А насчёт Америки… Просто хочу там побывать, вот и всё. Ну знаешь, когда у тебя ничего нет, то нечего терять! — альфа опустил голову, горько вздыхая. — А твои родители всегда к тебе так относились? — С того момента, как стал совершеннолетним. Просто… — Чонгук закрыл глаза, пытаясь не заплакать перед Тэхёном. — Когда я им говорил, что хочу найти того самого, то они просто меня не слышат. На днях у нас был ужин с семьёй Пак, ну с Чимином и его родителями. Мне казалось будто я стою посреди переполненной народом комнаты, кричу во весь голос, а никто не слышит. Всё впустую, поэтому я и смирился с этим всем… Кстати, — Чонгук вдруг схватился за руку Тэхёна, лежащую на кровати, но тут же её убрал, заметив удивление альфы. — Что за папка у тебя в руках? — А, это? — Ким поднял в воздух папку, о которой спросил омега. — Это моя папка с набросками. Я всегда её с собой ношу. Никогда не знаешь, когда заметишь хорошую натуру, — Тэхён усмехнулся, вспомнив тот вечер, когда рисовал Чонгука на верхней палубе. — Слушай, покажи мне пару своих набросков? Пожалуйста… — глаза омеги вмиг загорелись. — Ну если ты так настаиваешь… — Тэхён пересел на небольшой диванчик, где ему было бы удобнее разложить свои наброски. Чонгук тут же встал позади Тэхёна, наклонившись, чтобы видеть его работы. — Это наброски из Пусана, — Тэхён достал небольшую стопку набросков и начал показывать один за другим. — У тебя талант, Тэхён, большой. Ты чувствуешь людей, — тихо сказал Чонгук, взяв в руки быстрый набросок парочки, сидящей за столиком и пьющей кофе. Такие счастливые… — И тебя тоже, — Ким взглянул на омегу, поймав его взгляд. — Что? — выжидающе спросил Чонгук, возвращая рисунок. — Ты бы ни за что не прыгнул тогда, — усмехнулся Тэхён. — Ты в этом так уверен? — Безусловно, — с уверенностью ответил Тэхён и оказался прав. Тем временем перед Чонгуком появлялись всё новые и новые наброски. Но внимание Чонгука больше привлекла обнажённая фигура довольно симпатичного парня… — Ты рисуешь обнаженных… — Омег. Да, мне нравится рисовать обнажённые тела, — промямлил Тэхён, будто бы мнение омеги в этом случае было для него важным. Хотя, да, чёрт возьми, конечно, оно было важным для Тэхёна, ведь большая часть его работ нарисована в таком стиле. — А вот это наброски из Парижа. Но знаешь, больше всего мне нравится в Париже то, что многие омеги готовы раздеться в один миг. — Ах, ты серьезно? — с ноткой раздражённости спросил Чонгук. Ему почему-то не нравился тот факт, что Тэхён рисовал всех этих омег без одежды… — Ну да, а что? — Слушай, Тэхён, нарисуй меня, как одного из тех французский омег, — неожиданно даже для самого себя выпалил Чонгук. — Я рисую только обнажённое тело, Чонгук… — слово «обнажённый» Тэхён выделил своим голосом немного громче, чем остальные слова, чтобы до Чонгука дошёл смысл. — Да знаю я! — Чон еле удержал себя от крика. Он направился в сторону ванны. — Жди меня тут. Чонгук не понимал, зачем он согласился, а точнее сам предложил эту идею. По правде сказать, омега знал, что подвигло его на это, но всеми силами старался отрицать истину. Он приревновал альфу к этим омегам, что наверняка получали удовольствие от того, как Тэхён смотрит на них, попутно вырисовывая набросок карандашом. Сам того не осознавая, Чонгук хотел, чтобы Тэхён смотрел только на него, чтобы тот рисовал только его, он хотел показать альфе, что тоже может так же, как эти французские омеги, потому что Ким сказал, что ему нравится. — Поистине странный парень, — проговорил в пустоту Тэхён, убирая наброски обратно в папку и доставая чистый лист и начиная точить карандаш, улыбаясь своим мыслям об омеге. — Но он мне нравится… Такой невинный… Через минут десять дверь ванной открылась и оттуда вышёл Чонгук в длинной белой рубашке чуть ли не до колен и застёгнутой лишь до середины. Он подошёл к столику с зеркалом и из достал из шкафа коробочку, вынув оттуда кольцо и надев его на указательный палец левой руки. Тэхён поднял голову и завис, сглотнув, глядя на накаченные бедра омеги. Чонгук начал медленно подходить к дивану, на котором сидел Ким, нервно сминая край рубашки и смотря вниз, пытаясь скрыть смущённость. — Куда мне сесть? — Эм… — мотнув головой, Тэхён уставился на Чонгука. Кажется, он прослушал вопрос, но, поняв по действиям омеги какой ему вопрос задали, ответил. — Садись на тот диван. Нет, чуть левее… Да, вот так. — Мне… Может, лечь? — Ляг, — протараторил Тэхён, наблюдая за тем, как Чонгук начал расстёгивать пуговицы рубашки. Первая, вторая… Чонгук делал это так невинно, аккуратно и даже будто дразня альфу. Ещё ни с какого омеги у Тэхёна так не сносило крышу, как с одного лишь взгляда на него. — Если тебе не комфортно, то можешь не снимать рубашку. Чонгук мотнул головой и продолжил начатое им дело. Тэхён молился, чтобы тот передумал, ибо если Чонгук продолжит, Ким окончательно сойдет с ума, да еще и этот запах карамели, что сейчас витал в воздухе, делал Тэхёну еще хуже. Чонгук откинул рубашку в сторону, ложась на подушку и кладя левую руку выше головы, а правой чуть касался лица, омега раздвинул ноги в стороны, закинув одну на ручку дивана, а другую немного свесив. — Так пойдёт? — Чонгук мог поспорить, что его щёки покраснели. Опять… Как же это мешает спокойно жить! Тэхён кивнул и начал делать быстрые движения, намечая силуэт парня и всё время смотря то на него, то на бумагу. — Не отводи глаз, смотри на меня и постарайся не шевелиться, — сказал Тэхён перед тем, как начать прорисовывать. Чонгук кивнул и выдохнул, переведя свой взгляд на Тэхёна. Ким начал намечать черты лица омеги: большие тёмные глаза, аккуратные губы, прямой нос, густые брови… Руки, так изящно лежащие, были расслаблены. Рисовать Чонгука было сплошным удовольствием. И чем дальше по фигуре Чона спускался Тэхён, тем глубже и чаще он вздыхал. Вот и сейчас, дойдя до самого сокровенного места, он глубоко вздохнул в очередной раз. Тэхён никогда ещё так не нервничал, рисуя омег, но сейчас… Не описать этих смешанных чувств. Перенеся на бумагу торс парня, Тэхён облизнул губы и тут же сосредоточился на рисунке, продолжая рисовать. Но не те мысли так и лезли к нему в голову… — Какой серьёзный, — произнёс Чонгук и улыбнулся, мило нахмурившись, на что Тэхён усмехнулся. Чонгук улыбается в ответ, продолжая смотреть в глаза альфе. Тэхён посмотрел на него и закусил губу, растушёвывая тени на лице. — По-моему, вы покраснели, господин великий художник. Не думаю, что месье Мане краснел, — сделав губы уточкой, произнёс Чон. — Так он же пейзажист, — Тэхён посмотрел в глаза смеющегося омеги и понял, что это как раз то, что он любит больше всего в нём. Смех. Его звонкий смех, который заставляет альфу улыбаться. Хотя нет. Ему в этом омеге нравилось всё: от макушки до кончиков пальцев ног. — Извини… Всё, всё, я больше не смеюсь…— выдохнул Чонгук, а Тэхён продолжал рисовать, то делая плавные или резкие движения карандашом, то тушуя линии.***
— Я закончил, можешь вставать, — сказал, подписывая рисунок, Тэхён. Чонгук встал с дивана и запахнул рубашку, подходя сзади к альфе. —Вау… Так похоже… — прошептал Чонгук, принимая из рук Кима лист и улыбнулся. — Спасибо. Чонгук мигом подошёл к столику с зеркалом и взял в руки перо, начав что-то писать на оборотной стороне рисунка. Любопытство взяло вверх и Тэхён направился в сторону омеги, что аккуратно выводил буквы на листе. — Что ты делаешь? Чонгук обернулся к нему лицом и снял кольцо с пальца, положив его обратно в синюю бархатную коробочку. — Отнеси это пожалуйста в сейф, — попросил Чон, на что альфа кивнул и, заглянув в открытый шкаф и увидев там сейф, положил коробочку туда. — Я сейчас закончу, подожди… Посиди пока что. Чонгук, закончив писать, перечитал ещё раз написанное и положил рисунок в сейф. Кинув взгляд на Тэхёна, разглядывающего остальные картины, он зашёл в ванную, чтобы переодеться.***
Парень только вышел из ванной, как его перехватил улыбающийся Тэхён. Омега вопросительно уставился на него, не пытаясь даже вырваться. Он, можно сказать, привык к таким неожиданным захватам, согревающим душу… — Пошли быстрее! Там закат! Чонгук-и, быстрее! — тряс омегу за руку Тэхён. — Что? — не понял Чонгук, но Ким уже потянул его за собой к выходу. Омега даже не сопротивлялся, повинуясь и идя за воодушевлённым альфой. Чонгук еле удержал его, останавливая и держась за одну его руку двумя своими. — Подожди-подожди! Дверь надо закрыть! — выдернув руку, Чон подбежал к двери, чтобы запереть ее на ключ. — Куда мы идём? — Сейчас узнаешь, — проговорил Тэхён, продолжая бежать вперёд. Чонгук не знал, куда его ведёт Тэхён, но он почему-то верил ему. Он верил, что плохого он ему не сделает. Откуда же такое доверие? Чонгук и сам не знает, но сейчас он об этом не думал. Небо было таким красивым, что даже дух захватывало. Они добежали до носа корабля. Было уже прохладно, но так красиво… Тэхён отпустил руку Чонгука и прошёл дальше, оперевшись локтями на поручни и смотря перед собой. — Тэхён… — начал Чонгук, сделав шаг в сторону альфы. — Дай-ка мне руку, — Тэхён повернулся лицом к омеге и протянул ему руку, смотря в глаза. Чон положил свою руку на широкую ладонь альфы, сделав ещё один маленький шаг навстречу. — Теперь закрой глаза… Чонгук усмехнулся, смотря на Тэхёна, который стал даже немного серьёзным. — Ну же, — выжидающе попросил Ким. Чонгук послушно сомкнул глаза, делая шаги к Киму. — Поднимайся, — Тэхён вёл Чонгука рядом с собой и направлял его вперёд, держа его за левую руку. Чон поднялся на небольшую возвышенность. — Ах! — вздохнул омега, чуть оступившись, но его держал Тэхён, а значит бояться было нечего. В его честности и надёжности Чонгук убедился ещё тогда, когда хотел прыгнуть, но не совершил столь глупый поступок благодаря Тэхёну. — Держись за поручни, — прошептал Ким, глядя на неловкие действия омеги, улыбаясь и даже слегка посмеиваясь. — Пожалуйста не подглядывай! — Тэхён подвинул Чонгука вперёд и слегка обнял. — Договорились, — на выдохе произнёс Чон, жмурясь посильнее. — Теперь встань на поручень, — такой спокойный и хрипловатый голос наводил сонливость; такую вязкую и приятную, что не хотелось даже шевелиться. Хотелось просто лечь и слушать этот голос. И не важно даже, что он говорит… Сильный океанский ветер обдувал их лица, растрёпывая волосы в разные стороны. Атлантика же казалась бескрайним простором, раскинувшись до горизонта на тысячи километров… Было слышно лишь шум волн, что ударялись о корабль. — Держись, — Тэхён встал позади, держа Чонгука за талию и вдыхая в лёгкие запах карамели с его шеи. — Глаза не открывай. Чон засмеялся от таких детских наставлений, да и от дыхания Тэхёна, щекочущего кожу. — Ты мне доверяешь? — прошептал на ухо омеге Ким. — Доверяю… — тихо ответил Чонгук. Тэхён, вдруг переместив свои руки на ладони Чонгука, крепко скрестив пальцы, и начал поднимать их в стороны. Руки омеги дрожали; он не боялся, нет. Его просто захватывало это чувство спокойствия и нежности, накрывая с головой. — А теперь открой глаза… — Вау! — выдохнул омега, широко раскрыв глаза, глядя на заходящее солнце. Горизонт пылал алым цветом. — Так красиво… Тэхён слегка обхватил руками талию Чонгука, закрыв глаза и ловя ветер, дующий в лицо, просто наслаждался моментом. Таким приятным, уютным и романтичным. Чонгук делал так же. Он тоже наслаждался этим моментом, словно это был последний его вдох, последний день этой жалкой жизни, последнее, что он мог сделать… Даже если бы это и были последние секунды его жизни, то Чонгук был бы даже рад. Тэхён положил голову на плечо Чонгука и, зарывшись ему в волосы, начал напевать что-то омеге в ухо. От горячего щекочущего дыхания, Чон жмурился и смеялся. Омега повернул лицо в сторону Тэхёна, улыбаясь, а альфа в свою очередь, всё также держа его руки, сложил их на талии омеги и придвинулся ближе к нему. Их носы соприкасались, а Чонгук снова покраснел, не зная, что делать. Нет, он понимал, к чему всё идёт, но как сдвинуться с этой мёртвой точки? Ответ на это дал Тэхён, нежно прильнув своими губами к губам Чонгука. Омега широко открыл глаза, понимая, что первый поцелуй только что был отдан Ким Тэхёну, альфе, в которого Чонгук успел влюбиться всего за пару дней. Да, это звучит глупо, но так и есть. Тэхён плотнее обвил свои руки на животе омеги, прижимая к себе и продолжая целовать, он держал его крепко, не желая выпускать из своих объятий. Так легко, романтично, без лишней пошлости, совсем неуместной сейчас, Тэхён умело и нежно сминал губы омеги. Через пару секунд ступора Чонгук, если можно так сказать, очнулся и закрыл глаза полностью отдаваясь чувствам. Омега кладёт одну ладонь на затылок Тэхёна, прижимая того к себе. 365 дней в году, 8760 часов, 525600 минут и 31536000 секунд. Сейчас Тэхён мог бы отдать все это время этому странному омеге, закрывая его глубоко в себе, навсегда. Его прикосновения такие неумелые, чувственные, слишком нежные. И альфа, как обычно, не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить любовь, словно в сказке — красивой поэмой, да, но ради него Тэхён готов вынести многое: и боль, и тоску, он готов был подарить Чонгуку всю свою радость и счастье, готов стать для него любимым человеком. Ким будет нежен с этим омегой, но будет жесток с тем, кто его обидит. Тэхён просто хочет наслаждаться омегой. И может, мир слишком большой, а они — лишь пешки, которые ходят прямо, но это не важно: Тэхён будет бить наискосок, сбивая каждого, лишь бы добраться к Чонгуку. Может, он глуп, да, но, увидев его взгляд, альфа был бы счастлив вдвойне, но больше всего — поцеловав. Тэхён понял, насколько ему повезло встретить цветок, что был ещё не сорван. «Позволь, прошу… И пусть я буду ненормален, и пусть во мне горит желание приковать тебя к себе невидимыми цепями, сковать ремнями, которые бы красиво, слишком прекрасно смотрелись на тебе — это не важно, важно лишь то, что я нуждаюсь в тебе… Чонгук, ты моё искусство… Ты — моя жизнь…»