taetanic

Тэхён стонет и падает на колени, прижимая руки к груди. Чонгук тут же оборачивается и хватает альфу за локоть, умоляя поскорее встать. Чон думает, что Тэхён просто споткнулся. — Ну же, быстрее, Тэхён! — кричит Чонгук и сам пытается его поднять. — Тэхён, вставай, пожалуйста! — ноет Чонгук и смотрит по сторонам, нервно покусывая губы. — Всё в порядке, — сообщает Ким, пытаясь скрыть рану, что, к удивлению самого альфы, получается. — Просто нога немного болит. Чонгук быстро кивает и уже хочет побежать дальше, как его взгляд цепляет искажённое лицо Тэхёна, а после и прижимаемую к груди окровавленную руку альфы. Чон тут же начал смотреть по сторонам в поисках выстрелившего, заметив Чимина, стоящего в нескольких метрах от них с пистолетом в руке. Чон на грани. На грани пропасти, название которой «истерика». Стоит один раз оступиться, сделать один необдуманный шаг, и ты сорвёшься вниз. Когда ты будешь лететь в эту бездну, уже ничто не будет тебя волновать. И ты поймёшь в какой-то момент: всё потеряно. Просто смиришься, что ты умрёшь. Ты умрёшь, когда твоё тело соприкоснётся с землёй. Другого не дано. — Тэхён, — прошептал Чонгук, кладя свою дрожащую руку на тэхёнову, а другой утёр вновь выступившие слезы. Собравшись с мыслями, омега приподнялся и направился к Чимину, что неподвижно стоял, смотря в никуда. Взгляд его был пустым, а лицо не выражало ни одной эмоции, он был шокирован, осознав совершённое. Он в первый раз застрелил человека. Он мог бы сказать, что не хотел делать этого, но тогда он будет обманщиком. Конечно, часть его всё-таки кричала, что Чимин не хотел этого. — Чимин, как ты посмел? — захлебываясь в новом потоке слез, Чонгук схватил того за ворот рубашки и начал судорожно трясти, пытаясь привести Пака в чувство. — Ублюдок! — Постой, Чонгук-и, отпусти его, — Тэхён приподнялся, медленно плетясь к ним на ватных ногах, его шатало из стороны в сторону. Тело предательски не двигалось, а светлая рубашка окрасилась в алый. Ким обошёл Чонгука и встал перед своим обидчиком, от чего-то тепло улыбаясь ему. Чимин тут же очнулся, учуяв запах крови, и поднял шокированный взгляд на альфу. Дрожь пронзила его тело, пистолет с громким стуком выпал из дрожащих рук, ноги подкосились, а глаза забегали по сторонам. — Тише, — мягко прошептал Тэхён. Как бы сильно он ненавидел Чимина, как бы сильно ему не было больно из-за него, но, увидев то, чему Ким тогда не поверил, увидев беспомощную омегу перед своими глазами, что весь трясётся от шока, Тэхёну стало его жаль, хотя это он тут стоит, истекая кровью, ему стало жаль, что тогда он не поверил. — Всё хорошо, слышишь? — Тэхён, — тихо проговорил Чонгук, который, к слову сказать, находился в недоумении от происходящего, так же, как и сам Чимин. — Почему ты не ударишь меня?! Я, — его голос дрожал. Чимин запнулся и продолжил, прочистив горло: — я ведь выстрелил в тебя. Вот, смотри, — Чимин указал на рану в районе груди Тэхёна, голос его звучал подавленно и даже испуганно, но был настойчив. — У тебя кровь идёт. Ударь меня, я заслужил!

flashback

— Что значит заслужил? — закричал Юнги, хватая Тэхёна за вороты рубашки. — Я спрашиваю, что значит заслужил?! — Да потому что он тварь лицемерная! Да отпусти ты меня! — громко потребовал Ким, пытаясь вырваться. Юнги тряхнул его посильнее и отбросил в сторону дивана, куда Тэхён с успехом и приземлился. Альфа, опомнившись, быстро встал на ноги и уже хотел ударить Мина снова, но его остановили слова, неожиданно выпаленные бетой, свалившиеся как снег на голову: — Что он заслужил?! Разве омега заслуживает того, чтобы его бил тот, кто намного сильнее него?! — Что? — переспросил Тэхён, боясь, что неправильно понял или не так услышал, и медленно опустил кулак.

end flashback

— Разве омега заслуживает того, чтобы его бил тот, кто намного сильнее него? — Тэхён слегка опустил взгляд. — А, Чимин? — Что? — в унисон произнесли Чимин и Чонгук, хотя последний пребывал в большем шоке, что было видно по его глазам. — Эту фразу сказал мне тот парень, которому ты, вроде как, не безразличен, — альфа взглянул на Пака, ожидая его реакции. — Прости, я не совсем понял, кто он, — Тэхён почесал свободной рукой затылок, всё также продолжая улыбаться. — Этот чудак тогда неожиданно ворвался в каюту Чонгука и готов был меня убить. Ха-ха… — Юнги-хён? — Чимин тут же оживился при упоминании этого парня. Он впился взглядом в Тэхёна, желая знать больше. — Ага, — подтвердил Ким, — похоже, он очень сильно волнуется о тебе, Чимин, — Тэхён сделал ещё несколько шагов вперёд, встав вплотную к омеге, и пробнял того по-дружески за плечи. — Чонгук, иди сюда, — Ким показал жестом, чтобы Чон тоже обнял Чимина, который сейчас стал дрожать ещё больше, сильнее прижавшись к окровавленной груди альфы. Этот омега сейчас так нуждался в хоть чьей-то поддержке, что готов был принять её хоть от «врага». У каждого бывают такие моменты, когда хочется, чтобы кто-то тебя обнял, утешил, выслушал и понял. — Но, — Чимин отвёл взгляд в сторону, вновь вспоминая те слова, произнесённые бетой, — для него я лишь шлюха, — Пак судорожно вздохнул и заплакал. Нет ни желания, ни сил более держать всё накопившиеся в себе. Чимин не резиновый и не пуленепробиваемый. — Нет, — теперь уже начал Чонгук, крепче обнимая Чимина, — когда я пытался спасти Тэхёна, встретил хёна в коридоре. Он был очень удивлён, узнав, что ты ещё на корабле, и попросил меня, чтобы я посадил тебя в шлюпку, если встречу. Тогда я не совсем понял, к чему он клонил. Чимин слушал всё это и не мог поверить, что они не лгут. Неужели Юнги и правда переживает за него? Вдруг он ищет его сейчас? Если даже всё это неправда, то Чимин найдёт Мина, чего бы ему это не стоило. И он не пожалеет о своём выборе. Ни за что. — Тэхён, Чонгук, простите меня, я сожалею обо всём… О своих поступках и словах. Правда, — глотая слёзы, еле выговорил что-то членораздельное Чимин, поочерёдно взглянув на Тэхёна и Чонгука. — Я хочу к Юнги-хёну. — Иди, — тихо произнес Тэхён, отстраняясь от Чимина и опираясь на Чонгука, дабы не потерять равновесие. Пак убежал, оставляя их наедине. — Почему ты не злишься на Чимина? То, что он омега — это же не единственная причина, да? Честно, я до сих пор в лёгком шоке от этого. — Понимаешь, он просто ребёнок, лишённый заботы, поэтому тянется ко всем, кто обратил на него внимание, в поисках хоть какой-нибудь частички любви. Даже самой ничтожной. Наверное, он увидел её в Юнги.

***

Чимин бежал. Бежал как можно быстрее. Единственное место, которое пришло ему на ум, где мог бы быть сейчас Юнги, — это его каюта. Да, это очень странно, маловероятно, но Чимин верил своему предчуствию. «А если он вообще погиб на носовой части? — с ужасом подумал Чимин, но тут же отбросил эти мысли». Лишний раз лучше не думать о всяких «если». Всегда стоит верить в лучшее. Стоит. Но часто это очень сложно — не накручивать себя. Чимин открывает дверь, ведущую в первый класс, и быстро входит в тёмное помещение, закрывая за собой дверь. Омега смотрит по сторонам. Воды по щиколотку, она в обувь заливается. Становится холодно. «Неважно, — думает Чимин и двигается дальше». Туда, где сейчас, возможно, ждёт его находится Юнги. Юнги сидит на углу кровати и смотрит на себя в зеркало. Он уже не пытается скрыть от себя, что думает о Чимине, не отгоняет эти мысли. Они слишком приятны. «Какой же ты придурок, — шепчет под нос бета, смотря себе в глаза, и видит Чимина, — крыша уже едет, — бурчит Юнги, помотав головой, и вновь смотрит в зеркало». Оттуда на него смотрит лишь Мин Юнги — дурак, посмевший издеваться над омегой, а потом его же защищать. Он смеётся, встаёт, подходит к столику и берёт в руки зажигалку, разглядывая её. Хочется курить. И он не отказывает себе в этом желании, нашарив в кармане брюк последнюю сигарету. Поджигает и затягивается, кидая зажигалку на стол. Мин падает на кровать и внимательно смотрит в потолок, изучая на нём незамысловатый узор. Сигареты почему-то вновь вызывают мысли о Чимине. Сейчас всё напоминает о нём. Особенно пустое место слева. Постельное белье чистое, такое же белоснежное, как было в ту ночь. Бета тушит сигарету в пепельнице и прикрывает глаза. Он слышит тихий стук. Показалось? Снова этот стук и до боли в груди знакомый голос, робкий и дрожащий: — Хён? Юнги-хён, ты здесь? Открой, пожалуйста. Мин вспоминает, как Чимин буквально умолял, чтобы ему открыли дверь, плакал, но не уходил. Даже сейчас этот омега пришёл к нему, забывая все обиды, всё то, что ему наговорил бета. Юнги подрывается с места и бежит к двери, поворачивая замок и распахивая её настежь. Перед ним стоит заплаканный Чимин, смотрящий до сего момента в пол. — Юнги-хён, — шепчет Чимин и смотрит как бездомный котёнок после дождя: такой же мокрый, потерянный и жаждущий любви. И от этого у Мина сердце защемило. Бета без слов затащил в каюту Пака и прижал его к себе, вновь закрывая за собой дверь на замок. — Чимин, — шепчет в ответ старший, сильнее прижимая к себе омегу и на минуту замолкая, — Чимин, почему ты не уплыл? Зачем ты пришёл сюда, я ведь… — Потому что я люблю тебя, — тихо ответил Пак и запнулся, потираясь головой о грудь беты и прикрывая глаза. — Да как ты можешь, так всё просто забывать и прощать, малыш? — голос у Юнги дрогнул, ком подступил к горлу. Это хрупкое создание так и жалось к Мину, пытаясь получить всё тепло, которое бета был рад отдавать. — Я ведь такой дурак! Я даже… Господи, Чимин, я сам себе противен, а ты говоришь, что любишь меня? — Да, — просто ответил омега и шмыгнул носом, осторожно спрашивая: — хён, ты же знаешь, что мы не спасёмся? — Знаю, Чимин-и, знаю, — отвечает Юнги, аккуратно хлопая младшего по спине. — Я погибну с тобой. Здесь, в этой каюте, — решительно заявил Пак и отстранился от Юнги, чтобы посмотреть ему в глаза. Бета не знал, что на это ответить. Ведь сейчас им некуда идти, оставалось только принять свою смерть. Вода пробралась и в каюту, замочив ноги парней. — Давай заберёмся на кровать, — отрывая то одну, то другую ногу от залитого водой пола, произнёс Юнги и попятился в сторону кровати. Чимин кивнул и плюхнулся рядом с бетой, устраивая поудобнее голову на подушке. Пак смотрит в потолок и улыбается, накручивая пряди отросшей челки на свои пальцы. Юнги смотрит на Чимина со всей любовью и теплотой, которая в нём есть, и обнимает омегу, отчего тот широко раскрывает глаза, но тоже обнимает в ответ, вдыхая любимый запах кофе, что постоянно исходит от его носителя, благодаря его безумной любви к этому горькому, как казалось ранее омеге, напитку. — Чимин, — шепчет Юнги, слыша шум потока воды, и, когда омега отзывается тихим мычанием, продолжает: — я никогда не говорил тебе… Да что уж там, я себе-то, если честно, боялся признаться, — Мин замолчал на пару секунд, собираясь с мыслями, — я тоже люблю тебя, Чимин. Ты мне понравился ещё тогда, в баре. — Но я же шлюха, — просто сказал омега, похоже все ещё дуясь на Юнги. — Нет. Если ты шлюха, то только моя. Больше никогда ты не услышишь от меня такого, хорошо? — Юнги хотелось засмеяться и сказать что-то типа: «Ты вообще больше никогда не услышишь от меня ничего», но осознание этого доставляло боль. Проведённого с Чимином времени было ничтожно мало. И Юнги готов поспорить, что это были лучше мгновения в его не такой уж и долгой жизни. — Я люблю тебя, слышишь? Не вспоминай всех тех отвратительных слов, что я говорил тебе. — А я тебя больше, — хихикнул Пак, глупо улыбаясь и целуя старшего в уголок губ, — и всё же, — омега отодвинулся немного от Юнги и посмотрел тому в глаза, — почему ты подумал, что я шлюха, ведь ты был у меня первым? — Ты был слишком хорош для девственника, — усмехнулся бета, получив лёгкий удар в плечо и чиминово «дурак». — Чимин? — М? — сладко протянул омега, прикрыв глаза. — Пойдёшь со мной на свидание на том свете? — как само собой разумеющееся, спросил Юнги, поглаживая ладонью мягкие волосы омеги. — Конечно, хён, — тихо рассмеялся Чимин. И Юнги готов поклясться — это именно то самое чувство, именуемое счастьем. Они погибнут вместе, крепко сжимая друг друга в объятиях, шепча о том, как сильно любят друг друга, и мечтая о том счастливом совместном будущем, которому не суждено сбыться.

***

Чон всполошился, тут же залезая в карман пальто, что дал ему Чимин. Там он нашёл носовой платок. Чонгук тут же приложил его на рану, прижав как можно сильнее, но так, чтобы Тэхёну не было больно. Ким кивнул в знак благодарности и сам стал прижимать ткань к ране. — Не стой просто так и не смотри на меня, всё ведь хорошо, — прохрипел Ким и опустил голову, жмурясь от боли. Чонгук ни за что не должен видеть его боль. Иначе тот точно не сядет ни в какую лодку. А Тэхён не мог этого позволить, — Чонгук, тебе нужно сесть в лодку. Пошли скорее, пожалуйста… Слух Чонгука улавливает какой-то странный звук, похожий на треск дерева, омега смотрит за спину Тэхёна и видит, как прямо на них падает мачта. — Что случилось? — Ким видит испуганное лицо и, проследив за его взглядом, оборачивается назад. Мысли путаются, вытесняя друг друга, и остаётся лишь одна: «Бежать, и подальше». Тэхён хватает Чонгука за руку и бежит ко входу в первый класс. Туда уже устремились люди, с громкими криками, расталкивая всех. Ещё немного и мачта упадёт, придавливая всех, кто остался около шлюпок или стоял в так называемой очереди к ним. Думали, что успеют спастись на шлюпках? Наивные. Многие, забежав внутрь корабля, в панике бежали дальше в сторону кафе, где живыми они точно не выберутся. Кто-то же прыгал в воду, питая себя ложными надеждами, что его подберут шлюпки, что уже на пути к спасению. Если тот, конечно, не погибнет от падения с восемнадцатиметровой высоты в ледяную воду. Мачта упала с громким звуком, так сильно ударяясь о палубу, что корма покачнулась. Тэхён и Чонгук остались в тёмном коридоре, освещённом лишь одной единственной мигающей лампочкой. Вода уже и здесь по щиколотку, намекая, что тянуть больше нельзя. По близости что-то скрипит, слышатся издалека крики и плеск воды. Оба тяжело дышат и боятся. Боятся, что умрут. Правда, Тэхён больше переживал за Чонгука. Оба понимали, что шлюпки могли пострадать. А это значит, что шанса на спасение не остаётся. — Не знаю как ты, но я намереваюсь написать жалобу в «White Star» по поводу всего этого, — пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, усмехнулся Тэхён и посмотрел на Чонгука: его глаза были красными от слёз, губы подрагивали, а лицо выражало усталость и переживание. Но на это замечание альфы Чонгук улыбнулся и даже посмеялся. — Не плачь. Тебе ведь так идёт улыбка. — Тэхён, — устало улыбнувшись, с ноткой смущения в голосе произнёс Чонгук и уткнулся альфе лицом куда-то в район шеи. Ким вздохнул и провёл пальцами по волосам младшего, нерешительно произнося: — Я даже не знаю с чего начать, — Чонгук тут же отстранился и непонимающе посмотрел на него, — просто чувствую, что должен сказать это сейчас и… А, хорошо, — Тэхён пытается собраться с мыслями, но пока выходит плохо. Чонгук, кажется, тоже хочет что-то сказать и, помявшись, говорит: — Я люблю тебя, Тэхён. — прошептал Чон. Слёзы полились ручьём. Сдерживать их нет больше сил. Вообще больше нет сил. Чем они это заслужили? Они просто хотели быть счастливыми. Нет, они хотят быть счастливыми. И будут. Ведь надежда умирает последней. — Вот этого не надо! — по спине бежит холодок, а приближение скорого расставания острой болью отдаёт куда-то в грудь, и сердце болит вдвойне. — Ещё рано прощаться! Ещё рано… — Мне так холодно, — шепчет Чон, поджимая звмёрзшие пальцы ног внутри промокшей наскозь обуви. Даже пальто не помогает, смысла в нём мало: мокрая, холодная и тяжёлая тряпка. — Послушай меня. — Тэхён схватил омегу за щёки и слегка встряхнул его. — Ты не утонешь. Ты останешься жить, и у тебя будет много детишек, и ты увидишь как они вырастут. Ты умрёшь старым, старым мужчиной в тёплой постели. Но не здесь. Не этой ночью. И не сейчас, ты понял меня? Билет, который я выиграл, был для меня лучшим подарком судьбы. Я повстречал тебя! За это я благодарен ей, Чонгук! Глубоко благодарен! — Прекрати! — просит Чонгук и плачет. — Знаешь, я даже сейчас не могу поверить, что нахожусь рядом с тобой. Серьёзно, Чонгук, ты прекрасен. Конечно, это может прозвучать нелепо, но даже в такой момент я счастлив от того, что могу смотреть на тебя, говорить с тобой, от того, что могу прикоснуться к тебе. Ты самое прекрасное, что случилось в моей жизни, Чонгук. — Нет! — упирается омега, всё громче всхлипывая. — Если я буду сожалеть, то только об одном — что не увижу, как наши дети растут. Как бы я хотел увидеть их. — Тэхён? — Чонгук насторожился и с удивлением посмотрел на Тэхёна. — А, ну как бы, — протянул Тэхён, — возможно, ты вскоре станешь папочкой, — Ким усмехнулся, продолжая, — тогда в машине я… Чонгук заплакал ещё громче и крепко обнял Тэхёна. — Не волнуйся слишком сильно, ладно? Когда вернёшься домой, хорошо позаботься о себе. И много кушай, не отказывай себе ни в чем. Принимай ванну каждый день и будь в тепле. И не ложись поздно спать, тебе нужен здоровый и крепкий сон. Береги себя и нашего сыночка, Чонгук! — Ким улыбнулся. — Что ты такое говоришь?! Я ни за что не уплыву без тебя, слышишь, ни за что, — дрожащим голосом проговорил Чон, сдерживая новую волну слёз, — ты поплывешь со мной. Ты увидишь наших детей, Тэхён, вырастишь их вместе со мной. По-другому ведь и быть не может! У нас должен быть счастливый конец, слышишь меня? Мы умрём вместе и не сегодня… — Чонгук, — перебил тираду омеги Тэхён, — рана слишком глубокая. Я боюсь, что не доживу пока мы доберёмся до Пусана. Я не хочу, чтобы ты видел, как я умираю. Карамелька, пожалуйста, я хочу, чтобы ты жил, — нервы у альфы сдают, и Тэхён тоже начинает плакать, а его голос — дрожать, — долго-долго. Я хочу, чтобы ты услышал стук босых ножек по деревянному полу и не спал ночами, зная, что около тебя лежит маленький комочек, который может проснуться и заплакать. Чонгук, я хочу, чтобы ты выжил, хотя бы ради нашего сына. Пожалуйста, обещай мне, что не умрёшь. — Обещаю, — шепчет в ответ Чонгук, а по щекам его катятся кристально чистые слёзы боли. Тэхён видит, как за Чонгуком дверь гнётся и трещит под напором воды за ней, и стоило альфе моргнуть, как он уже видит, что дверь прорвало и вода мощным потоком устремилась точно в спину омеги, грозясь обоих сбить с ног. Благодаря быстрой реакции, Тэхён, несмотря на боль, подхватил Чона на руки и побежал обратно на палубу. Это был словно сигнал, что пора. Поэтому Ким, поставив омегу на ноги, быстро направился к первой попавшейся шлюпке и с помощью Чонгука подготовил её для спуска на воду. Альфа хотел было усадить младшего в шлюпку, как последний вдруг притянул Тэхёна к себе и затянул в поцелуй, солёный из-за слёз обоих. Всё происходит будто в немом кино. Ким буквально выдавливает из себя улыбку, отпускать омегу не хочется от слова совсем, но быть в этой ситуации непозволительно. Поэтому альфа усаживает Чонгука в шлюпку, начиная спускать её. Они не теряли контакта глазами и всё время непрерывно смотрели друг на друга, плакали, а Тэхён улыбался. По крайней мере пытался. — Тэхён! — позвал Чонгук и на всякий случай махнул рукой. — Что? — тут же отозвался Ким. — Я буду каждый день приходить на порт и смотреть в твою сторону! — утирая слёзы с щёк, крикнул Чон и начал грести. — Хорошо! — Тэхён сжимал руку на ране, что нещядяще ныла и кровоточила. Медленно умирать — это страшно. — Я буду приходить туда каждый день с нашим сыном! — вновь кричит Чонгук, останавливаясь на пару секунд. — Хорошо! — также отвечает альфа. — Не стой, плыви дальше. — Я буду каждый день рассказывать ему о том, какой ты замечательный, — сейчас вдруг Чонгук осознал, что это очень похоже на прощание. Он никак не желал этого признавать. Нет, не может быть. Тэхён ведь найдёт их, да? Он должен выжить. — Хорошо! — крикнул альфа и помахал свободной рукой Чонгуку. Тот уже далеко отплыл и, возможно, плохо услышит его, но Тэхён обязан это сказать. Собрав остатки сил в кучу и сжав крепко кулаки до побелевших костяшек, громко крикнул: — Чонгук, я люблю тебя! — Я тоже, — прошептал Чон в ответ, всхлипывая и пытаясь не уронить вёсла из дрожащих рук. Тэхён улыбался. Улыбался тому, что смог усадить Чонгука в шлюпку и спасти. Не так, конечно, он планировал закончить свою грешную жизнь, но что случилось, то случилось. Время назад не вернуть. Но даже несмотря на всё это Тэхён счастлив. Безумно счастлив, что попал на это поистине великое судно, так безчестно погибшего от столкновения с айсбергом. Всё это стечение обстоятельств позволило Тэхёну, да и Чонгуку, понять, что жизнь — самый прекрасный дар, и его нужно ценить. Ценить каждое мгновение, каждый вздох и каждый взгляд. Ведь никто не знает, сколько отведено нам времени. Мы можем умереть через десять лет, через год, через месяц, завтра, а может даже через минуту. Или сейчас, вот в это мгновение. Смерть предсказать невозможно. Она всегда подкрадывается незаметно, но забирает внезапно и безжалостно, не щадя никого и ничто. Тэхён улыбнулся широко своим мыслям и, наверное, Чонгуку. Резкая боль пронзает иглами всё тело, разрывая в клочья сердце, а перед глазами всё плывёт, альфа падает на колени, жмурясь до слёз в уголках глаз и слышит чонгуков протяжный вопль «нет». Картинка перед глазами пропадает, и Тэхёна накрывает темнота.

***

Рука мелко дрожит над белым чистым листом, омега глотает слёзы и ударившие в голову воспоминания, начиная писать. «Привет, Тэхён! Это я, Чонгук. Чон Чонгук. Мне так много нужно тебе сказать… Прошло целых пять лет. Пять чёртовых лет без тебя, а я всё ещё надеюсь, что ты придёшь однажды на порт, к морю, надеюсь увидеть тебя и как ты побежишь ко мне, а я к тебе, прижмёшь меня к себе, поцелуешь и прошепчешь, что больше не оставишь. Но этого не происходит. Я уже теряю надежду вновь увидеть твою улыбку. И наших детей. Ты тогда соврал мне. Я не держу на тебя зла, понимаю, ведь поступил бы так же. Мне не хватило времени узнать тебя лучше и рассказать о себе больше. Если бы мы познакомились раньше, то возможно и не поплыли на этом проклятом корабле. Господи, я так хочу вернуть время вспять… Ты снишься мне каждую ночь, во снах я вижу и чувствую тебя. Ты так близко, так реален, что думаю, проснувшись, ты будешь лежать рядом со мной, улыбаться мне и тихо шептать «доброе утро» с твоим милым «карамелька». Раньше я просыпался и ощупывал рукой место рядом с собой. Но оно по-прежнему пусто и холодно. И это заставляло меня плакать. Сейчас я стараюсь больше спать, чтобы видеть тебя… Там мы так счастливы, что я начинаю теряться, когда просыпаюсь. Вдруг я сейчас сплю и пишу это, вдруг это сон, а там, где есть ты, это реальность? Так хочется верить в эту сказку… По началу я думал, что я тебе противен, что ты просто не хочешь меня больше видеть и оставил меня. Эти мысли душили меня долгое время. Но я верю тебе и знаю, что ты по-прежнему любишь меня. Так же сильно, как и я тебя. Ведь любовь приходит к нам только раз и длится всю жизнь, пока мы не уйдём. Я любил тебя, и это была единственная любовь в моей жизни. Мы будем любить друг друга вечно. Близко или далеко, где бы ты ни был, я верю в то, что любовь вечна. И ты всегда будешь рядом со мной, в моём сердце…» Блокнот весь в слезах, а стол заполонили салфетки. Чонгук кидает ручку в сторону и ложится головой на стол, давая волю слезам. В комнату вбегает обеспокоенный слуга и быстро спрашивает: «Что-то случилось, мистер? Вам что-нибудь нужно принести?» Чон качает головой, не поднимая взгляда на мужчину, и продолжает плакать. Слуга всё понимает. Он знает о трагедии Тэтаника. Да что уж там, вся планета знает об этом ужасном крушении. Мужчина кланяется и тихо удаляется, оставляя рядом с Чонгуком стопку чистых салфеток. Они ему точно понадобятся. «Сегодня я был на работе, — пишет Чонгук на следующий день, — все так беспокоятся об этих чёртовых деньгах, будто это то, ради чего стоит жить! Они не понимают! Ищут сокровище не там, где нужно. Только жизнь имеет ценность и каждое её мгновение! Слишком поздно я это понял и слишком поздно стал ценить. Ценить те мгновения, проведённые с тобой, Тэхён. Я так хочу увидеть тебя… Так боюсь забыть, как ты выглядишь. Раньше я действительно забывал. Помогали лишь сны. Они освежали мою память. Я даже пытался нарисовать тебя. Но у меня ничего не получилось. Я купил самые дорогие краски и самый дорогой мольберт. Всё впустую. Я бросал работу, стоило кисточке коснуться чистой бумаги. И тогда я понял, что дело вообще не в том, сколько стоят краски или бумага. Дело в человеке. Поэтому у тебя получались такие шедевры огрызками карандашей на самой дешёвой бумаге. Я пожалел, что не взял с собой тот рисунок…»

***

«Я постоянно покупаю корицу в магазине и вдыхаю её. Даже духи себе купил с этим ароматом. Знаешь, эти запахи не те. Я не знаю, как объяснить это, но ты пахнешь совсем по-другому. Более приятно, по-родному. На мне уже давно нет твоего запаха. Я пахну лишь карамелью».

***

«Я понял, что у меня не осталось родителей. Лишь я один. Корю себя за то, что смел думать о ненависти к ним. Лучше бы я погиб той ночью вместе с тобой. Такой жизни врагу не пожелаешь. Вспомнилось, что один омега на работе как-то раз сказал мне, что в моих глазах нет блеска, и он был прав. Этот блеск потух вместе с тобой. Я вижу этот мир через монохромный фильтр. Всё вокруг как клавиши фортепиано. Чёрный, белый, чёрный, белый… А сейчас, опираясь на его слова, я могу сказать, что в моём случае всё немного иначе. Возможность увидеть цветной мир появляется во снах, где есть ты. Теперь я ненавижу искусство, ненавижу культуру, ненавижу стихи, и от этого мне одновременно грустно и страшно».

***

«Твоя улыбка. Как хотелось бы увидеть её сквозь толпу, на шумных улицах Пусана или в тихом парке, в порту или на вокзале — неважно где, главное это то, что я бы понял её значение. Когда в твоих глазах горит огонь и плещется страсть это «давай убежим отсюда», а грустные глаза и такая же грустная улыбка, искренняя, душераздирающая — «я скучаю». Так хочется вновь ощутить тепло твоих рук, таких больших, нежных, крепко сжимающих мои. Помню, как ты обнимал меня: властно и в то же время нежно, впопыхах, но со всеми чувствами. Как любил ты заставлять меня краснеть и чуть ли не мурлыкал, видя мои пылающие щёки. Твои улыбки, взгляды, руки, голос, что упрекал бы меня в том, что вновь не сплю, ожидая тебя на кухне с кружкой остывшего чая. Так хочу всё это почувствовать…»

***

Сегодня у Чонгука особенно паршивое настроение. Слёзы льют ручьём, глаза плохо видят из-за них, руки дрожат, но писать омега садится. «Почему никто не видит как мне больно? И из раза в раз спрашивают у меня о том, что случилось? Думаю, этот вопрос должен уже утратить свою актуальность. Задавать его, как минимум, глупо. Тэхён… Я умираю внутри, а все будто не замечают этого. Никто не догадывается, что моя улыбка и хорошее настроение это фальшь, как дешёвая сопливая драма с счастливым концом, которой не может быть; не догадываются, что я скрываю всю боль, чтобы окружающие меня люди не волновались. И это смешно. Ты прекрасно знаешь как всем плевать на окружающих. Они никогда не поймут этого. Никогда не узнают этого чувства одиночества. Представить эту боль невозможно, её нужно почувствовать. Все думают, у меня снова плохое настроение, и никто не догадывается, что я сломлен. Или все лишь делают вид, что не замечают?» Стало легче. Немного. Но легче. Тэхён всегда выслушает, поймёт и скажет: «Да плюнь ты на всех! Они того не стоят!» Если бы он мог.

***

«Трудно быть несгибаемым. Трудно справиться с болью и тяжестью, которые стали хроническими. Когда наступит конец этому всему? Когда я перестану спать лишь бы снова побыть с тобой? Правильно, никогда. Я обречён. Обречён вечно любить тебя. И я счастлив, что именно тебя».

***

«Каждый раз задаюсь вопросом, оставаясь в одиночестве: «А сколько потребуется времени, чтобы добраться до тебя?» Да, ты скажешь, что это глупо, но такое ощущение, будто ты на другой планете. Там, где-то далеко-далеко, куда не ступала нога человека. Это сложно представить, даже понять нелегко, что ты там, где-то в дали, за облаками. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу, как ты зовёшь меня за собой, я пытаюсь добежать до тебя, но всегда падаю в пропасть. От этого становится ещё тяжелее. Становится невыносимо больно где-то в области груди, рёбра больно давят на лёгкие и как будто не хватает воздуха. Ха, а знаешь, ведь это правда — что я уже давно не могу нормально вдохнуть, кажется, что я просто медленно умираю без твоего присутствия, без твоего тепла и одурманивающего запаха. Прошу, сократи хотя бы часть этого расстояния длинною в миллионы километров».

***

«Что будет, если я тебя отпущу? Сломаюсь ли от одиночества? Скорее всего, да. И это будет хуже абстинентного синдрома. Буду ли сердцем и душой всегда с тобой? Или же забуду и уйду, не попрощавшись? Что будет, если, наконец, разрушив все границы между нами, я встречу тебя? Обнимешь ли ты меня, или сделаем вид, что мы незнакомые люди? Ты навсегда в моём сердце, и если вдруг я тебя забуду, то оно — ни за что. А если мы встретимся, то мы будем обниматься сутки напролёт и разговаривать ни о чём. Да, так и будет».

***

«Опять сон, — тяжело вздыхает Чонгук, принимая положение сидя, и по привычке ощупывает место рядом». Пусто и холодно. Отдышавшись, он вновь прикрывает глаза, откидывает голову на мягкую подушку. Уже почти утро. Возможно, около семи. И Чонгук представляет, как Тэхён с нежностью смотрит на него, улыбается, поправляет пряди отросшей у омеги чёлки и шепчет хриплым сонным голосом «доброе утро». Всё это снова слишком реально. И Чонгук верит. Поворачивает голову влево, открывая медленно глаза. Пусто. Вновь не то, что он хотел увидеть. Да, он знает, что Тэхён где-то далеко, поэтому, встав с кровати и еле плетясь, Чон идёт к окну. Оттуда на него смотрят еле заметные звёздочки и бледный, затерявшийся средь розовых облаков месяц: так прекрасен, так далёк. Точно так же, как Тэхён, но он настолько далеко, что даже расстояние между Луной и Землёй не сравнится с расстоянием от Чонгука до Тэхёна. «Он обнимал, — Чон закрывает глаза, измученно улыбаясь». Словно наивный ребёнок, что-то выдумывает, вновь проецируя в голове то глупое знакомство с Тэхёном. И это был лучший момент в жизни обоих. Чонгук рад, что не прыгнул. Рад, что его остановил именно Ким Тэхён. Чон уже далеко, куда бы не достал чей-то заинтересованный нос, омега уже давно утонул в океане своих фантазий, надежд и мечтаний. И руки непроизвольно разводятся в стороны. Будто он птица, что может долететь до конца вселенной и, наконец, увидеть там его. Тёплые руки вдруг касаются исхудалой талии. И всё это очень напоминает их первый поцелуй. Чон не дышит, боясь спугнуть столь чудесный мираж. И омега снова не поел, в чём Тэхён только что упрекнул его. — Давай, — продолжает Ким, целуя омегу в шею, чем ещё больше тормошит прошлое, — я соберу тебе много-много звёзд, самых ярких и красивых, чтобы в миг, когда тебе будет плохо, они осветили тебе путь. Или, хочешь, я достану для тебя луну? — он проговаривает тихо, а Чонгук не раскрывает глаз, не шевелится, боясь спугнуть иллюзию, придуманную ночным безмолвием и собственной фантазией. — Я бы обнял, но боюсь, что ты исчезнешь, — совсем тихо шепчет в ответ омега, сильнее жмуря глаза, и замолкает на пару секунд, чтобы убедиться в том, что Тэхён всё ещё прижимает его к себе. И он не ушёл, — ты ведь всё ещё любишь меня? — он будто бы спрашивает его, на самом деле говоря в пустоту, но Чонгук всё ещё чувствует тепло его рук на своём теле. И Чон уверен, что это значит «да». Тут даже слов не нужно. Тепло, словно под одеялом. Нежно, словно летний ветерок подул. Так трепетно, словно он касается крыльев бабочки. Чонгук уже давно погряз в выдуманных им же тэхёновых объятьях. Граница между реальностью и сном действительно начинает размываться. — Знаешь, мне порой так одиноко. Хотя чего это я? Каждый день ощущаю внутри себя лишь пустоту, — тихо шепчет Чонгук. Он не поворачивается к нему, лишь смотрит на звёзды сквозь пелену слёз, кусая губы до крови, и сжимает изо всех сил край подоконника, чтобы не упасть, — и иногда я злюсь на тебя, но, — он вновь закрывает глаза и аккуратно, пытаясь не спугнуть Тэхёна, накрывает его руки своими, тихо проговаривая: — я всё равно люблю тебя. И чонгуково сердце вот-вот лопнет от частых сокращений, и он вот-вот уже окончательно погрязнет в этих миражах, но Тэхён, прижимая крепче к себе и в макушку целуя, вдруг проговаривает: — И я люблю тебя. Всё, забылся. Давно уже там, в том мире, где Тэхён. И омега плачет, поворачивается к Киму и утыкается ему в грудь. — Я тебя не отдам, сколько бы у меня ни пытались тебя забрать, — не открывает глаз. Разорвать эти нити меж их мирами Чон не желает. А Тэхён, прижимая его голову к своей груди, дышит размеренно, что Чонгук слышит, как стучит тэхёново сердце: тук-тук, тук-тук… Такое спокойное. Даже сердце бьётся, как у самого настоящего, живого человека! По щекам вновь катятся слёзы, и хочется закричать. — Я соберу для тебя звёзды, чтобы они светили тебе, а ты улыбался чаще. Посмотри на меня, карамелька, и не плачь больше, — просит Тэхён, а Чонгук тут же вскидывает голову и… Никого. Пустота. Снова. И Чонгук действительно кричит.

***

Чон больше не засыпал. Только лежал и тихо плакал, жуя край одеяла, чтобы не закричать вновь. Такие видения случаются не так часто, но зато какие следы они оставляют после себя. Такие встречи, если их можно так назвать, разъедают изнутри, как кислотный металл, выжигают всё живое, как огонь выжигает лес. Зато так Чонгук может снова понежиться в объятиях Тэхёна и поговорить. Из Кима выходит довольно хороший слушатель, он лишь иногда может что-то сказать. В такие моменты омеге кажется, что он сошёл с ума, пора лечиться. Но он не хочет лечиться, даже если это тяжёлая болезнь. Как иначе видеться с ним? Чонгук встаёт с кровати, достаёт из шкафа блокнот с ручкой и садится за стол, принимаясь писать. «Ты снова пришёл. Я так рад, хотя такие встречи оставляют осадок после себя. Мне тебя так не хватает… Мне мало этих объятий, редких поцелуев и пары слов! Зачем нас свели, а после разлучили эти чёртовы звёзды?! — несколько слёз капнули на страницу. — Почему у судьбы такое скверное чувство юмора? Я не могу больше терпеть это… Забери меня к себе, Тэхён. Проложи путь из звёзд, чтобы я нашёл тебя».

***

«Я единственный, кто думал, что забвение принесёт мне спокойствие. Знаешь, Тэхён, это не так. Всё это лишь причиняет боль. Я так хотел забыть тебя, чтобы больше не страдать, но сейчас… Сейчас я понимаю, что если забуду, то поступлю просто отвратительно по отношению к тебе и к себе, омрачу наши светлые чувства. Каждый раз, когда ты просишь посмотреть на тебя и не плакать, ты исчезаешь, заставляя меня проливать слёзы. Но сегодня ты не исчез, позволил увидеть тебя. И стоило нашим глазам встретиться, как я вдруг понял, что ты ничего не забыл. Чёрт побери! Ты будто стал ещё красивее с нашей последней встречи! И ты до сих пор смотришь с любовью в глазах, а значит в этой жизни мне придётся найти свой хэппи-энд, забыть об этой трагедии, как ты и просил. О нет! Это не значит, что я забуду тебя, нет! Я буду вечно помнить тебя, и любить так же сильно. Ты не заменишь мне никого. Но мне нужно тебя отпустить, чтобы мы оба не страдали. Приходи ко мне во снах, хорошо? Я постараюсь больше не плакать. Не могу обещать. Это сложно. Не буду. Лишь постараюсь. Мы обязательно найдём друг друга. Мы узнаем друг друга, наши сердца узнают. И я молюсь, чтобы в нашей следующей жизни ожидание было коротким. Пусть ожидание будет коротким, а встреча долгой. Пусть для встречи не нужен будет повод. Пусть у нас будут такие же прекрасные имена. Чтобы мы могли поздороваться при случайной встрече и улыбнуться друг другу. Пусть наша любовь будет правильным решением. Пусть мы будем вместе всю жизнь, очень долгую жизнь. Я молюсь, чтобы наша встреча была такой. Я очень рад, что встретился с тобой. Ким Тэхён, пожалуйста, дождись меня…»

***

Чонгук стоит на причале за поручнями и неуверенно сжимает в руках исписанный блокнот и ручку. Он хочет написать последние слова и выбросить этот блокнот в океан, чтобы Тэхён неприменно прочитал его. Омега надеется, что именно так и будет. Чонгук смотрит вдаль, туда, где погас блеск в его глазах; туда, где он впервые полюбил и полюбили его; туда, где был счастлив; туда, где Тэхён. Да, он плачет. И ему можно, ведь не обещал. Чонгук открывает блокнот на последней странице, достаёт ручку и аккуратным почерком выводит свои последние строчки: «Спасибо тебе, Тэхён. Я люблю тебя». Захлопывает блокнот и, закрыв глаза, кидает его как можно дальше в воду. Слышится всплеск, и именно тогда Чон открывает глаза, смотрит на медленно тонущий своеобразный дневник и чувствует солёный запах ветра, что веет с океана. Он верит, что это Тэхён шлёт ему привет, и вдыхает глубоко, закрывая глаза. Чонгук вновь разводит руки в стороны и представляет перед собой тот самый закат, гладь океана и тихий тэхёнов шёпот на ухо: «А теперь открой глаза». И он открывает. Солнце садилось, а горизонт так же, как и в тот вечер, пылал алым цветом. И ветер дул точно так же. Не было лишь Тэхёна, его тёплых рук на талии омеги и поцелуя. Руки медленно опускаются и роняют ручку на мощённую камнем дорогу. Этого всего нет. И не будет.       «Я знаю, что буду любить тебя вечно. Над нашим чувством не властно ни время, ни расстояние, ни какая другая материя. Ты навсегда в моём сердце. И я буду любить тебя вечно».

Никто на свете не сможет разлучить их.