Не достоин жизни

      Открываю дверь и наконец-то вдыхаю такой родной дым своих сигарет, которые я не курил около трёх лет. Честно, я уже запутался, сколько времени прошло с тех пор, как меня нашли лежащим на пляже в своих тёплых вещах и привели в эту больницу. Не знаю даже, почему люди подумали, что я псих. Я был просто малолетним алкашом, а не парнем с диагнозом «биполярно-аффективное расстройство», как написали врачи в моём личном деле ещё задолго до выписки.       Когда я только попал сюда, я был мелким пиздюком, которому только исполнилось 16, но я тогда уже знал, что жизнь — это хуйня, которая преподносит всякого дерьма, тебе кажется, что выходом может являться суицид или гулянки, пьянки с бесчисленным количеством выкуренных пачек сигарет. И конечно, как истинный петербуржец, я выбрал последнее. Это было идеальным вариантом времяпровождения с моим диагнозом – во время мании я таким образом развлекался, плевал на здравый смысл, на потраченные деньги: моей целью было веселье; а во время депрессии я заглушал симптомы, старался отвлечься от голосов в голове, делать вид, словно все замечательно, словно вся моя жизнь – сплошная фаза мании.       Я курю уже с самого детства, точно не помню, сколько мне было. Спиздил сигарету у отца, когда тот ещё жил с нами, вечно устраивая пьяные дебоши и избивал мать, которой вскоре это надоело, и она пинком выгнала отца из дома, случайно скинув его пьяную тушу с лестницы.       Я бы хотел сказать, что в дальнейшем, наша с матерью жизнь улучшилась, но это не так. Хотя да, её жизнь была похожа на какую-то сказку, ведь она нашла себе богатенького мужика, который забрал нас жить к себе. Я бы мог сказать, что он стал для меня отцом, но это не так: этот мужик ненавидел меня всем сердцем и хотел бы, чтобы я не существовал. Поэтому я часто получал от отчима пиздюлей, иногда серьёзных, доходящих до ушиба или перелома. И тогда я сбегал из дома. С этого началась моя жизнь уличного ребёнка, который бухал и тусил со скинами, нередко оставаясь ночевать у кого-нибудь на хате, а потом с утра, пока никто не проснулся, сбегал на улицы, ставшие мне вторым домом.       Я понимал, что не нужен ни матери, ни отчиму, который мечтал сплавить меня куда-нибудь за границу, чтобы я там учился и работал, не мешая родителям «строить любовное гнёздышко». Как-будто они при мне ебались, ей-богу. Но и сваливать я не хотел и делал всё возможное, чтобы меня с моими результатами не смогли взять ни в один из колледжей в этих западных ебенях, называемых Америкой. Я специально учился плохо, чтобы единственной моей дорогой в жизни был не какой-нибудь Кембридж в Британии, а наше питерское ПТУ, коих у нас было много. И после девятого класса, я оказался там. Но увы, не проучившись там и полгода, я оказался в психиатрической больнице номер 4, где пробыл эти ебаные три года. За это время мать навестила меня только дважды, чтобы отдать вещи и сказать, что после выписки я буду жить в той маленькой комнатушке, где мы жили когда-то давно, ещё с отцом-алкашом и каждодневными дебошами, подавляемыми участковым Пал-Палычем.       Выбросив сигарету в урну и отбросив подальше свои воспоминания, я пошёл до метро, благо, в кармане я нашёл деньги, завёрнутые в послание от мамы, наверное, оставленное тогда, когда она передавала мне тот самый рюкзак, набитый вещами, который сейчас был на моих плечах. Денег хватало и на еду, и на несколько поездок в трамвае или в метро.       До метро было ещё далеко, я шёл как назло медленно, наслаждаясь на удивление тёплой погодой весеннего дня. Но какой же это Питер, если погода всё время солнечна? Через пять минут начался самый настоящий ливень, заставивший людей убегать по домам, пряча свои головы от капель. Но у меня не было капюшона, поэтому теперь я, как дебил, побежал прятаться хоть куда-нибудь.       Забежав в закоулки Лиговского проспекта, я увидел бар со странным названием «1703». Если мои знания по истории меня не подводят, то это год основания Санкт-Петербурга. Я решил зайти и погреться, переждать этот чёртов дождь, который лил, будто кто-то на небе ссыт на Питер, иногда попадая на лица прохожих... Фу, какое мерзкое сравнение.       Зайдя в бар, я увидел много людей, которые сидели за стойкой и о чём-то увлечённо болтали. Я тихонько, не привлекая внимания, подошёл к ним, садясь на свободный стул.        — Что заказывать будем? — спросил бармен, до этого протиравший стаканы.        — Пиво. Любое, — коротко ответил я, положив на стол одну из купюр. Парень забрал деньги и начал наливать пиво в одну из уже чистых больших кружек. Взяв кружку в руки, я начал пить тёмное пиво, думая о своём, пока мои мысли не прервал женский, слегка подвыпивший голос:        — Ты же тут новенький, да? — возле меня сидела девушка со светлыми волосами чуть ниже плеч. Когда я только вошёл в бар, мне показалось, что это парень с длинными волосами, но нет: это была девушка. — Я Лиза, кстати.        — Я Даня, — сказал я своё имя, на что девушка улыбнулась, пожимая мне руку.       Мы поговорили с ней где-то час. Она познакомила меня с теми, кто сидел с ней. Мы смеялись, выпивали и разговаривали, пока я не посмотрел на часы и понял, что мне уже пора бежать, ведь в мою квартиру, наверняка, приедет мать и проверит, пью ли я выписанные врачом таблетки. Заодно купит еды и даст денег, коих я давно не видал. Надеюсь.       Попрощавшись со всеми, я вышел из бара, направляясь в метро. Пока я шёл, я думал о новых знакомствах, об этой весёлой атмосфере в баре и о том, что определённо вернусь туда завтра.       Поезд пришёл быстро, я зашёл в один из вагонов, даже не занимая свободные места, коих тут было много. Ведь я знал, что мне нужно было выходить через две остановки, пересаживаясь затем в другой поезд. Всё это время я просто пялился в одну точку, будто там что-то есть. Наверное, те, кто сидел в вагоне подумали, что я какой-то псих, но мне было плевать.        — Спасская, — знакомый искусственный голос раздался на весь вагон, оповещая о прибытии на станцию. Я быстро вышел, переходя в другой поезд, ведущий уже почти до моего района.       Я вышел на Садовой. Хотелось просто пройтись пешком, посмотреть на то, как поменялся город, что я и делал. А вот и мой дом, в котором я не был столько лет, но который так и не поменялся. Всё такой же вид на детскую площадку, недавно починенную, на которой стоят стулья и кресло, притащенные бомжами с помойки. Всё тот же бомж Вася, спящий под какой-то тряпкой, на скамейке.       Я зашёл в открытый подъезд и поднялся на третий этаж, попутно пытаясь найти свои ключи среди старых вещей, лежащих в моём рюкзаке. Наконец достав их, я открыл дверь квартиры и вошёл.       Матери дома не оказалось: видимо, не решилась увидеться с сыном. Ну, или просто я слишком поздно вернулся со своей «прогулки», а эта женщина не стала меня ждать.       В этой маленькой квартире с одной комнаткой и залом явно что-то изменилось: не было ковров на стене, была другая мебель и новые окна. На стенах другие обои, а в зале висит новенький телевизор с приставкой. Видимо, это подарок по случаю моего возвращения домой, который напоминал взятку или откуп, нежели простой подарок.       Войдя на кухню, первым делом, что я увидел, была записка от мамы, в которой было написано, где лежат деньги и еда, и что-то о том, что она завтра придёт и проследит, чтобы я выпил таблетки при ней, напоминает, чтобы я и вечером выпил эти чертовы капсулы, которые мне прописали. Не став их пить, я поставил эти чёртовы коробочки на стол и отправился в свою комнату, где меня, впервые за три года, ждала мягкая кровать и нормальный сон. Уставший от всего, что произошло за день, я сразу заснул, погружаясь в царство Морфея и видя сны, которые мне давно не снились.