Гарри Поттера, пожалуйста (если можно, соблазненного и на все готового)

Гарри точно знал, что субботы еще отвратительней пятниц — особенно, когда намечается свидание, идти на которое совершенно не хочется, и когда наконец-то приходится смириться с тем, что предмет воздыханий не только не хочет тебя, но и буквально ненавидит. Не удивительно, что Гарри проснулся в восемь утра совершенно подавленным и как следствие этого провалялся в постели до полудня. Принятое решение никуда не идти вечером через пару минут отменилось само собой — а потом снова принялось, а потом и отменилось, и так четыре часа подряд. Он никак не мог придумать причину не идти на свидание вслепую, желательно такую, которая не выставила бы его идиотом, но если уж быть до конца честным с собой, то единственный бонус от свидания заключался в знании о том, что Малфоя это расстроит, а расстроить Малфоя было очень важно — в отместку за то, что тот расстроил Гарри. И, конечно, Поттер вел себя как ребенок и осознавал это, но всему должен прийти конец, потому что единственный результат такого поведения — усталость и разочарование. Каждый день был похож на предыдущий, в отношениях с Малфоем ничего не менялось, и это означало, что Гарри попросту тратит время. Малфой никогда не станет ему другом и уж точно не станет любовником, а еще было очевидно, что продуктивно работать вместе стало совершенно невозможно. Гарри намеренно вставлял палки в колеса карьере Малфоя, а Малфой ненароком сводил к нулю шансы Поттера найти вторую половинку. Значит, у Гарри оставалось лишь два выхода: уволиться с любимой работы в надежде, что он найдет другую, которую полюбит не меньше и будет в ней так же хорош (например, он мог стать автором бульварных слезливых романов, потому что в последнее время открыл в себе талант фантазировать о несбыточных романтических историях); или он мог попросить поменять напарника. Малфой останется на своем месте, Гарри придется видеть его, но издалека, что позволило бы ему более-менее нормально дышать. Он уже продумал, что скажет главе отдела, и как бы не было от этого противно — настало время отчаянных мер, так что Поттер собирался угрожать своим увольнением и умолять во имя всех святых, но довести начальство до смены напарника. Гарри был уверен, что никто не даст ему уйти, разве что посмеются немного и заведут свое “мы же говорили, что не стоило позволять Малфою работать здесь”, предполагая, что он совершенно невыносим и неумел, что, конечно же, и было настоящей причиной желания Гарри смыться с работы. И вопреки тому, как мало сейчас он симпатизировал Малфою, Поттер все равно немного разозлился на воображаемый разговор. Он не собирался все усложнять из-за того, что имел глупость втрескаться. Но выбора не было, Гарри проявлял к Малфою слишком нездоровый интерес, хотя взлеты, падения и любые пространственные перемещения Малфоя были лишь заботой самого Малфоя — наравне с личными отношениями, и это было взаимно, что ставило Гарри в весьма глупое положение, если он планировал заставить Малфоя побеситься, принимая приглашение на свидание. Малфою очевидно все равно, особенно в свете того, что Гарри не планировал на этом свидании умереть. Гарри продумал три возможных варианта развития событий — в зависимости от того, кто же окажется его поклонником — два из которых были многообещающими. Первый вариант предполагал маньяка, охотящегося на Гарри, и в такому случае маньяку пришлось бы столкнуться с сопротивлением. Да, Гарри не хватало движухи точно так же, как и Малфою, конечно, снимать с деревьев джарви и планировать оперативное задержание телевизора было круто, но недостаточно, а вот старый добрый арест маньяка сейчас был бы очень кстати. Для второго варианта нужен был нормальный парень, который мог обеспечить движуху другого рода, по которой Гарри тоже очень скучал, поэтому решил, что в случае, если его ухажер не будет смердеть, он займется с ним сексом. Ну и третий вариант, самый вероятный — Дерек Хоган, которого нельзя было арестовать из-за отсутствия признаков маньяческого поведения и с которым нельзя было уединиться, потому что он все же был другом, так что пришлось бы сразу просчитывать ситуацию на много ходов вперед и предполагать настоящие отношения. И его первой мыслью было “о, нет”. Дерек, конечно, был мил, но Гарри никогда не рассматривал его в качестве любовника, да он даже внимания никогда на него особо не обращал, хотя проводить время вместе было приятно. Дерек много болтал, так что можно было пуститься в странствие по волнам мыслей и думать о чем-то приятном, главное, не забывать иногда радовать собеседника кивками, глубокомысленными замечаниями а-ля “вот это даааааа” и широкой улыбкой. Наверное, Гарри не должен был так себя вести, и теперь это было ясно, потому что именно таким поведением он и дал Дереку повод, так что велика вероятность того, что сегодня Гарри наконец-то придется уделить внимание влюбленному в него мужчине, а мысль о том, что кто-то был влюблен в него, грела, и Гарри был не прочь погреться в этой любви. Может, это смягчит раздирающую грудь боль от постоянных отказов Малфоя. Может, все выйдет совсем неплохо. Около часа дня Гарри принял окончательно решение — он пойдет. Пойдет и даст Дереку шанс, проведет вечер без единой мысли о Малфое, чему в любом случае пора бы научиться — не думать о нем ни на работе, ни на свиданиях, ни дома. Странно, но как только Гарри твердо решил, что пойдет, следующие несколько часов пролетели незаметно. Он бродил по квартире, делая вид, что убирается, но на самом деле пытался не думать о Малфое — а в следующий раз, бросив взгляд на часы, он обнаружил, что уже шесть, что было так себе новостью, потому что свидание начиналось в семь. Он более-менее спокойно принял душ и нацепил на себя первое, что под руку попалось. Было сложно понять по записке, куда они отправлялись: адрес, указанный на ней, был незнаком Гарри, это мог бы быть маггловский или магический ресторан, и еще неизвестно, насколько пафасный. Но вскоре выяснилось, что место встречи — маггловский ресторан, чересчур крутой для простых джинс и рубашки, надетых на Гарри. Он аппарировал в ближайшее безопасное место и дошел до ресторана на пятнадцать минут раньше, так что было решено спрятаться в тени и подсмотреть, кто же придет на встречу, но было слишком холодно, так что пришлось отложить игры в шпиона и войти внутрь. Он назвал свое имя, и администратор проводила его к отдельно стоящему столу, украшенному свечами и десятком роз на длинных стеблях. Ему было сказано, что стол заказан на имя Гарри Поттера, что снова поломало его план хотя бы так узнать, кто же это таинственный ухажер. Гарри занервничал, заказал бокал вина и сел лицом ко входу. Поклонник опаздывал, и Гарри пришло на ум, что Дерек тоже всегда опаздывает, так что он принялся гипнотизировать дверь с двойным усердием, замирая каждый раз, когда кто-то входил, но успокаивался, замечая, что в руке у вновь прибывшего нет обещанного в записке опознавательного знака — красной розы. Спустя минут сорок, взвинченный до предела и почти готовый уйти Гарри поверил, что это был знак. Что высший разум пытался дать ему понять — встречи с незнакомцами плохая идея! Но дверь вновь открылась, и Гарри повернул голову, чтобы получше рассмотреть человека, вошедшего в нее. Наверное, хорошо, что он сидел — и плохо, что он пил вино, потому что все было таким размытым и качалось перед глазами, которым Гарри теперь совершенно отказывался верить. Мужчина не был Дерком Хоганом, и Гарри пришлось от души поморгать, чтобы удостовериться, что ему это не почудилось — но каждый раз, открывая глаза, он видел одно и то же. Пришлось поверить, что Драко Малфой и правда направлялся к его столику. Гарри уже подумал, что Малфой пришел лишь за тем, чтобы поиздеваться, даже сжал кулаки от злости, но вдруг его внимание привлекла яркая деталь в руках Малфоя. Малфой держал красную розу.