Главный дар.

…Обычно, в тюремную стражу набирали два вида солдат — излишне серьёзных, образцовых солдат, по каким-то причинам не годным к несению дозора на стенах (или попросту задолбавших свое начальство докладами о каждой бабочке, пересекшей линию укреплений), либо полных отморозков, уместно смотрящихся скорее в гильдии наемников, нежели в облачении стражника. И те и другие относились друг у другу с полным презрением, считая вторую половину в лучшем случае странной. Постепенно подобный коллектив начинал быть эффективным — дотошные идиоты следили за порядком, и общим ходом караула, а отморозки допрашивали, и наказывали заключенных. Таким образом тюремная машина всегда работала без сбоев и осечек — преступники получали по заслугам (впрочем невиновные тоже), а стража исправно получала премию. В итоге обе «фракции» успешно пропивали полученные деньги и процесс начинался заново. Но они по прежнему оставались словно двумя разными сторонами тюремной медали, и единственное что их объединяло, это расслабляющий эффект, возникающий когда заключенных слишком мало чтобы был хоть какой-то смысл их сторожить, один фиг трое или четверо бедолаг никуда не денутся из тюрьмы, охраняемой почти пятью десятками солдат. Так вышло и здесь, тихие, лишенные каких-либо серьёзных потрясений годы проведенные в абсолютном покое, и уверенности в неуязвимости стражи, дали ужасный по своей силе разлагающий эффект. Дотошные бойцы окончательно зациклились на мелочах (вроде того насколько начищена обувь, и достаточно ли на складе масла для ламп), а отбитые окончательно обленились, тратя казенные деньги на шлюх, и проигрывая их в карты. Даже появление особо опасного заключенного не заставило тюремщиков отнестись к делу серьёзнее — никто из них, даже не видел кого конкретно привели в «дальнюю», а те что знали, помалкивали, не желая быть осмеянными. На самом деле, большая часть стражи вовсе не появлялась в тюрьме, предпочитая сырому, холодному подвалу, теплые залы комендатуры, расположенной сотней метров выше — в форте, а потому произошедшее сегодня, застало тюремщиков врасплох. На шум произведенный Густавом, вниз спустились лишь те трое, что оказались в непосредственной близости к темнице. Остальные даже не обратили внимания на громогласный магический голос, сочтя его само-собой разумеющимся, ещё двое, будучи совсем перепитыми, приняли это за галлюцинацию. Гвардеец, будучи абсолютно уверенным в собственных силах (а на самом деле мечтая получить поощерение за подавление бунта), не догадался позвать помощь, а потому появление скелетов стало абсолютной неожиданностью. Первый десяток костяных воинов незамеченным поднялся в караульный зал, без боя заняв тактически важный плацдарм. Повинуясь темной воле господина, небольшие группы мертвецов, начали просачиваться в тюремные блоки, обыскивая их на предмет живых и оружия. Они брали все что могло помочь — ломали стулья, беря ножки как дубинки, обследовали каждый ящик и мешок. Густаву было непросто контролировать такую толпу, да ещё и совершающую не синхронные, сложные движения (он был не из тех вампиров что практикуют боевую некромантию, считая себя скорее ученым, нежели солдатом), а потому мертвецы двигались странными, дергаными рывками, напоминая скорее механизмы, нежели магических созданий. Тем не менее они легко справлялись с поставленной задачей. Они быстро углубились в служебные помещения темницы, с каждой секундой наращивая свое присутствие. В первой же комнате обнаружились трое стражников-пьяниц, спавших прямо на мешках с зерном для заключенных. На ящиках, стоящих вокруг троицы, не было свободного места от пустых бутылок, а у двери лежала опустошенная амфора, размером больше бочки. Праздные тюремщики даже не успели понять что происходит — мертвецы в зловещем молчании, сначала ограбили их, вытащив из ножен мечи, и кинжалы, а потом закололи, как свиней. Хмельная кровь, подобно вину, слабыми ручейками вытекающему из треснутой бутылки, растеклась вокруг дергающихся в последних спазмах тел. Мешки тут же пропитались ею, и ступни скелетов окрасились в красный. Дальше по коридору, в небольшом зале для совещаний, у затухающего камина, дремали ещё двое стражей. Другая группа скелетов, похрустывая конечностями, пробралась мимо них, принимаясь обыскивать комнату. На столе они нашли несколько ножей, воткнутых в нарисованную мишень и незамедлительно пустили их в дело. Первого зарезали прямо на стуле, одним движением вскрыв горло, от уха до уха — боец раскрыл глаза, и оказался лицом к лицу с лишенным нижней челюсти черепом. Светящиеся глазницы, глядели прямо в душу, став последним что тюремщик увидел на этом свете. Он попытался завопить, но вышел лишь мокрый хрип. От него второй стражник дернулся и раскрыв глаза, застыл в не понимюащей позе. Уж слишком сложно было поверить в увиденное — зал заполоняли скелеты, вооруженные чем попало. Он уже собрался заснуть обратно, решив что это плохой сон, как вдруг его сильным ударом сбили со стула. Тюремщик громко охнул, и не удержавшись, свалился на камин — острые пики решетки с хрустом проломили грудную клетку, а лицо лизнул огонь. Человек задергался, хрипя и визжа, но один из скелетов наступил ему на затылок, окончательно вминая лицом в раскаленные угли. Раздался треск поджаривающегося мяса, а воздух завонял горящей плотью — тошнотворное зловоние, постепенно превращалось во вполне ощутимую дымовую завесу. Волосы на голове вспыхнули превращая несчастного в дергающийся факел. Сонный, ничего не понимающий стражник все ещё вопил от ужасающей боли и рефлекторно брыкался, однако получалось лишь хрипящее фырканье — красные кусочки дерева забились ему в рот, выжигая язык, и глотку. Котта, наброшенная поверх обычной одежды, задымилась и тихо затрещала, постепенно разгораясь. Огонь быстро перекинулся на ковер и побежал по комнате, перебрасываясь с одного прдемета на другой. Через несколько мгновений, зал совещаний уже горел, источая густой дым, едкий дым — каменные стены были слишком плотными, чтобы пропускать его. На шум, и запах гари из соседней комнаты вышел ещё одни тюремщик, с надкусанной гусиной ножкой в руке. Скелеты синхронно повернули к нему головы, заставляя глаза человека расшириться от ужаса. Он хотел закричать, но лишь подавился не пережеванной птицей, начав кашлять. В ту же секунду его насквозь пронзил трофейный меч и подлая гусиная ножка, выпала из ослабшей руки. Несколько скелетов начали снимать с него броню, а остальные похватали факелы, принимаясь поджигать все на своем пути… Подобно крысам, или чуме, скелеты прокатывались по подсобкам и вспомогательным залам, гася факелы, поджигая все что могло гореть, и убивая всех кого встречали. Стража не успевала среагировать на неожиданное появление противника (на самом деле многие, вопреки инструкции, втихаря праздновали праздник прихода весны, а потому количество адекватных людей, уменьшилось здесь втрое), другие застывали в ужасе, не в силах признать что видят вооруженных скелетов. Кого-то убили на посту, задушив или прирезав трофейными клинками, других забили прямо во сне, окрасив солому лежаков в цвет крови, одного стражника скинули с лестницы, где он напоролся глазом на арматуру, ещё двоих закрыли в хранилище масла и подожгли. Когда скелеты ворвались на тюремную кухню, лишь трое подмастерьев повара смогли им противостоять, похватав тесаки — остальные были вдрызг пьяны, и распевали похабные песни, даже не реагируя на дым, заволакивюащий тюрьму. Но и поварят надолго не хватило, суеверный страх перед ожившими мертвецами, сковал их как лед, и скелеты без жалости покрошили на части, а потом принялись и за остальной персонал. Пьяного, воющего песню повара, утопили в котле с кипящей похлебкой, его толстая туша ещё долго барахталась, пока не застыла, среди пузырей. И так было повсюду… Кровь заливала коридоры тюрьмы, людей забивали прямо на постах… Одни уходили тихо, уже умирающими глазами глядя на свое ранение, и сползая по стеночке, другие успевали вскрикнуть, не желая признавать тщетность сопротивления, а один даже успел вытащить оружие, но был сражен ударом булавы по затылку. Тюремную богослужительницу, убили у алтаря, вонзив меч ей в спину. Лезвие вспороло живот, и в глубокую дароносицу, полную молока, с чавканьем вывалился ком истекающих кровью внутренностей. И если бы не случайность, скелеты бы легко добрались до казарм, где мирно дрыхла ночная смена. Когда большая часть нежити, уже рассосалась по подземелью, проникнув даже в самые дальние его катакомбы, вернулся стражник посланный в трактир за пивом. Спустившись через главный вход, с пузатым бочонком хмельного под мышкой, он первым же делом заподозрил неладное, увидев что свет вокруг погашен. Обычно такое случалось очень редко, ведь тюремный фонарщик, считался человеком слишком ответственным, чтобы пить на посту… А уже потом, с содроганием увидел десяток скелетов, стоящих вокруг разломанного стола. Заложи стражник за воротник пару лишних стаканов, то возможно зарекся бы пить, или решил что товарищи издеваются, расставив скелетов, но по старой традиции за выпивкой пошел самый трезвый… В тот же миг бочонок упал на пол и треснул, окатив все вокруг волной пива, а стражник дико закричал, пытаясь выхватить меч.  — Тревога!!! — Надрывался солдат. Его меч давно не видел чистки, и заржавел, отказываясь покидать ножны. — Тревога!!! Тревога мать вашу!!! Подъем!!! Скелеты скажем так… Туповаты, да и спектр чувств у них сильно притуплен, ограничиваясь лишь зрением, и очень редко слухом. Их легко оживить, но достаточно трудно контролировать — лишаясь прямого внимания хозяина, они застывают, в ожидании команд. Искусственный разум скелета сух, и скрипуч, как горстка мела, или мука, сквозь него сложно оценивать происходящее вокруг, а потому Густав слишком поздно почувствовал неладное. Стражник, осознав что не может вытащить оружие, рванулся вперед, и успел потянуть «тревожный» рычаг, прежде чем нежить обратила на него внимание. Послышался лязг старого механизма и на ворота тюрьмы опустилась тяжелая решетка, а следом раздался звук древних шестерней, приводящих в движение сигнализацию. Где-то наверху протяжно загудел колокол. Этот звук оглушающей волной прокатился по всей темнице, заставляя ещё живых стражников испуганно повскакивать с насиженных мест, и хвататься за оружие. Колокол тюремной башни, был оснащен сложной системой акустических труб — гром ударов снаружи казался тихим, но внутри тюрьмы, будто разверзлась преисподняя. Тревогу не объявляли уже много лет, и столь неожиданный удар тревожного колокола, казался жутким предзнаменованием чего-то ужасающего. Тюрьма мигом превратилась в гудящий балаган, сравнимый разве-что с пожаром в цирке (впрочем пожар уже начался, горели комнаты отдыха), жонглирование магическими сферами и попытку укрощения целого стада пустынных носорогов одновременно. В казармах сонные стражники вскакивали с постелей, хватаясь за оружие, в темных углах зашевелились пьяницы, умоляя убрать гул, в верхних комнатах стрелки, расхватывали мушкеты и арбалеты. В форте наверху, загудел трубач, поднимающий гарнизон, а шум в вечернем городе испуганно утих — люди с беспокойным любопытством глядели на чернеющий на фоне заката форт. Звон колокола становился все громче, пока не стал слышен по всему городу — кроме башни мага конечно же, этот эгоистичный старый пердун, предпочитал хорошую звукоизоляцию… …По многочисленным лестницам загремели металлические сапоги, а воздух наполнился воинственными голосами стражи. Все ожидали увидеть взбунтовавшихся заключенных, а напоролись на организованные отряды мертвецов. Первая же группа солдат, застыла при виде скелетов, не до конца понимая что вообще делать. А те с яростью десятерых, набросилась на них, нанося механические удары мечами. Трое стражников были убиты сразу, ещё один заколот в горло, пятый, успел поднять щит, но был уронен ударом булавы по коленям. Следом прямо в лицо прилетел топор. По всем подземельям загремели яростные бои. Клинки ударялись о клинки, трещали рубленные кости и гремела броня. Умирающие стражники с криками падали к ногам нежити, обливая все вокруг кровью. Борющиеся толкались в тесноте, кусались и дрались. Удары щитом и ногами, булавы и мечи, все шло в бой. Даже мебель. Два отряда, углубившихся во мрак были вырезаны в считанные мгновения, когда на них вылетело три или четыре здоровенных скелета с двуручными мечами гвардейцев. Они легко вскрывали легкую броню, а сила нежити придавала ударам какую-то фантастическую мощь. Впрочем если сначала скелеты ловко пользовались эффектом внезапности, набрасываясь на удивленных врагов из темноты, то вскоре стража сообразила что именно им противостоит. Новость эхом пронеслась по отрядам, и вскоре они организовали штурм собственной тюрьмы. Тесные помещения и коридоры оказались сложным полем боя. Каждая дверь таила новых врагов, а каждый угол был ловушкой. Мертвецы были всюду, вставали с пола, вываливались из других комнат. Тюрьма специально строилась как легко обороняемое место, и у обеих сторон не было преимуществ друг над другом. Начали кровопролитные сражения за каждый метр. На одного убитого скелета приходилось двое-трое стражей — короткие мечи плохо подходили для рубки, проходя сквозь кости. В одном из коридоров скелеты методично отбрасывали одну атаку за другой, этажом выше, группа воинов под предводительством гвардейцев, легко взяла штурмом оружейную, потеряв всего двух солдат. Совсем рядом, на перекрестке такая атака захлебнулась. Гвардеец ведущий группу, напоролся на засаду, и получил удар клинком под ребра — меч пробил кольчугу и достиг сердца, заставив ходячий танк с грохотом упасть на пол. Из темноты на шедших за ним солдат вываливалась толпа мертвецов. И если первых шестерых стражи успели разбить по косточкам, то следом их захлестнула волна клинков. Первый упал на колени держась за срубленную челюсть, второй рухнул от копья в подбородке, третий попытался сбежать, но из темноты в него прилетел горшок с ламповым маслом, а следом горящий факел. Масло вспыхнуло, обнимая стражника, и тот вопя что-то невероятное, кинулся к своим едва держащим оборону товарищам, поджигая и их. В отсветах пламени орда мертвецов вываливающаяся из всех дверей, выглядела особенно жутко. Этажом ниже, трое солдат оказались зажаты между скелетов и погибли, не в силах обороняться. В горящем зале, трое стрелков отстреливали выходящих их огня скелетов, а около входа ещё трое гвардейцев, пытались захватить переход в темницу. Они рубили и рубили, но поток мертвых все не прекращался, даже хуже, к ним начали присоединяться павшие стражники. Зловещий свет вспыхивал в глазах умерших, а их плоть вдруг покрывалась ненормальной синевой, как у висельников. Потом их тела вздрагивали, и хрипя ослабшими голосовыми связками, принимались вставать. Дергающиеся и стонущие мясные куклы, кидались на своих товарищей, хватали их за ноги, и сбивали с ног. Тяжелые кулаки обрушивались на головы недоумевающих стражников, гнилые зубы впивались в глотки, разбрызгивая кровь. Однако стражники умело пользовались преимуществом узких коридоров, выстраивая стену из щитов. Из-за их спин, слаженными залпами, долбили стрелки с укороченными мушкетами, и пистолетами. Тяжелые пули и дробь, превращали врагов в облако из измельченных костей. Восторженные кличи солдат терялись на фоне грохота выстрелов, а их вспышки ослепляли. Постепенно, солдаты начали теснить скелетов, как числом так и технологиям. Залпы мушкетов, опрокидывали один отряд за другим. Мертвецы рассыпались в прах, а те что были подняты недавно, оседали на копьях. Вскоре штурмующие оттеснили нежить к самому входу. Но… Это был не конец. Именно в тот момент когда большая часть тюрьмы была отбита, снизу, в сопровождении Геммы, вышел Густав. Девушка затравленно семенила за спиной вампира, с ужасом наблюдая за разворачивающейся вокруг баталией. Все происходящее казалось ей ужасным сном. Нет, настоящим кошмаром! Ужасающий трепет разливался по содрогающемуся от замогильного холода телу, и Гемма мечтала поскорее оказаться подальше отсюда, и забыть знакомство с Густавом. Прямо перед ней, сквозь толпу скелетов, вывалился едва живой стражник, он размахивал белым от костяной пыли клинком, сам истекая кровью. Лезвие рассекло воздух в миллиметрах от вскрикнувшей Геммы, едва не срубив воровке челюсть. Двое скелетов тут же отделились от своих товарищей и схватив взбесившегося воина за горжет, швырнули на пол, принимаясь затыкивать его мечами. Гемма дрожа от страха обошла их вдоль стены и припустила за Густавом. Время вокруг будто замедлилось, каждый шаг был таким долгим, каждый пройденный метр казался невероятным. При этом то-ли от страха, то-ли от ауры Густава, восприятие Офенди выросло в разы — она видела как двигается каждый солдат, каждый скелет, как вспыхивают ружейные залпы, и как в воздухе летят пули. Она была готова поклясться, что сможет уклонится от выстрела или удара мечом, но вместе с этим, она во всех подробностях видела как гибнут люди, как клинки вспарывают тонкую кожу, как вываливаются органы, и лопаются артерии. Потоки крови бурлили по полу, и орошали воздух, несколько капель попали ей на лицо. Двое стражников впереди скорчились, держась за вспоротые животы, их командир уже лежал на полу, пытаясь сдержать кровь прущую из горла. Он бился как рыба выброшенная на берег, а выпученные глаза слепо глядели сквозь воровку. Она видела войну лишь однажды, и то очень сильно издалека, когда цирк проезжал на самой границе южных земель. С расстояния в пару десятков километров, это казалось лишь возней разноцветных муравьев — она помнила как циркачи делали ставки, высматривая в клубах пыли знакомые стяги и гербы, а потом самые смелы отправились мародерствовать, принеся в цирк много разного хлама… Но сейчас все вокруг гремело и шумело. Звуки ураганом проносились сквозь уши, ошеломляя ещё больше. Она дергалась и вскрикивала. Несколько пуль, обрамленных вполне различимыми струйками пороховых газов, впились в стену прямо перед лицом, чей-то меч упал на ноги, едва не отрезав пальцы, а руки раненых, рефлекторно хватались за Гемму, ища в ней спасения. Это был кошмар… Вампир же совершенно не обращал на творящийся вокруг бардак внимания, плавно вальсируя меж рядов дерущихся. Даже пуля, просвистевшая перед его лицом, не привлекла никакого внимания (а вот выпустивший её стрелок, скорчился от боли, когда трое скелетов перебрались через строй солдат — попутно убив нескольких — и набросились на бесполезного в ближнем бою человека). Густав спокойно шел вперед, подобно кораблю, плывущему сквозь бродячие льды, а пары дерущихся, расступались перед ним, как по мановению невидимой руки, с следом за ним, семенила маленькая, незаметная воровка. Гемма проклинала все на свете, уже жалея что поддалась на уговоры вампира — при виде умирающих стражников ей невольно становилось совестно (хотя глубоко внутри она чувствовала мстительное удовлетворение), а разум сотрясал ужас. Одного взгляда на спину Густава ей хватало, чтобы окончательно увериться, в неправильности своего решения — она Гемма Офенди, своими руками выпустила зло. С каждой секундой вампир возвращал к себе силы, становясь все могущественнее и могущественнее. Куда бы вы ни бросили взор, оживали новые мертвецы — солдаты, убитые секунды назад, с хрипом вставали на ноги, скелеты едва разбитые на кости, вновь собирались в единое целое. Зарезанные и удушенные воины, кусались и дрались с прежними товарищами, повергая их в ужас. Ещё несколько солдат пустились наутек, увидев как их капрал, с перерубленным горлом, вновь встает из лужи крови. Скелеты и живые, отшатывались от порождения тьмы — одни повинуясь воле хозяина, другие от ужаса. Лишь один стражник попытался воспротивиться, но едва он направил на Густава клинок, как рядом очутился скелет с короткой алебардой. Он протаранил храбреца, и на лету насадил на лезвие алебарды, пригвозжая его к полу. Человек задергался как жук, истекая кровью из рта и ноздрей, а сквозь рану на груди просматривалось ещё дергающееся сердце. По потолку зала шел дым, а вдалеке слышался отчетливый треск пламени и мушкетных выстрелов. Где-то даже громыхал реликтовый многозарядник, и парные револьверы — подкрепление из форта уже начало спускаться в подземелье, а значит скоро здесь станет совсем тесно. Воздух дрожал от грохота сталкивающихся мечей и щитов, в разные стороны летели искры и обломки. Несколько солдат лежали на полу, топтаемые собственными товарищами, а в их ещё теплых глаза уже сияло зеленое пламя. Новоиспеченные зомби хватали людей за ноги, вгрызаясь в мягкую плоть и прямо на глазах у Геммы, один из самых молодых солдат, упал на сраженного клинком друга, пытаясь пережать ему рану. Однако мертвец не разделил такого порыва гуманизма, в ответ лишь рванувшись зубами к горлу товарища. Ещё один мертвец задергался прямо у ног воровки, окропляя её черными каплями крови. Девушка вскрикнула, и угодила в руки ещё одного зомби, вплотную встретившись с его раскроенным надвое лицом, из которого торчал топор. Офенди взвизгнула от ужаса, и вырвавшись из костлявых объятий, помчалась за Густавом. Где-то раздавались выстрелы, на полу лежали недобитые стражники. Весь зал был заполнен дерущимися, двойки и тройки дуэлянтов мельтешили и переходили, постоянно меняя стойки и позы. Мертвецы ощутив непосредственный контакт с хозяином, стали драться в несколько раз быстрее и эффективней. Их сила стала превышать силу человека, и их мечи рассекали щиты стражей. Клинки ударялись и двигались все быстрее, и быстрее, скелеты пытались опрокинуть стражу, а стража, ощутив на своей шкуре присутствие лорда мертвых, заметно просела. Его аура, заставляла людей дрожать от страха, а темнота, лишь усиливала этот эффект. По коже бежали мурашки, дыхание сперало, а в легких застывала ледяная влага — даже кровь в жилах стыла. Несколько человек увидев свет глаз Густава, заорали и в ужасе попытались сбежать, но клинки нежити настигли их спины. Но и среди малодушных находились отчаянные храбрецы, готовые положить жизнь на алтарь победы. Один из гвардейцев отпихнул от себя пару скелетов, приложил третьего об стену и с боевым кличем бросился к Густаву. Его двуручный меч, поднятый к плечу, мог перерубить небольшое дерево с одного удара, а доспех, выдерживал любой напор. В единый миг воин преодолел дистанцию до Густава, попутно задавив зомби, бросившегося под бронированные ноги. Сабатоны раздавили его плоть в кашу, и захрустели костями. Вампир, ещё миг назад плавно переставлявший ногами, вдруг ускорился, бросаясь на встречу гвардейцу. Латник заорал что-то несусветно-религиозное, поднимая меч ещё выше, готовя его для смертельного рубящего удара. Однако он не успел сделать ровным счетом ничего. Густав — мчащийся столь быстро, что стал почти неразличим — поднырнул ему под левую руку, попутно выхватывая свой клинок. Раздался лязг — это казалось невероятным, но за долю секунды, он успел подрубить гвардейцу колени… Гвардеец икнул и запнулся, полетев лицом в пол. Его меч описал дугу, не задев вампира, а тот резко развернувшись, вдруг вскинул ладонь, опять обратившуюся когтистой лапой. Длинные, загнутые когти мелькнули в воздухе, обрушиваясь на спину воина. Наспинник кирасы смялся, и лопнул, пропуская когти в глубины человеческого тела. Брызнула кровь и раздался рев человеческой боли — металл вогнулся вовнутрь. Густав крякнул, подцепляя латника, и рывком поднял над полом, в очередной раз заставив Гемму ужаснуться его силы. Человек все кричал, и размахивал руками, пытаясь зацепить Густава мечом, но ничего не добился. Вампир легко размахнулся и кинул его куда-то в сторону. Тело со свистом пролетело над головами стражи, и с чавкающим грохотом врезался в стену. Гвардеец прилип спиной к кирпичам, а потом с чавкающим скрипом, поехал вниз, оставляя за собой кровавые разводы.  — Быстрее! — Рявкнул Густав Гемме. Не глядя он сделал странный выпад клинком, и длинное лезвие впилось в шею пробегающего мимо стражника, отделив челюсть от тела — Я уже чую воздух!!! В этот момент на него накинулся ещё один гвардеец, сбежавший вниз по ступенькам. Густав замахнулся клинком, но этот воин оказался более умелым чем предыдущий. Он заблокировал удар, превратив его в скользящий и резко приблизившись к Фон Скрепту, толкнул его плечом. Вампир отшатнулся, ударяя наотмашь, но и это удар был заблокирован. Гвардеец ловко парировал ещё два удара, а на третьем, контратаковал. Его клинок, со свистом пошел снизу вверх, целясь Густаву в подбородок, но тот уже успел сообразить, что легкой победы не выйдет, и как, и подобает вампиру, смухлевал. Едва лезвие приблизилось к его плоти, как вампир рванулся влево, на секунду становясь бесплотной тенью. Он облетел гвардейца, и вонзил свой меч в зазор между кирасой, и набедренниками. Воин вскрикнул, припадая на ногу и опираясь на свой меч — по латам текла кровь. Но Густав его не отпустил, он пнул раненого с такой силой, что латник рухнул на бок, а следом на него обрушился меч. Клинок вошел идеально между шлемом и горжетом, пройдя сквозь ключицу. Для верности вампир без заметного усилия провернул его, удовлетворенно вслушиваясь в хруст ломаемых костей. Человек дернулся издав последний визг и сквозь прорезь в шлеме потекли тонкие струйки крови. Густав с чавканьем вытащил клинок и не оборачиваясь начал подниматься наверх. Он в несколько широких скачков преодолел лестницу, жаждя свободы столь же сильно, как приходской священник самогона. У самых ворот на него набросились ещё двое стражников, но Густав одним ударом меча, рассек их пополам, окропляя коридор кровью, и ошметками внутренностей. Ноги первого покатились по лестнице, и Гемма перескочила через них, едва не поскользнувшись на кишках, тянущихся за ними. Фон Скрепт же был уже на последнем этапе — он поднимался по последним ступенькам и по его лицу струился прохладный вечерний ветер, пахнущий горелой соломой, и деревом. И вот последняя ступень пройдена и вампир уперся в решетки, за которыми уже виднелась площадь для казней. По ней в темноте метались тени стражников и гвардейцев, пытающихся понять что происходит. Ноздри Густава расширились, на миг превратившись в продолговатые разрезы, как у летучей мыши, и втянули вечернюю прохладу. И хотя дыхание было для него не более чем декоративным рефлексом, оставшимся в наследство от старой жизни, дышал Фон Скрепт с большим удовольствием. Веки вампира мечтательно закрылись, и сквозь них просвечивали сияющие зрачки. Идилию нарушила Гемма, с трудом карабкающаяся по мокрой от кровавой воды лестнице. Девушка отчаянно старалась не вляпаться в пятна крови, и постоянно кашляла, ощущая дым на своем лице. Следом за ней к вампиру вернулось и ощущение реальности, со всей её отвратностью, в виде грохота сражения, и удушающего запаха гари.  — Ух… Солнце-свято… Как же ты… Несешься… — Пропыхтела воровка, застывая рядом с вампиром и опираясь ладонями на колени. Её всю колотило от переизбытка эмоций в организме, а по коже тек соленый, грязный пот. Он смешивался с каплями крови, превращаясь в ужасающий грим. — Притормози хоть на секунду!  — Уже устала? — Усмехнулся вампир. Из его горла вырвался странный урчащий звук, постепенно превращающийся в тихий, сдавленный смех. — Можешь вернуться назад и прилечь в одной из камер, я видел там удобные лежаки… Если тебя конечно не заботят вши и клещи размером с ноготь… Вдруг уши Густава навострились, и его рука дернулась к Гемме, застыв в миллиметрах от её левого уха. Воровка вскрикнула от неожиданности, и едва не покатилась кубарем назад. Позади послышался грохот падающих тел — обернувшись, Гемма увидела двух стражников, незаметно подкравшихся сзади. Похоже они хотели застать беглецов врасплох, и будь Гемма одна, то ни за что бы не услышала как кто-то идет сзади. Однако какими-бы скрытными не были эти бойцы, их навыков было недостаточно чтобы вампир их не почуял — теперь горе-охрана валялась на ступенях, содрогаясь от жутких мышечных спазмов. Они не переставая дергались, ударяясь о ступени и стены, а их руки и ноги изгибались под совершенно ненормальными, болезненными даже на вид углами. Тот что лежал ближе, не переставая хрипел, пытаясь держаться руками за лицо, как вдруг сквозь извивающиеся пальцы ударил фонтанчик крови. Глаза его закатились… Второй же визжал как резаная свинья, изгибая спину мостиком — прямо на глазах наспинная часть кирасы, сминалась, а потом раздался хруст ломающегося позвоночника. — О Солнце… Может хватит убивать всех подряд?! — Вскрикнула Гемма, ощущая на своей спине горящий взгляд. — Это уже совсем перебор…  — Обычно я столько не убиваю, но эти меня бесят… Слишком тупые… Считай что это услуга генофонду… — Чего? — Не поняв очередное сложное слово переспросила воровка. — А, не важно… — Отмахнулся вампир разворачиваясь, и преодолевая последние ступени и, кладя ладони на холодные прутья решетки. — Вот она и свобода… Я перенесу тебя за стену, и на этом наши обязательства друг перед другом оканчиваются. Поняла? — Поняла… — Воровка осторожно спустилась к ещё дергающимся стражникам и немного поколебавшись забрала себе кинжал, тут же спрятав его в складках одежды. Конечно после прямой демонстрации силы, она не надеялась даже поцарапать Густава, но ощущение вооруженности изрядно уняло дрожь, и придало мыслям более рабочий ход. — Интересно, как ты собираешься вытащить меня из города? Прорубишь путь до ворот своим мечом? — Нет, я уже и так неплохо развлекся. Надеюсь ты любишь летать… — Как ни в чем не бывало прошептал Густав, голосом столь жаждущим свободы, что воровка не сразу поняла о чем он вообще спрашивает.  — Летать? — Запыхавшись прошипела она, опираясь на собственные колени. — Не знаю… Стоп что?! Но ответа не последовало. Фон Скрепт напрягся, раздвигая руки в стороны, в почти невероятной попытке сделать в решетке проход. Даже сквозь рукава пальто было видно как напрягаются нечеловеческие мускулы. Прутья, до этого десятилетиями сдерживавшие даже самых отчаянных любителей побегов, не устояли и пары мгновений. Сварочные швы, лопнули, и прутья с громким скрипом разошлись в стороны, открыв дорогу…