Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — olegowna, stazy2.       Я внимательно рассматриваю скатерть, стараясь не поднимать глаз, чтобы случайно не встретиться взглядом с этим выдающимся, по мнению Джоанн, легилиментом. При этом умудряюсь погрузиться в размышления настолько сильно, что лишь удар по голени, который щедро отвешивает мне Петунья, возвращает меня в реальность.       — Простите сэр, задумался, — выдаю я, едва удержавшись от того, чтобы не подскочить на месте от резкой боли в ноге, и старательно изображаю вежливую улыбку, изо всех сил стараясь не кривиться от боли. Все-таки Петунья может быть слишком убедительной.       Риддл кивает и, допив залпом воду, которую по нашей просьбе принесла ему официантка, возвращает опустевший стакан на стол.       — Полагаю, мне не стоит даже пытаться пригласить вас?.. — спокойно произносит он. Эта фраза звучит как вопрос, и я уже собираюсь ответить, что он, разумеется, прав, но моя спутница опережает меня на какую-то долю секунды:       — Я простая маггла, мистер Риддл. Не уверена, что вам будет приятно общаться со мной, — услышав ее слова, моментально напрягаюсь, прикидывая варианты того, как мне придется спасать эту девочку, если хотя бы часть того, что говорят об этом человеке, правда. — Я уже давно поняла, что магглорожденные волшебники не представляют из себя в вашем мире ровным счетом ничего. И это при том, что они — волшебники. А я — маггла…       — Положение в нашем обществе определяет не семья, в которой вы имели честь родиться, мисс Эванс, — спокойно отвечает он, пожимая плечами, — а многое другое. Безусловно, это накладывает некий отпечаток на возможное отношение к магу, но…       Я слушаю его и борюсь с желанием протереть глаза. И вот этого человека Джо выставила в своих работах настоящим монстром? Тем, кто, по ее мнению, хотел утопить в крови магглорожденных весь остров? Не сходится… ничего не сходится!       — Надеюсь, мистер Риддл, — осторожно произношу я, оглядываясь в сторону витрины, за которой маячит сам мистер Фортескью, — что наш отказ никоим образом не оскорбит вас. К сожалению, не могу утверждать о своей готовности довериться вам, с учетом всего того, что довелось услышать о вас и вашей организации.       Пронзительный взгляд синих глаз на несколько мгновений прикипает к моему лицу. Я чувствую это со всей очевидностью. А затем он встает со своего стула. Причем настолько резко, что Петунья испуганно вздрагивает.       — Мне, несмотря на столь неудачное начало нашего с вами знакомства, мистер Снейп, тем не менее, хотелось бы прояснить для вас некоторые моменты, — спокойно произносит он. — Быть может, один из парков Лондона, расположенный в его маггловской части, подойдет в качестве нейтрального места для беседы? Любое место, мистер Снейп. На ваш выбор.       — Вы позволите, сэр?.. — спрашиваю у него, и он, кивнув, идет к мистеру Фортескью. Проводив его задумчивым взглядом, я перевожу его на растерянную не менее меня Петунью. — Пет, как ты думаешь?..       Она негромко фыркает:       — Петти, Северус. Или Тунья. Но только не Пет.       — О, прости, — до меня только сейчас доходит, что я своевольно сократил ее имя, не спросив на то позволения, но, кажется, мне уже простили эту выходку. — Петти, да. Тогда меня можешь называть Сев. Как-то так, — добавляю уже менее решительно, потому что вспоминаю о том, что по замыслу Джо, Северус ненавидел любые сокращения его имени. Оно казалось ему настолько необычным, определяющим его принадлежность к миру волшебства, что менять его было бы кощунством.       Она кивает, но смотрит на меня почему-то с подозрением:       — Я слышала, как Лили назвала тебя так несколько лет назад, и вы едва не поссорились из-за этого. Почему?       Логичный вопрос, девочка. Знать бы еще, как ответить на него…       — Тебе можно, — кажется, эта фраза будет единственно правильной в данной ситуации, а потому, произнеся ее и видя, как на тонких губах расползается счастливая улыбка, я понимаю: кажется, это был верный ход с моей стороны. — Только когда мы наедине, ладно? Слушай, — я быстро оборачиваюсь и, бросив быстрый взгляд в сторону Тома Риддла, мирно обсуждающего что-то с мистером Фортескью, тяжело вздыхаю: — Может нам стоит согласиться? Он явно что-то хочет от меня. Эта его настойчивость… он ведь уже не первый раз вот так, незаметно, возникает рядом со мной. В прошлый раз вообще хотел предложить оплатить мой новый гардероб, — я умолкаю, видя, как ее глаза удивлено расширяются:       — Это странно, Сев. Что можно хотеть от тебя? — она задумчиво смотрит на меня и пожимает плечами: — Хотя… давай! С этим его непонятным интересом к тебе надо обязательно разобраться! К тому же не думаю, что он сможет сделать нам что-то посреди полного парка людей.       Я киваю, подумав про себя, что значили бы такие мелочи для того Темного Лорда, которого я знал по книгам Джоанн? Даже тот Лорд Волдеморт, которого сыграл в саге Ральф, был уже совершенно другим. Книжного Волдеморта не смутила бы такая мелочь, как полный парк магглов. Массовый «Обливиэйт» после двойной «Авады» — всего и дел.       Но попробовать можно. Потому что я, сам не зная почему, верю этому Тому Риддлу.       — Мы согласны, сэр, — произношу я, когда мы с Петуньей, приняв судьбоносное, как мне кажется, решение, подходим ближе к двум спокойно беседующим мужчинам.       — Замечательно, — на мгновение его губ касается улыбка. — Флориан, отправь этот торт на адрес Малфой-мэнора.       Я, широко распахнув глаза, наблюдаю за воистину кулинарным шедевром, которые исчезает вместе с неприметным домовиком сразу после оплаты.       — Прошу, молодые люди, — он выпускает нас из кафе и выходит следом. — Вы определились с местом? Или же рискнете довериться мне?       — Кенсингтонский парк, — произношу я, отрицательно качнув головой. — Аппарируйте по нашему следу, сэр.       Мы появляемся с негромким хлопком за тем самым кустом рододендрона, за которым прячется моя любимая скамейка. Сейчас я могу аппарировать сюда совершено безбоязненно, потому что Рикман откроет для себя это место значительно позже, а значит, шанс встретится с ним здесь — минимален.       Темный Лорд появляется рядом спустя мгновение, которого нам хватает для того, чтобы сойти с места аппарации. Оглядевшись и кивнув самому себе, он вслед за нами перешагивает через изгородь, отделяющую газон от парковой дорожки и опускается на край скамьи. На то самое место, на котором сидела в моем сне «мисс Элис». К моему сожалению, в парке практически безлюдно. Но это даже хорошо — ведь тем меньше внимания мы сможем привлечь, поскольку никому из нас неизвестно, как повернется беседа.       — Итак, — он поочередно смотрит на нас, усевшихся рядом с ним, но все-таки сдвинувшись в сторону и едва заметно качает головой. — Если позволите, для начала мне хотелось бы услышать вашу версию того, кем я являюсь в ваших глазах. Очень сложно вести разговор о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия.       — Как скажете, сэр, — киваю я и приступаю к рассказу.       По окончании нашего совместного с Петуньей повествования Том Риддл напоминает мне сову. Настолько большими и круглыми от изумления становятся его синие глаза.       — Я замечал, разумеется, — растерянно произносит он, откинувшись на спинку скамейки, — что на меня иной раз косятся с подозрением. Но никто и никогда не позволял себе высказывать… тем удивительнее для меня оказалось ваше решение, мистер Снейп, в нашу с вами первую встречу. Вы так категорично отказались от общения со мной… признаться честно, меня это изумило до крайности. Я довольно долго не мог понять, что же так напугало вас, тем более что я на самом деле не желал вам ничего дурного. Напротив, зная по рассказам мистера Малфоя о вашей сложной ситуации, я совершенно искренне хотел вам помочь, но… впрочем, к этому мы еще вернемся, а пока…       Он прикрывает глаза и чуть откидывает голову назад, с явным наслаждением вдыхая аромат цветущего рододендрона.       — Не представляю, кому понадобилось очернять мое имя и зачем, — он говорит так тихо, что нам приходится прислушиваться к словам, опасаясь пропустить хотя бы слово. — Я самый обычный ученый, молодые люди. К сожалению других и к моему собственному счастью темой моих исследований служат Артефакторика и Темные Искусства. Создание различных артефактов. Что касается Темных Искусств, мисс Эванс, — добавляет он чуть насмешливо, заметив, что Петунья собирается что-то сказать, — то я изучаю не защиту от них, а именно саму Темную магию. Так случилось, что меня заинтересовал этот раздел науки, которой преподавался во времена моей учебы и до сих пор преподается в Хогвартсе в весьма усеченном виде. Согласитесь — это же глупо: давать детям знания о том, как защищаться от Темных Искусств, при этом не позволяя им узнать, что, собственно говоря, это такое.       Я киваю, потому что у Алана Рикмана, честно говоря, это вопрос назрел очень и очень давно. Буквально сразу после прочтения первой пары книг Джоанн.       — В этом я с вами полностью согласен, сэр, — говорю я, и он вскидывает на меня по-настоящему удивленные глаза. — Вряд ли гриндилоу, водяных и пикси можно считать по-настоящему Темными Искусствами. А это именно то, что проходят в школе. Правда есть еще великаны, тролли и оборотни…       — Верно, мистер Снейп. То, что сейчас проходят в Хогвартсе… можно сказать — это всего лишь подробное изучения бестиария. Темные Искусства — в первую очередь — ритуалы и заклинания. Как правило замешанные на крови. Чистокровные семьи, насчитывающие в своем роду более пяти поколений, в обязательном порядке следуют традициям рода, проводят все эти ритуалы на все значимые для магов праздники, несмотря на категорический запрет Министерства Магии.       — А почему так, мистер Риддл? — спрашивает Петунья, пока я все еще настороженно рассматриваю Темного Лорда, но уже начинаю понимать, что наше мнение о нем насквозь ошибочно. Петти тому — яркий пример. Ну не может общаться тот, кто жаждет уничтожить всех магглов и магглорожденных, с одной из своих будущих жертв вот так, сидя в парке на лужайке, с легкой улыбкой на лице. — Я не понимаю. Моя сестра — она магглорожденная. Она ехала в Хогвартс в первый раз, как в сказку. Но затем, каждый год, по возвращении домой на каникулы, она все больше и больше начинает говорить о том, что в Британии появился новый Темный Лорд, который хочет захватить магический мир и жаждет уничтожить всех нечистокровных волшебников. У меня раньше не было причин ей не верить, но сейчас, познакомившись с вами… простите, сэр, но до злодея вы не дотягиваете…       Он смеется долго и со вкусом, откинувшись на спинку скамьи. И мы, несмотря на весь абсурд ситуации, в которой нам довелось оказаться, невольно улыбаемся вслед за ним.       — Я, мисс Эванс, и сам полукровка, — говорит он негромко, и меня это совершенно не удивляет, поскольку я прекрасно помню историю Риддла, написанную Джоан. А вот Петунья приоткрывает от изумления рот и недоверчиво качает головой. — Моей матерью была ведьма из старинного рода, ведущего свое начало от самого Салазара Слизерина. А вот отцом — простой маггл. Я вырос в беднейшем Лондонском приюте, продуваемом насквозь всеми ветрами, без пенни в кармане. Выжил под бомбардировками во время Второй мировой… я рос среди магглов. Мне ли их ненавидеть? — он горько усмехается. — Приехав впервые в Хогвартс, я, как и ваша сестра, думал, что попал в сказку, но довольно скоро понял, что это не так.       Он встает и делает несколько шагов вдоль скамейки, в одну и в другую сторону, словно разминая ноги. Но, вероятнее всего, ему просто так лучше думается. Я и сам за собой неоднократно замечал эту привычку, особенно перед варкой каких-либо сложных зелий. Так что ничего удивительного.       — Вашей сестре никогда не приходило в голову подумать над тем, мисс Эванс, — спрашивает он наконец, повернувшись к нам лицом, но, по-прежнему оставшись стоять рядом с розовой клумбой, — чем именно различаются между собой чистокровные маги и те, кого называют магглорожденными? С полукровками в этом плане гораздо сложнее. Они могут быть похожи как на представителей первой категории, так и на представителей второй. Это зависит исключительно от родителей. Ну так как, мисс Эванс?       Она качает головой, сосредоточенно размышляя над вопросом.       — Нет, сэр. Не могу представить. В голову приходит только мысль о чистоте крови, но это настолько очевидно, что не может быть ответом на заданный вами вопрос.       А меня внезапно осеняет. И, честно говоря, вовсе не благодаря книгам Джоан, а совсем даже наоборот. Благодаря тем самым, альтернативным работам поклонников ее творчества. Как раз таки в них раскрывалась неоднократно эта тема. А если попробовать?..       — Обучение, сэр? — осторожно спрашиваю я, и он смотрит на меня с плохо скрываемым интересом. — Чистокровные наследники древних магических родов обучаются с раннего детства, тогда как магглорожденные узнают о магии только в одиннадцать лет.       — Верно, Северус, — он кивает, я вздрагиваю от той интонации, с которой он произнес мое имя. — Все верно. Наследников учат с пяти лет. Причем не только истории магического мира, а вообще всему. Фактически, они приезжают в школу, зная наперед программу как минимум первых трех курсов. Потому и учатся на «Превосходно». Потому и скучают на занятиях.       — Но, разве нельзя?.. — открывает рот Петунья, и Том перебивает ее, кивнув:       — Можно, мисс Эванс. Именно это предложение я внес на рассмотрение заседания Визенгамота спустя два года после того, как окончил Хогвартс. Я предложил основать некую школу, возможно, пансион, для сирот или тех детей, чьи родители категорически не приемлют магию. Обучать магглорожденных и полукровных волшебников с раннего детства, чтобы на момент получения письма из Хогвартса они знали ничуть не меньше детей чистокровных магов. Я даже был согласен самостоятельно подыскать здание, укрыть его от магглов всевозможными чарами, подобрать преподавателей. В конце концов, я мог бы стать директором этого заведения, преподавать детям, но…       — Это была гениальная идея, сэр! — в голосе Петуньи слышится искренний восторг, и я торопливо киваю, соглашаясь с ее словами. В самом деле, эта мера могла бы существенно повысить уровень нынешнего образования.       Очевидно, последнюю фразу я произношу вслух, потому что Риддл усмехается, чуть качнув головой:       — Вот именно, мистер Снейп. Вот именно… повысить уровень образования. А скажите, к чему это делать, если в Министерстве сидят лишь заросшие мхом политики, которые совершенно не желают видеть новые поколения разумных магов? Тех, кто легко смогут сместить их с насиженных теплых мест? Это политика, молодые люди. Мне разъяснили достаточно подробно, что случится со мной, если я не прекращу вносить смуту в умы населения магической Британии.       — Сволочи! — экспрессивность Петуньи сейчас явно зашкаливает, и я, бросив быстрый взгляд на улыбнувшегося ей Риддла, сердито произношу:       — Не выражайся! А вы, сэр… вы решили бросить все так? Неужели нельзя как-то обойти…       — Немного позже я попробовал устроиться в Хогвартс на место преподавателя Защиты от Темных Искусств, — пожимает он плечами. — И, разумеется, получил отказ. Армандо Диппет, бывший на тот момент директором школы, мотивировал его тем, что я собираюсь обучать детей не защите, а напротив, самим Темным Искусствам. Само собой, все это входило в программу, которую я составил в качестве учебного плана, — Риддл еще раз пожимает плечами. — Как я уже сказал чуть ранее, сложно учить защищаться от того, о чем не имеешь ни малейшего представления.       — То есть вы сначала показывали бы какое-то заклинание, а потом учили защищаться от него? — уточняет Петунья и, увидев кивок мужчины, растерянно качает головой: — Не понимаю, что в этом плохого? Это же, наоборот, правильный подход.       А вот я тоже не понимаю, чем именно то, что предлагал Том Риддл, отличается от того, что много лет спустя будет показывать «Аластор Муди» Гарри Поттеру и его однокурсникам? Тем более, я уверен, что мистер Риддл вряд ли использовал бы Непростительные заклинания на своих уроках, в отличие от того же «бывшего аврора».       — Верно, мисс Эванс, — мужчина снова улыбается. — Поняв, что никто и никогда не позволит мне изменить существующую систему образования, я решил податься в политику. Группа моих единомышленников, в которую входят представители древнейших семейств магической Британии, которая называется «Рыцари Вальпурги», обеспечивает мою поддержку на предстоящих выборах. Прошлогодние выборы я, разумеется, пропустил. Слишком много времени потребовалось на подготовку к ним, но вот следующие, в восемьдесят первом году, я планирую выиграть. А став Министром Магии… полагаю, вы понимаете, что в этом случае можно будет изменить если не вообще все, то очень и очень многое.       — О, да, — вздыхает Петунья, а я, округлив глаза, смотрю на Риддла. Восемьдесят первый год. Пророчество Трелони. Безумие Темного Лорда. Убийство Поттеров…       Кажется, теперь я понимаю, почему все это случилось. Кто-то очень не хотел допустить Риддла к власти, а потому начал задолго до этого события планомерно подводить его к безумию. Не сам же он решился на создание Хоркруксов? Определенно, это не так! К тому же, я готов поспорить на все, что угодно — до сего момента им не создано еще ни одного. Это так же верно, как и то, что меня зовут Северус Снейп!       А, кстати, не затем ли я здесь? Моя судьба, как только что выяснилось, тесно связана с судьбой Темного Лорда. Именно я должен буду передать ему пророчество, которое приведет его в дом Поттеров. Разумеется, случись это — и не будет никакого Министра Магии по имени Том Риддл. А значит — все останется, как прежде. А может, станет еще хуже.       Вот черт! И как ему помочь?       — Сэр, думаю, ваша идея заслуживает поддержки, — осторожно говорю я. — Но при всем моем уважении к вам, я не понимаю: какова моя роль во всем этом?       — Мистер Малфой был столь любезен, рассказав мне о перспективном юноше, — чуть насмешливо говорит Том, глядя мне в лицо. Теперь я не отвожу взгляда, продолжая смело смотреть в его ярко-синие глаза. — Юноше, участь которого практически предрешена. Слагхорн просто идиот, что зарывает ваш талант в землю, мистер Снейп. Впрочем, он всегда был таким, еще во времена моей учебы. Все, что могло представлять опасность для него лично, повредить его репутации знаменитого зельевара, моментально пресекалось. Вы бросили вызов монстру, мистер Снейп. И проиграли. Я же могу помочь вам выиграть, — он улыбается самыми уголками губ, внимательно глядя на меня. — Мастерство в зельеварении, на мой взгляд, самое малое, что ожидает вас, юноша. И я готов помочь вам получить его.       Я отрицательно качаю головой. Вот оно — то самое предложение, от которого невозможно отказаться. То, что привело того, другого Снейпа в стан Темного Лорда. Я же — откажусь. Уж лучше я вовсе не стану Мастером или стану им намного позже, чем это планировала Джоанн, но в зависимость не попаду.       — Благодарю вас, сэр. Но — нет. Я вынужден отказаться, — я качаю головой, увидев, что он возмущенно вскидывается, и примирительно добавляю: — Позвольте объяснить, мистер Риддл. Я не хочу попадать в зависимость от кого бы то ни было. Я прекрасно знаю, что стоимость обучения у настоящего Мастера стоит порядка пятидесяти тысяч галлеонов за два года. И отлично понимаю, что у меня таких денег нет. Пока нет. Но я их заработаю. Пусть это будет позже, но…       — А вы, я полагаю, успели подумать, что я предлагаю вам оплатить ваше обучение? — Риддл насмешливо фыркает, напоминая мне почему-то взъерошенного мальчишку. — Нет, молодой человек, вынужден вас разочаровать. То, что легко достается — никогда не ценится по-настоящему. Я планирую загрузить вас работой. Вы же, насколько мне известно от того же мистера Малфоя, любите варить сложносоставные зелья. Причем такие, которые требуют уровня подмастерья, не меньше. Я готов предоставить вам подобную возможность. И достойно оплачивать конечный результат.       Я зависаю, пытаясь уложить в своей голове то, что только что услышал. А это, черт возьми, действительно выход! Да и Петунья, толкнув меня в бок и поняв, что я в очередной раз выпал из реальности, шипит мне на ухо:       — Северус, соглашайся! Это твой шанс.       — Я подумаю, — спустя несколько минут говорю я и смотрю на скрестившего на своей груди руки Темного Лорда. Хотя какой он, к Мордреду, Темный Лорд? Будущий господин Министр… — Если позволите, сэр, мне необходимо время. Я пришлю вам сову, когда приму решение.       — Буду ждать, мистер Снейп. Мисс Эванс… — он улыбается и, бросив по сторонам быстрый взгляд, аппарирует прочь.       Еще несколько минут мы сидим молча, пытаясь уложить в своих головах все, что было сказано, и, наконец, Петунья вздыхает:       — Я не знаю, как ты, Сев, но я ему верю. Если бы он был таким, каким его описывала Лили, он предпочел бы убить меня на месте, нежели разговаривать со мной. А он был так любезен…       — Что-то здесь не так, Петти, — не менее задумчиво произношу я. — И я обязательно разберусь в том, что происходит. Обязательно!