Непокорный

POV Полковник. Животные никогда не падали в обморок, когда их клеймили. И сейчас от злости на этого слабака мне хотелось хорошенько разукрасить его лицо, поднять и встряхнуть, вцепившись в мускулистые плечи. Как он мог уйти в такой момент? Как позволил себе отключиться и перестать терпеть? Слабак. Слабак! Умом, конечно, я понимал, что слишком много сил его ушло на то, чтобы справиться с бушующим речным потоком. Да еще и та рана, которую я нанес ему, не вполне зажила и сейчас продолжала активно напитываться кровью. Я не беспокоился по этому поводу, ведь был уверен в том, что Трофей мой — тварь живучая, и простое пулевое ранение не способно легко убить его. Но то, что сил у него не было, я прекрасно осознавал. А это значит, что придется ждать. Сколько еще? Час, два, три, пока он не очнется? Я не повез его в лагерь. Я хотел обладать им здесь, на лоне природы, которой он принадлежал в той же степени, сколь принадлежал и мне. Он был абсолютно беспомощным сейчас. Такой молодой, сжавшийся в комок у дерева, к которому я его привязал — ну точно, дикий зверек, судьба которого — быть убитым ради ценной шкурки. Я видел, как с таких сдирают мех, зачастую способом весьма варварским и делая это живьем. Признаться, мне всегда было интересно знать, что в этот момент чувствует животное. Знает ли о том, что находится пред ликом смерти или до последнего надеется на чудесное спасение? Но животные глупы — оттого и попадают в нехитрые капканы, а после оказываются в клетках. Я не сомневался в уме моего Трофея, и знал, что он будет пытаться выбраться, искать всевозможные способы, лишь бы оказаться снова среди сородичей, в своем уютном поселении, у себя дома. Да только вот не знал он, что дома у него больше нет. Перед тем, как пуститься в погоню, я отдал единственный приказ — перебить всех, кроме той девчонки. Зная, что индейцы не сдадутся без боя, я ожидал некоторых потерь с нашей стороны. Но их оружие и сила их духа — ничто, по сравнению с мощью огнестрельных снарядов. К тому же, теперь они лишились своего вождя, и кто станет командовать ими? Я взглянул на него, ведь дышал он слишком часто и тяжело. Если он спал, то сон его был явно беспокойным — признаки тревоги сами собой появлялись на лице. И отчего-то мне захотелось его успокоить. Первоначально я отталкивал подобные желания, ведь разве достоин он этого? Он — всего лишь Трофей, по-особому ценный для меня. Моя вещь, моя собственность, с которой я волен поступать так, как мне захочется. Однако… Он еще не был моим окончательно. Для этого мне оставалось совершить самую малость, но трудно думать об этом, когда на каждое свое действие я буду получать волну неповиновения и строптивости. Поэтому для начала… Мне нужно было его воспитать. Сделать его послушным, сделать так, чтобы он принял этот факт как данность. Моя рука легла на его колено. Кожа влажная и шероховатая, хотя он достаточно молод. Я чуть приблизился к нему, пытаясь уловить запах, почувствовать его вкус, запомнить его. Ведь в этот момент что-то животное проснулось во мне, и ладонь чуть подвинулась вверх по ноге, чуть сильне сжимая кожу на внешней стороне бедра. От него пахло прелой листвой, дымом костров и — совсем капельку — солью. Я знал, что его кожа — соленая на вкус, приправленная дымкой разнотравья. Я коснулся ее языком, проверяя. У него как будто был жар — настолько горячей оказалась кожа. Да, действительно, разнотравье оказалось в значительной степени ярче, чем я себе представлял. Пролегая над прослойкой соли, оно воспаряло к небесам, словно бы связываясь тонкой золотой ниточкой с солнцем. Но грубый запах крови и прелых листьев возвращал тончайший флер обратно, к делам земным и обыденным. Ничего иного не было — кроме, разве что, пробудившегося возмущения эмоций. — Что ты…делаешь?.. — его янтарные глаза, ставшие из щелочек круглыми монетками, взирали на меня с неприкрытым удивлением, щедро сдобренным отвращением. Ну, вот, он… … Все испортил. — Заткнись, — одно короткое движение, и Дух захрипел. Моя рука придавила кадык, заставляя краснокожего судорожно хватать губами воздух. Немного погодя он начал извиваться всем телом, пытаться ударить меня — да без толку, ноги его были связаны между собой. И лишь тогда, когда его глаза стали закатываться, а лицо все сильнее наливаться опасной краснотой, я выпустил его горло, переводя дыхание. Сейчас все должно быть по-другому. Он источал запах животного страха. Мне в одночасье захотелось улыбнуться, однако что вышло из этой попытки — можно было судить лишь по реакции Трофея. POV Спирит Я не знал, что это бледный демон хочет от меня, и от этого незнания мне захотелось укрыться в густой чащобе. Неприятно было это признавать, но от его присутствия мне становилось жутко — он улыбался так, как я бы никогда не стал улыбаться. В его выражении лица не было ничего хорошего, ничего, что предвещало бы скорое мое освобождение. Я понимал, что любые мои слова против него бесполезны. Но то, что я только что почувствовал, заставило в испуге отпрянуть от бледнолицего. — Лучше сразу убей, — предупредительно прошипел я, пытаясь выставить вперед ладонь. Громыхнула цепь, отводя мою руку назад. Я скрипнул зубами: связан. По рукам и по ногам связан, ни малейшего шанса на побег. — Вот как?.. — то ли спрашивая, а то ли утверждая произнес Полковник. На его лице мелькнуло что-то, предупредившее меня о следующем его движении. Он не поднялся с места, но резко дернул за цепь, связывающую мои ладони. Руки отозвались жжением, и я едва не зашипел от боли. Все же, река и погоня слишком измотали меня, да и еще я краем глаза заметил, что сквозь наложенную на предплечье повязку промелькнуло ясное кровавое пятно. — Я не знал, что ты так легко сдаешься, Дух Симаррона. Я понял, что больше не выдержу его издевок. А поэтому рванулся вперед, собрав волю и силы в кулак. — Не тебе меня так называть, — едва ли не прорычал я, стараясь не отводить от него взгляда. Он смел использовать такие имена, осквернять мой родной мир, и нисколько этого не стыдиться. Мерзкая тварь! — Ты лишь жалкий трус, который без своей железной палки боится сразиться в настоящем бою. Кто вы без своего оружия? Бледнолицые демоны! Я не знал, что забавного Полковник нашел в моих словах. Но я чувствовал, как все мое тело постепенно начинает разогреваться еще больше — особенно область, которую он пометил металлической штукой. Я видел, что они делают такое же со своим скотом и лошадьми — рисуют на них какие-то отметки, прожигая шерсть и кожу. Зачем они это делают — мне было невдомек, но я догадывался, что это нечто вроде наших рисунков на шкурах наших лошадей. Возможно, оберег от злых духов или что-то вроде того. Выходит, злой дух явился в облике этого бледнолицего? И оставил на мне свой рисунок? Я мотнул головой, и это движением вышло мне боком — крепким ударом Полковник уложил меня на землю. Я почувствовал солоновато-металлический привкус во рту, а дыхание мгновенно отозвалось болью в голове. Он навис надо мной, разглядывая, а вторая его рука потянулась к поясу. — Не хотелось портить твою шкуру раньше времени, — произнес человек в шляпе и, присев рядом со мной, ухватился за цепь. Нога его наступила мне на запястье, заставив непроизвольно зашипеть. — Ты неотесанный дикарь, Ачэк, и, видимо, мне следует начать тебя воспитывать прямо сейчас. Начнем с азов, пожалуй. Я разглядел на его поясе несколько различных предметов. И один из них он покрутил перед моими глазами, давая разглядеть. — Вот эта вещица называется кольт, — сказал Полковник, почти любовно поглаживая начищенный серебряный предмет. — И она может сделать в тебе столько дырок, сколько я захочу. Направив на меня оружие, человек в шляпе чуть прищурился, словно бы примеряясь, куда выстрелить. Но я старался быть спокойным, хотя грудь предательски вздымалась, выдавая внутреннюю тревогу. Я знал, что их железные палки больно жалят и могут одним только выстрелом убить живое существо. У нас никогда не было и, наверное, не будет такого сильного оружия, однако у нас было то, что не позволяло нам сдаваться. Мы слишком дорожим своей свободой — все мы. И даже сейчас, скованный этими отвратительными цепями, я понимал, что все еще свободен. Не телом — так духом точно. И Полковнику не под силу отнять у меня ее, равно как не под силу это сотне таких же, как он. Я не спускал с него глаз, боясь пропустить хотя бы одно его движение. Он был слишком опасен сейчас, и мне фактически нечем было ему ответить. Однако рука его в следующий момент до боли сжала мое колено, а затем обе его ладони схватили цепи. Подняли меня с земли, вызывая новые болевые ощущения. — Однако для тебя у него несколько иное предназначение, — негромко сказал мне Полковник, одним сильным движением разворачивая меня к себе спиной и толчком рук роняя обратно на землю. — Иное пред… — я закашлялся, когда земля и прелые листья попали в рот. По лицу медленно стекала струйка крови — ушибся я достаточно сильно. Что-то холодное — по ощущениям железное — скользнуло вдоль поясницы. Я почувствовал, как ткань штанов, ставших теперь лишь жалким подобием прежней новизны, неумолимо расходится под…ножом? Вдоль спины пробежал холодок, теперь это уже были не шутки и не предпосылки. Что он собирается сделать со мной? POV Полковник. Этот страх неизведанного. От Ачэка им разило, и я видел по его глазам, что он находится в положении дикого зверька, в изумлении застывшего перед охотником с ружьем. Он дернулся подо мной, но сопротивляться со связанными руками и ногами — задача не из легких, даже для сильного и выносливого индейского воина. К тому же, эта бесконечная погоня весьма утомила мой Трофей. А значит, исполнить задуманное будет куда проще, чем казалось изначально. Ткань его штанов, рассеченная ножом, спала, открывая гладкую кожу ягодиц. Я решил начать с вещей простых, элементарных, но, тем не менее, показывающих, что Ачэк отныне принадлежит лишь мне. Он дернулся, когда моя ладонь легла на поясницу, а затем опустилась вниз. Дух что-то быстро пробормотал — я не разобрал, что именно, а затем снова нервно задергался. — Не шевелись, а то калекой сделаю, — произнес я, нарочно щелкнув у него над ухом кольтом. И хотя он был не заряжен — во избежание излишних травм, конечно, — эффект это возымело. На краткий промежуток времени, необходимый мне, дергаться Ачэк перестал. Я отчетливо видел капельки пота, выступившие на его спине, и зрелище это едва ли не затуманило мой взор. Это было на удивление красиво, и я бы многое отдал, чтобы запечатлеть этот момент. По правде говоря, желание обладать им — во всех смыслах — преследовало меня с самого начала. С того самого раза, когда я впервые увидел его. И сейчас он был таким близким, таким… Моим. Ладонь легко проникла в ложбинку между ягодиц, следом за ней скользнул металлическим пятном и кольт. Он был достаточно узким, но длинным — с него следовало начинать приучение. Я точно знал, что в первый раз Трофею будет больно, но он ни на секунду не должен забывать о том, кому принадлежит. Я не хотел медлить и осторожничать. Со своей собственностью надлежит поступать так, как тебе вздумается. Железный ствол вошел внутрь Духа резко и быстро и застыл, не шевелясь, зато вызывая, по меньшей мере, рев. Ачэк задергался под моей ладонью, удерживающей его спину. Тем самым он делал себе только больнее, но говорить ему об этом я не спешил. В конце концов, как существо разумное, он должен понять это сам. Я не хотел торопиться и вытаскивать из него оружие, ждал, пока боль утихнет, чтобы принести ее вновь. И когда Дух перестал завывать, и из глотки его стали слышаться только сдавленные всхлипы, кольт двинулся обратно — максимально медленно, но нарочно задевая стенки прохода. Я знал, что они очень чувствительны, а потому не спешил. И когда кольт почти вышел наружу, я снова стал двигать его внутрь Ачэка, в этот раз чуть быстрее. Видя, как ладони Духа судорожно хватают землю, а сам он не перестает извиваться от разрывающей его изнутри боли, я чувствовал, как мне самому становится жарко. Ладони уже были почти мокрыми, и я едва сдерживал себя от того, чтобы причинить ему больше боли, чем полагается на сегодняшний день. Я убеждал себя, что непременно овладею им — но позже. Ведь от переизбытка новых ощущений он может снова отключиться и перестать реагировать на происходящее. Не вытаскивая кольта, я чуть подвинулся к его голове, чтобы он меня слышал. — Какое назначение кольта нравится тебе больше? — поинтересовался я, стараясь говорить как можно тише. Однако, я точно знал, что он меня прекрасно слышит. — Ты бледнолицый демон… — прошептал Ачэк, и слезы брызнули из его глаз, когда я снова резко ввел в него кольт. — Убери это… Прек… Еще одно движение заставило Духа изогнуться, вбивая себе под ногти землю и листья. — Прекр.а…ти… — он тяжело дышал, борясь с естественным потоком слез. — Я повторю свой вопрос, — кольт вновь задвигался в нем. — Какое назначение кольта нравится тебе больше? Или мне стоит сделать в тебе пару дыр, чтобы ты сравнил? Ачэк всхлипнул, и я видел, как в янтарных глазах-щелочках мелькнуло какое-то осознание. — Это… — пересиливая поток всхлипов и соплей, сжимая кулаки, он ответил. — Мне нравится это. Я улыбнулся, понимая, на деле, как ему это не нравится. И все же, он становится более послушным, что не может не радовать. — Замечательно, Дух Симаррона, — я нарочно называл его так, рассчитывая, что тем самым, мне удастся отбить от него это слишком сильное прозвище. Я ведь знал, что сломаю его — рано или поздно. — В-вытащи… — почти пролепетал Ачэк, силясь повернуть ко мне голову. Я видел, что боль надежно скрутила его — видимо, на сегодня этого было достаточно. — Тебе ведь понравилось, не так ли? — на всякий случай я решил удостовериться, что терпеть он больше не может. — Вытащи! — вскрикнул он в ответ на мою фразу, едва ли не перебив меня. Того и гляди — перебьет себе все ладони. Значит, пора. Как только кольт покинул его тело, Ачэк перевернулся на бок и, поджав к себе колени, плотно зажмурил глаза. Я знал, отчего горит его тело — в первую очередь, от того стыда, что он испытал. И уже потом, за глубинами этого стыда и смущения, чувствовалась самая маленькая толика возбуждения. Наверняка пока нервного. Возможно, мой трофей был девственником. — Встань, — приказал я ему, не обращая внимания на то, как подрагивает его спина. — Встань, говорю. Подниматься он не спешил, и мне пришлось снова дернуть его за цепь, развернув к себе лицом. Янтарные глаза были прикрыты. — Будешь слабым — умрешь раньше, — тихо сказал я. — Я оставлю тебя тут или сброшу в реку — хочешь? Ачэк не ответил. Я видел, как горят его и без того красные щеки, и всеми силами он сейчас старался от меня отвернуться. Я догадывался, почему. Смущенный и обнаженный, он ведь не привык быть таким. Тем более, пред ликом заклятого врага. — Хочешь? Я хорошенько тряхнул его, хотя мне хотелось бы сделать с ним большее. С него, впрочем, было на сегодня достаточно. Наконец, Дух едва заметно мотнул головой, заставляя меня улыбнуться. Смерть, видимо, теперь не была для него в приоритете.