Раутабальские почеркушки

Было три дня. Игорь с Фади собирались домой в студии после записи. Ну домой вообще собирался только Азима, а у Топора через час должно было быть некое совещание, в суть которого Талибал вдаваться даже не хотел. Фади натянул шапку и полез в карманы за перчатками, когда у Игоря запиликал телефон, невольно привлекая к себе внимание и Талибала. - Да, Антох, - как обычно громко вышло у Игоря. – Ой-ё, что с твоим голосом?.. Пипец. Ты где так умудрился?.. Жесть. Врача вызывал?.. Ходил в аптеку?.. Бля. Я сейчас на работу, часов в восемь только освобожусь… Есть кому позвонить, чтобы помогли?.. А, ну да… В общем, я сейчас подумаю. Если что, ты уж как-нибудь до вечера доживи. После работы заеду… Ага… Да. Все, давай. - Что-то случилось? – Фади дождался, пока Топор закончит разговор с Раутом, которого сегодня каким-то чудом не принесло в студию. - Тоха заболел. Температура под сорок, а в аптеку сходить не может – хреново очень, - явно начиная беспокоиться, пояснил Игорь и принялся листать записную книжку в телефоне. – Надо найти кого-то, чтоб подъехали к нему. - Ну я могу, - пожал плечами Азима, натянув перчатки. – Все равно ничем не занят. - Да? – как-то неуверенно переспросил Игорь, окинув друга взглядом. - Ну да, - с некоторым недоумением нахмурил бровь Талибал. – А почему нет? - Не хотелось бы, чтобы и ты заболел сейчас. Выбьемся из графика к чертям, - Игорь продолжил листать книжку, но уже не так рьяно. - Не заболею, - дернул головой Фади, даже несколько раздраженно. – Я съезжу. Игорь еще несколько мгновений в нерешительности пожевал губами, а затем, видимо, решив, что вариант все-таки лучший, чем сейчас впопыхах пытаться кого-то выдернуть в будний, рабочий день, и согласно кивнул. - Хорошо, - Топор потянулся к сумке, откуда выудил связку ключей, и отстегнул от нее один. – Ты же помнишь, как к нему ехать? - Я жил там с месяц, - напомнил Фади, сунув ключ в нагрудный карман куртки. – Дорогу в темноте найду. - Ну ладно, - кивнул Игорь. – Чуть что – набирай. - Обязательно, мамочка, - с усмешкой фыркнул Талибал и, едва не получив подзатыльник возмездия, первым выскочил из студии. Холодная январская улица, пахнувшая морозным городом. Серое тоскливое небо, нагонявшее безрадостное настроение. Люди с хмурыми лицами. И старый дребезжащий автобус, воняющий топливом, выхлопными газами и одуряющим пряным ароматом духов матроны в синтепоновом пальто, сидевшей впереди с важным видом очень значимого министра. Фади чуть поморщился, но пересаживаться не стал. Запах был не настолько раздражающим, чтобы обращать на него внимание. Сунув в уши наушники, Азима откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Внутренние часы, отлично выстроившиеся за тот месяц, что Фади жил у Антона, разбудили его ровно перед нужной остановкой. Покинув автобус, он закурил и двинулся в нужном направлении. Одной сигареты как раз хватало, чтобы дойти до нужного дома. И буквально через минуту он уже стоял на площадке Раута, проворачивая выданный Игорем ключ в замочной скважине. Оказавшись в квартире, Фади тихо прикрыл за собой дверь. После улицы прихожая показалась духовкой: было жарко, душно и, казалось, воздуха нет совсем. Рай для болячек. - Антон, это я, - произнес внутрь помещения Азима, стараясь балансировать на той громкости, которая не разбудила бы спящего, но достигла бы бодрствовавшего человека. Ответа не последовало, и Талибал, скинув обувь и на ходу расстегивая куртку шагнул внутрь. Заглянул в зал, где нашел пустоту, и повернулся к спальне. Дверь была лишь прикрыта, и, толкнув ее, Фади открыл своему взгляду темную комнату, из которой на него пахнуло спертым влажным воздухом, наличие кислорода в котором стремилось к нулю. Нормально дышать здесь было невозможно. - Антон? – негромко позвал Азима еще раз, не особо надеясь, что ему ответят, но здоровый бугор под черным одеялом зашевелился. - Фади? Ты здесь что делаешь? – слабый, сиплый и однозначно удивленный голос донесся до Талибала. - Проведать приехал, - ответил тот, присев на край постели. – Ты же у нас поболеть решил. - Совсем дурак? Уходи. Тебя еще заразить не хватало, - недовольно прогундосил Антон и накрылся одеялом с головой. – График похерить хочешь? Фади невольно закатил глаза. - Если ты тут ласты склеишь, то график и так улетит в жопу, - парировал он и, протянув руку к Рауту, стянул с него его «щит». Больной что-то сварливо промычал, видимо, не найдя что конкретно сказать в ответ, поскольку Азима был в целом прав – график не то, что похерится, а вообще станет бессмысленным. - Как ты? – Фади с участием подался вперед, чтобы хоть как-то рассмотреть лицо друга в этом полумраке. - Хуево, - губы Антона хоть и дрогнули в некоем подобие улыбки, но умирающий вид это никак не скрыло. И если уж Раут открыто признается, что ему плохо, без своих шуточек, значит, все еще хуже, чем есть. – У меня такое чувство, будто кости плавятся. Азима соскользнул ладонью с одеяла и опустил ее на шею Антона. Тот вдруг блаженно улыбнулся, с благодарностью посмотрев на Талибала, не сводившего в свою очередь взволнованного взгляда с друга. И, видимо, глаза толком привыкли к сумраку только сейчас, поскольку Фади вдруг понял, что по щекам Раута текут слезы. - Ты чего плачешь? – Талибал настолько изумился этому факту, что просто не сдержал язык за зубами. - Блять, я не плачу, - сконфуженно отозвался Антон и прошелся ладонью по лицу, стирая влагу. – Они сами собой текут. Весь день. Бесконтрольно. Мерзкое чувство на самом деле. Из-за температуры, скорее всего. - Ты очень горячий, - согласно кивнув, прокомментировал Талибал, отметив еще и то, что Раута немилосердно трясет. – Температуру-то мерял когда? - Утром, - отозвался Раут и повел головой, зажав так и не убранную с его шеи руку Фади. Тот решил, что мешает Антону, и хотел уже исправить это, но друг остановил его. – Нет-нет-нет! Не убирай. Ты такой холодный. Так классно. Талибал вернул кисть на место, большим пальцем задев щеку Раута, стирая очередную непослушную слезу: - Я буду теплый через пару секунд. - Таким, как я, не будешь, - хмыкнул Антон, прикрыв глаза. - А с лекарствами что? – не стал спорить Фади. - Рецепт на «утюжке». У меня ничего нет. Талибал обернулся и нашел в углу комнаты гладильную доску с наваленной на нее горкой шмоток. С самого края виднелись очертания бумажки. Поднявшись и все-таки оставив Антона без благостной прохлады своей руки, он взял рецепт и пробежался по нему взглядом. - Ничего себе, - присвистнул Азима. - Ты где вообще так простыть успел? Вчера же еще нормальный был. - Я умело маскировался, - хохотнул Раут и закашлялся противным сухим кашлем, от которого горло наверняка царапало как наждачкой. Фади стало настолько жаль друга, что будь его воля, он бы забрал болезнь Антона себе. Не то, чтобы он фанател от ОРВИ, но переносил обычно очень легко, чуть ли не за день. А вот видеть Раута вот таким: трясущимся и корчившимся в кровати из-за кашля, Фади больше, чем не нравилось. - Хорошо, не умри, пока меня не будет двадцать минут, - подождав, пока Антон успокоиться, Талибал заговорил, сунув рецепт в карман. – А потом я тобой займусь. - Да ты только таблетки принеси и уходи, - совсем слабо ответил Раут. – Реально заразиться можешь. - Без сопливых разберусь, - цыкнул Азима и вышел в коридор. Перед уходом парень прошел по квартире, открыв окна на проветривание и раздвинув шторы. Этот рассадник микробов нуждался в свежем воздухе. Затем Фади заглянул в холодильник – еды, к счастью, хватало. Значит, не придется убивать время еще и на поход в магазин. А покормить Антона перед лечением не мешало бы, даже было необходимостью, как считал Талибал. Обувшись, он выскочил на площадку и чуть ли не короткими перебежками направился к аптеке. Занятно, что кафе и баров в этом районе было столько, что они чуть ли на голове друг у друга не сидели, а вот, если вдруг начнешь подыхать, то только чудо поможет не сдохнуть и все-таки добраться до маленькой аптеки. Закупив все необходимое и оксолиновую мазь в придачу, которой на ходу и намазюкал нос, Фади теми же перебежками направился обратно. Двадцать минут на проветривании сделали свое дело – в квартире стало возможно дышать. И даже с удовольствием. Раздевшись, Талибал сперва зашел на кухню, где провел более тщательный рейд по холодильнику, отыскав там рисовую кашу вполне годного вида. Разогрев еду и приготовив необходимые таблетки, он вернулся в комнату Антона. Тот, скрутившись в позу эмбриона, пытался смотреть что-то на ноутбуке. - Убирай комп, - скомандовал Фади, держа в руках поднос. – Тебе поесть надо. - Я не хочу есть, - покачал головой Раут, но ноут все же отодвинул в сторону, усаживаясь. – Дай таблетки сразу. - Я тебе по морде дам скорее, - нахмурился Фади. – Поешь, потом таблетки. - По морде? – удивился Антон. – И не жалко тебе больного человека? - Больного дурака не жалко. Я хочу, чтобы ты скорее стал здоровым. И ты станешь, - непреклонно ответил Талибал и опустил на колени другу поднос, предусмотрительно забрав таблетки, чтобы у Раута не осталось никакого соблазна не подчиниться. – Ешь. - Заботливый тиран, - буркнул Антон, но взялся за вилку. – Я причиню тебе благо, даже если ты не хочешь этого. Фади не стал обращать внимания на нытье и безмолвно сел рядом, ожидая, пока друг закончит с едой. Пусть тот и кочевряжился, что есть не хочет, но умолол все за пару минут. Азима только криво усмехнулся, отдавая Антону таблетки и стакан с теплой водой. - Тот, который жрать не хотел, - убирая поднос, заметил Талибал. Антон, запивавший лекарства в это время, только средний палец показал ему в ответ. Фади широко улыбнулся и вышел на кухню. Помыв посуду, он вернулся к Рауту. Тот уже снова забрался под одеяло, улегшись на бок. Выглядел он повеселевшим. - Спасибо, - благодарно улыбнулся Антон, как только Талибал пересек порог спальни. - Да не за что, - пожал плечом Фади. – Ты же тоже со мной носился. Хотя я тогда, конечно, был не настолько запущен. Это вырвалось само собой, без задней мысли, но мгновенно заставило Талибала напрячься. Он ступил на запретную территорию в их общении – прошлое. Когда-то они договорились не вспоминать его. И должны придерживаться этой договоренности. Особенно он – инициатор всего того, что есть сейчас. Но Раут будто не придал значения его словам и просто улыбнулся в ответ, кутаясь в одеяле: - Когда о тебе кто-то заботится, здоровье само возвращается. Пронесло. Фади с облегчением выдохнул и присел в ногах у больного. О прошлом он не хотел говорить, да и не должен был, но вот о будущем был обязан. - Значит, плохо, что ты живешь один, - Азима заглянул в глаза Антону без малейшей тени улыбки. – В такие моменты о тебе и позаботиться некому. Раут выдержал его прямой взгляд. И красноречиво дернул губами, давая понять собеседнику, что прекрасно понял истинную причину и в целом посыл этого разговора. Понял, не испытывая особо веселых чувств, но принимая. Как всегда принимал. Только вот не молча, к сожалению, чем вечно выворачивал Фади наизнанку. - Ты же здесь, - в конце концов, произнес Антон, уткнувшись взглядом в Талибала. - Я здесь случайно, - парировал тот, все больше чувствуя себя неуютно. Хотелось вообще свернуть эту беседу на самом старте, только вот он осознавал, что вечно бегать не получится. – Я о другом говорю. Найди себе человека, который поможет, если ты будешь нуждаться в этом. - Фади, ты мне поможешь, если я буду в этом нуждаться, - упрямо, но мягко усмехнулся Раут. - Антон, найди себе девушку, - решив не ходить «вокруг да около», выдал Азима. – Чтобы она заботилась о тебе. Чтобы ты не подыхал в ожидании того, что к тебе заедет друг после работы. Повисла тишина, в которой Фади ощутил себя стоявшим на минном поле. Он сделал шаг, но не знал, повезло ему или нет. А Антон лишь рассматривал его лицо. Не так, как рассматривают друг друга только что познакомившиеся люди, а так, как смотрят тоскующие по ушедшим любимым. Хотя Талибал предпочитал думать, что во всем виновата температура Раута, из-за которой его взгляд был таким болезненным. Фади очень хотел так думать, и почти убедил себя, что так и есть, но Антон заговорил, не оставив ни капли сомнения в том, что он не забыл. Вообще ничего не забыл. - Ты просто мог продолжать жить со мной, а не играть в самостоятельность. Ты ведь так и не озвучил толком, почему решил съехать. Талибал невольно скривился, словно от зубной боли. Как же он не любил такие разговоры. Как же не хотел вести их именно с Антоном. И не потому, что нечего было сказать, напротив, сказать можно было слишком много чего, но для этого нужно было в первую очередь признаться во всем самому себе, а это уже уничтожало саму его суть. Он не мог. - Ты сам знаешь, - глухо ответил Фади, хмуро глядя в пол. - Не знаю, - тут качнул головой Антон. - Знаешь, - довольно резко возразил Азима. - И не об этом я хотел поговорить. Я не хочу, чтобы ты зацикливался на том, что было. Хочу, чтобы ты жил дальше. Раут вдруг зашевелился, подтянулся на локтях, и принял полулежачее-полусидячее состояние, сложив руки на животе. - Жить дальше? Быть как ты? Найти себе девушку, чтобы… потому что это правильно? – заговорил он, пожав плечами. Не обвинял, нет. Хотя мог бы. Имел бы на это право. Но не обвинял. Просто спрашивал. Без укора даже. И бил этим по возведенным стенам внутри Фади. Каждый вопрос, как огроменный булыжник исполинских катапульт. Пылающий булыжник, облитый маслом из душевной боли. Только все равно нужно выдержать. Права нет не то что сдаваться, а даже проигрывать. - Да. Это правильно, - Фади уверенно говорит то, что думает. То, в соответствии с чем живет. Антон скептически хмыкает, поджав губы. Глаза его насмешливо щурятся. Фади только надеется, что стены выдержат. - А я то наивно полагал, что правильно быть счастливым, - будто бы иронизируя, но на самом деле скрывая обиду, Раут ведет головой, продолжая пытать глазами Талибала. - Я был счастлив, когда ты был здесь. Стены должны выдержать. Вариантов нет. - То время, что я был здесь… Все, что здесь начало происходить… Все вышло из-под контроля, Антон, - Азима позволил себе хотя бы немного не сопротивляться этому разговору. Только вот картинки, замелькавшие в голове, были сейчас сродни еще более тяжелой атаке нежели пылающие валуны. …Вот они на кухне. Утро, завтрак, Антон из ванной, Фади, неожиданно даже для самого себя залипший на каплях воды на загоревшей коже… Вот они в прихожей после похода в магазин. Фади нагнулся, чтобы развязать шнурок. Антон в шутку притянул друга к паху, сжав бедра того… Вот в зале за просмотром фильмов, с пиццей и пивом. У Антона игривое настроение, он втягивает Фади в шутливую потасовку. Они на полу, Азима подмят под друга. И ему так хорошо, так естественно. Руки сами обнимают Раута за пояс, стопы нежно трутся о чужие голени… Вот они в спальне. Не друзья, но любовники. Сутками напролет… - Может быть, - из воспоминаний, сдавливавших горло, Талибала вырвал голос Антона. Фади тряхнул головой, сбрасывая наваждение. И попытался успокоить сердцебиение. И зудящее ощущение в руках, желавших ухватиться за Раута. - Нельзя просто идти на поводу своих желаний. Я так не могу. Я ненавижу это чувство. Эту зависимость, - упрямо сквозь зубы процедил Азима, снова скорее себя в этом уговаривая, чем желая что-то доказать Антону. - Ты никогда не зависел от меня, - совершенно спокойно парировал Раут. - А сейчас ты зависишь от чего-то… правильного. Ты хоть счастлив сейчас, правильный ты мой? Он мог усмехнуться с сарказмом. Мог бы посмеяться над Фади. Но он лишь сочувствовал, зная, что все равно не услышит честного ответа. Зная, что Талибал не заставит себя признаться в искреннем ответе. - Да, счастлив, - и вот она, ложь. Дрожью выпускается в мир. - И поэтому взгляд твой такой тусклый, музыка все бездушнее, а текста бессмысленнее? Это не «ранил», это не «убил». Это полностью выигранная партия в чертов «морской бой». Фади знал, что все идет через жопу. Он делал хорошую музыку просто потому, что знал, как сделать хорошую музыку. Он писал текста на темы, какие зашли бы людям, но не о том, что чувствовал сам. Он стал взрослым, серьезным. Забыл, как по-настоящему радоваться жизни, а не создавать вид, что делаешь это. Антон прав. Но это ничего не меняет. - Мне пора домой, - продолжать разговор Азима не видел смысла. Он не одержит верх. И ничего не будет как раньше, как до того момента, когда Раут первый раз вошел в него, заполнив собою, соединив воедино. – Ложись спать. Утром полегчает. - Не полегчает, - резко и колко отозвался Антон, больше не улыбаясь и не пытаясь скрывать то, что данная тема по-прежнему важна для него. - Мне давно не легчает. - Антон, мы друзья, - из последних сил Фади пытался скрыться за сыпавшимися песком стенами. - Нет, - Антон как всегда уверен в своих утверждениях. С ними можно спорить, но ему это безразлично. Хоть до пены у рта возражай, его мнение не изменится. - Антон… - Нет. Мы не друзья, - но Раут даже и не думал о том, чтобы сжалиться над Талибалом. - Мы пара. И всегда будем парой. Делай, что считаешь должным. Делай, что хочешь. Но ты сам знаешь, куда тебя рвет изо всех сил. Может, я когда-нибудь дождусь того момента, когда твой правильный поводок лопнет, Фади. «Фади»… Сиплым голосом, пробирая до костей. Стены пали. - У тебя водка есть? – внезапно поинтересовался Талибал, круто развернувшись к Рауту. - Что? – у того аж брови вверх скакнули от неожиданности. - Водка есть? – повторил Фади, заставляя лицо Антона изумленно вытягиваться. Азима и крепкий алкоголь в его сознании были довольно далеки друг от друга. - В баре вискарь был, - все-таки ответил Антон, глядя с недоумевающим видом на друга. - Хорошо. Фади резко приблизился к кровати, припав на пол на колени. Его прохладные ладони обхватили горячее лицо Раута, и губы накрыли рот. Антон не застыл растерянным истуканом, нет… Он с готовностью впустил чужой язык в себя, устремляясь ему навстречу своим. Переплетаясь с ним тесно, жадно, с неким отчаянием и животной тоской. Со страстью, с любовью, с острой нуждой, пронизывающей все тело тонкими, прочными, режущими струнами, пережимавшими органы так сильно, что те начинали кровоточить. Они соединялись воедино глубоко, зубами по губам до боли, цепляясь за плечи, руки друг друга до красных пятен и синяков. До стонов наслаждения прямо в рты один одному, до тяжелого влажного дыхания, ласкавшего слух, вызывавшего волны дрожи по телу. До больного желания вывернуться наружу, оголить нервы и прочувствовать друг друга организмами на уровне, не достижимом для людей. До ненормального. До неправильного. До счастливого. Затем Фади оказался на кровати. На Антоне, оседлав того на твердом бугре чуть выше бедер. С таким же напряжением под ширинкой. Затем оказался прижат к широкой груди, полностью севшего Раута, обхватившего его в стальные объятия, ладонями оглаживая его шею, плечи, лопатки. Затем откидывал голову, подставляясь под губы Антона. Под язык Антона. Под зубы Антона. И стонал так протяжно, сладко, вкусно. Стонал душой. Из самых недр грудной клетки. Вдыхая воздух всеми легкими. И все равно задыхаясь от восторга и удовольствия. А после впивался новыми поцелуями в рот Раута, чуть ли не поскуливая от желания, когда тот сжимал в руках его бедра. Задницу. Член. Не сопротивлялся, оказываясь без одежды. Не сопротивлялся, разводя ноги в стороны. Не сопротивлялся, накрываемый обнаженным Антоном. Не сопротивлялся холодному лубрикату и шуршанию упаковки презерватива. Пальцам в себе не сопротивлялся, растягивавшим его, вот уже с четыре месяца как позабывшего что такое секс с мужчиной. И совершенно не сопротивлялся большому каменно твердому члену, входящему в него. Он кричал. Стонал. Душой, сердцем, телом. Плавился и горел: от возбуждения, накрывавшего с головой, от наслаждения, топившего сознание, от ощущения запаха Антона, от осязания его кожи, его мощного, сильного тела, от его голоса, тяжелого дыхания, от пронзительного, затянутого чистым желанием взгляда. От ритмичных толчков, вбивавших его в кровать. Неправильно. Запредельно счастливо. А затем он бурно кончал, выгибаясь в спине, сотрясаясь в экстазе, сжимая член Антона в себе, слушая утробный рокот в груди Раута. Потом снова целовал его и переворачивался на живот, призывно приподнимая бедра, и снова толчками удовольствия был вбиваем в кровать, чувствовал укусы в плечи. И снова кончал. Затем на четвереньках, грубо, лицом в подушку, до щенячьего восторга, с заломленными руками за спину. Затем верхом, глаза в глаза, до саднящих от поцелуев губ. Нежно. Чувственно. Затем с ногами на широких плечах. На боку. С поджатой ногой, с хитрой ухмылкой, руками растягивая ягодицы, чтобы открыть лучший обзор Антону. После минет и сотни поцелуев. До полного истощения. Забыв обо всем. О времени и о телефонах, тренькавших где-то в прихожей. Дорвавшись друг до друга. Уснувших в руках друг друга. Как раньше. До всяких правильно/неправильно.

***

- А нахуй тебе нужна была водка? – поинтересовался Антон, стоя в чем мать родила перед кроватью с бодрым, вполне здоровым, сияющим видом, освещенный солнечным послеобеденным светом. Парни проснулись минут тридцать назад, и если Раут тут же побежал по квартире с таким видом, словно вчера не подыхал, то Фади не вылез из-под одеяла до сих пор. Сидел в центре кровати с взъерошенным, помятым, глобально уставшим видом и хмуро тупил в Антона, щурясь то ли от яркого света, то ли из-за приступа жажды убийства. Талибалу было плохо. Горло драло, жопа болела. - Продезинфицироваться после поцелуя хотел, - хрипло ответил он и… закашлял. Антон заржал. Фади, прикрыв глаза, завалился обратно на подушки, накрываясь одеялом с головой: - Блять… неси мне таблетки.