Раутабальские почеркушки

Фади заебался. Заебался настолько, что уже не смеялся, не разговаривал, не реагировал ни на что вокруг, а просто сидел на диване в курилке студии и тупил в одну точку перед собой. В длинных пальцах равнодушно тлела позабытая сигарета. Он вымотан. Морально, физически, психически. Он истощен. Он хочет домой. На пару суток в кровать. Просто поспать и побыть одному. Но нельзя. Пока что нельзя. Вот часов через восемь можно будет. Когда они закончат на сегодня с записью. А пока нет. Нужно работать. «Нужно работать» — заебало. — Тали, идем, — кто-то зовет его, не давая толком покурить. — Докурю — приду, — негромко отзывается парень, тоном, с которым даже если и начнешь спорить, то ничего не добьешься. — Давай быстрее. «Командиры херовы» — с раздражением подумал Фади и сделал очередную глубокую затяжку, так, чтоб каждый отдаленный участок легких наполнить дымом. Или, возможно, это он так вздохнул? Хотя какая к черту разница… Выбросив окурок в урну, парень нехотя поднялся на ноги. Выгнулся в спине, потягиваясь, и пошел к остальным. К тем, кто не торчал здесь по восемнадцать-двадцать часов в сутки, а периодически приезжал для недолгой определенной работы. К тем, кто не прописался здесь на ПМЖ. У кого были силы толкать идеи, продуктивно мыслить и в целом радоваться происходящему — созданию нового бомбезного трека. Фади хмуро окинул взглядом присутствующих, затем заварил себе мерзкий растворимый кофе, который, как подозревал Азима, был причиной неприятной режущей боли в желудке, и, отпив горячего напитка, опустился в стул за пультом. Поехали. *** Закрыв студию на три щелчка замка, Талибал шагнул к протоптанной на газоне дорожке, ведущей к автобусной остановке. Там двадцать минут на автобусе и, наконец, дома. На несчастные шесть часов. А затем обратно на студию. В кармане завибрировал телефон. Захотелось жалостливо застонать: «да оставьте уже в покое!», но вместо этого парень просто полез за смартфоном, выудив его наружу. «Антон». А, ну это не плохо. Это даже хорошо. По Антону Фади скучал. А тот катался по стране, развлекая публику по клубам на пару с Топором. — Слушаю, — Талибал приложил телефон к уху, вяло, но душевно улыбнувшись. Впервые за последние недели должно быть. — Здарова, мужик! — раздался веселый голос в динамике. — Привет, — отозвался Фади, закуривая на ходу. — Брось каку! — неожиданно резко ударило по слуху. Талибал пораженно замер на месте, чуть сигарету не уронив. — Что? — обалдев, переспросил он. Откуда Антон мог знать, что… — Повернись к магазину, — хохотнул Раут в трубке. Фади резко обернулся и увидел рослую, широкоплечую отлично знакомую фигуру друга. Улыбнувшись чуть шире и заметно более радостно, насколько это вообще было возможно с учетом его усталости, парень сбросил вызов и пошел навстречу Антону. Правда, прошел он не более десятка метров, в отличие от Раута, проскакавшего с две трети пути бодреньким шагом в двенадцать ночи, и оказался в крепких объятиях друга. Антон как обычно шумный, разговорчивый, тяжело бьет по спине ладонью, приветствуя, улыбается. Антон как обычно Антон. Этим все и говорилось. И Фади так хорошо в этих коротких объятиях, что он не перестает улыбаться, вдруг ощутив невыносимое желание прикрыть глаза и вырубиться прямо на плече друга. Антон для него как внезапно появившаяся опора, на которую можно положиться и забыть обо всех проблемах, ни о чем не думая, потому что эта опора никогда не допустит, чтобы с Талибалом что-то случилось. Несмотря на всю свою легкомысленность, Раут надежный и заботливый. С ним комфортно и спокойно. Фади знал — если он будет падать, Антон будет первым, кто подхватит его. — Ну что, как оно? Как дела? Ты как? Что-то совсем замученным выглядишь. Похудел что ли опять? Ты вообще жрешь? Заебал, Талибал, я ж говорил тебе жрать! Тебя ветром скоро сносить будет! — накинулся на него Раут. — Дрыщ! — Завались, — устало улыбнулся в ответ Азима, махнув рукой. — Работать надо. Бабосы сами не нарисуются. — С таким темпом у тебя место на кладбище нарисуется, — фыркнул Антон, окинув еще раз Фади взглядом, и качнул головой в сторону парковки у магазина. — Пойдем, домой подкину. — Угу, — кивнул Талибал, шагнув вслед за другом. Он рад. Он, правда, был рад тому, что Антон приехал. Вернулся из тура, наконец. И нашел время для того, чтобы повидаться с ним. Эта ходячая батарейка нужна была Фади. Он сам не знал, почему лишь только глядя на него, находил где-то силы и накапливал их, словно опустошенный глиняный кувшин, разрушавшийся без влаги, он восстанавливался за счет Антона, будто тот был животворным дождем. Опустившись в пассажирское кресло рядом с водительским, Фади пристегнулся и расслаблено откинулся назад. Тепло и уютно. Машина пахнет Антоном. Сам Раут рядом глаголит о прошедшем туре, рассказывает о концертах, где было круто, где не очень; о том, сколько видеоматериала отснял и что с ним будет делать. А Фади слушал и кивал, улыбаясь. Не комментировал — сил не было. Просто слушал, прикрыв глаза, а после убаюканный другом, задремал. — Фади, — Антон позвал его по имени. — Просыпайся, чел. Приехали. — Ммм, — что-то недовольно промычал Талибал и отвернувшись от холодного воздуха, нападавшего на него откуда-то справа, попытался снова провалиться в сон. — Э, не-не-не, — но Раут не дал ему этого сделать. — Просыпайся, давай. Кровать недалеко. — Мне и тут нормально, — сопротивлялся Фади сквозь сон, пытаясь отстранить от себя чужие руки, намеревавшиеся выдрать его из теплого удобного кресла. — А я не хочу ночевать в машине, — усмехнулся Антон и все-таки отстегнул ремень безопасности и вытащил Талибала на улицу. Фади честно пытался проснуться, но голова отказывалась. Разум дорвался до долгожданного отдыха и сопротивлялся изо всех сил. Поэтому парень просто привалился к машине, оставаясь с закрытыми глазами, пока Антон закрывал дверцы и забирал вещи. — Идем, — Раут подхватил Фади под руку и потащил буксиром к дому. Талибал безропотным теленком плелся за Антоном, жавшись к нему теснее в поисках тепла, жадно отбираемого прохладной ночью. Кое-как поднявшись по ступенькам к лифту, они поднялись на нужный этаж. На площадке Раут обшарил все карманы Фади в поисках ключей, вызвав у того даже через дрему хихиканье от щекотки, и они, наконец, оказались внутри темной квартиры. — Вот ты и дома, — оповестил друга Антон. — Веди меня в кровать, — пробормотал Фади, не желая самостоятельно двигаться. — Вот же жопа ленивая, — хмыкнул тот и выполнил просьбу. Талибал даже с закрытыми глазами прекрасно ориентировался в своей комнате и когда Раут подвел его к постели, тут же начал заваливаться вниз, зацепив с собою и друга, от неожиданности накрывшего его собою. Антон коротко хохотнул и попытался подняться, заметив что-то о двинутых трудоголиках, но две худые руки в черной теплой байке обхватили его за шею и притянули на место, заставив нависнуть над Фади на локтях. — Хэй, пусти меня, пока я тебя не раздавил, — видимо, списав все на сонное состояние друга, Раут вытерпел такое обращение. — Антон, — голос Фади прозвучал так четко, серьезно и красноречиво, что только полный идиот не услышал бы в нем отчаянной мольбы. — Я что-то так заебался. Очень. Над таким тоном не шутят, даже если хочется. Такой тон воспринимают всерьез. Особенно от друзей. Особенно от тех, кто не показывает слабости, кто силен духом и безропотно, с высоко поднятой головой выносит на плечах трудности, под которыми другой уже сложился бы в три погибели. И если такой человек говорит о том, что устал, произносит это вслух, и не перед зеркалом, а делится этим, значит, его нужно услышать. Если признает, что не выдерживает, его обязательно нужно услышать. Антон зашевелился и, просунув руки под Фади, крепко обнял его, позволяя тому побыть немного слабее, чем всегда. Ровно столько, сколько сам Талибал будет в этом нуждаться. — Я здесь, — негромко, но весомо, значимо отозвался Раут, касаясь губами растрепавшихся русых волос Фади. — Хорошо, — пробубнил тот в плечо другу, не ослабляя хватки. — Это хорошо… Будь здесь. — Я здесь, — снова повторил Антон, давая обещание быть рядом. Сон быстро овладел ими. В темной квартире. В темной комнате. В тишине. На не заправленной с утра кровати. В уличной одежде. В крепких доверительных объятиях.