we are epic

29 апреля 2017 года — Вот мне интересно, — тянет Дима, ни к кому особенно не обращаясь, — он там в лотерею выиграл или в зеркало просто посмотрелся? Это, на самом деле, удивительно. Обычно, чем дальше друг от друга находятся кинетики кластера, тем сложнее разобрать друг о друге что-то, кроме общего физического и морального самочувствия; в их конкретном случае, конечно, всё немного иначе — только потому, что им повезло с Пашей и его эмпатией, — но бесконечное самодовольство Арса последние минут сорок ощущается так явственно, будто он стоит прямо в кабинете и светит ухмылкой лично, настолько сильна в нём эта эмоция, перекрывающая практически всё остальное. — А чё? — Лёха Смирнов, скучающий в преддверии скорого выезда к каким-то своим свидетелям, бросает попытки заставить хоть кого-нибудь обсудить с ним последнюю серию очередного идиотского ментовского сериала на НТВ и с любопытством смотрит на Диму. — Искусствовед наш опять чудит? Он не твой, машинально хочет ответить Антон, но молчит, конечно; Смирняга — классный парень и классный опер, они все служат в одном отделе, нет никаких поводов придираться к местоимениям, просто, ну. Арс всё-таки свой собственный, если уж на то пошло. — Да мы не знаем, — без особого удовольствия поясняет Позов. — Но что-то мне подсказывает, что просто так я пораньше домой не свалю. — Ладно тебе, Поз. Может, правда просто в зеркало смотрит. А может, раз он так собой доволен, — вкрадчивой насмешкой продолжает Антон, сдерживая смех, — то не просто смотрит, а ещё и… — Слышать не хочу, — перебивает его Дима, демонстративно зажимает ладонями уши и мотает головой. — Неа, — Антон не выдерживает, ржёт, откинувшись на спинку дивана, и Дима смотрит на него укоризненно. — Нет. Но я запомнил, о чём все твои грязные фантазии, оказывается. Смирнов вертит головой, поглядывая то на одного, то на другого, останавливает взгляд в конце концов на Серёже: — О чём они вообще? Я слышу пошлую шутку, в которую меня не посвятили. — Скажи спасибо, — демонстративно вздохнув, советует Серёжа, склоняет голову к плечу и чуть хмурится. — О, где-то близко он уже, кстати. Арсений не просто близко — он прямо в здании Следственного, это уже понятно, приближается к кабинету всё с тем же подозрительно радостным настроем. — Можно ехать, — из смежного кабинета выглядывает Оксана, находит взглядом Лёху, — пойдём напарника твоего забирать, и пятнадцатиминутная готовность. Бумаги ещё захватим и Паше отзвонимся. — Йес, мэм, — Смирняга салютует, подскакивает со стула с явным удовольствием засидевшегося на одном месте человека, по жизни привыкшего постоянно находиться в движении. — Бандерас там небось куртку форменную опять найти не может, надо помочь человеку. Бывайте, ребят. — Давай, — они прощаются с Оксаной и Лёхой нестройным хором; на пороге те сталкиваются с распахнувшим дверь Арсением — он, наверное, рассчитывал на театральность жеста, но вместо этого чуть не залепил дверью Оксане по лбу со всей дури. — Ой! Оксаночка, счастье моё, — начинает причитать Арс, успевая ослепительно улыбнуться Смирняге, обхватывает Фролову ладонями за плечи, — я тебя не задел? Не ушиб? Не убил? Как ты так неаккуратно! — Сам бы смотрел, куда прёшь, — привычно уже бурчит Матвиенко, отъезжая чуть дальше назад на своём стуле. — Ну Серёж, — машет на него рукой Оксана, не глядя, качает головой: — Всё в порядке, всё хорошо, только нам правда пора уже. — Даже пообщаться не успели, — сокрушается Арс; Антон фыркает, наблюдая за тем, как Арсений жмёт руку Лёхе, быстро обнимает Оксану, а затем, едва дождавшись, пока в кабинете не останется больше никого относительно постороннего, закрывает за ними дверь и зачем-то оглядывается. — Арс, — зовёт Антон, поднимает брови, переводя взгляд на тубус, болтающийся на ремне за спиной Арсения. — Я не сомневаюсь, ты нам сам сейчас расскажешь, что у тебя там такое, но что у тебя там такое? Немедленно разулыбавшись — как будто только этого вопроса и ждал, а скорее всего, зная Арса, так оно и есть, — Арсений напускает на себя вид, который Антон про себя давным-давно окрестил Очень Важным, вальяжной походкой добирается до дивана и садится рядом с Антоном, уложив тубус себе на колени. Выпендрёжник. — Это очень долгая история, — начинает он было, и Дима тут же перебивает, совсем не впечатлённый: — Покороче, Арсений, пожалуйста. — Никто не хочет меня слушать, — жалуется Арс, глядя на Антона огромными глазами, это так смешно, что он не может не ухмыльнуться: — Мы тебя слушаем очень внимательно. — Обожаю тебя, Шаст, — солнечно улыбается Арсений и важно кивает. — Ну так вот, история. Прогуливаюсь я, значит, по Москве, — Серёжа, не выспавшийся с утра, протяжно стонет, но Арс не обращает на него внимания, — прогуливаюсь, и вдруг вижу — лежит. Дима, всё это время буравивший взглядом тубус, спрашивает очень, очень спокойно: — Что лежит? — и, протянув руку, берёт со стола телефон. — Сейчас покажу, вы будете в восторге. Я вот был в восторге и вы будьте, — у Арса такой вид, словно он ребёнок, который только что нашёл кучу подарков под новогодней ёлкой, разве что на месте не подпрыгивает; открутив крышку, он вытаскивает из тубуса полотно и осторожно разворачивает, держа перед собой на вытянутых руках… Ну, не то чтобы Антон не успел начать подозревать, конечно. — Блядь, — наклонившись вперёд, чтобы видеть, он рассматривает картину; видит её уже не впервые, они все успели поинтересоваться, как должен выглядеть «Плач по Икару», но с экрана компьютера, а не вот так, из рук Арсения, как будто это обычный какой-то холст, который вот так и должен просто находиться у Арсения Попова в собственности. — Арс. — Что? — Ничего, — выпрямившись, Антон поднимает голову, встречает всё тот же довольный взгляд Арса и смеётся. — Ничего. — Ты её зачем сюда сегодня притащил? — Затем, Серый, что всё равно бы понадобилось. Так почему не сегодня? Отличный день, даже распогодилось немного, тебе не кажется? — А что с такой ценностью одному по Москве шастать не надо, тебе не кажется? — парирует Матвиенко, и Арсению, конечно, без разницы: — Мне надо было ждать, пока вы мне бронированный автомобиль организуете? — Паша будет в восторге, — встревает Дима, уже прижимая телефон к уху. — Ох, в каком восторге… Паш, алло. Не отвлекаю? У нас тут ситуация. — Никакой ситуации. Картину красивую нашёл, — громким шёпотом сообщает Арсений, обращаясь к Антону, и, конечно, никакой ситуации и правда нет. Понятно, почему он решил не тянуть со всем этим — Антон, по крайней мере, думает, что понимает, — Арс может быть кем угодно, но не идиотом, а вот позаигрывать лишний раз с ФСБ как любил, так и любит, так что его самодовольство наконец объяснимо; Арс об организованной за ним ещё прошлым летом ежедневной профилактической слежке не может не знать, иначе попался бы на чём-то горячем много лет назад. Не мог он не осознавать и того, что, как только понадобится ехать за «Икаром», все сразу захотят знать, где именно он держит все свои — как он их там называет? — стратегические запасы. Находящиеся в розыске культурные ценности, то есть. — Хвосты сбросил, — Антон утверждает, не спрашивает, косится на Арсения, тот пожимает плечами: — Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть данный комментарий, — сворачивает картину обратно с каменным лицом, но глаза его смеются, и Антон думает, что, наверное, не всегда из него такой уж потрясающий оперативник, сейчас бы возмущаться надо, как Серёжа, который пробивает себе ладонью лоб, или объясняющий Паше происходящее Дима. Антон вот вообще не возмущён. Восхищён даже, что ли; чёртов Арс. — …я понял. Я понял. Попову пламенный привет, угу, хороших выходных, — закругляется с разговором Поз, убирает телефон в карман и хлопает ладонями по коленям. — Значит так. Картину мы сейчас оформляем, передаём в хранилище, обеспечиваем нормальные условия и стандартную экспертизу, сроки — до второго мая, на всякий случай, пока с Керимовым не ясно. А с тобой, — он поворачивается к Арсению и смотрит так грозно, что можно было бы устрашиться хотя бы для приличия; Арсений на приличия ожидаемо плюёт и лишь улыбается в ответ, вынуждая Антона вновь согнуться пополам в бессильном приступе беззвучного смеха, — Паша поговорит тогда же, второго. Обещает, что жалеть не будет. — Нечего его жалеть, — ухмыляется Серёжа, с очевидным интересом наблюдая за тем, как Антон, рухнув набок, головой на подлокотник, пытается взять себя в руки. — Кое-кто слишком наглый. — Настали мои последние дни, — с придыханием оповещает их Арсений, закручивая крышку тубуса. — Второго мая наступит конец. Предлагаю проводить меня в мир иной со всеми почестями. — О, — оживляется успокоившийся Антон, поёрзав на диване, — бухать будем? — Моя ж ты радость, — восхищается Арс, — будем. Будем же? Серёжа, закатив глаза, молча показывает большой палец; Поз, впечатляюще быстро печатающий что-то у себя в ноутбуке, вздыхает с намёком на сожаление: — Я пас, меня дома ждут. В этот раз сами, холостяки. — У меня дома всем места хватит. — Да, Арс, и дочке моей тоже? Классный пример ей буду подавать. Дочь, вот мои друзья и коллеги, сейчас мы с ними и с твоей мамой нажрёмся, а ты тут поиграй пока. — Какой серьёзный, — бормочет Арсений себе под нос; Дима всё равно слышит и, не отрываясь от экрана, демонстрирует Арсу средний палец. * Родригез звонит в понедельник, где-то после полудня — точнее Антон сказать не может, потому что всё ещё не слишком хорошо соображает. Прощальная вечеринка Арсения — довольно скоро стало очевидно, что прощается он с картиной, — растянулась на два дня, и вчера в каком-то баре в какой-то момент они приняли совместное решение перебраться в квартиру Арса и продолжить там, а потом — ну, если решение заночевать здесь он принимал самостоятельно, и принимал вообще, то вспомнить об этом сейчас проблематично. Арс отвратительно бодрый, — что несправедливо и странно, потому что Антон его не трогал, — спиной открывает дверь на крышу, в одной руке широкий поднос, в другой кувшин с чем-то сомнительным, и он балансирует с этим всем вполне профессионально. Опускает свою ношу на низкий столик у лежаков, — огромная сковорода с яичницей и распотрошённые упаковки мясных нарезок, — встречается взглядом с Антоном, улыбается коротко, жестом приглашает к завтраку. Ну, девиз Антона по жизни — лучше есть, чем не есть, тем более если приглашают. Серёжа перестаёт хмуро залипать в телефоне, оживляется — тоже хмуро, — с противным скрежетом пододвигает лежак ближе к столу. — Какой ты, Попов, полезный, — бормочет он, цепляя вилкой здоровый кусок яичницы, — пока вожжа тебе под хвост не попадёт. Арс молчит, — Антон ждёт несколько секунд его ответ, как нечто само собой разумеющееся, но Арс молчит, и тогда Антон поднимает на него недоумённый взгляд. У Арсения в руках телефон, и взгляд — как будто он ждал чего-то незнамо сколько, и вот наконец-то. Серёга соображает первый. — Родригез? — спрашивает. Арс кивает — улыбка становится шире — и отвечает на звонок: — Тимур, сколько лет, сколько зим! С днём труда меня поздравить звонишь? Родригез отвечает что-то — неразборчиво с такого расстояния, Антон слышит только голос, такой же, как и два дня назад, быстрый, уверенный, весёлый. Арсений смеётся в ответ, правда смеётся, не притворяется, запрокидывает чуть голову, щурит глаза — от уголков разбегаются мелкие морщинки. — Вечно мне теперь этот год припоминать будешь, — дружелюбно возмущается он. Выслушивает что-то, смеётся снова: — Так я уже дал! Дело за тобой. Родригез спрашивает что-то коротко, и Арсений отвечает мгновенно: — Ну конечно, я же обещал. Назначай давай, — подходит ближе к Серёже и Антону, как будто так будет лучше слышно, рассеянным жестом ерошит себе волосы на затылке, трёт шею. — Ага, седьмое отлично. Да какой за город, дерьмо обещали, а не погоду, на следующие выходные, не слышал, что ли? Антон вот тоже не слышал; нынешнее утро совершенно майское, тёплое, чуть душное даже, пусть и солнца почти не видно за облаками. В дерьмовую погоду сейчас верится слабо. Арсений, между тем, продолжает сыпать вопросами, для них с Серёгой, конечно же: — Нет, не рано, в самый раз. Как обычно, я со своими ребятами? Ну не в первый же раз, да и не забыли они меня за год-то. По крайней мере, не все, — Родригез отвечает что-то, должно быть, лестное, потому что — ну, Антон знает, какое у Арсения бывает лицо, когда ему что-то приятное говорят; он смеётся опять, и Антон впервые почему-то задумывается о том, что те люди, которых Арс использует, чтобы добраться вместе с ФСБ до аукциона — они ему правда друзья. Он их знает дольше, чем Пашу, и Антона — всех, в общем, кроме Серёги. Мысль вызывает вполне обоснованное, в общем, беспокойство, и вместе с ним, почему-то — сожаление. — НИИ чего? — хмурится Арс, переспрашивая, выслушивает объяснения, потом отмахивается: — Да ладно, ладно, я понял, дальше загуглю. С парковкой там как, ты решишь? Ну отлично, Тимур, я всё понял, буду ждать встречи, — он отвлекается на секунду от разговора, спрашивает одними губами, — кофе? — и, дождавшись их с Серёжей кивков, знаком просит освободить на столе место, так же беззвучно тычет пальцем в телефон Антона, намекая, наверное, что пора звонить Паше; спиной вперёд идёт обратно к лестнице, обмениваясь, видимо, с Родригезом любезностями на прощание: — Ну, ты же меня никогда не разочаровываешь! Серёжа, посчитав свою миссию слушателя выполненной, с новыми силами набрасывается на еду. Антон нехотя набирает знакомый номер — новости, конечно, хорошие, но говорить о работе не хочется вообще. — Родригез позвонил, — говорит он, не тратя время на приветствия и поздравления. — Назначил передачу картины на седьмое. — Ну и отлично, — комментирует Паша, видимо, с набитым ртом — выходит чуть невнятно. — Арсений вовремя с картиной подсуетился, одной головной болью меньше. До седьмого наши точно её обработают. Что по деталям? — Детали у Арса, — коротко отвечает Антон; добавляет: — Арс за кофе пошёл. — Вы там что, гуляете? — удивляется Паша, и Антон качает головой: — Не, мы у него. На кухню пошёл. — Некультурно, значит, отдыхаете, — удовлетворённо произносит Паша, как будто подтверждая собственные выводы, и уж ему ли не знать, конечно. Антон хмыкает довольно, потягивается на шезлонге. — Завтра с утра чтоб без опозданий в кабинете. И седьмое обсудим, и, — он почему-то вздыхает, — бойфренда Попова. Серому привет отдельно. — Ага, — Антон кивает, едва успевает вставить, потому что Паша почти повесил трубку: — И Ляйсан от нас всех. — Димке напишите, — просит Паша, прежде чем отключиться, и ну уж нет, Антон уже одного семейного человека от отдыха оторвал. — Арс! — кричит он, набирая побольше воздуха в лёгкие. Серёжа смотрит на него недобро. — Арс! Ну, а что, это же его Родригез не мог до вечера подождать. И картина тоже его. Арсений присылает сообщение о том, что, если только Антон не умирает от недостатка кофеина в организме, то сможет обойтись без его общества ещё две минуты; в следующем советует проследить, чтобы Серёжа не съел его порцию. — Не туда смотришь, Шаст, — Серый как знает, что про него говорят, тычет вилкой в гору мяса. — Налетай давай, завтра, знаешь ли, никуда не убежит. А вот еда — уже практически. Серёжа умный; и что его ФСБ не устраивает?

***

Начало рабочего второго мая проходит мирно: большая часть оперов из подразделения разъехалась по заданиям, и в их части Следственного — на всём этаже и в кабинетах Первого отдела в частности — царит практически нерушимая блаженная тишина; Паша очень ценит эти минуты спокойствия, правда. Он обожает своих детей, но они слишком маленькие, чтобы уметь быть тихими, когда у папы начинает трещать голова, и за прошедшие выходные Паша успел совсем немного охренеть. А ещё эти трое со своим похмельем, чтоб их. — Какой чудесный день, — распевает Арсений, заходя в кабинет сразу после угрюмых Антона с Серёжей; все трое нагружены пакетами из супермаркета, а вот содержимое различить не очень получается, — какой чудесный пень. Какой чудесный я… — И песенка твоя? — оторвавшись от написания отчёта, поднимает голову Позов. — И песенка моя, — радостно подтверждает Арс, пока Шастун с Матвиенко сгружают ношу на свободный стол. — Слышь, мышонок, — фыркнув, Паша разглядывает свой кластер в полном составе. Зрелище, конечно, то ещё. — Ты что нам принёс? — Продовольствие, — присев на край того же стола, Арсений вытаскивает из пакета пачку чипсов, болтает ей в воздухе, чтобы всем было видно. — Тут чипсы, попкорн, фрукты даже нарезанные. Конфеты, ну знаешь, которые Шаст любит. Я под газировку даже стаканы взял с трубочками, всё как положено, Серый, разливай. — Новый год не сегодня, ты в курсе? — Дим, какой Новый год, — Арсений сияет, и это, как обычно, слегка подозрительно. — Сегодня лучший праздник. Сегодня мы придумываем мне парня. — Это многое о тебе говорит, — под смешок Антона откликается невозмутимый Позов. — Ну, то, что для тебя лучший вариант — это выдумать воображаемого партнёра. Глядя на тебя, я бы подумал, что ты гордишься теми, которые на самом деле существуют, но… — А существуют ли они? — подхватывает Матвиенко, откручивая крышку с литровой бутылки кока-колы. — Ты-то молчи, — улыбается Арс; восторг в нём — в отличие от всех присутствующих — подлинный, практически детский, и Паша в который уже раз не может не удивиться тому, насколько Попов способен радоваться каким-то идиотским совсем вещам. — Ты лучше других знаешь, кто там существовал и сколько их было. — Это да, — вздыхает Серёжа и предсказуемо кривится. — Идиот хвастливый. — Эй. — Чего вы на него наехали все, — тянет Шастун, успевший раскинуться на две трети дивана. — Человек, вон, счастлив. Арс улыбается Антону коротко и почти незаметно, — совсем не так, как делает это с другими людьми, — слегка склоняет голову, бросает взгляд из-под ресниц, и, серьёзно, никаким тут эмпатом не надо быть, никаким даже следователем; Паша ухмыляется, и его ухмылка остаётся незамеченной. — Я бы сказал, что вся эта вредная хрень вообще тут находиться не должна, не положено, — переглянувшись с Арсением, Паша закатывает глаза, — но, конечно, это не самое главное преступление в твоём длинном списке. — Предположительно. — Да-да, в предположительно длинном списке твоих предполагаемых преступлений, Попов. К делу давайте, раз пришли. — Хлеб и зрелища! — засияв, Арс кидает Шастуну пачку сухариков прямо в руки, но Паша перебивает, вскинув ладонь: — Подожди пока. Давай с Родригезом разберёмся. Докладывай. — Ну что, седьмого числа ровно в полдень. НИИ точных приборов, это на улице… — Почему? — прерывает его Серёжа. — Почему какое-то НИИ? — Потому, — изрекает Арс, кинув на Матвиенко выразительный взгляд. — В общем, обычная схема. Я приношу картину на экспертизу… Серёж, теперь понятнее?.. Оценщик будет со стороны учредителей аукциона, кто бы они ни были. Без понятия, что за человек, Тим пока имени не назвал. — А этот непонятный человек картину у тебя там не стащит? — Антон вертит в руках упаковку с сухариками и смотрит всё ещё угрюмо; ему бы рассол, сочувственно думает Паша, но ничего по этому поводу не предпринимает. — А толку? У них репутация. Аукциону уже лет десять, и если бы они там просто сбывали то, что вымогают у своих… — Понял, понял. — Вот и не перебивайте, — подмигнув Антону, Арсений окончательно садится на стол и принимается болтать ногами. — Если с «Икаром» всё в порядке, а всё в порядке, разумеется, то я передаю картину там же, взамен получаю деньги. — Сколько? — оживляется Дима. — Я тебе попозже скажу точнее. Достаточно, — Арс усмехается. — Можешь считать, текущая ориентировочная цена картины на рынке, то есть — минимум, с которого продажи начнутся на аукционе. Если её вдруг продадут, то по цепочке раздачи процентов я в конце ещё и что-то сверху получу. — Не получишь, — напоминает ему Паша, и Арсений смотрит в ответ честными глазами. Эти глаза Пашу вот вообще ни разу не обманывают; вероятность того, что Арсений готов вот так без вопросов и компенсаций расстаться с полотном, которое ему очевидно по душе, просто во имя нужд ФСБ и вселенской справедливости — слишком уж минимальна, но об этом можно будет подумать в течение недели. — Если вы все перестанете меня перебивать, я ещё скажу, что мне нужны будут люди там. Один или два человека, — отвлёкшись на пачку чипсов, раскрывшуюся с громким хлопком, Арсений объясняет: — Деньги вывезти, наличка же, куда бы я с сумками один? — Обеспечим, — кивает Паша. — Так, ты ему картину, он тебе деньги — и приглашение? — И приглашение. Возможно, не в этот же день. И вот мы наконец добрались до хлеба и зрелищ, ребята. — В смысле? — В том смысле, Шаст, что уже в обмен на пригласительные, или что Тимур там мне даст в качестве пропуска на аукцион, я поделюсь с ним подробностями о том, кто же такой этот мой замечательный партнёр, — всё больше оживляясь, Арсений запускает руку в пакет, — которого я очень люблю и которому бесконечно доверяю. Давайте решать, кто это будет, — захрустев чипсами, Попов продолжает светиться и внешне, и внутренне; по крайней мере, голова у Паши болеть окончательно перестаёт, потому что, естественно, что такое несчастная мигрень против Арсения Попова? — Паш, можно я кастинг устрою? — Я сэкономлю нам всем время, — твёрдо произносит Паша, вызывая этим какой-то заметный отклик в основном у Антона. Матвиенко явно уже успел понять, что тут он не у дел; Дима слишком профессионален и по характеру спокоен, чтобы переживать из-за того, отправится он работать под прикрытием или нет; а вот Шастун — это, конечно, интересно. — И скажу, что бойфрендом пойдёт Шаст. Шастун — это обалдеть как интересно, пусть и предугадать было не очень сложно; такой мешанины эмоций от него Паша уже несколько месяцев, наверное, не ловил, если не считать первую встречу кластера и пару не самых приятных дел, едва не ставших висяками. Антон даже садится прямо, сгребая свои конечности в приличное положение, смотрит то на Пашу, то на Арсения, продолжает мять в руке несчастные сухарики, и — вообще-то, он рад. Антону не нужно улыбаться, чтобы Паша был в курсе. Рад, и удивлён, и немного растерян, и ещё, — есть в этом всём что-то ещё, беспокойное, неуёмное, то, чему Паша никогда в жизни не смог бы подобрать толкового названия, — без всяких названий индикатор того, что Шаст воспринимает новость как нечто личное. — Ну, можно и без кастинга тогда, — нарушает молчание Арс, улыбается как ни в чём не бывало, смотрит на Антона пристально. — Вот даже без вопросов. — У меня вопросы, — Серёжа скрещивает руки на груди, и Паша чувствует отголоски благодарности — Антона, не своей собственной. — Почему Шаст-то? А не я, например? — Или я, — усмехается Дима. — Ты смотри, как все в очередь выстраиваются, Попов, — смеётся Паша, окончательно разряжая обстановку. — Матвиенко, тебе, чтобы под прикрытие от ФСБ пойти, надо сначала сходить и переквалифицироваться. Даты подбросить, кстати? Поз уже список дел тебе составил на ближайшее будущее. — Не буду я никуда и ничего, — хмуро отзывается Серёжа, но трещина в его броне после прошедших майских праздников стала ещё немного больше, чем до; Паша не беспокоится за исход, а потому не заостряет внимание. — В любом случае. Позов, а ты просто будешь неубедителен. — Слишком гетеросексуален, — услужливо подсказывает Арс, заставляя Антона расхохотаться; Дима возмущённо приоткрывает рот: — Почему это от тебя как оскорбление звучит? — Ты слишком мнительный. — И что это вообще значит? Слишком гетеросексуален? — Димон, дорогой, — веселится Паша, наблюдая, как Дима переводит на него всё ещё возмущённый взгляд, — Арс, вообще говоря, прав. Я не сомневаюсь в твоей квалификации и в том, что ты сможешь в любую личину вжиться, расслабься, но подумай сам. — Иди обниму, — зовёт Арсений, протягивая в сторону Позова руки, — дорогой. Солнце моё. Димка. Родной ты мой чело… — Бля, ладно, — махнув на него рукой, Дима корчит гримасу и откидывается на спинку стула, — больше пяти минут я это не выдержу. Даже ради тебя, Паш. — А я и не прошу, — Паша ухмыляется. — По итогам получается что: во-первых, нам нужен активный сотрудник ФСБ. Во-вторых, нам нужен человек, который точно не встретит на аукционе знакомых, так что, Поз, ты отпадаешь — мало ли кто там из бывших твоих подозреваемых поплывёт, ага? В-третьих, отправлять кого-то не из кластера нет смысла, это просто неразумная трата ресурсов. В-четвёртых, мне самому отдел бросить на любой срок сейчас не позволят. Поэтому, Шастунчик, — развернувшись вместе со стулом, Паша смотрит прямо на всё это время молчавшего, но продолжавшего бурно переживать Антона; он, интересно, помнит о том, что остальные тоже уже в курсе, насколько он не спокоен на самом деле? — пляши. * — Инженер-разработчик спутников! — выпаливает Арсений с видом человека, которого только что озарило; Антон растягивает рукава толстовки, прикрывая пальцы, и утомлённо вздыхает. За последние десять минут Арс успел всучить-таки им гору этой дурацкой еды, — сообщив, что они тут практически в театре, только перформанс сами на ходу придумывают, и нет, Серёжа, это в России в театрах не едят, а в Лондоне, например, очень даже, — и накидать с десяток предложений по поводу личности своего фальшивого парня, одно абсурднее другого. По поводу личности Антона, то есть. Блин. Арс, будто что-то почувствовав, сдвигается к нему ближе; не протягивает руку, как мог бы сделать, просто плечом касается плеча, и Антон усмехается, не в силах противостоять. — Когда я сказал, что до того, как личностью бойфренда займутся аналитики, мы должны накидать костяк легенды, — начинает Паша, болтая трубочкой в своём стакане, — я не имел в виду, что ты просто будешь нести чушь, Арс. — Ну, тогда просто космонавт? Подающий надежды? Шаст, хочешь космонавтом быть? — Арсений разворачивается к нему вполоборота, округляет глаза. — Здорово же. Гагарин, я вас любила, о-о. Серёга ржёт, прикрыв ладонью лицо. — Хочу, — признаётся Антон; а кто ж не хотел хоть разок в детстве? — Но палевно. — Тогда сомелье? — Сомелье, — не выдержав, Антон фыркает, продираясь словом через смех. — Может, официант тогда? — Слишком мелко для тебя, — категорично отвечает Арсений. — И для меня. Ты кушай конфетки, кушай. Антон послушно запускает в рот нечто кислое с привкусом вишни и делает вид, что очень занят пережёвыванием; в голове у него до странности пусто, вообще никаких идей, и он вяло корит себя за то, что никак не выходит толком сосредоточиться на деле. Кажется, перед поездкой на этот хренов аукцион придётся потренировать невозмутимость. Ещё бы понимать, чего ему такое в голову ударило, — ну, работа под прикрытием, ну изображать парня Арса, — первое крупное дело подобного рода в практике Антона, подумаешь, когда это он волновался? Всегда, подсказывает мерзкий внутренний голос, смутно напоминающий Поза; всегда ты волнуешься, Шастун, просто забыл уже, всё вокруг привычное стало, ничего из колеи не выбивалось, а тут вот — пожалуйста. Езжай и изображай, как ты влюблён в Арсения Попова, и будь убедителен. Антон не может соврать себе и подумать даже, что это будет сложно; дело не в этом. Никто ему, к сожалению, не подскажет, в чём же. — Рациональные предложения будут? — уточняет Паша. — Моряк? — Рациональные, Арсений, какой моряк? — Капитан дальнего плавания. Нет, по возрасту не пойдёт… Охранник из «Перекрёстка»? Я стащил пачку жвачки, ты за мной погнался, я оглянулся посмотреть, не оглянулся ли… Посмеиваясь, Антон не глядя выбрасывает руку в сторону, зажимая Арсу ладонью рот; Арсений растягивает губы, Антон чувствует его улыбку кожей, и что-то в нём замирает, встаёт на место. От Арса тянет интересом и спокойствием — необычное, вообще-то, для него сочетание, энергия у Арса обычно слегка нервная, прыгучая, как вода в стакане, который неаккуратно переносят, — так и грозит перелиться через край; но не сейчас. То, что нужно, думает Антон, не подозревавший до этой секунды, что ему там такое вообще было нужно. — Дим, спасай, — умоляюще начинает он, убрав руку, и Позов, до этого момента пребывавший в глубоких раздумьях и только изредка хрустевший чипсами, вскидывает голову: — А если ничем он особо заниматься не будет? — То есть? — заинтересованно подбирается Паша. — То есть, смотрите. Арс берёт парня с собой в свою криминальную стаю, — Арсений открывает было рот, но Антон машинально качает головой, и Арс лишь пожимает плечами в итоге, — а значит, ну подумайте, как это было. Вариант с тем, что Антон не знает, куда едет, отпадает, это нереально. Значит, он в курсе, чем Арс занимается, занимался, хотя бы частично, так? И я вот думаю, что если бы у Антона тут было всё в порядке, ну там, работа, быт, все дела, нахрена бы ему ехать с этой компанией встречаться? Арсу компанию составить? С друзьями познакомиться? — Не в такой обстановке, — кивает окончательно проснувшийся Матвиенко. — Вот-вот. Может, Антон у нас авантюрист. Решил ввязаться вместе с Арсом в его сомнительные делишки. — Дела. — Делишки, — упрямо ухмыляется Дима, отмахиваясь от Арсения. — Решил ввязаться, и на аукционе Арс подготавливает ему почву, почему нет, раз есть возможность? Вводит в круг знакомых. Показывает, как там у них и что. — Так, так, ага, — быстро кивает Паша; щёлкает пальцами. — Поехали. Давайте, значит, сначала. Допустим, Антон. Допустим, родился где-то, да где угодно, любую область мне накидайте. — Тверь? — поднимает брови Серёжа, явно говорит наугад. — Почему бы и нет, оставляем как версию. Тверь. Обычная семья, доходы ниже среднего, может, кошельки пытался по малолетству таскать или ещё что-то такое. Хотелось бабла и красивой жизни, но взяться неоткуда. — Нам его в Москву надо как-то перекинуть, — напоминает Арс, улыбаясь чему-то своему, — а то я в Твери был только один раз. Там в государственном объединённом музее такое было, эх… Шаст, а смотрителем музея не хочешь быть? Паш, ну чего ты, как вариант. — Не усложняй, — бросает Паша. — Поступил в Москву, переехал. На что-то непритязательное, скажем, на менеджера учился. Шаст, устраивает пока? — Очень, — Антон прижимает тыльную сторону ладони к губам, подавляя зевок, и накидывает капюшон; Арс тёплый рядом с ним, в кабинете душновато, его всё ещё немного подташнивает, и разговоры про Тверь и менеджеров — не такие интересные, как про космонавтику. — И чего? Я отучился, остался тут и встретил Арса? — Сомнительно, — встревает Арсений с почти искренним сожалением, как будто они реальные вещи тут обсуждают; Антону на собственную фальшивую биографию в основном плевать, но Арс, если ему так хочется, пускай переживает. — И ещё, познакомиться нам надо было прошлым летом. До этого — как минимум Тим прекрасно знает, что никого впечатляющего я не встречал. Впечатляющего. — А если он кинетик? Антон смотрит на Серёжу удивлённо, с чего вообще этот вопрос: — Я и так кинетик, Серый. — Не тупи, — советует Серёжа. — Ясен хер, ты кинетик. Я просто думаю, мало ли, спалитесь там как-то, станет понятно, что вы соулмейты. Можно эту часть правды в легенду впихнуть. И красивая история выходит. Хоть на улице вы столкнулись, хоть в «Перекрёстке» твоём, Арс. Бум, искры, любовь, красота. Аукцион. — Молодец, — Паша наставляет на Серёжу указательный палец. — Матвиенко, вот ты — молодец. И ты, Позов, тоже молодец. — А я? — Пока не за что хвалить, Арсюх, поднапрягись, — усмехается Паша. — Серый, это отлично. — Ну можно мы хоть не в Москве встретимся? — жалуется Арс. — Скукотища… О! О, слушайте. Я же вроде как на дно залёг прошлым летом. Вот, может, я решил залечь на дно, только какое-нибудь морское или океанское, полетел, ну например, в Испанию… Отдыхать, конечно, — мигом отвечает он на внимательный взгляд Воли, — хотя это ведь не по-настоящему. По-настоящему я бы не стал чем-то незаконным в Испании заниматься. Вообще нигде бы не стал. Человек и закон — моя любимая передача. — Ну тише, тише, — посмеиваясь, Антон похлопывает его по плечу, заставляя заткнуться. — Очень убедительно, Арс. — Думаешь? — Очень убедительно, — насмешливо вторит Паша. — Короче, что там с Испанией? — Ну как версия. Можно и другую страну подобрать. Сажусь я в самолёт, а в соседнем кресле — вот она, моя судьба, — Арсений прикладывает руку к груди, над сердцем, и смотрит на Антона проникновенно. — Нашлось чудо такое. — Отвали, — улыбается Антон. — И вообще, ты, небось, бизнес-классом только летаешь. У меня, несчастного менеджера, откуда бабки возьмутся? — Работал, копил, — предлагает Дима, — мечтал шикануть хоть разок, вот и полетел. — Окей, — подхватывает Паша, — в самолёте познакомились… — …я был очарован… — Арс был очарован, Антон был очарован, бла бла бла, потом встретились в Москве и счастливо прожили почти год, пока Арсению не впёрлось эффектно вернуться на арену. — Арену, — бурчит Арсений, чуть подталкивая Антона плечом. — Как будто мы животные какие-то. — Клоуны, — смешливо отрезает Паша. — Предложения, возражения? Фамилию, города и прочие неинтересные вещи оставим на разработку вместе со всеми документами. Дима, займись, у нас сроки до утра седьмого. — У тебя будет фальшивый паспорт, — неизвестно чему радуется Арс, Паша только кивает: — И фальшивая фотка в выпускном школьном альбоме. И ещё много чего. — А имя, Паш? — вспоминает Антон. — Нелогично, наверное, менять? — Нелогично. Неизвестно, насколько эта вся история затянется. Лучше бы без неожиданностей. А то у меня Смирнов вон ходил недавно, месяца три под прикрытием, всё зашибись, а потом его на улице в чужом присутствии окликнули Лёхой, и он очень ненатурально изображал, что какой-то там его старый знакомый просто обознался. Чуть всё не проебали. — Нахрен надо, — кивнув, Антон отправляет в рот очередную конфету. — А может, космонавтом всё-таки? — Арсений вертит головой в поисках поддержки, но не то чтобы кто-то здесь собирался ему потакать. — Или! Антон — глава тайной организации, супершпион, и однажды мы… Его перебивает короткий стук в дверь; Оксана сначала заглядывает в кабинет, потом заходит, на ходу протягивает Паше тонкую папку: — Привет, мальчики. Паша, тут предварительные результаты экспертизы, только что отдали. — Уже? — Воля вскидывает брови. — Спасибо, Оксан. — Ну там ещё они что-то делают, я не очень вникала, но основную работу за праздники провернули, у нас же там энтузиасты в экспертах, — Оксана слегка улыбается. — Дайте угадаю, — тянет Арсений, впервые за утро нахмурившийся; Антон только посочувствовать может — ему тоже не сильно нравится, когда в нём сомневаются. Бегло пробежавшись глазами по бумагам, Паша отстранённо кивает: — Правильно угадал, возьми с полки пирожок. Или чипсы свои возьми, тошнит от них уже. Так, — без предисловий он подскакивает на ноги, возвращает Оксане папку. — Позов, свою задачу знаешь. Серый, Шаст, понакидывайте пока любых деталей нашей романтической истории, сейчас всё что угодно подойдёт, потом систематизируем, только бреда поменьше. — А Арс? — А я? — они с Арсением недоумевают синхронно, хмыкают тоже одновременно; Паша манит Арса к себе: — А Арсений составит мне компанию в прогулке до хранилища, — Антон, не поворачиваясь, чувствует, как Арс моментально оживляется, и безнадёжно качает головой. — Не придумывай там себе ничего, Попов. Мне нужно лично на это твоё изобразительное сокровище взглянуть. А ты мне по пути как раз расскажешь в подробностях, — Арсений поднимается с дивана, и Паша тут же приобнимает его рукой за плечи, уводя к двери, — какого ж хрена ты таскался с «Икаром» по всему городу без сопровождения. — Ну, меня сопровождали сначала, — с готовностью начинает отвечать Арс уже в коридоре, — твои друзья, но я решил, они же не мои… Дверь за ними захлопывается; от неожиданной и нежелательной громкости звука Антон слегка вздрагивает и ошалело хлопает глазами в пространство. Что вообще за день такой странный?