Украденный мир

Отвратительный осенний день. Плесень облаков затягивает небо, точно грязь, прилипшая к ботинкам. Зяблая морось серой стеной ползёт по городу. Колючие порыва ветра подобны холодным ударам. Редкие прохожие кутаются в дешёвые пальто, стремясь создать иллюзию тепла. В гадких лужах киснут чёрные листья деревьев. Город ничуть не уступает дню по отвратительности. Захолустья рабочих кварталов расплетаются паутиной обшарпанных зданий от высоких фабричных труб. В воздухе явно проступает едкий запах гари и разложения. Всего четыре часа, но узкие улицы погружены в сумрак. Даже то количество света, что каким-то чудом сумело пробиться сквозь распухшие облака и многолетнюю взвесь производственной пыли, теряется в затхлом мраке, царящем в подворотне. Её выщербленные стены сверху-донизу исписаны вульгарными граффити. В дальнем краю громоздятся дырявые мусорные баки, чьё содержимое явно превосходит рассчитанный объём. Клочки разноцветных бумажек, подхваченные ветром, уныло шелестят по грязной мостовой. Сутулый человек, не побрезговавший находиться здесь, одет в тёмную неброскую одежду. Тяжёлый взгляд немигающих глаз, блестящих под глубоко надвинутым капюшоном, устремлён в сырой мрак. Растрескавшиеся губы сжаты в тонкую нить. В пятидневной щетине угадываются острые скулы, а правая щека разделяется надвое рваной линией белого шрама. Черты его лица лишены былой изящности, обезображены и искажены временем. Мужчина дышит хрипло и часто, а его поза выдаёт напряжение и полную сосредоточенность. Уже более получаса его разум гложет ненависть, смешанная с алчностью. Жажда наживы и гнев вытесняют из сознания все прочие мысли. Раздумья о способах убийства остатка этого жуткого дня были оборваны обстоятельством, вынудившим Марвина Греймана пуститься в погоню за совершенно незнакомым человеком. Волну нездорового любопытства в Марвине подняло одно необычное происшествие. Некий, явно не местный, мужчина, облачённый в элегантный белый плащ, с достоинством вошёл в захолустный магазин, витрины которого были сплошь оклеены прошлогодними афишами. Такой контраст сразу бросалсяв глаза и не мог остаться незамеченным. Устремившись к разбитому цоколю входа, мужчина прислонился к стене и выудил из кармана потёртых джинсов тощую пачку сигарет. Закурив, он натянул максимально аскетичную гримасу и принялся изучать улицу блуждающим взглядом, лишь изредка косясь в сторону двери. Через некоторое время оттуда показался джентльмен в белом. Гринго* благодушно смеялся доносящемуся из недр магазина окончанию плоской остроты и тепло прощался с хозяином. Наконец, закрыв дверь и убрав в плащ портмоне весьма внушительного размера, иностранец тоже решил закурить. Сохраняя всё то же безмятежное выражение лица, он остановился неподалёку от Греймана, чем вызвал очевидное неудовольствие последнего. — Погода нынче чудная, не находите? — первым нарушил молчание обладатель белого плаща, обращаясь к невольному соседу в своей располагающей манере. Бросив раздражённый взгляд сначала на говорившего, а затем, рефлекторно, на распухший массив облаков, Марвин буркнул: — Не нахожу. Незнакомец огорчённо поцокал языком: — Ах, до чего же жаль! — от этих слов веяло подкупающей искренностью. — Но, позвольте, какова же причина такой категоричности? Марвин счёл лучшим за лучшее промолчать, при этом одарив незнакомца уничижительным взглядом из-под насупленных бровей. Нисколько, однако, не смутившись от такой холодности, тот продолжил попытки завязать диалог: — Мне было бы крайне любопытно узнать ваше имя, сэр, — улыбнулся пижон. — Вся штука в том, что мне свойственно отгадывать имена людей ещё до того, как те их назовут, чем я не раз поражал своих товарищей на званных вечерах… — тут он запнулся, услышав презрительный смешок своего собеседника, но тут же продолжил: — О, не нужно пренебрежения, любезнейший! Я готов прямо сейчас продемонстрировать свой маленький талант, в целях подтверждения правдивости своих слов. Бьюсь об заклад, ваше имя должно начинаться на «М», — доброжелательно проговорил он. — М... М… М... — демонстрируя состояние активной мыслительной деятельности, повторял он. Наконец его лицо озарилось догадкой: — М… Мартин? Нет-нет, постойте! — тут же одёрнул он сам себя, — Марвин – вот ваше имя! В том не может быть никакой ошибки! Грейман мгновенно напрягся и бросил молниеносный взгляд на «предсказателя». Наконец-то он смог рассмотреть его как следует. Помимо белого плаща, он был одет в строгие тёмные брюки и довольно практичную кожаную обувь кремового оттенка. Лицо мужчины было простоватым, в том числе из-за немного застенчивой улыбки, однако в его неуловимых изгибах крылось нечто высокомерное и властное. Ухоженные волосы пшеничного цвета спадали до широких плеч, отбрасывая лёгкую тень на водянистые глаза, лёгкий прищур которых выдавал внутреннею проницательность. Если судить по холёному лицу, незнакомец был ровесником Марвина, но выше ростом. Подавляя инстинктивные опасения и убеждая себя в случайной природе данного явления, Грейман произнёс, чувствуя при этом неясный холодок в теле: — Моё имя, действительно, Марвин. Но впредь я бы вам посоветовал не пытаться угадывать имена незнакомых вам людей. Пропуская эти слова мимо ушей, иностранец воскликнул полным ликования голосом: — Убедились?! Мне ведь и самому доподлинно неизвестна сущность сего феномена, но нет причин сомневаться в его действенности! И всё же, — неожиданно серьёзным голосом произнёс тот, — с определением возраста дела обстоят куда хуже. Я осмелюсь предположить, — тут он поднял на Марвина свои глаза,— что ваш возраст с вероятной погрешностью составляет, примерно, четверть века. Греймана прошиб холодный пот. В свои двадцать семь он выглядел, как минимум, на сорок. — Если вашу проницательную голову ещё раз посетит мысль, что вы обладаете правом гадать о свойствах моей натуры в праздном диалоге, – демонстрируя необычайное для него красноречие, процедил Марвин сквозь зубы, — я буду вынужден, к моему величайшему сожалению, — говорил он максимально саркастичным тоном, — прибегнуть к помощи весьма грубой силы, дабы убедить вас в обратном. Лицо его собеседника мгновенно потеряло былое дружелюбие. С него будто соскоблили напускной шарм. Аккуратные линии губ словно оплыли, кривя рот в сардонической усмешке. — Искренне прошу простить мне мою бестактность. Теперь, я полагаю, мне не стоит даже надеяться, что вы изъявите желание выкурить вместе со мной ещё одну сигарету? — из голоса едкой желчью струилась ирония, а из ставших стальными глаз – почти осязаемая надменность. — …В таком случае, вынужден откланяться, — заключил незнакомец, и мимо лица Греймана в направлении урны пролетел окурок. Глядя вслед стремительно удаляющемуся белому пятну, Марвин ощущал вскипающую в нём ярость, готовую излиться на любого, кто сейчас окажется поблизости. «Чёртов сноб…» – билась у виска мужчины назойливая мысль всё то время, что он плутал по улицам, преследуя приезжего наглеца и соблюдая при этом все возможные меры предосторожности. Издёвка последнего окончательно утвердила его в желании совершить то, зачем он его караулил. И вот подворотня... Нащупав в кармане рукоять ширпотребного перочинного ножа, Марвин отчего-то не обретает привычной в таких случаях уверенности и снова ёжится от фантомного холодка. Верный приём, отработанный на десятках неудачников. Щелчок выдвигаемого перед шеей лезвия был призван ввести жертву в ступор, прикосновение металла к коже – усилить эффект. Почти идеальный способ нажиться на случайных прохожих. Вот только сегодня прохожий не был случайным, и Марвин вовсе не собирался ему угрожать. Аккуратный, можно сказать сказать, ювелирный, выпад в сторону высокомерного иностранца. Вот рука с зажатым оружием устремляется к мужчине, а через секунду раздаётся традиционный щелчок. Полоска стали пробивает воздух, но шея незнакомца каким-то совершенно невообразимым образом оказывается сбоку от неё. Изумление Марвина столь велико, что лишь спустя пару мгновений он осознаёт, что жертва уже отдалилась от несостоявшегося линчевателя на пару шагов и изучает того насмешливым взглядом. Ценой больших усилий Грейман переводит взгляд на своего недавнего собеседника и окончательно входит в ступор. Лицо этого человека за последние полчаса претерпело кардинальные изменения. Он помолодел. Комплекция тела осталась та же, но его лицо теперь едва ли тянуло на семнадцать – ни одной морщинки, ни одной складки нельзя было рассмотреть на матово-белой коже. Впрочем, на этой коже проблематично было отыскать даже поры. Смущали и неестественно большие глаза, глубокого синего цвета. Вокруг зрачка ветвились сотни линий, образуя неповторимый узор. Казалось, радужка была выточена из куска лазурита. Волосы, брови и ресницы, стали теперь необычайно пушисты, приобретя оттенок бледного золота. Он видит как плавно, будто во сне, рука человека в плаще поднимается вверх. Устройство тонких бледных пальцев кажется поразительным – они напрочь лишены костяшек и суставов, но продолжают двигаться с недоступным человеку изяществом. Марвин начинает медленно отступать назад, движимый скорее животными инстинктами, нежели разумом. Краем сознания он ощущает присутствие здесь кого-то, помимо их двоих. А после, с ужасом понимает, что такое ощущение создаёт предмет, лежащий в ладони загадочного иностранца. Небольшой пятигранный цилиндр из переливчатого минерала, закреплённый серебристой цепочкой на тонком запястье. Марвин ловит пронзительный взгляд. В нём читается снисхождение и лёгкое разочарование. Голос странного существа звучит ровно и мелодично. В нём нет угрозы, но осознание собственного превосходства сквозит в каждом звуке. Одно лишь слово режет затхлый мрак подворотни, подобно острейшему клинку в руках умелого убийцы: — Зря.