Украденный мир

Здесь другая земля, Здесь не знают молитв, Здесь носы кораблям Укрепляют для битв. Здесь отчаянья цвет Очень с нежностью схож. Здесь не вспомнят ответ, Коль вопрос нехорош. АрктидА – «Другая земля», 2011 год. Земля ушла из-под ног Марвина. Исчезли подворотня, мусорные баки, граффити, незнакомец в белом плаще, непонятный цилиндр, мерзкая морось дождя, запах гари... Непроглядный мрак окружил его со всех сторон. Ни одного проблеска света, ни одного движения не было видно в кромешной тьме. Грейман хотел вскрикнуть, но крик умер, так и не родившись. Ничто не нарушало безмолвия чёрного покрова. Судорожно вдохнув, Марвин не ощутил воздуха, которому должно вливаться в лёгкие. В смятении, он попытался дотронуться до своего тела рукой, но та прошла сквозь густую мглу, ни к чему не прикоснувшись. «Я мёртв!» - с ужасом заключил он, чувствуя, как ледяное дыхание бездны наполняет разум, вытесняя из него все мысли, отравляя покоем… Неожиданно смутное колебание почудилось Марвину в бесконечно спокойных глубинах нескончаемой ночи. Неясная сила, подобно магниту, тянула его к себе сквозь беззвучный слепой мрак. С каждым мгновением Грейман всё больше ускорялся, летя к чему-то неведомому. Некая воронка, подхватила его, затянула в свои глубины и повлекла дальше… Марвин стремительно нёсся внутри загадочного тоннеля, а стены его всё более сужались. Наконец они сошлись настолько, что Грейман стал тереться о них. Поначалу обрадовавшись своей возвращённой способности чувствовать, он тут же пожалел об этом. Полёт и не думал прерываться, а стены уже сжимали его. Через какое-то время, диаметр коридора уменьшился до размеров монеты, сдавливая Марвина чудовищным прессом. Сходя с ума от невероятной боли, мужчина проклинал всё на свете. Вдруг пытка прервалась. Грейман выскользнул из адских объятий воронки, как пробка из бутылки. Ярчайший свет ударил по глазам. Все вокруг пылало сотней разноцветных огней, переливаясь, смешиваясь, собираясь в фигуры и снова оплывая. Пёстрая метель кружилась вокруг Марвина немыслимым танцем, а каждая её искра пела на свой лад. Эфемерный шелест мириадов созвучий сливался воедино, рождая бесконечно величественную и прекрасную симфонию. Чувство неги наполняло тело Греймана, невероятное блаженство разливалось по членам, ввергая в экстаз. Он мечтал превратиться в один из вечно танцующих языков этого божественного пламени, слиться с пульсирующим светом, стать одним из голосов в этом ангельском хоре. Марвин начал терять форму, растекаться, вливаясь в поток сладостных грёз. Он чувствовал биение, чувствовал метаморфозы этого радужного полотна, он растворялся в нём, идя на зов мигающих цветных сфер… Завораживающая песнь была оборвана резким звуком лопнувшей струны. И тут же горящий небосклон расчертили белые трещины, расползаясь во все стороны, словно коварные змеи. Грейман завопил от отчаяния и скорби, но крик утонул в хрустальном звоне. В поражённых разломами участках, свет стал угасать, а пульсация прекратилась, делая их безжизненными. С оглушительным хлопком царство иллюзий разрушилось, распавшись на тысячи осколков. Марвина бросило на что-то твёрдое. Холодная капля воды разбивается о широкий мужской лоб. Грейман хмурится, отмахивается, что-то неясно бормочет и переворачивается набок. Следующая приходится ему в ухо. Тот вздрагивает, вскакивает на ноги, чертыхается с перекошенным лицом, но тут же замолкает, увидев, где он находится. Лесная просека, со всех сторон окружённая деревьями. Их кроны тёмно-вишнёвого цвета. От мимолётных дуновений прохладного ветра тихо шелестит под ногами сочно-изумрудная зелень травы. Над поляной свинцовым куполом возвышается небо. Отягощённые избытком влаги облака, лениво стекаются в тёмно-серые грозовые громады. Белесые отблески солнца путаются в распухшей вязкой массе, окончательно уступая позиции надвигающемуся ливню. Марвин отрешённо осел на влажную землю, вперившись невидящим взглядом в сизую дымку за деревьями. Неожиданно для себя он ощутил навалившуюся усталость - горькую и жестокую. Определённо, он устал. Устал от воровской жизни, от снедающей его ненависти, от съёмных квартир, от мерзкого города, где ему не посчастливилось жить, от косых взглядов прохожих… Здесь, в этом лесу, он чувствовал себя потерянным, но гораздо более живым, нежели там, откуда он пришёл. Воздух вливался в лёгкие пьянящим ручьём, замедляя бег крови по сосудам и кружа голову. Попытавшись подняться, Грейман смог лишь сделать пару неловких шагов до замшелого валуна, на котором он тут же безжизненно обмяк, тяжело дыша и вращая выпученными глазами. Мужчина не мог понять, каким образом он здесь оказался. Прокрутив в голове множество вариантов, он вполне справедливо рассудил, что виновником этого сумасшествия, вероятнее всего, является загадочный иностранец. Пятигранник на его ладони, вполне мог быть вместилищем нервнопаралитического газа. Однако в таком случае Марвину следовало бы уже начать разлагаться под корнями одной из ободранных лип в каком-нибудь заброшенном парке, или очнуться связанным в подвале где-то за городом. И возникал ряд вполне закономерных вопросов. Существуют ли усыпляющие газы, действующие на людей избирательно? А перемены, которые произошли с иностранцем? Могут ли они быть списаны на растревоженную химикатами фантазию? При воспоминании о пронзительном взгляде нечеловеческих глаз, Греймана передёрнуло. Тем временем облака уже окончательно сформировали плотный серый щит, из которого проливным дождём на землю обрушилась вода. Упругие плети, остервенело бьющие по телу, будто бы исходились в праведном гневе на незваного гостя. Шорох обрушивающейся с неба воды, сливался в ушах Марвина в единый хор осуждающих голосов, а озлобленный вой ветра вторил ему. Морщась от затекающей за шиворот воды, Грейман огляделся в поиске укрытия. За водной пеленой, в трёхстах метрах от него, прослеживались неровные очертания отверстия в земле, расположенного у пологого склона. Ценой неимоверных усилий мужчине удалось встать и опереться о ближайшее дерево. Спотыкаясь при каждом шаге, он побрёл в сторону потенциального убежища. На подгибающихся ногах он преодолел последние метры до земляной арки. Вокруг витал ощутимый мускусный запах, смешанный с ароматами сырого грунта и дождя. Марвин понял, что это нора животного. Махнув рукой на все опасения, Грейман протиснулся внутрь через негустой покров вьющихся желтоватых стеблей. В логове едва хватало места на то, чтобы улечься, поджимая колени к груди, но дискомфорт с лихвой окупался мягким настилом из прелых листьев и относительной сухостью нового убежища. Устроившись, по возможности, удобно, Марвин провалился в нездоровый сон, где его преследовали жуткие чудища, охранявшие норы, и иностранцы, вооружённые баллонами с усыпляющим газом. Очнулся мужчина от ощущения чьего-то дыхания над своим лицом. Он медленно открыл глаза. Над ним нависала продолговатая, как у лисы, морда, покрытая густым белым мехом. Заострённые уши прилегали к голове. Крупные оранжевые глаза глядели, не мигая, на нежданного посетителя. Осторожно, чтобы не спровоцировать животное, Грейман приподнял голову. За застывшим в напряжении туловищем, виднелись два приподнятых хвоста, которые слегка поддёргивались, выдавая нервное любопытство молодой особи. Некоторое время Марвин лежал неподвижно, обдумывая, представляет ли неизвестное животное для него опасность. Придя к выводу, что если не совершать резких движений, то выбраться из норы не составит особого труда, он стал пятиться вдоль стены, стараясь не задеть зверя. В конце концов, оставаться в логове не хотелось. Снаружи просачивались робкие солнечные лучи, окрашивая глинистые стены в розовый цвет. Птицы выводили громкие трели, славя свежее утро, пришедшее на смену дождливой мгле. Даже рваный сон принёс некоторую бодрость. Животное настороженно провожало чужака любопытным взглядом. Добравшись до выхода, Грейман отскочил назад, готовый к обороне. Но зверь агрессии не проявил и не стал преследовать незваного гостя. Облегчённо выдохнув, Марвин вернулся на ту опушку, где его совсем недавно застиг дождь. Присев на облюбованный им камень, мужчина решил вновь осмотреться, но уже на свежую голову. Кора, в которую облачились краснолистные деревья, золотилась на солнце. Среди высокой травы периодически попадались белые цветы с кисловатым запахом. Их изящные чашечки на тонких ножках, по мере приближения к центру темнели, сменяя на своём пути всю цветовую палитру, вплоть до чёрного. Подобные образчики местной флоры крайне притягательно действовали на жёлто-лиловых бабочек, которые, к большому удивлению Греймана, сбивались в целые стайки, порхающие от цветка к цветку. По ветками прыгали юркие пташки, подставляя солнцу бахрому салатовых перьев, тянущуюся вдоль крыл. Непривычно было видеть такую эксцентричную цветовую гамму в обычном лесу. Усмехнувшись буйству красок, Грейман, кряхтя, поднялся и широкими шагами пошёл в противоположную чаще сторону, надеясь рано или поздно столкнуться со следами человеческой деятельности. О том, что деятельность может оказаться и нечеловеческой, мужчина предпочёл не думать. На этот раз удача улыбнулась ему. Спустя пару минут, в зарослях травы, он отыскал узкую тропинку. Проследив взглядом её направление, Марвин, чуть приободрившись, продолжил свой путь. По мере продвижения путника, тропинка расширялась до тех пор, пока не влилась в дорогу из хорошо обработанного камня. Присев на обочине, Марвин приятно удивился тому факту, что за попытками собраться и привыкнуть к колориту местной живности, он пропустил тот момент, когда покинул лесную местность. Впереди простирались огромные равнины, а на горизонте угадывались очертания розовых горных хребтов. Их вершины Венчали снежные шапки. Уже порядочно освоившись, Грейман стал обращать внимание на такие детали, как необычайная, пьянящая чистота воздуха. Будто бы Марвин находится где-то в горах, а не идёт по дороге, рассекающей степь. Нельзя было не заметить и неестественной лёгкости, с которой мужчина шёл. Погрузившись в мысли насчёт причин такого явления, Грейман не сразу услышал шаги с той стороны, куда он двигался. Смекнув, что гораздо разумнее будет для начала понаблюдать, Марвин шустро нырнул за ближайший бордовый куст и, затаившись, принялся следить за дорогой. Ему вовсе не хотелось столкнуться нос к носу с возможным противником. Шаги принадлежали человеку, который не заставил себя долго ждать. Правда, пришёл он не один, как полагал Грейман, а с двумя попутчиками. Изумившись своему просчету, мужчина понял, в чём тут дело, лишь когда они поравнялись с кустом. Ростом каждый из них был ему по грудь. Но не обратить внимания на перекатывающиеся под одеждой из выделанной кожи бугры мышц было нельзя. Их грудная клетка и спина были прикрыты тонкими пластинами металла, по которым причудливым узором вились какие-то символы, предположительно геральдического происхождения. Волосы у всех троих были светлые и длинные, наполовину прикрытые небольшим шлемом на манер древнегреческого. В задорных глазах плескался юношеский азарт. «Солдаты» – тут же решил Марвин, стараясь даже дышать через раз. Его слегка покоробило от их сходства с блондином-иностранцем, но его вниманием тут же завладели гладиусы*, прикреплённые к правому бедру каждого из парней, и довольно объёмные мешочки из той же кожи, что и одежда, висящие на поясе. Изучая их внешний вид, Грейман рассеяно прислушивался к беседе на незнакомом ему языке, полном свистящих и приглушённых звуков. Даже не зная языка, нельзя было не заметить перемены между стальным голосом воина и беззаботным лепетанием мальчишки. Ещё больше сжавшись в своём укрытии, Марвин всей душой готов был обратиться в веру любого из здешних божеств, лишь бы его не заметили. Однако, буквально через секунду его разум наполнился липкой мглой, а мышцы тяжестью. Попытка открыть глаза. Тщетно... В голове плещется боль, соседствующая с жутким монотонным гулом. Смирившись с тем, что в ближайшем будущем возможности зрительно оценить обстановку вокруг себя не представится, Грейман понадеялся на иные органы чувств. Он лежал на куче дурно пахнущего тряпья, которая, в свою очередь, покоилось на чём-то, способном к перемещению. Было довольно мягко. Положение вора можно было бы назвать сравнительно комфортным, если бы не тонкие ремешки из мягкой эластичной кожи, надёжно обхватившие запястья. Одно интересное обстоятельство, связанное с его путами, никак не давало мужчине покоя. Малейшие манипуляции кистями вызывали отклик в виде сиюминутного стягивания ремней, которые тут же становились жёсткими и тугими. Более того, чем выше была сила, вкладываемая в движение, тем с большей энергичностью импровизированные наручники впивались в тело. В полной мере удостоверившись в данном факте, как и в факте полной недосягаемости заточки, приберегаемой в рукаве, Марвин решил оставить это губительное для конечностей дело и вновь попытался открыть глаза. На этот раз ему удалось. Правда, особой радости не принесло. Бьющий в глаза поток резко-белого солнечного света возобновил головную боль и принёс ощущение мучительной жажды, полностью овладевшей уставшим телом. Зажмурившись, Грейман сосредоточился на звуках, окружавших его. Откуда-то спереди доносились отрывистые фразы, и следующий за ними смех. Снизу угадывался стук колёс о камень и цокот копыт неизвестных животных. Вдали слышалось протяжное гудение рога. Смирившись со своим безысходным положением, Марвин подумал, что это, точно, не сулит ничего хорошего. Судя по всему, Грейман не просто оказался в другом городе – он переместился в иной мир, на другую планету. И сейчас солдаты местной армии везут его в город, где ему непременно учинят допрос. Обречённо выдохнув, мужчина перевернулся набок, приоткрыв тот глаз, до которого доходило меньше света. Взгляд упёрся в шершавую доску. Преодолевая терзающую его боль, он немного приподнял голову, выглянув на дорогу. Они ехали с порядочной скоростью тем же путём, которым следовал Грейман. Вокруг простирались всё та же степь. Взглянув вперёд, мужчина заметил в сравнительной близости шпили сторожевых башен и каменные городские стены. Места возниц занимала троица, которая, судя по всему, его и связала. Они смеялись, подгоняя зелёных чешуйчатых животных, размерами и сложением, походящими на лошадей, но имеющими гораздо более мощные двупалые лапы, снабжённые парой массивных когтей. Морды этих созданий завершались крупным, загнутым вниз клювом. Уже ничему не удивляясь, Марвин внезапно ощутил прилив ненависти. Уже второй раз за последние сутки кто-то настолько превосходит его, что ему абсолютно нечем крыть. Затравленно кинув взгляд исподлобья, мужчина буквально захлебнулся гневом, от осознания собственной ничтожности. Тут же все трое умолкли, и, не сговариваясь, обернулись назад. Греймана вновь замутило, и он провалился в беспамятство. Снова гадкая, ноющая головная боль. Всё перед глазами плывёт и растекается. Вокруг снуют люди, постоянно косящиеся на Марвина ехидным взглядом. Рядом с ним вышагивает раздутая от важности персона, глядящая на вора наиболее многозначительно и что-то время от времени кричащая повелительным тоном. Продрав поддёрнутые пеленой глаза, Грейман понял, что руки его заведены назад и привязаны к спинке жёсткого стула. Тесное помещение по периметру уставлено столами. Через непрестанно открывающуюся дверь сюда вбегают запыхавшиеся люди, нагруженные кипами бумаг, которые они в спешке передают друг другу. Сквозь большие мутные окна льётся полуденный свет. Оглядев себя, Марвин замечает, что на нём надет мешковатый выцветший балахон из грубой ткани, а его куртка, брюки и свитер с обувью мирно покоятся на застеленной той же материей тумбе. Только сейчас мужчина начинает осознавать всю плачевность своего положения. Важный господин, вышагивающий вкруг Греймана, заметив, что тот окончательно пришёл в себя, хищно ухмыльнулся, подвинул левой ногой стул, развернул его и уселся напротив Марвина. Про себя вор отмечает, что этот мужчина разительно отличается от тех трёх, что привели его сюда. Он высок, тучен, имеет короткие чёрные волосы. С нескрываемым злорадством он произносит короткую фразу, очевидно, вопрошая Греймана о чём-то. Марвин с опаской покачал головой и, оторвав пересохший язык от нёба, для пущей убедительности произнёс: — Я не понимаю... Сидящий напротив Греймана мужчина нахмурился. Повернув голову в сторону, он что-то отрывисто бросил одному из подчинённых. Марвина прошиб холодный пот от предвкушения предстоящей экзекуции. По коже забегали мурашки. Неожиданно череду вбегающих в комнату суетливых лиц нарушило появление статной фигуры в сером плаще. Вскочив со стула, темноволосый тут же кинулся ко входу, торопливо что-то говоря на ходу. Вошедший держится холодно и говорит сухо. Он указывает рукой на Греймана. Тучный господин категорично машет руками, что-то взволнованно говоря, но мужчина проходит вглубь комнаты, игнорируя его. Поравнявшись со стулом Марвина, он смотрит в его воспалённые глаза долгим пронзительным взглядом, после чего прикладывает свою мозолистую ладонь ко лбу пленника. Веки Греймана тяжелеют и закрываются сами собой.