Ладонями касаясь света звезд...

Завернувшись в пушистый, белоснежный и совершенно одинаковый для большинства отелей мира халат, Ева пристально разглядывала себя в зеркале после утреннего душа. С мокрых волос стекала вода, но ей не хотелось слушать мерный свистящий шум фена. Девушка нахмурилась, рассматривая запекшуюся ссадину чуть выше виска. Ее замутило, едва она попыталась представить в воображении прошедший вечер и аварию на дороге. Она старательно стирала из памяти почти все, что было накануне, оставив только тот момент, когда… «Боишься? Я тебе верю…» И вот тут ее сердечко начинало колотиться в груди так, словно рвалось наружу, желая рассказать всему миру, как она счастлива! Приятная теплая волна того нежного сумасшествия, боли и поцелуев, от которых кружилась голова, накатывала постепенно, но усиливалась с каждым мгновением. От нее щипало в носу и на глаза наворачивались слезы, отражение в зеркале становилось размытым и словно сияло. Ей не терпелось увидеть Майкла, услышать его голос и поверить: случившееся вчера, не было очередным ярким и красочно-болезненным сном. Убедиться, что хоть какое-то светлое событие в ее черно-белой жизни за последние три года со дня смерти Лариса было по-настоящему счастливым. Внезапно ледяной кафель под ее босыми ступнями как будто дрогнул: Ева оперлась о край мраморного пристолья раковины и зажмурила глаза. Шум в ушах, болит голова. Она явно слышит знакомый, ставший за последние несколько часов из родного и любимого таким ненавистным голос: «Ни-ког-да!» Решительно собравшись и сделав глубокий вдох, Ева упрямо взглянула на свое лицо в зазеркалье: уверенная синь в глазах отливала холодом осеннего неба. … Средний палец вверх, салютуя ночному призраку… В каюте было прохладно. На прикроватной тумбе стояла ваза с нежными лиловыми ирисами. Рядом с ней поблескивал глазками-пуговками забавный лохматый медвежонок Тедди, прижимавший к себе заштопанными лапками бархатное сердечко. Ева улыбнулась: у нее не было никаких сомнений в том, кто его подарил. Прижав теплое плюшевое тельце к щеке, она на миг зажмурилась, вбирая капельки нежности, заключенные в маленькое игрушечное сердечко. В ладонь выпала свернутая в трубочку крохотная записка, спрятанная в игрушку: «Доброе утро, желтый цыпленок! Я скучаю по тебе… Скучаю. Скучаю! Скучаю!!». Нервный корявый почерк и трогательно-унылая рожица в конце строки заставили ее рассмеяться. «Майкл! Неужели это было на самом деле? Спасибо тебе…» Ева совершенно не понимала, сколько сейчас времени. Окинув взглядом каюту и не найдя никаких часов, она подошла к окну. Изумрудная гладь воды вокруг стоявшей на якоре яхты невольно напомнила ей травяную долину из прошлого сна. Ева поежилась от неприятных воспоминаний, потуже запахнула халат и, прихватив своего нового очаровательного приятеля, медвежонка, уже хотела выйти на палубу, как вдруг дверь тихонько открылась, и на пороге возник Коста. Увидев дочь на ногах и сияющую от счастья, он расплылся в ответной радостной улыбке, раскрывая объятия: - Милая, как ты? Как ты себя чувствуешь? В один миг Ева утонула в его тепле и любви, точно попала в другое измерение. Она обожала отца! Боготворила его, он был для нее воплощением мужского начала на Земле. Его мнение было всегда истиной в последней инстанции, и его, Косты, слова и советы она с благодарностью принимала, как свою самую правильную и верную Библию. Они совпадали во мнениях по всем вопросам и почти никогда не спорили. Их связь была на каком-то высшем уровне, где не нужны слова и долгие разговоры. Достаточно взгляда, прикосновения к руке, и все сразу становилось похожим на благословение Всевышнего. - Все в порядке, пап. Прости, я напугала тебя… - Поговорим об этом позже. Не думаю, что ты сейчас готова спокойно вспоминать вчерашний вечер. Коста чмокнул ее в макушку и, отстранив от своей груди, придерживая за плечи, пристально посмотрел в ее глаза: - Майкл спрашивает о тебе каждые четверть часа. И, насколько я понимаю, интерес связан не только с тревогой за твое здоровье. Можно узнать, что между вами происходит? Ева вспыхнула и, пряча взгляд, поспешно освободилась из рук отца. - Пап, все в порядке, – пробормотала она, сжимая похолодевшими вмиг пальцами лохматого медвежонка, точно ища у него поддержки. - Надеюсь… ты не наделала глупостей? – голос Косты дрогнул. Впервые он чувствовал, как дочь уходит от разговора, скрывает что-то от него, старается обмануть. Это пугало и настораживало: ощущалась неизбежность чего-то страшного и необратимого. Как будто он ее теряет… - Па-а-а-п… - протянула Ева, и все стало понятно без объяснений. - Ты сошла с ума?! О чем ты думала? - Коста едва сдерживал негодование. Ева внезапно выпрямилась и гордо вскинула голову: - Я решительно не понимаю, о чем ты говоришь! Успокойся, ты все себе придумал! Да, он мне нравится, но это не повод… - Ева, это Майкл Джексон! Мировая звезда! - Коста мучительно пытался найти единственный, самый весомый аргумент, чтобы убедить дочь в ее ошибке. Он уже представил себе, как ее крохотное сердечко, едва начавшее биться снова, возвращаясь в реальный мир после тяжелой утраты любимого человека, вновь покрывается льдом. Его пугали ее бесконечные ночные кошмары и приступы бессонницы. Он понимал, что доводящее до безумия балансирование между любовью к умершему человеку и реальностью в конечном итоге может привести к неизбежному и самому страшному финалу. Страх за дочь, за ее новые, пугающие чувства, заставляли его холодеть от ужаса. Еще одну несчастную любовь она не перенесет… не выдержит… сломается навсегда! - Папа, я уже взрослая. Пожалуй, я готова сделать выбор сама. Ева смягчила тон и улыбнулась: - В первую очередь, он мужчина и очень симпатичный! «Боже… Папочка, если бы ты знал, какой он… Встреча с ним, пожалуй, лучшее, что мне смогла подарить судьба за последнее время. Обещаю, я смогу пережить и эту боль, и новую разлуку! Я научилась быть стойкой за последние годы, научилась терять… Молю тебя, не настаивай и не предлагай своей поддержки: я все решила! Твоя дочь счастлива, это главное! Просто счастлива и свободна!» Она заговорщицки подмигнула отцу, точно разговор шел об очередном розыгрыше, задуманном для мамы. - Ева, послушай меня, я желаю тебе лишь добра. Я очень люблю тебя, моя девочка. Но Майкл… Он так же недосягаем, как… Ларис. «Мой наивный милый котенок, похоже, ты сошла с ума! Влюбиться в Джексона – это просто пополнить ряды его бесчисленных поклонниц во всех точках мира, не более! Ты лишь станешь его забавой, игрушкой на короткое время!» - Па… У Майкла есть очень важное достоинство на фоне Лариса: он хотя бы жив! – Ева рассмеялась каким-то тусклым и бесцветным смехом. - Ах, ну да! Самый весомый аргумент в выборе избранника для своего сердца! – горько ответил Коста и прижал дочь к себе. – Глупое, несчастное мое дитя… - Пап, он очень хороший, – хихикнула девушка, обнимая отца. - Видишь ли, я не спорю, милая. Я лишь боюсь, что любовь вновь будет безрадостной. - Все будет хорошо, вот увидишь! Она поднялась на цыпочки и чмокнула огромного Косту в щеку.