Челлендж: тексты о любви

В общем-то, его вызывают, когда уже тотально поздно. Мэрион ушла с концами и отзывается на призыв прочих Искателей. На его зов тоже. Но Рэу упорный. Он идёт к Хранителю иномирья. И спрашивает, где Мэрион. — Мир Забытых снов, — с видимой неохотой отвечает Джеральд, — но я бы на твоём месте её не беспокоил. Она ушла потому, что устала. И это вина вас всех, а твоя — в первую очередь. Лично мой тебе совет: оставь беднягу в покое. После этих слов Рэу особенно сильно начинает хотеть понять, что, мать его, вообще произошло за время его отсутствия. Никто из ребят ничего толком не знал: Белый и Дарлинг перебрались в мир Урока и готовились к свадьбе, Моргана и Певунья в Италии разбирались со своими отношениями, ну, а потом в один далеко не прекрасный день заехали на рабочую квартиру и нашли ее пустой. На столе была записка: «Вы меня заколебали. Я устала и ухожу. Ебитесь дальше со всем этим как хотите, мне похер, раз вам похер.» Дом Мэрион он находит без большого труда. И та с хмурой ухмылкой говорит: — Ну проходи, коль оторвался от своих любовных тяжб. — Почему ты сбежала, Мэр? Я ведь оставил тебя моей заместительницей. — Почему, спрашиваешь? — шипит Мэрион в ярости, — Потому! Никому всё это нахер не надо, вот почему! Все ушли в свои любоффки, а Мэр что? Одна посидит в пустой хате, одна поработает с клиентами, и отчёты она же подобьёт, и журнал будет вести. А что ж. Ей же ни капли не одиноко в мире Зданий без всех! Отдыхать ей ни капли не надо, ходить никуда не надо, а друзей и своих дел или хобби у неё нет! Я за-е-ба-лась! Я больше не могу. И не хочу. Баста. Делайте что хотите, но без меня. — Мжр, но ведь я тебе свою организацию доверил! Своё дело жизни! — Правда?.. Что-то не очень оно тебя волновало, пока ты со своим Смотрителем возился. Сколько раз, напомни, ты к нам заглянул? Сколько раз работал со сновидцами? А я скажу! Ноль, Рэу! Ноль! — Не смей меня упрекать! Мне любимый человек дороже всего в мирах! Ты бы тоже понимала, если бы любила хоть раз! Мэрион глухо, страшно смеётся. — Вот ты обвинял того Вьёрда в слепоте! А сам — чистый крот! Неужели не понимал, почему я их учу? Почему была твоим замом? Почему тянула этот сизифов камень, пока не кончались силы?! Я всё это время любила тебя, бестолочь! Любила! Потому пыталась вытянуть это дерьмо! А ты нихера не видел и даже не пытался посмотреть дальше своего носа! Но моя любовь сгорела, когда ты окончательно нас бросил. Во мне теперь нет ни любви, ни сил что-то тащить на своём горбу, ни желания это делать. Так что пошёл вон. Я тебя ненавижу, слышишь?! Убирайся, убирайся, убирайся ко всем чертям! Я тебя ненавижу! — Мэрион… — Рэу в растерянности обнимает отбивающуюся, колотящую его кулаками по спине, плечам, по всему, куда дотягивается, женщину. — Я и правда был туп и слеп… Прости меня. Ты моя самая-самая лучшая подруга, ты моя бесценная… Прости меня. Пожалуйста, не бросай нас. Мы больше никогда тебя одну не оставим. — Уходи… — но пальцы вцепляются в рубашку на плечах Рэу, будто предавая свою хозяйку. — Уходи и не возвращайся… Ненавижу… — Прости меня, Мэрион… Прости… — он обнимает за плечи, баюкает в объятиях. Их слезы смешиваются на его руках. — Я так виноват перед тобой. Я тебя никогда не брошу. Я буду теперь рядом. Прости нас всех, если сможешь… — Уйди… — в третий раз говорит Мэрион, всхлипывая. — Я не верю тебе… Хватит с меня… Оставь меня в покое… — Не уйду, Мэр, больше никогда не уйду. Я тебя очень люблю. Ты моя бесценная подруга. Пойдем со мной. Живи снова с ребятами в мире Урока. Мы же одна семья. Мы всегда были и будем друг за друга. Прости нас. И возвращайся. — Ладно… Куда я денусь от вас, — говорит Мэрион, утирая слёзы. — Я ж вас ещё сопляками знала. Куда вы без «общей мамы"-то, долбодятлы. И Рэу видит чудо: как феникс восстаёт из пепла. Потому что даже в обиде и гневе всё равно любит их. Не может не любить.