Вечеринка в канун Рождества. 2014 год.
— Эй, хен! Можешь подойти попробовать, как на вкус? — зовет Хенвон из кухни. В огромной чаше для пунша Хенвон смешал сидр из свежего яблочного сока, целой бутылки фаербола* и палочки корицы. Это было его «дополнением» к потрясающей выпечке Минхека. Когда он предложил хену глоток, Хосок скривился и отскочил от сидра, как раздраженный кот. — Так плохо? — спрашивает Хенвон, все еще держа в руках половник с сидром прямо перед Хосоком. Старший тут же запихивает в рот целый имбирный пряник, из тех, что испек Минхек, чтобы избавиться от сильного привкуса алкоголя. — Ты влил сюда всю бутылку? Хенвон кивает. — Зачем? — А почему нет? — Просто… просто убери это отсюда, — говорит Хосок, когда видит целую чашу с сидром. — Держи эту штуку подальше от Кихена. Ты же знаешь, каким он становится, когда напивается… Вот так, несколько стаканов спустя, Кихен и Хену начали встречаться. После этого Хенвон прозвал себя свахой и поклялся приносить свой сидр любви на каждую вечеринку. Никто не был против, в тайне надеясь, что это на самом деле какой-то эликсир любви, хоть и на вкус он был как самый настоящий яд.Настоящее.
Каждый год все более нелепый, чем предыдущий. Отчасти из-за того, что Хосок был просто помешан на Рождестве, а отчасти из-за того, что он хотел впечатлить парня, который ему нравится. Хенвон, его придурошный друг, был объектом всех его желаний и мужчиной, на которого он смотрел мультяшными глазами-сердечками. Он понял это две рождественские вечеринки назад, когда Хенвон предложил ему попробовать свой сидр. Хосок знал этого человека годами, но не осознавал свои чувства вплоть до того абсолютно невинного, абсолютно нормального момента на его маленькой кухне. Хосок не делал чего-то слишком смелого, но в этом году все должно быть по-другому. В этом году он откопал гигантскую коробку с рождественскими игрушками и обвесил всю квартиру, как какой-то поехавший рождественский демон. Он отправил Хену за самой красивой, пышной и ароматной елкой, и независимо от мнения Кихена (хотя его никто и не спрашивал), они притащили ее и украсили блестящими игрушками, мишурой и серебряными колокольчиками. Хосок хотел, чтобы все было в зеленом, красном и золотом — в классических рождественских цветах, сочетающихся с классическим цветом снежного покрывала, который сверкает прямо за стенами квартиры. Аромат сосны и корицы витает в прохладном воздухе, а каждая рождественская песня, которую он когда-либо слышал, олицетворена в этих 756 квадратных футах**. Эта вечеринка должна быть самой лучшей. И, возможно, с помощью так называемого сидра любви Хенвона, самой незабываемой. Когда Хосок и Хену украшали зал, уже десятый раз подряд из колонок доносилась Jingle Bell Rock. — Эй, эта песня на повторе уже целую вечность, — протягивает Кихен, пихая своего парня в бедро большим пальцем ноги. — Смени уже! Хену бросает взгляд на Кихена через плечо, который разлегся на диване, подняв ногу и подперев голову рукой. Рождественские декорации — мишура, различные игрушки и гирлянды — окружили его, словно миниатюрный ров. Он и пальцем не пошевелил, чтобы как-то помочь им, но, конечно же, ему нужно все прокомментировать. Кихен наклонил голову, и белый помпон на его шапке Санты покачался из стороны в сторону. — Ну и? Я хочу послушать Santa Baby! — он игриво приподнимает бровь и закусывает нижнюю губу, дразня своего застенчивого парня, из-за чего тот тут же заливается краской. — Даже не представляю, как ты его терпишь, — комментирует Хосок, балансируя на одной ноге, чтобы повесить огроменную игрушку, которую пару лет назад для него сделал Чжухон. На самом деле, ему плевать на подтрунивания Кихена над застенчивостью Хену, это было их фишкой, и это то, из-за чего становилось так весело, когда они рядом, но Хосока съедала ревность. Он не хотел, чтобы все было так, но ему приходилось стараться изо всех сил, чтобы не увязнуть в одиночестве на еще одном празднике. Лишь раз он хотел отметить Рождество с особенным для него человеком. Он хотел отметить Рождество, утопая в глубине глаз Хенвона. — Подай мне омелу, — просит Хосок, обернувшись, чтобы взглянуть на Кихена. — Ты помнишь, чаги? — усмехается он, найдя омелу среди кучи других украшений, и соблазнительно проводит веточкой омелы по губам, будто стеблем винограда. Немного приоткрыв рот, он закрывает глаза, дразня Хену сильнее. — О, смотри, я снова под ней… — Йа! Снимите комнату! — скулит Хосок, пытаясь отобрать омелу у Кихена, но розоволосый парень уворачивается и решает действовать по новому сценарию — девица в беде. — Айгу! Поцелуй меня, моя любовь, пока они не отняли тебя у меня! — драматично восклицает Кихен, скривив лицо в притворных мучениях. Хену усмехается, против своей воли поддаваясь отчаянным выходкам Кихена, и наклоняется, встречаясь своими губами с губами второго. Легко и нежно, быстрый чмок, каким обмениваются парочки в занятой день, чтобы напомнить друг другу о своей любви. За одним следует второй, третий, четвертый… — Может, не будем извращать омелу? — прерывает парочку Хосок на пятом поцелуе. Хену выпрямляется с покрасневшим от смущения лицом и отбирает омелу у ничего не подозревающего Кихена. Как только Хену передает омелу Хосоку, Кихен обиженно надувает губы и заявляет: — Это же омела, хен, она сама по себе извращена. — Я просто хочу повесить ее, чтобы все было готово! — протестует Хосок, пока ищет подходящее место. Каждый угол украшен остролистом и лентами, так что здесь не нашлось идеального места для пучка листьев. Он мог бы повесить ее снаружи, на крыльце. Это было бы романтично, верно? Почувствовав напряжение Хосока, Хену утешающие приобнял второго за плечо. — Все выглядит прекрасно, Хосок-и. Почему бы тебе не передохнуть? Как всегда, слова Хену были наполнены добротой и хорошо обдуманы. Благодаря им Хосок тут же почувствовал себя немного лучше. — Да, хен, Хенвону обязательно понравится, — Кихен рассмеялся, когда глаза Хосока округлились. — О, не притворяйся, что ты удивлен. И дураку понятно, что он тебе нравится. Хосок переводит взгляд на Хену, который кивает и пожимает плечами. О, боже! Сердце Хосока бешено заколотилось в груди. Все знали? Если все знают, в курсе ли Хенвон? Он вздохнул и плюхнулся на диван рядом с Кихеном. — Хенвон знает? Кихен пожимает плечами. — Наверное, — он хлопает по коленке Хосока. — Просто бахни немного сидра. Он всегда помогает. Кихен подмигнул Хену, на что тот лишь хмыкнул в ответ. — Я умру, — стонет Хосок, прикрыв лицо руками, пока Jingle Bell Rock все еще играет на повторе.***
Чжухон и Чангюн прибыли первыми. Несмотря на то, что Чангюн был самым младшим, он был самым пунктуальным. Чжухон приехал вместе с ним, иначе они с Хенвоном еще посоревновались бы за то, кто прителепал бы последним. Минхек постучал в дверь локтем, когда приехал, потому что его руки были заняты тарелкой имбирных пряников. Когда, наконец, приехал Хенвон, он держал в одной руке бутылку фаербола, а в другой — кувшин с сидром. И судя по его небрежной улыбке, он уже готовенький. Когда Хену пьянел, его застенчивость немного ослабевала, чем Кихен и пользовался. Распущенные поцелуи мешались с разнообразием других, которыми он приветствовал своего парня время от времени на протяжении вечеринки. Самый скандальный поцелуй этого вечера произошел в сопровождении блуждающих рук и громкого дыхания, скрытый от пьяного смеха и мерцающих огней рождественских елок. Хосок был тем типом людей на вечеринках, которые подходят к каждой группе гостей, чтобы поболтать и предложить напитки или закуски. Изредка Минхек брал на себя эту роль, когда Хосок напивался, но сегодня он хотел произвести хорошее впечатление. Наткнувшись на компанию Чангюн-Чжухон-Минхек, он присел на диван рядом и присоединился к разговору. Чангюн не был большим фанатом алкоголя, что радовало, потому что это давало возможность всем остальным понимать его странные шутки. Минхек, когда напивается, начинает распускать руки. Сейчас он обвил руками шею Чжухона и втянул его в крепкие объятия, его глаза блестели, и они оба хихикали. Сердце Хосока забилось сильнее, когда к ним присоединился Хенвон. Он сел на свободное место рядом с Хосоком, нервно потягивающего сидр из чашки. — Если кому-нибудь нужно в ванную, я советую потерпеть, пока Кихен не вытащит свой язык из чужого рта, — беззаботно говорит Хенвон, допивая остатки сидра. Минхек и Чжухон хихикали над различными теориями того, чем именно Хену и Кихен сейчас занимаются. По всей видимости тот, кто угадает, получит 50 долларов, а проверять этих придурков они отправили Чангюна. Пока они ждали, Минхек резко оживился. — Ребята! Знаете, кто бы вместе хорошо смотрелись? — Я и… Сыльги? — предположил Чжухон, вспомнив привлекательную девушку, которую встретил в школе. Минхек на нелепый ответ Чжухона лишь нахмурился. — Нет! Хосок-хен и… — Хенвон! — продолжает Чжухон. Сердце Хосока забилось так сильно, что он чувствовал его в своей глотке. Хенвон усмехнулся и провел рукой по волосам. Когда они встретились взглядами, Хосок улыбнулся в ответ, подумав, что так будет правильно. Явно же, что Хенвон понял это не так, как Хосок. Это ведь всего лишь игра, верно? Все это ради веселья с друзьями под влиянием алкоголя. Чангюн вернулся обратно с долгожданными новостями, и все с нетерпением ждали, чтобы узнать, кто же выиграл 50 долларов. Для Хосока слова Чангюна звучали как шум, так что он наклонился ближе, чтобы можно было разобрать хоть что-то, но его усилия были напрасны, и он начал задумываться, было ли это из-за алкоголя, или же причиной всему колотящееся сердце. Чжухон подскочил с дивана, победно вскинув оба кулака вверх, а Минхеку пришлось смириться с поражением. По всей видимости, именно Чжухон стал богаче на 50 баксов. Хосок вдруг почувствовал руку на своей ноге. Руку Хенвона. И с каждым прикосновением у него начинали сдавать нервы. Он взглянул на Хенвона округлившимися глазами. — Эм, не хочешь пойти в другое место? — говорит Хенвон так, будто это какое-то деловое предложение. Холодно, но уверенно. Уголок его губ приподнимается в неловкой, утешающей усмешке. Боже, он такой милый. А Хосок такой тупой. Вся эта ситуация, все это слишком. Но Хосок справляется. — Конечно. Мы можем выйти на крыльцо. Крыльцо, где висит омела, где блестит снег, развешены гирлянды, и потребность в тепле подразумевает физический контакт. Снаружи снег упорно продолжал падать, хотя снежинки в воздухе таяли в ту же секунду, когда касались теплой кожи. Таяли, превращаясь в капельки воды, так же, как тает Хосок, когда бедро Хенвона касается его собственного, пока они сидят, прижавшись друг к другу на тесной скамейке. Несмотря на холод, Хосок сейчас просто сгорал. Они обсуждали жизнь, как обычные друзья: школу, деньги, работу, отношения, семью, на каждом слове выдыхая клубы пара. Проходило время, и снежинок на деревянных перилах становилось все больше. В перерыве между разговором Хенвон откинулся на спинку скамьи, устремив взгляд на пучок листьев и ягод, свисавших с потолка в углу. — Хэй… — Да? — обрывает Хосок Хенвона, слишком уж нервничая. Хенвон смотрит на Хосока краем глаза. — Это омела? — невинно, но с намеком. В его тоне слышатся нотки веселья. И этого было достаточно для этой и так неловкой ситуации, чтобы Хосок мысленно проклял себя за то, что вообще решил повесить сюда омелу. — Да, знае… Хенвон целует его. Целует, зарываясь пальцами в волосы Хосока. Неожиданное тепло оживило его, а привкус сидра на губах Хенвона согрело до самых кончиков пальцев. Решительность, настойчивость, нежность, — все это было в поцелуе, а приоткрыв губы, Хенвон окончательно потерял контроль, чему Хосок был несказанно рад. В поцелуе была страсть, но не несдерживаемая, не в сексуальном плане, а такая, которая подавлялась, накапливаясь в них годами. Выдох, а затем слова. — Хен, прости, я… — Ты хоть представляешь, как давно я хотел это сделать? Они снова целуются, но на этот раз инициатором становится Хосок. Медленно, осторожно. — Хотел? — ошеломленно спрашивает Хенвон. — Да. Их губы встречаются вновь. Томно, приятно. — Ждал? — удивленно повторяет Хенвон. — Ты ждал? Это я ждал! Хосок смеется. — Думаю, мы оба просто идиоты. — Мы оба идиоты. — Ну, тогда может ты согласишься сходить на свидание с идиотом? — интересуется Хосок. Хенвон улыбается ему в ответ своей прекрасной улыбкой. — С радостью. В этот момент в доме Чангюн запрыгнул на спину Чжухона, а Минхек что-то радостно выкрикнул. Должно быть, они напоили Чангюна. Не стоило им оставлять его одного с пьяными хенами. — Нам, наверное, стоит вернуться на вечеринку…