Драбблы (автор: uro-boros)

Альфред любит пироги — с персиками, с орехами-пекан, с вишнями (и хихикает каждый раз над вишневым с тех пор, как в восьмидесятых Warrant спели свою «she's my cherry pie»). Он обожает шарлотки, обязательно — с ванильным кремом и только жарким летом, когда светляки становятся маленькими личными звёздами. Альфред вообще без ума от яблок. Яблочный пирог с мороженым — так до боли по-американски, хотя никакое это не американское блюдо. Хотя кто возьмётся сказать, что американское, а что — нет, где заканчивается Америка и где начинается чужое. Культуры смешались, как салат, и разварились в огромном котле побережий. Альфред — а вместе с ним и Соединённые Штаты, хотя, по правде, они куда чаще совсем по отдельности — тащит всё, что подвернётся под руку, оклеивает своими брендами и шлёпает свои штрих-коды. Немецкое, английское, китайское — всё теряет свою подлинную сущность и прячется под гигантским красно-бело-синим зонтом с пятью десятками сияющих звёзд. Может, Альфред и его стащил, как немецкий штрудель: прихватил с собой, потому что он случайно пересёк неведомую границу, забрал себе, чтоб залатать им какую-то новую прореху в своей жизни. Мэтью стал яблочным пирогом, хотя сам он предпочитал кленовый сироп (но кленовый пирог — это же бред). Он стал десертом, а Альфред звал его братишкой и целовал и всё чётче обозначал себя, понемногу забирая у Мэтью кусочки и лоскутки него самого, пока люди не начали забывать о нём начисто, присоединяясь к жуткой всепоглощающей толпе. Одна мысль об этом внушала ужас. Этот кошмар изводил Мэтью ночами, доводил его до горячечного безумия. Страх преследовал его, пока однажды Мэтью случайно не обнаружил одну непрезентабельную комнатку в доме брата. Наверное, раньше она служила кабинетом, но сейчас там царил слишком грандиозный бардак, чтоб можно было пользоваться помещением по назначению. Но вот стены… Стены были увешаны чужими флагами и фотографиями. Не фото безграничных прерий и не панорамами мегаполисов — стены скрывались за альпийскими горами, ночной Москвой, Биг Бенами и снимками квартиры Мэтью в Ванкувере. — Это чтоб помнить, — объяснит потом Альфред с набитым ртом. — Это же всё, ну, мои части. Чтоб не забыть, что и откуда. От этого страх… нельзя сказать, конечно, что совсем уйдёт, но точно приготовится сдать позиции чему-то новому. Чему-то смутно обнадёживающему. А Альфред предложит: — Будешь штрудель?