vestige of hope

Метели кольцо змеёй обернётся вокруг маленькой таверны, подхваченное вихрем чистого ледяного воздуха; постучится ветер в закрытые наглухо ставни, взовьётся снег лёгкой хрустальной пылью, коснётся неба и, обессиленный, ляжет обратно — под конские копыта, под тяжёлые сапоги, железом подкованные, покроет тонким слоем белой пудры подёрнувшуюся гладким прозрачным льдом мостовую... — Осторожней! — вслед за мелодичным низким голосом звучит приятный смех — и мужская рука бережно подхватывает Лириэт под локоть, не давая упасть. Она раздражённо выдыхает маленькое облачко пара, чуть нахмурившись: гладкий лёд под ногами никогда не способствовал её уверенности, и теперь она цепляется побелевшими пальцами за Саэрана, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, а альтмер тихо посмеивается — но держит крепко. — Никогда не думал, — ему приходится склониться совсем низко, чтобы коснуться губами её щеки, — что ты такая неловкая, душа моя, — и ясная синева его глаз искрится весельем, а пушистый мех на капюшоне плаща, усыпанный крохотными льдинками-звёздочками, отчаянно щекочется — и бретонка шутливо-недовольно фыркает, отстраняясь, однако не отпускает его плеча. Дверь скрипит жалобно, впуская вместе с ними в душное тепло таверны порыв шального ветра — взмах хвоста снежной лисицы-метели. Внутри пахнет дымом, смолой, вином с пряностями и кисловатым напитком из снежных ягод; внутри тепло от огня очага, атмосферы праздника — и близости Саэрана, пару дней назад по-мальчишески восторженно встретившего первый в своей жизни снег. Лириэт почти любит Истмарк, в любое иное время — неуютный и неприветливый. Злой, холодный, суровый Север, что, однако, в каждую Новую Жизнь приходит с теплом и терпким запахом можжевельника. Скоро дух Новой Жизни уйдёт, и всё будет, как было прежде — уйдёт и Саэран, облачившись вновь в форму Доминиона. Утечёт время, осев песком в памяти. Она тоже уйдёт — и унесёт с собою в сердце осколок этого тепла.