«Когда в богов перестают верить, они умирают. И превращаются в звезды.» С. Федин
Тьма. Это было единственным, что она видела, что могла видеть. Она сковывала тело зверя, не давая возможности пошевелиться. Ледяная дрожь пробежалась вдоль позвоночника, приводя волчицу в чувства. «Неужели, это конец?» Резкий рывок вверх. Она словно попала в яму с вязкой и липкой грязью, тело совершенно не слушалось её. Казалось, что она находится не в этом мире, а где-то далеко за его пределами. Глаза медленно открылись, ощущая встречное сопротивление. «Где я?» Левый бок адски саднило, боль была сравнима разве что с ощущением простреленного бедра, которое неистово кровоточило, окрашивая и без того темную воду в багрово-красный цвет. Волчица подняла голову. Ледяной потолок толстым слоем нависал над её обмякшим телом, полностью отделяя от внешнего мира. Небрежные движения лапами, слабые попытки выбраться, все это имело место быть, но какой в этом смысл? Грудь сдавило так, что ребра стали наезжать одно на другое. Ужас и неконтролируемая паника окутали самку. Она изо всех сил стискивала зубы, идя против своих инстинктов. Мышцы челюсти активно сокращались, наровя впустить в глотку побольше воздуха. Но она понимала, что это могло её убить. Заполнить легкие водой — значит распрощаться с жизнью. Еще один слабый толчок. Она отталкивается от ледяной корки и плывет куда-то в глубь Черного озера, охваченная лишь одним — желанием выжить. Лапы становились ватными и уже совсем не слушались её. Она слабо соображала, что делала, но каждый рефлексный позыв, призывающие её сделать глубокий вдох, заставлял двигаться дальше. В глазах начинало темнеть, сознание обволакивал неясный туман, навевая обрывки воспоминаний и недавних событий. В голове всплывали фрагменты битвы: её отец против четырех взрослых собак, крики, гортанный рев, выстрелы, вой, истошный крик матери, его испуганные глаза… Тьма… Неужели, это конец? Вот так и закончится её жизнь, даже не успев начаться? Глупая маленькая Омега… Ты возомнила себе, что сможешь противиться судьбе? Напрасно, дурочка. Тебе не удастся избежать своей участи, ты сама обрекла себя на гибель, приведя их в логово. Ты слышишь? Ты всему виной. Из-за тебя Север потерял вожака, из-за тебя его наследник вынужден сражаться с жалкими человеческими шавками, вместо того, чтобы уводить стаю прочь. Но погоди, ты ведь не заставляла его. Разве стоит винить себя за то, чего ты не совершала? Стоит. Он ведь любил тебя, любил и потому остался. Не будь тебя, все могло быть иначе: его отец был бы жив, а он оказался бы на другом конце света, проводя одну долгую ночь за другой с той, которая предназначена ему с рождения. Ты убила в нем вожака, Виктория. Ты сломала его, сломала его жизнь. И как бы ты это не отрицала, но ты хотела этого. Ты хотела, чтобы он был только твоим, хотела обладать им целиком и полностью. Ты хотела его, Тори. Тебе было невыносимо смотреть на то, как его касались чужие, как он млел от каждого их прикосновения. Ты ненавидела их, ненавидела их всех. Ты ненавидела его, Виктория. Ненавидела всеми фибрами своей души. Тебе было противно находиться рядом с ним, противно дышать с ним одним воздухом, противно спать с ним в одной пещере. Ты ненавидела, когда он прикасался к тебе, тебя раздражал его голос. Он горький, как шоколад, проникал в твою голову, в твое сознание, заставляя тебя невольно вздрагивать и отвечать тем же. Ты никогда не простишь его, за то, что он поддался тебе. Ты никогда не простишь себя за эту слабость, Виктория. Не простишь за то, что ты сделала. Ты полюбила его. Эти слова неприятным стоном отозвались где-то глубоко внутри. Колющей болью, они заполнили всю её грудь, силками обвивая шею и душили, душили, пока тело не поддалось им. Слезы. Горечь о содеянном и какая-то унылая тоска, заставляли волчицу барахтаться из последних сил. Сердце предательски сжималось каждый раз, когда она двигала лапами. Пульс отдавал в висках, в ушах стоял гул, такой громкий, словно вой тысячи волков. Голова раскалывалась, веки тяжелели с каждой секундой. Воздух… Ей нужен был воздух. Не засыпай… Только не засыпай. Нет. Тори… Тело безвольно дрейфовало где-то на глубине озера. Лапы из последних сил сжались, проталкивая волчицу вперед. Она оказалась в каком-то холодном месте, еще более темном и пугающем. Затуманенный разум не давал ей детально разглядеть, где именно она находится, но что-то ей подсказывало: надо плыть дальше. Еле шевеля конечностями, Виктория погружалась все глубже и глубже, постепенно теряя сознание. Она уже не помнила, сколько плыла. Час? Может два? Это было не важно. Спазмы, сковывающие глотку с каждым разом учащались. Она понимала, что все. Это конец. Собравшись силами и распахнув свои синие глаза, она с силой разжала челюсти. Немой крик вырвался из ее глотки миллионами крохотных пузырьков и застыл в стенах подводной пещеры. Резким потоком ее отбросило в сторону. Удар. Затылок обожгло ноющей болью, вода окрасилась в красный. Стеклянные глаза застыли, вглядываясь куда-то сквозь пространство. Тело начала бить крупная дрожь. Я умираю? Нет, пожалуйста… Последние отчаянные рывки сменились резким изгибом. Напряжение в мышцах спало, веки медленно опустились, навсегда скрывая голубые глаза от этого мира. Жизнь покинула её тело, покинула навсегда. Как жаль, что никто не узнает об этом. Не узнает, что ее дух покоится на глубине Черного озера. Как жаль, что никто не будет оплакивать эту потерю, потому что она — не была кем-то большим, чем просто Омега. Она была никем.И в черном серебре, под тихий звон Луны, ушла её душа в глубокий сон Земли.