Башни некрополя

Камни, стертые от крови, загорелись ветром, В фонарях разбитых стекол тебя ждет война. Уходить всегда последним и вернуться первым — И услышать, как зайдется в крике тишина. (Jam — Охотник) Увернуться от нацеленного в лицо удара когтей — задача, быть может, и не самая простая для новичка, но Хамелеон просто присел, предоставляя ставшему видимым противнику бетонную стену. Для него подобное действие уже было чем-то привычным — в том смысле, насколько схватка с кровососом вообще может быть привычным делом. Впрочем, мозг со временем способен доводить до автоматизма различные действия — и мирные задачи, и поведение при встрече с мутантом. Все это зависит лишь от окружения. Кровосос издал раздраженное шипение — он явно рассчитывал, что его когти пройдутся по лицу человека, а не оставят борозды на крошащемся бетоне. Хамелеон тут же вскинул винтовку, почти в упор всадив в полувидимое тело мутанта короткую очередь. Кровососа отбросило назад, но он тут же вскочил на ноги, все так же злобно шипя и вперив в наемника взгляд светящихся оранжевых глаз. Теперь монстр стал полностью видимым, и Хамелеон сразу заметил, что что-то с этой особью явно было не так. Раздумывать над тем, что именно, у бойца совсем не было времени: он отыграл лишь несколько секунд, но и эти секунды могли принести ему победу. Не мешкая ни секунды, Хамелеон выпустил в кровососа еще одну короткую очередь, в этот раз попав в грудь, заставив пошатнуться — и тут же выстрелил по ногам твари. Не дав мутанту опомниться и оправиться, наемник, подойдя ближе к противнику, отправил оставшиеся в магазине пули ему в башку. Почти обезглавленное тело задергалось в судорогах, но было ясно, что даже столь живучему существу уже не оправиться от такой раны. Еще несколько секунд наемник не двигался с места, поводя стволом винтовки из стороны в сторону. Не притаился ли рядом собрат убитой бестии? Не привлек ли шум других мутантов или недружелюбно настроенных братьев по разуму? Но вокруг было тихо, и Хамелеон опустил оружие. — Неплохо, — послышалось сверху. Наемник, к его чести, не вздрогнул от неожиданности и даже не поднял головы. Этот голос был ему хорошо знаком — как и привычка обладателя этого голоса появляться внезапно. С крыши подстанции, у стены которой стоял Хамелеон, легко спрыгнул рослый мужчина в темно-сером комбинезоне без опознавательных знаков. Его светлые волосы были изрядно биты сединой, а лицо вызывало невольные ассоциации с каменным барельефом. — Мог бы и помочь, — укорил наемник седого. Не всерьез, разумеется. Хамелеон давно уже запомнил, что белобрысый любитель эффектных появлений никогда ни во что не вмешивался без острой на то необходимости. — Ты и сам прекрасно справился, — пожал плечами седой. Несколько мгновений мужчины стояли, пристально глядя друг на друга, словно ожидая подвоха, потом боец в комбинезоне без нашивок подошел к трупу кровососа и поддел его носком берца. — Он отличается от привычных пород, — констатировал седой. — Заметил? — Мне было слегка не до того, — Хамелеон тоже присмотрелся к бестии. Да, различия со всеми виданными наемником ранее кровососами присутствовали налицо. Например, более длинные и острые когти. А еще — короткие шипы на плечах. Прежде мужчина подобного не видел. Впрочем, пусть внешний вид твари и отличался от привычного, наемника он не удивил. Зона и прежде-то частенько преподносила сюрпризы, а в свете последних событий стало появляться слишком много странного даже для этих земель. А новое в избытке быстро превращается в обыденность. Вот только эта обыденность с каждым днем становилась все мрачнее. — Я догадываюсь, зачем ты явился, Тенебрис, — Хамелеон вновь взглянул на собеседника. — Ты действительно считаешь, что все это можно остановить? Седой невесело усмехнулся. — Буду откровенен: я не знаю, возможно ли это остановить в принципе. Все, что нам остается — попытаться это сделать. В наступившей тишине стало слышно, как скрипят на ветру старые деревья и тихо плещется где-то в стороне вода. — Эта дерьмовина — не такая же Зона, верно? — спросил, наконец, наемник. Его собеседник кивнул. — Это уже не Красная зона, но и не наша Зона. Это… не знаю даже, как сказать. Словно и то, и другое одновременно, но при этом — нечто новое. И она совершенно нестабильна. Как ты наверняка знаешь, она уже выплеснулась за пределы Нью-Йорка, и армия оказалась бессильна перед ней. — Я в курсе. Так что ты предлагаешь? — Я предлагаю рискнуть. Добраться до Рока и узнать, как он это сотворил. Тогда, возможно, нам удастся найти ответ на вопрос о том, как прекратить это. — Звучит как в дешевом боевике, — покривил губы в невеселой усмешке Хамелеон, извлекая из кармана полупустую мятую пачку сигарет. Вытащил одну и принялся искать зажигалку. — Неужели ты решил сдохнуть смертью глупых, но с этим Роком разделаться? Наемник закурил. — Сгорая сам, свети другим, — невозмутимо парировал Тенебрис. — Не буду врать, наши шансы на успех в этой авантюре ничтожно малы. То же самое касается выживания. Поэтому я не стану настаивать на твоем участии в ней. Ты слишком ценный информатор. Хамелеон не спешил с ответом. Бывший монолитовец терпеливо ждал, не торопя наемника с решением и вообще не говоря ни слова. А тот докурил и оперся о стену, глядя куда-то в сторону леса. — Если не найти способ удержать эту вторую Зону в ее границах, — заговорил он медленно, словно тщательно выбирая слова, — что будет дальше? — Полагаю, она так и продолжит расширяться, — просто ответил Тенебрис. — И вряд ли ее сдержит океан. — То есть, превращение матушки-Земли в заразную радиоактивную помойку — всего лишь вопрос времени, — скорее, констатировал, чем спросил собеседник. Тенебрис кивнул. Хамелеон вновь замолчал, глядя в сторону. — Я в деле, — сказал он после небольшой паузы. — Не хочу просто наблюдать за тем, как умирает привычный мир, — мужчина не стал говорить о своей семье, оставшейся далеко за Периметром. Сейчас его родные в безопасности, но что будет с ними через год, или даже через неделю? Подняв голову, наемник добавил решительным тоном: — С чего начнем? — С информации. Центр Зоны теперь вновь стал недосягаем, в этот раз из-за шестерок Рока. «Монолит», СНС — они неплохо укрепились за Радаром. — Синдикат теперь возглавляет новый лидер. И он не простой смертный. Мутант, вроде тебя. Я слышал, таких называют Развитыми. — Развитые… — повторил Тенебрис почти по слогам, словно пробуя слово на вкус. — Я уже слышал это название. Но в данный момент меня интересуют другие факты. Граница Зоны сейчас на замке. Но у шайки Рока всего в достатке. Воздушных мостов у них нет. Группировки пользуются своими каналами поставок, но ни у «Монолита», ни у СНС таких сейчас нет. Ты ведь знаешь, я могу получить достоверную информацию. Хамелеон внешне остался невозмутим, хотя ему невольно захотелось поежиться при этих словах. Он прекрасно понял, что за способ имел в виду бывший монолитовец. Поглощение. Возможность буквально сожрать кого угодно, получив воспоминания и навыки жертвы. И от того, с каким безразличием Тенебрис говорил об этом, становилось жутковато. Но, с другой стороны, среди курирующих Периметр чиновников всех мастей и военных чинов водилось немало тех, кто действительно заслуживал путевку на тот свет. Наемник также знал, что мутант не стал бы охотиться на всех подряд. И все равно — к подобному привыкнуть было сложно даже закаленному бойцу. «Гурман, чтоб его!» — Выясню, что смогу, — после непродолжительного молчания кивнул Хамелеон. — Но мои возможности небезграничны, особенно с учетом чертовщины, творящейся сейчас в Синдикате. Дай мне пару недель. Он не стал говорить о том, что вся эта затея с противостоянием столь сильному противнику все еще казалась ему несусветной глупостью. На карту было поставлено слишком многое, и Хамелеону претила сама мысль о превращении мира или большей его части в рассадник заразы и отвратительных тварей. — И еще — нам нужны союзники, — продолжил бывший монолитовец. — И на этот раз — надежные. Сейчас враги наших врагов могут оказаться полезны как никогда. США, Нью-Йорк, Бронкс, штаб командования Красной Короны Сказать, что все очень плохо — значит, сильно приуменьшить. Там, за границей запретной территории, находящиеся в безопасности холеные типы вещали с телевизионных экранов о том, что ситуация находится под контролем, и в скором времени Нью-Йорк с предместьями вновь станет пригодным для жизни. Надутые кретины! Жадность, раздутое чувство собственной важности и боязнь потерять тепленькое местечко или получить пятно на репутации затмевали в них здравый смысл. Они верили, что находятся в безопасности. Они отказывались понимать, что завтра могут проснуться в том же кошмаре, куда постоянно слали войска. На самом же деле контроль над ситуацией был утерян давно и, похоже, безвозвратно. Изучая отчеты, генерал Бернард Шилд убеждался в этом с каждым днем все больше. Бунты. Убийства офицеров. Дезертирство. И это не считая бойцов, гибнущих каждый день в стычках с тварями или «ловушках». Но даже не это было самым поганым. Они были заперты здесь, в Красной зоне. С каждой аномальной бурей она разрасталась, давно уже выйдя за пределы мертвого мегаполиса. Так, вскоре после того первого выброса над Нью-Йорком, унесшего жизни многих бойцов, Красная зона изменилась, став нечто абсолютно непонятным и еще более смертоносным, чем прежде. Появились новые твари и ловушки-аномалии, выбросы повторялись с завидный регулярностью, и каждый отхватывал все новый кусок территории. В результате первых катаклизмов внутри периметра новой Зоны оказались еще и гражданские — сам же периметр теперь сдвинулся на несколько километров от границ зараженной земли. Впрочем, пройдет не так много времени, прежде чем Красная зона дотянется и до него… Но и все люди, и военные, и гражданские, оказались в ловушке. Никто не пытался их эвакуировать. Две недели назад, после того, как выбросом разметало очередной кордон, прекратились поставки. Генерал Шилд всерьез рассматривал вариант прорыва, но соотношение людей и техники пока что не позволяло это сделать. Многих пришлось бы бросить, а на такой шаг Шилд идти не собирался. Несмотря на свой пост, который он занял после смерти Питера Рэнделла, Бернард Шилд был не из тех, для кого сохранность собственной шкуры была превыше всего. Нет, на первом месте для него стояло выполнение поставленной задачи. К тому же, если каждый раз бросать бойцов ради спасения начальства, воевать однажды станет некому. А Красная зона никуда не денется. Сейчас главной задачей Шилд считал сохранить своих людей. Теперь и Черный Дозор, и морская пехота оказались в одной лодке, а Красная зона с одинаковым рвением уничтожала живую силу и тех, и других. Как результат — медленно, но верно воцарялась анархия. Дозоровцы сперва по старой привычке пытались подставлять под удар морпехов, но забыли о том, что теперь, по сути, запертые в мертвом мегаполисе люди были сами себе властью. Началась грызня между военными, и, хотя большая часть из них все еще были армией, возникали и отдельные банды, стремящиеся исключительно к выживанию. А еще Красная зона словно обзавелась своим собственным разумом — словно чья-то рука направляла все напасти. Что-то скрывалось на покинутом военными Статен-Айленде, и этому чему-то явно не по нраву было присутствие людей в его владениях… Отогнав эти мысли, Шилд перевел взгляд на карту. Сегодня его людям удалось отбить склады в Гарлеме на брошенной базе — по крайней мере, теперь у выживших имелся запас боеприпасов, медикаментов и пищи. Еще один день жизни — а если повезет, и несколько дней. Если бы удалось добраться до аэропорта имени Кеннеди в Куинсе!.. Именно там находились самые большие оружейные и продовольственные склады в Красной зоне до того, как аномальные поля отрезали их от остальной зараженной территории. Кто мог знать, что творилось сейчас в районе аэропорта? Шилд знал, что однажды придется это выяснить, потому что от этого зависело выживание и его самого, и всех его подчиненных. Теперь, когда они сражались за каждые отыгранные у Смерти несколько минут, главной задачей стало выживание. «Черт возьми! Мы еще живы, а значит, Красная зона еще обломает об нас свои гнилые зубы».