Цена ошибки

      — Зажигай, народ! — весело крикнула DJ Звуки и, врубив на полную мощность звуковые колонки, поставила на диск проигрывателя новую пластинку с модной танцевальной композицией. Ритмичная, грохочущая мелодия разлилась по всей поляне, и Звуки, пританцовывая в такт песни, попутно, с громким криком: «Да-а!» — врубила на всю катушку систему цветомузыки, залившую всё вокруг яркими переливающимися красками. Огромная радужная толпа троллей встретила это очередное представление ди-джея дружным, многоголосым рёвом и, стараясь не отставать от музыки, принялась радостно отбивать новый зажигательный ритм танца, веселясь и дурачась кто как может.       Свадьба шла уже много часов, и яркий солнечный день уже успела сменить бархатная ночь, но на поляне было светло как днём от множества горящих на ней ярких фонарей и кружащихся зеркальных шаров, отбрасывающих на всё вокруг причудливые световые комбинации, завораживающие и притягивающие одновременно. Время от времени в небо взлетали оглушительно хлопающие фейерверки, засыпающие танцующих внизу троллей гроздьями разноцветного конфетти и переливающихся всеми цветами радуги блёсток, приводя всех в состояние дикого, безудержного восторга.       Цветан с Розочкой, улыбаясь, сидели во главе огромного праздничного стола, в данный момент уже изрядно опустевшего, и с удовольствием наблюдали за веселящимися вокруг соплеменниками. Синий тролль был сейчас одет в красивый праздничный костюм, специально сшитый для него в честь свадьбы двумя известными модницами: Синелькой и Сатинкой, и выглядел в нём он просто шикарно! Розочка и вовсе смотрелась сногсшибательно в белом свадебном платье, и в сочетании с изумительно заплетёнными розовыми волосами, девушка выглядела просто потрясающе! Розовый Король, сидящий рядом с молодожёнами, не сводил любящих глаз с дочери, в которых иногда поблёскивали неизвестно откуда появлявшиеся слезинки. Розочка повернулась к отцу и ласково улыбнулась. — Папа! — девушка нежно смотрела на старого тролля. — Ну хватит уже на меня смотреть, как на маленькую! Неудобно, правда… Ты меня смущаешь! — Прости, доченька, — Розовый Король украдкой вытер вновь набежавшую слезу. — Просто, никак не могу поверить в то, что моя маленькая девочка уже выросла и стала такой красавицей! Я хочу сказать вам, дети мои, что я очень рад за вас с Цветаном! Я почему-то всегда был уверен, что вам суждено быть вместе. — О, папа! — Розочка встала и горячо обняла старика. — Спасибо тебе большое за всё то, что ты для меня сделал! Ты самый лучший папа на свете! И, пожалуйста, больше не плачь! — девушка тепло поцеловала Розового Короля в щёку. — Сегодня такой праздник, радоваться надо! — Это слёзы радости, доченька! — старый тролль улыбнулся. — И хочу вам сразу сказать, что сегодняшний праздник не единственный! Завтра вас ждёт не менее знаменательное событие, чем сегодняшняя свадьба! — Да? — Розочка удивлённо посмотрела на отца, а потом на не менее удивлённого словами старика Цветана. — И что это за событие, отец? — Твоя с Цветаном коронация! — Розовый король сияющими глазами смотрел на опешивших от такой новости молодых троллей. — Я уже стар, Розочка, и мне всё труднее управляться с государственными делами… А вы с Цветаном молоды, полны сил, и своими делами уже доказали, что будете достойными приемниками трона! Да и время пришло… Так что, дети мои, — старик горячо обнял изумлённых Цветана с Розочкой за плечи, — быть вам завтра Королём и Королевой! И это не обсуждается! — Розовый Король весело рассмеялся. — Ладно! Надоело мне уже что-то сидеть на одном месте! Пойду, вспомню молодость, потанцую вместе со всеми, разомну немного старые кости! Старый тролль удалился, оставив всё ещё не пришедших в себя от такой новости молодожёнов сидеть за почти опустевшим праздничным столом. Первым пришёл в себя Цветан. — Может, прогуляемся? — с улыбкой взяв за руку Розочку, предложил он. — А то я тут так подумал, твой отец-то прав! Надоело уже сидеть, неплохо было бы сходить куда-нибудь, ноги размять. Что на это скажешь? — С удовольствием, Цветан! — девушка ответно улыбнулась синему парню. — Я только за! Может, сходим на озеро? Оно здесь, недалёко, я его, ещё когда строили деревню, заприметила! — Отличная идея! — Цветан нежно поцеловал жену в губы. — Пошли! Покажешь!       Молодая пара, взявшись за руки, встала из-за стола и уже через десять минут неторопливой ходьбы они стояли у берега прекрасного, небольшого озера, залитого нежно-белым светом взошедшей луны. Цветан ласково прижал к себе девушку и, улыбаясь, заглянул в её лукавые, бездонные глаза, в которых он увидел всё то, о чём мечтал и чего хотел все эти долгие годы… Они так и стояли, обнявшись, не сводя друг с друга сияющих любовью глаз и казалось, даже само время прекратило свой неумолимый ход, подчиняясь их безмолвному зову… Внезапно Розочка вдруг громко вскрикнула и, схватившись за сердце, почти без чувств упала на руки ошеломлённому от такой перемены Цветану. Глядя на помертвевшее лицо девушки, синий тролль в страхе закричал: — Розочка! Тебе плохо?! Что случилось?! Что с тобою?! Лицо Розочки, мгновение назад бывшее бледным, начало снова розоветь, и девушка со вздохом медленно открыла глаза, посмотрев на не на шутку встревоженного парня. — Всё в порядке, Цветан, — слабым голосом проговорила она. — Можешь… Меня отпустить… Цветан, всё ещё с тревогою глядя на жену, осторожно положил её на землю. — Что с тобою было, Розочка? — Цветан испуганными глазами смотрел на девушку. — Ты меня очень напугала! Что случилось? Тебе было плохо? — Не знаю, Цветан… — Розочка, приподнявшись, села на землю, поджав под себя ноги. Её глаза были полны какой-то странной, чёрной тоской, словно с нею случилось некое страшное, неведомое ей пока самой горе. — Просто… Сердце… Как иголкой словно кольнуло, так больно… А потом всё так же резко прошло, словно ничего и не было, но осталась тяжесть… Сильная тяжесть… И тоска… Словно из сердца что-то вырвали… Цветан, — девушка полными слёз глазами посмотрела на парня, а потом, уже не в силах сдерживаться, зарыдала в полный голос, уткнувшись лицом в грудь потрясённого мужа. — Я чувствую, что что-то случилось… Что-то очень плохое и страшное… Я не могу тебе этого объяснить, но я знаю, что это правда! Боже мой, Цветан, ну зачем? Зачем ты тогда отговорил меня вернуться обратно в Бергентаун? Почему ты не дал мне этого сделать? Что же мы натворили! Цветан нежно прижал к себе вздрагивающую от рыданий девушку, ласково гладя её мягкие розовые волосы. — Ну, всё, всё… Перестань уже плакать, любимая… Всё хорошо, — шептал парень Розочке, продолжая нежно её гладить, чувствуя, как постепенно его слова начинают действовать на рыдающую девушку. — Ничего не случилось! Тебе просто показалось. Ты очень устала за эти последние дни, и тебе нужно просто отдохнуть. Идём! — Нет, Цветан, — Розочка подняла всё ещё заплаканные глаза и грустно посмотрела на парня. — Ты не прав… Мне не показалось. Я знаю, что с Тихоней что-то случилось… Нам не следовало тогда оставлять ее одну… Я тогда сердцем чувствовала, что нужно было вернуться и помочь ей, а теперь… — девушка крепко обняла Цветана и доверчиво прижалась к нему, словно ища защиты. — А теперь, — глухо продолжила она после небольшой паузы, — я чувствую, что мы предали… Предали друга, который не пожалел себя ради нас! Я не перестаю об этом думать с того самого времени, как ты уговорил меня не возвращаться в город. Ну зачем, Цветан? Зачем ты тогда меня остановил?! — Розочка, — синий парень нежно взял заплаканное лицо жены в свои руки и всё покрыл поцелуями. Солёная влага попадала на его губы, оставляя горечь после себя, но Цветан этого даже не замечал. — Ты же знаешь, — прошептал он, — что ты для меня значишь… Ты вся моя жизнь, и если я потеряю тебя, мне незачем будет больше жить… Я не мог тогда отпустить тебя в Бергентаун, потому что очень боялся за тебя! Сколько раз я тебе уже об этом говорил… Мы ничего там не смогли бы сделать, ничем не смогли бы помочь, только погибли бы сами. Вспомни, с каким трудом нам удалось тогда спастись из города. Да, я понимаю, что без той девушки-бергена нам бы этого не удалось! Но и без нас она никогда не смогла бы встретиться со своим любимым королём! — Цветан ласково заглянул в наполненные печалью глаза девушки. — Не вини себя, любимая! Вы с Тихоней вместе помогли друг другу, и теперь, я уверен, она счастлива со своим королём! С нею ничего не могло случиться плохого, Хрящ никогда не позволил бы этого, ведь он любит её! Так же, как я люблю тебя! У них всё будет хорошо, и ты никого не предавала, и перестань казнить себя этими мыслями! — Почему ты так думаешь? — тихо проговорила Розочка. — Почему ты думаешь, что у них всё хорошо? — Ну, сама подумай! — бодро начал убеждать её Цветан. — Если бы с Тихоней что-то случилось, бергены уже давно искали бы нас, а этого не случилось! Значит, у неё всё в порядке и, возможно, они с королём Хрящем так же сейчас справляют свадьбу, как и мы с тобою! Ну, а почему бы и нет? — парень с улыбкой смотрел на девушку. — Ну, перестань уже хмуриться, солнышко моё! — Цветан нежно прикоснулся губами к её губам, и Розочка ответила ему. Когда парень наконец оторвался и ласково взглянул на лицо жены, на нём уже вновь сияла прежняя задорная улыбка. Розочка положила свою розовую головку Цветану на плечо и так и замерла, млея от охватившего её чувства удовольствия. — Как же я тебя люблю, — прошептала она. — Цветан. Ты самый лучший на свете, и я так счастлива рядом с тобою… Мне ничего больше от жизни не надо, только чтобы ты всегда был рядом. — Я здесь, Розочка, — прошептал в ответ парень. — И никогда тебя не покину, знай это. Влюблённые так и сидели, обнявшись при свете луны, глядя на спокойно мерцающие в её свете блики озера. От небольшого, дующего с воды ветерка стало немного зябко, и Розочка, теснее прижавшись к синему парню, тихо проговорила:  — Цветан, а ты и вправду думаешь, что у Тихони всё в порядке? Не знаю почему, но у меня всё ещё немного больно на сердце. Молодой тролль, крепче обняв девушку, поцеловал её в губы и с улыбкой ответил: — Конечно, любимая! Я уверен, что она сейчас так же счастлива, как и мы! А разве может быть иначе? Цветан постарался, чтобы в этот момент его голос звучал как можно искреннее. Он так и не признался Розочке, что в тот миг, когда ей стало плохо, сердце болело не только у неё.       Король Хрящ неподвижно сидел на кровати в своей спальне, закрыв лицо руками. Так плохо ему ещё никогда не было, внутри словно разлилась звенящая мёртвая пустота, заполнившая его целиком. Он не помнил, как поднялся с трона и добрался сюда, он даже не знал, сколько времени он так вот уже сидит, ощущая только чёрную беспросветную тоску в своём сердце. Он неосознанным движение взял стоящий рядом на столике маленький жёлтый ботинок для катания на роликах и крепко прижал его к себе, невидящимим глазами смотря на украшающий его причудливый узор. Если бы сейчас с ним рядом была она… Всё было бы совсем иначе… Видит бог, он не хотел смерти этой девушки… Так получилось… Она сама виновата… Зачем она так сделала?! Зачем отпустила троллей? И этот её взгляд. Почему он не выходит у него из головы? Почему ему так больно при мысли об этой девушке?.. Ведь она просто обычная служанка! И некому унять эту страшную боль в его сердце… Только Она смогла бы это сделать, но её нет… Леди со сверкающими волосами… Где же ты?.. Ты так нужна, без тебя жизнь потеряла смысл…       Дверь спальни скрипнула, и король, подняв на звук голову, увидел входящую Повариху. — Чего тебе надо? — хрипло проговорил Хрящ, с ненавистью глядя на старуху. — Уходи отсюда, мне нужно побыть одному. Я сейчас никого не желаю видеть. — Ах, сир, как я вас сейчас понимаю! — Повариха убедительно изобразила сочувствие в голосе, с фальшивой жалостью глядя на короля. — Любому на вашем месте сейчас было бы плохо, Ваше Величество, мне, признаться, и самой очень жаль эту бедную девушку… Я просто не могу смотреть, как вы страдаете! Ваша верная Повариха обещала заботиться о вас, король Хрящ, и потому, я принесла вам небольшой подарок, подарок, который поможет унять ваши боль и страдания! — Что ты несёшь, старуха! — зеленоволосый парень с неприкрытой злобой смотрел на угодливо склонившуюся перед ним Повариху. — Как ты можешь унять то, чего не можешь понять?! Что ты знаешь о моей боли?! — О, Ваше Величество! — пролепетала старуха. — Разумеется, вы правы! Я ничего не могу знать о вашей внутренней боли, но я могу знать, что вам поможет! — при этих словах Повариха, с мерзкой улыбкой глядя на короля, расстегнула большой кожаный кошелёк, висевший у неё на поясе, и двумя пальцами выудила оттуда маленького фиолетового тролля с синими волосами, одетого в жёлтые штанишки. Ручеёк, беспомощно болтаясь в гигантских пальцах Поварихи, с ужасом смотрел на двух бергенов, с мольбою сложив на груди руки. — Тролль?! — с нескрываемым изумлением вскричал поражённый Хрящ. — Но… Откуда он у тебя, Повариха?! Они же все сбежали… — Все, кроме этого! — довольно осклабясь, ответила старуха. — Если вы помните, Ваше Величество, это тот самый тролль, что сдал нам всю их деревню! И теперь, раз он нам больше не нужен, я предлагаю его вам, король Хрящ! Попробуйте его, — вкрадчиво проговорила Повариха, — и исчезнет всё. Боль, тоска, грусть, разочарование, всё заменит только одно чувство. Чувство полного счастья и блаженства! Вы заслужили сегодня это, сир, и только вам я предлагаю почувствовать вкус истинного счастья! Ну! Смелее же, Ваше Величество! — Повариха протянула визжавшего от дикого ужаса Ручейка королю. — Съешьте его! Вы же так давно об этом мечтали! — Ну, да… Мечтал… — Хрящ неуверенно смотрел на болтающегося в пальцах старухи тролля. — Но, Повариха, мы же обещали ему жизнь взамен на то, что он показал нам деревню троллей. А я король, который держит обещания! Это неправильно, если я нарушу данное мной слово. — Ах, о чём вы, Ваше Величество! — Повариха гадко рассмеялась. — Кому вы давали слово? Ему?! — она кивком головы показала на съежившегося от ужаса Ручейка. — Да полно вам, как можно давать слово еде?! Это же всего навсего тролльчатина, вы ничем ему не обязаны! Не забивайте себе голову разным вздором, король Хрящ, просто берите его и ешьте! Или вы так и хотите страдать дальше? — старуха с деланной печалью сделала движение, как будто собиралась засунуть Ручейка обратно в кошелёк. — Ну… Раз так, тогда я пожалуй пойду, отнесу его нашему палачу! Он тоже наверное сегодня настрадался, бедняжка… — Нет! — Хрящ горящими глазами смотрел на маленького тролля. — Не нужно, Повариха… Я… Я съем его… Давайте его сюда! — Конечно, Ваше Величество! — ухмыляясь, ответила старуха, протягивая Ручейка королю. — Он ваш! Берите! Хрящ трясущимися руками взял фиолетового тролля у Поварихи, и, немного помедлив, всё же стал подносить его к открытому рту. Ручеёк, видя это, принялся с удвоенной силой визжать от ужаса. — Не-е-ет! Вы же обещали отпустить меня! Пожалуйста! Не ешьте меня! Я хочу жить! Жи-и-ить! Вы же давали слово, король Хрящ! Хрящ, будто осекшись, остановился, на его лице отразилась цела буря чувств, одолевающих его в этот момент. Внезапно, приняв решение, молодой король протянул его обратно Поварихе. — Он прав! Я давал ему слово отпустить его и я его сдержу! Я король, и это мое решение… Повариха! Я приказываю вам отпустить его! Я прожил без троллей столько времени, проживу и ещё. Я смирюсь с этим. — Но я не могу с этим смириться, ваше величество! — в ярости от отказа короля проревела старуха. — Не смейте отказываться от того, что предлагает вам ваша Повариха! Ешьте же! — с этими словами Повариха, подскочив к королю, с силой сунула не ожидавшему такого поворота Хрящу Ручейка в рот и, чуть надавив, заставила сделать глотательное движение. Король, вытаращив глаза, несколько мгновений неподвижно стоял на месте, непонимающе глядя на старуху, а затем на его лице вдруг внезапно расплылась блаженная, сумасшедшая улыбка. Бессильно рухнув на кровать, король, продолжая сумасшедше улыбаться, уставился на внимательно глядевшую на него Повариху. — Как хорошо… — промямлил Хрящ. — Ты оказалась права, Повариха. Всё действительно исчезло… Теперь нет боли, нет страданий, нет ничего… Только одно блаженство! — Вот и славно, Ваше Величество! — радостно потирая руки, ухмыльнулась старуха. — Ваша верная Повариха плохого вам никогда не посоветует! Приятного дня, Король Хрящ! Рада, что смогла вам помочь! Уже закрывая за собою дверь, старуха услышала доносящийся из спальни слабый голос короля: — Повариха. Я хочу ещё троллей… — Конечно, Ваше Величество! — Повариха понимающе оскалилась. — Они у вас обязательно будут! Шагая по коридору, Повариха довольно улыбалась. Всё получилось так, как она и хотела. Скоро ей будет принадлежать весь город, ну, а потом, и трон Бергентауна! Но, перед этим, ей нужно было сделать ещё одно дело, дело, которое не требовало отлагательств. Дело, которое начиналось и заканчивалось в каморке у Тихони.       Старый могильщик, сидя на свежевырытой могиле и ожидая своего напарника, успел даже немного по-стариковски подремать, пока, наконец, не услышал долгожданный скрип подъезжающей телеги. Открыв глаза, он увидел стоявшую невдалеке старую, обшарпанную телегу, запряжённую полуслепым, давно уже потерявшим все свои краски вурглом, сразу же начавшим меланхолично жевать траву, как только повозка остановилось. Его напарник, молодой берген, ещё недавно только начавший работать, устало спрыгнул с возничего места и, подойдя к нему, уселся рядом, блаженно вытянув затекшие от долгой езды ноги. — Привёз? — скорее для порядка, спросил его старик, доставая из кармана большую краюшку хлеба и, разломив её пополам, одну часть протягивая молодому парню. Тот с благодарностью кивнув, взял её и тотчас вцепился в неё огромными зубами. — Ага, — напарник, сосредоточенно жуя, показал головой на стоявшую повозку. — Привёз. Там она. Гроба только нет, придётся хоронить так, без него. — А это ещё почему?! — изумился старик. — Как без гроба-то? Молодой берген неопределённо пожал плечами. — Так ведь она вроде как государственный преступник, — он дожевал последние крошки хлеба, задумчиво смотря на старого могильщика. — Таким гробов не полагается, так что придётся хоронить так, как есть. А что ещё остаётся? Старик продолжал неторопливо жевать, изредка недоуменно покачивая лысой головой. — Ты знаешь, — после недолгого молчания, тихо произнёс старый берген, — не думал я, что наш король на такое способен… Казнить молодую девчонку, да ещё при всём народе, на площади, на такое даже его отец никогда не решился бы… А уж он-то был ещё тот король, уж поверь мне… А ведь я эту пигалицу ещё с самого её детства помню. Ни отца, ни матери. Её ещё ребёнком взяли из приюта в королевский дворец, служанкой, она же с самого детства ему служила верой и правдой. И чем она не угодила королю, за что он её казнил такой смертью? — Так ты разве не слышал? — удивлённо спросил старика молодой берген. — Она же на Тролльдень специально выпустила всех с таким трудом пойманных троллей, чтобы досадить королю и испортить всем нам единственный день счастья! Благодаря ей все бергены теперь никогда больше не будут счастливыми. И ты, между прочим! — со значением добавил он, внимательно глядя на напарника. — Я? — старик усмехнулся. — Да знаешь, не больно-то было и надо. Я уже стар и думать о счастье мне уже поздно. А вот девчонку мне искренне жаль. Хорошей она была… Доброй…. Искренней… Заботливой… Всегда всем старалась помочь, я таких. как она. никогда не встречал. Эх… Да что там говорить… Старик понуро замолчал, печально смотря на недоеденный кусок хлеба, зажатый у него в кулаке. Потом, тряхнув головой, отбросил его в сторону и, решительно поднявшись, зашагал в сторону одиноко стоявшей повозки. — Ладно, — мрачно проговорил старый могильщик. — Хватит сидеть. Давай сделаем это по-быстрому и пойдём домой! А то скоро вечер, нужно успеть до темноты. Молодой берген кивнул в знак согласия и, тоже поднявшись на ноги, спросил подошедшего к телеге старика: — Тебе помощь нужна? Тот отрицательно покачал головой. — Нет. Сам справлюсь. Ты пока готовь лопаты и надгробие. Старый могильщик осторожно, словно боясь причинить боль, достал из повозки маленькое тельце, завёрнутое в серый кусок мешковины и, взяв его на руки, словно ребёнка понёс к тёмной могильной яме. Когда старик шёл, края мешковины при ходьбе поползли в стороны, обнажив две безжизненно свисающие ножки, обутые в старые розовые туфли. — Какая маленькая нога! — поразился старый берген. — Как у ребёнка… И как только у короля рука поднялась сделать такое… Бедное дитя… За всю свою жизнь могильщик навидался всякого, но почему-то именно сегодня на его сердце лежал тяжелый камень утраты, которую он сам не в силах был объяснить. Подойдя к могиле, он с величайшей осторожностью опустил тело девушки на самое дно и, выбравшись наружу, взял из рук напарника протянутую ему лопату. — Ну, давай… Начнём, что ли, — внезапно охрипшим голосом произнёс старик. Молодой берген кивнул, и они принялись методично забрасывать зияющую яму могилы землёю. Когда могила была уже наполовину засыпана, внезапно послышался ещё один звук подъезжающей повозки, и два могильщика, удивлённо переглянувшись, увидели стоявшую рядом с их обшарпанной телегой новенькую двухколёсную бричку, из которой, кряхтя и отдуваясь, вылезла Повариха. Злобно посверкивая глазами на двух оробевших при её появлении бергенов, она неспешно подошла к ним, держа в руках какой-то, небольшого размера, свёрток. Встав рядом с могилой, старуха, совершенно не обращая ни на кого внимания, некоторое время, ухмыляясь, с каким-то странным злобным торжеством смотрела на полузасыпанную яму, а потом, с такой же неприкрытой лютой ненавистью швырнула туда же свёрток, предварительно прошипев: — Держи, Тетёха! Кажется, это твоё! Свёрток с глухим шлепком плюхнулся на дно могилы, и Повариха, наконец обратив внимание на двух застывших в страхе бергенов, уперев руки в бока, яростно проорала: — Ну, что уставились, недотёпы?! Закапывайте! Или ждёте особого приглашения?!  Вздрогнув от окрика, оба могильщика, и старый, и молодой, как по команде принялись с удвоенной энергией бросать в яму свежие комья земли, и буквально через пять минут на месте ямы образовался ровный холмик. Хмыкнув, Повариха, одарив могильщиков на прощанье всё тем же злобным взглядом, повернулась и, дойдя до брички, неторопливо укатила на ней в сторону города. Два бергена, проводив её хмурыми взглядами, посмотрели друг на друга, и молодой, глядя на лежавший рядом с холмиком надгробный крест, выполненный из простого камня, вопросительно обратился к старому могильщику: — Ну, что? Ставим надгробие и идём? Тот кивнул. — Да. Давай. Хватайся спереди, а я сзади. Вдвоём быстро поставим. Напарники, с натугой подняв тяжёлый камень, немного повозившись, установили его точно посередине могилы, предварительно хорошо утрамбовав и укрепив, чтобы не дай бог не упал. Они ещё немного молча постояли рядом, потом, забрав инструменты, погрузили всё в телегу, и молодой берген, взгромоздившись на место возницы, щёлкнул поводьями, давая вурглу знак трогаться. Старик сел рядом с ним и хмуро уставился на расстилающийся перед ними унылый пейзаж старого кладбища. — Как ты думаешь, — напарник задумчиво смотрел на старого могильщика, словно ища у него ответа, — что было в том свёртке? И что имела в виду госпожа Повариха, произнеся эти странные слова? Старик исподлобья посмотрел на молодого бергена и, невесело усмехнувшись, ответил: — Не знаю. И знать не хочу. И скажу тебе ещё вот что… Если хочешь жить, лучше больше никогда не затрагивай этот вопрос. Забудь всё то, что сегодня видел, понял? Свяжешься с Поварихой, окажешься там же, где и она… — старый берген кивком головы указал на свежевырытую могилу, где была похоронена девушка. Напарник, при этих его словах, заметно побледнел и, кивнув в знак того, что понял, больше всю дорогу, до самого Бергентауна, не проронил ни слова. Старый могильщик тоже всю дорогу молчал, думая о своём. Его сердце словно стальным обручем сжимали неизвестно откуда взявшиеся тревога и страх, причины которых он как ни пытался, но так и не мог понять. Но, всю жизнь проработав на кладбище, старик привык доверять своим чувствам, и теперь, трясясь на старой повозке по дороге в город, он как никогда чувствовал, что сегодня, в этот день, случилось что-то очень страшное, что-то такое, чего никогда и ни за что не должно было случиться… Словно сама история повернулась вспять, меняя свой привычный ход на что-то новое и ужасное… Сейчас старый могильщик всеми нитями души ощущал, как где-то, оглушительно скрипя и грохоча, повернулись некие незримые гигантские шестерни чудовищного механизма, начавшие свой неумолимый обратный отсчёт, отсчёт, ведущий их всех к неизбежной гибели и смерти… И, сам того не осознавая, он даже не заметил, как сами собой из его глаз полились слёзы, прокладывая на его запылившемся лице влажные мокрые борозды. — Прости нас, пожалуйста, — тихо прошептал он. — Прости, если сможешь…