Три птицы в стеклянной клетке

Глава 14. Связи

Рэтчет считал себя если не хорошим врачом, то хотя бы неплохим. Пожалуй, единственным его разочарованием был голос Бамблби, который полевому доктору спасти не удалось. Медик автоботов знал, что каждый раз, отправляясь на задание, его товарищи рисковали своими жизнями, и всегда был готов оказать им первую помощь. Рэтчет, наверное, как никто другой знал, как опасна война. На Кибертроне, ещё до начала восстания гладиаторов в Каоне, когда автоботский медик был юнглингом возраста Бамблби и Смоукскрина, он обучался в медицинской академии. Ему никогда не нравились сражения и он, по своей природе, был больше ботом науки, чем военным, но кафедра военных врачей все же привлекала его больше других. Было ли дело в том, что его альфа был военным врачом, или же ворчливый ныне автобот отправился в военные медики, чтобы в будущем работать вместе с Проулом, одним из немногих своих друзей, который вознамерится работать детективом в кибертронской полиции? Военных врачей на Кибертроне обучают иначе, чем просто медиков, ведь им нужно не только спасать активы ботов, но и уметь защитить своих пациентов в полевом лагере, если противнику удалось туда добраться. Поэтому Рэтчет знал, что такое война. Автоботскому медику не раз доводилось бывать на передовых и спасать активы раненым товарищам. И почти всегда он отбивался хотя бы от одного десептикона, случайно оказавшегося около лагеря. Главным правилом всегда было «Контролировать запасы энергона!», потому что они имели свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. Поэтому Рэтчет всегда знал, сколько на базе энергона. Знал он это и сейчас и, оставляя экстренно вызванного на базу с патруля Уилджека следить за состоянием Арси, Рэтчет понимал, что того энергона, что есть на базе, едва-едва хватит на то, чтобы стабилизировать состояние автоботки, если хватит вообще. Медик проклинал все на свете — и чёртову планету, на которой у них так мало союзников, что даже не получить достаточно энергона стабильным потоком, и себя, что не отправил кого-то в подмогу Оптимусу и Арси, что не вызвал никого назад, и рефлексы Оптимуса, который сейчас наверняка занимается самобичеванием у себя в отсеке, а потом выйдет и спросит про состояние Арси. Рэтчет клял себя, потому что не знал, что он ответит своему другу. Но больше всех Рэтчет клял шлакову полковника Спарквил, которой все мало было автоботского энергона, в котором она и так погрязла по самую голову. И все было бы хорошо, если бы только у них хватало энергона! Рана Арси была не серьезная, лишь казалась таковой из-за обилия энергона, который из неё вытекал. Промахнулась ли полковник или же хотела, чтобы автоботка помучилась перед смертью, что, конечно, более вероятно, но задеты были только те трубки, которые не несли особой важности для организма и лечились довольно легко. Если только был энергон! А его у них не было. Ретчет рывком распахнул дверь запасного хранилища и также быстро захлопнул ее. Затем начал снова, медленно отворять, страхуя, чтобы ничего не выпало. Отворив дверь на расстояние, достаточное для того, чтобы вытащить несколько кубов, медик аккуратно взял пять самых верхних и задвинул дверь ногой. Усталый процессор лишь отметил, что это не то количество энергона, которое было в прошлый раз, и на этом замолк, отдавая тело медика во владение уже ставших инстинктами действий. Рэтчет подключил капельницу, залил в неё два куба и начал вводить остальные три Арси, смешивая их с нужными медицинскими припарками. Арси потеряла много энергона, на его восстановление трёх кубов было мало, и медик это понимал, поэтому отправил Уилджека принести ещё. В таком темпе прошло два часа и, когда усталый Рэтчет наконец вышел из медблока, на базе уже были все, кроме Син, которая задерживалась в школе или что-то вроде того. — Как Арси? — это было первое, что услышал автобот. С разных сторон на него глазами и окулярами, полными надежды, смотрели все члены команды Прайм. Даже вечно спокойный Оптимус с трудом сдерживал эмоции. — В порядке она, — ответил медик, опускаясь на железный ящик у стены и упирая манипуляторы в колени. — Она потеряла много энергона, но жизненно важные схемы и шланги не задеты. Это просто страшная с виду рана, — все дружно выдохнули. — Тебе надо отдохнуть, старый друг, — проговорил Оптимус. Рэтчет на несколько кликов задумался. — Да, это… не помешало бы, — наконец ответил он.— Я буду у себя в отсеке, — медик тяжело поднялся и направился к коридор. — Да, Оптимус, — вдруг остановился он. — Ты мог бы сказать мне, что вы привезли энергон. Когда только успели? — И, не дождавшись ответа, Рэтчет продолжил свой путь, оставив шокированных товарищей позади. — Автоботы и люди. Кто-нибудь из вас привозил энергон на базу, не сообщив об этом мне или Рэтчету? — отмерев, проговорил Оптимус и получил в ответ дружное «нет». — Смоукскрин, где Син? — юный мех на секунду завис. — Она просит не дожидаться её. У неё какие-то проблемы с опекунами, — проведя манипулятором по затылку, смущённо улыбаясь, проговорил бот. — Хорошо, — немного рассеянно, в том смысле, насколько это может быть к нему применимо, сказал Оптимус. — Смоукскрин, раз Син сейчас нет, отправляйся в патруль, — Прайм направился к компьютеру, намереваясь взять на себя обязанности отдыхающего Рэтчета… Рафаэль очень любил и автоботов и их базу. Если бы год назад ему бы кто-то сказал, что он встретит гигантских инопланетных роботов, он бы, наверное, только посмеялся, но не теперь. Когда ты живешь в большой семье, на тебя мало кто обращает внимание, особенно если есть младшие и старшие братья и сёстры. Но тут все было по-другому. Автоботы тоже были семьей, большой семьёй, но здесь ни про кого не забывали и можно всегда было подойти что-то спросить. Наверное, поэтому Рафаэль и сам не заметил, как стал ценить время на базе так же сильно, как время, когда вся его семья собиралась вместе. Наверное, Рафаэль жалел только о том, что не много помогал автоботам во всех их заданиях. Да, он разбирался в программировании, но этого было катастрофически мало. Да, в отдельных, хакерских, кругах Рафаэля ценили. Для своих двенадцати с хвостиком лет он был невероятно хорош, настолько, что стал одним из лучших в мире, конечно, не под своим именем, но кого это волнует. Но даже со своими знаниями он был очень ограничен в возможностях. Возможно, поэтому он был рад, когда встретил Син. Голубоволосая китаянка была странной, весёлой и, главное, у неё был ворох неординарных идей. Общаясь с ней, Рафаэль начинал понимать, что ему не обязательно быть на поле боя, он может помогать и с базы. Ему открывалось огромное количество возможностей, но… На мониторе высветилось сообщение о неопознанном объекте, который приближается к базе, и Рафаэль поспешил вывести на главный экран видео с камер. В конце концов, теперь он был ответственен за безопасность. Оптимуса общими усилиями удалось загнать в его отсек отдыхать, а Рэтчет ещё не вернулся. На экране появился голубой мотоцикл с салатовыми и золотыми вставками, который система не распознавала, а человека камера приблизить не могла. Раф твёрдо усвоил одно правило — кто бы не приближался к базе, его нельзя пускать, если ты не знаешь, кто это. По этому юный хакер заблокировал ворота на базу. Мотоцикл не останавливался. Когда человек на мотоцикле понял, что ворота не откроются, он начал что-то делать около руля мотоцикла, и вскоре Раф обнаружил, что защитный контур базы взломан. Мальчик попытался закрыться от нападающего хакера, но ворота уже открылись, и в ангаре раздался рёв мотора. Голубой мотоцикл влетел в главный зал базы и резко затормозилл у одной из стен, давая всем, находящимся в данный момент в ангаре — самому Рафу, Мико, Балкхэду и Бамблби — рассмотреть новоприбывшего: синие джинсы и чёрная байкерская куртка, такой же, как и мотоцикл, сине-салатовый шлем, из-под которого выглядывают голубые волосы. — Всем привет! Вы меня угробить решили? — громко проговорила Син, снимая шлем и встряхивая волосами. — Син! — радостно прокричала Мико, отрываясь от шоу монстр-траков, которое они смотрели с Балкхэдом. — У тебя есть мотоцикл? Тебе же пятнадцать, нет? — Ага. На оба вопроса, — уточнила китаянка, убирая шлем под сидение. Рафаэль заметил, что его напарник с любопытством осматривает мотоцикл, но любопытство было свойственно Бамблби, так что мальчик не придал этому особого внимания. — Ее зовут Спарки! Я ее сама собрала! — с гордостью сказала Син и похлопала по сидению мотоцикла. — Что-то не так? — спросила она, глядя на насторожившихся товарищей. — Нет, все в порядке. Просто напомнило об одной проблеме, — тон Балкхэда был немного злым и достаточно грустным, но это не спасло перила от участи многих приборов базы, сгинувших в манипуляторах эмоционального рэкера. Мико успокаивающе погладила друга по огромной ладони, но и ее глаза были грустными. — Ясно. Где Джек? — Син подошла к лестнице и подняла голубые с золотым отливом глаза на товарищей. — Он уехал со Смоукскрином. Мы его еле выгнали. Проветриться, — Мико замахала ладонями, будто бы отгоняла от себя что-то. — Понятно. Как она? — спросила Син, чуть прикусывая нижнюю губу и глядя прямо на Рафаэля, от чего мальчик почувствовал себя не очень уютно. — Арси? — удивленно спросил он, не понимая, откуда Син узнала о ране автоботки, если только приехала на базу. — Да. Смоукскрин сказал, что её сильно ранили на прошлой вылазке, — Син потупила глаза, и этот жест можно было бы принять за показатель вины, если бы глаза девочки не были полны с трудом сдерживаемых слез. — Она в порядке, — поспешил уверить китаянку Раф, спускаясь по лестнице. — Хочешь к ней зайти? — А можно? — Там сейчас Рэтчет, по крайней мере, я видел, как он туда заходил, но не думаю, что он будут против. Идём! — отношения этих двоих оставались загадкой для всей команды. С первого дня нахождения на базе между Син и Арси образовалась какая-то своя, то ли женская, то ли семейная связь. Они могли часами сидеть на вершине базы, просто наблюдая за тенями в каньонах, за заходящим или восходящим солнцем, болтая о разных вещах, важных и не очень: иногда Син объясняла Арси что-то из человеческой механики, иногда Арси рассказывала девочки истории о своих приключениях на Кибертроне. По большей части это были истории, связанные с воспоминаниями о Тэйлгейте, которые в обычное время причиняли автоботке большую боль, но она, казалось, с огромной радостью рассказывала их синеволосой девочке. Син могла заснуть, облокотившись на фемку, и Арси просто сидела и гладила ее по волосам своей некрупной ладошкой. Пожалуй, когда он только узнал о ранении Арси, Рафаэль больше всего беспокоился не за Бамблби или Джека, а за Син. Пожалуй, только он один мог в полной мере представить, что чувствовала сейчас китаянка. Как-то раз на вопрос маленького хакера о том, почему девочка так привязалась к Арси, он получил простой ответ. — Мне кажется, она похожа на мою маму. Ну, я бы хотела на это надеяться, — девочка смущённо улыбнулась и продолжила объяснять Рафу, как можно модифицировать его новую игрушечную машинку. Один раз, когда родилась его младшая сестра, мама Рафаэля довольно продолжительное время плохо себя чувствовала и даже могла умереть, но все обошлось, слава Богу. И, если Син правда ассоциировала Арси с матерью, то Рафаэль примерно мог представить, какие чувства она испытывает. Поэтому мальчик и старался сделать все возможное, чтобы облегчить боль голубоволосой китаянки. Когда дети зашли в медотсек, Рэтчет и правда был там, записывая показатели приборов. Син затравленно кивнула ему, не отводя взгляда от лежащей на платформе Арси, хотя в обычное время девочка бы радостно защебетала о своих новых идеях, вводя автоботского медика в состояние шока. — Она в порядке, — пробормотал Рэтчет, беря детей в свой манипулятор. — Удар не повредил никаких жизненно важных органов, по факту, я даже не уверен, почувствовала ли Арси боль или сразу отключилась. — Лучше бы, чтобы сразу… — рассеяно прошептала Син, но Рафаэль ее услышал. Девочка перешагнула с ладони автобота на платформу, на которой лежала Арси. — Ну… мы, пожалуй, пойдём… — сказал Рэтчет, разворачиваясь. Девочка отрешенно кивнула, кажется, даже не замечая слов медика. Она гладила Арси по усикам около фейсплея и уже не могла сдерживать подступающие слёзы. —Прости меня, Арси! Пожалуйста, прости меня! — Рэтчет уже закрывал дверь, когда до Рафа донестись слова, которые Син шептала, сидя на коленях у головы автоботки. Эсквель не понимал, за что Син извиняется перед подругой-наставницей, но хорошо помнил, как сам когда-то также извинялся перед своей мамой за все, сидя у ее кровати в больничной палате. Син все продолжала шептать извинения, утирая кулачками выступающие слёзы. Девочка даже не взглянула на дверь, когда та закрылась. Китаянка металась по платформе, находясь уже на грани истерики. Она колотила холодный металл крохотными человеческими ручками, сбивая их в кровь, она могла сжаться в позу эмбриона около шейных магистралей автоботки и дрожать, продолжая лить слёзы и иногда подвывая, как раненый зверь. Она сидела, прислонившись спиной к голове Арси, где-то на уровне глаз и ушей фем и шептала, шептала, шептала, а затем снова заходилась в истерике, продолжала разбивать руки в кровь, кататься по платформе, обхватив себя руками за плечи. Она колотила ногами по полу и выла в голос, захлебываясь в слезах. И продолжала извиняться, извиняться и извиняться перед Арси непонятно за что… Иногда Рэтчет радовался, что в медблоке звуконепроницаемые стены. По-хорошему, ему бы надо было подойти и успокоить Син, но… Всем иногда надо плакать. Рафаэль как-то рассказал автоботскому медику, что не выплаканные слёзы отравляют человеческий организм. С ботами было примерно то же самое. Поэтому Рэтчет решил дать Син выплакаться. Голубоволосая фигурка спала, свернувшись калачиком на груди у Арси, когда Бамблби и Раф зашли в медотсек. Автобот бережно поднял девочку и понёс ее в направлении комнат. Когда они входили, Рафаэль заметил следы крови на платформе. Он перевёл взгляд на Син, но на руках девушки были только светло-розовые рубцы и пара синяков. Он сказал Бамблби, что останется в медблоке ненадолго. Зачем… Не сказал. Мальчик вытащил из специально оборудованного отсека тряпку и полез на платформу, предварительно смочив кусок ткани водой. Если Рэтчет увидит, то пойдёт осматривать Син. А Син… Да, Рафаэль привязался к этой задорной голубоволосой девушке. Привязался как к другу или старшей сестре, но… Рафаэль так и не смог принять Син в команду Прайм. Она не стала частью его семьи. Каждый раз при взгляде на эту задорную голубую подрывницу в душе хакера кто-то будто бы бил в гонг, говоря — не верь. Мальчик понимал, что все в порядке, понимал это умом, но с этим звоном ничего поделать не мог. Потому что было то, о чем он ни говорил никому. Он пытался взломать Пентагон. Ещё до того, как туда пробралась Син и сменила защиту. Он просидел за компьютером больше десяти часов и, в конце концов, его просто заблокировали. Он подумал, что это может быть из-за его, тогда ещё не слишком хороших, способностей и предложил другим хакерам попытаться. Они пытались. Многие, и вместе и поодиночке, но всех их блокировали. Конечно, есть намного более умелые хакеры, но мальчик понимал, что даже им понадобилось бы на взлом никак не меньше шести часов. Не три часа точно. И была ещё эта сумасшедшая регенерация. На девочке заживало почти всё и с такой скоростью, что через насколько часов казалось, будто ран вовсе и не было. Хотя это было хотя бы объяснимо. Отец Син был военным, и никто не знал, что он сделал для защиты своей дочери. Что-то было ненормально на базе автоботов. И Син знала, что. Он был уверен, просто не мог понять, откуда эта уверенность берётся. Рафаэль осознавал — Син знает, откуда на базе новый энергон, знает, что он есть, даже несмотря на то, что ее не было на базе во время обнаружения этой новости. Что-то было не так во всей этой ситуации, в действиях девочки, в ее поведении и знаниях, и Рафаэль твёрдо намеревался понять — что. А пока он продолжит спасть свою подругу от Рэтчета, потому что ее скорость регенерации все же не очень нормальная, а кровь на платформе — не лучший знак, особенно если знаешь, какой человек там был, и особенно, если ты медик и тебе положено за всех волноваться.