Глава 23. Отзвучавшая Канонада
I’ll be here by your side No more fears, no more crying But if you walk away I know I’ll fade ‘Cause there is nobody else — One Direction. Gotta be you
Они выходили из открытой воронки земного моста медленно, неся на руках стеклянные капсулы с заточенными в них детьми. — С вами дети?! — удивлённо спросил Рэтчет, — что случилось?! Кто-нибудь, прошу, не молчите! — медик автоботов с выражением шока стоял и смотрел на молчащих и грустных товарищей. — Оптимус… уничтожил Омега замок, — проговорил наконец Балкхэд. — Что… ты сделал? — не веря в происходящее, переспросил доктор. — То, что было нужно, — ответил Оптимус, полностью уверенный в своих словах. — Не было времени дать ему бой, — Рэтчет не верил в то, что говорил ему последний из Праймов. Не хотел верить. Дискуссия продолжалась, в неё даже вмешались дети, но Смоукскрин молчал, поглощённый своими мыслями. На плечо юного, ещё не бывавшего в настоящих боях и не видевшего смертей автобота опустился манипулятор Бамблби, пытавшегося хоть как-то поддержать товарища. За те несколько десятков секунд, что на базе продолжался спор, похожий уже просто на попытки успокоить морально разбитого Рэтчета, перед окулярами Смоукскрина то и дело возникала одна и та же картина: пустая планета, Омега замок, неестественно голубой цвет энергона и взрыв, унёсший все чувства из искры юного меха. — А как же наша планета?! — и Рэтчета можно было понять. «Когда ты своими глазами не видишь бой, ты всегда будешь искать варианты, которых, возможно, даже не было» — эту фразу напарницы серебристый мех запомнил навсегда. Как и все другие. — Син, ну хоть ты объясни ему! — вскинула руки Мико, привыкшая к тому, что подруга отвечает только тогда, когда ее спросят, а обычно безмолвной статуей стоит рядом с ней. Но в ответ раздалась тишина. — Син? — переспросила Мико и обернулась, ища голубоволосую девочку взглядом и не находя. — Ребята, кто-нибудь видел, куда ушла Син? — с надеждой в голосе японка посмотрела на автоботов, но те лишь отвели окуляры. — Только не говорите мне, что вы забыли ее на Кибертроне! — Рэтчет хотел уже начать порицать Смоукскрина, но вдруг понял, что было не так все это время на базе. В окулярах серебристого меха больше не горел тот задорный огонёк. Раньше голубые, как ясное летнее небо органической планеты, окуляры элитгвардейца потеряли свой цвет — они стали теперь цвета глубокого синего моря. — Мико… — пробормотал Балкхэд, не зная, как сказать. — Син… с нами нет. — Почему? Я же помню, она была с нами, — девочка, казалось, не понимала, что говорит ее друг. Она продолжала вглядываться в лица и фейсплеи, оглядывать базу, пытаясь найти подругу, но не находила. — Мико, — Оптимус взял слово, понимая, что кроме него это сделать не может никто, — Син больше к нам не вернётся. — Но почему! — закричала японка, — она же была с нами! Все время, я же помню! Мы все сегодня были в школе, а потом нас в переулке подловили эти десы и засунули в эти колбы, а потом они притащили нас на Кибертрон и обменяли на ключи, ТАК ПОЧЕМУ ОНА НЕ МОЖЕТ ВЕРНУТЬСЯ?! — Балкхэд подхватил Мико на манипуляторы и стал успокаивающе гладить ее по голове. — Когда-нибудь все мы спросим это у тех, кто забрал ее у нас, — тихо проговорил Оптимус. — Десептиконы… забрали Син? — это была та первая мысль, которая пришла в голову к медику автоботов и, если это правда было так, то единственный способ для них выиграть войну — организовать спасательную операцию прямо в логово Мегатрона. — Как? Она же была с вами, — это и правда было странно и непонятно. Если Син была возвращена автоботам за омега ключ, то как она могла попасть к десептиконам? — Нет, — тихо проговорил Смоукскрин. Голос его был хриплым и как будто бы сорванным. — Что нет? — Рэтчет видел, что с юным товарищем что-то не так и, как медик, понимал, что может вызвать такие изменения, но не спросить не мог. — Син была не с нами, — проговорил серебристый бот, сжав кулаки и отвернув голову, — Мегатрон оставил ее как залог того, что мы не нападем. Велел своим солдатикам держать её под прицелом… — И вы… — потрясённо проговорил медик, но Смоукскрин покачал головой в отрицательном жесте. Рэтчет хотел было выдохнуть, но… — Она сама, — тихо проговорил элитгвардеец. — Нет, — медик отшатнулся и быстро окинул взглядом грустные лица товарищей. Только сейчас он увидел высохшие дорожки от омывателя на щеках Арси и Смоукскрина, только сейчас понял, что же произошло там, на Кибертроне. Мико сидела, обхватив руками палец замершего Балкхэда, и тихо плакала, только осознав то, что так упорно отрицало её сердце. Рафаэль и Джек не плакали: один — потому что ещё не понял, что же произошло, в силу своего возраста, а другой — потому что слёзы у него уже кончились, по крайней мере, так казалось Рэтчету. — Син лучше всех нас понимала, что она делает, — проговорил Оптимус, — и нам надо уважать то, что она сделала. — Оптимус, что там произошло? — голос медика звучал странно глухо, как показалось ему самому, а от его вопроса у автоботов перед окулярами на секунду всплыли самые горькие воспоминания за последние несколько месяцев. Он пришли на Кибертрон готовые, как им казалось, ко всему. Отобрать ключи у армии Мегатрона при поддержке древнейших артефактов Иакона — что могло быть проще, учитывая то, что они начали тренироваться использовать их сразу, как получили молот Солус Прайм. Предложение Мегатрона отдать ключи казалось смешной шуткой, но не для Оптимуса, знавшего, на что способен десептикон. Когда за лидером десептиконов открылся портал, из которого один за другим стали выходить его ближайшие подчиненные с детьми на руках, им стало не до смеха. Рафаэля и Мико удалось вызволить из смертельной ловушки быстро, но когда за Джека Старскрим потребовал оба из оставшихся ключей, подвох почувствовали все. — У тебя двое людей, Мегатрон, — проговорил Оптимус, сверля лидера десептиконов задумчивым взглядом. — А-а, ты говоришь об этой милой девочке, Оптимус? — Смоукскрин с трудом устоял на месте, когда лидер десептиконов забрал из щупальца Саундвейва капсулу с Син и, подняв ее на уровень своего фейсплея, постучал по стеклу когтистым пальцем. — Моя девочка, — тихо проговорил серебристый мех, когда китаянка бесстрашно оскалилась в ответ на страшную улыбку Мегатрона. — Эта девочка останется с нами… Как залог того, что вы не нападете, пока мы запускаем Омега замок, — Смоукскрину снова пришлось удерживать себя, когда Мегатрон довольно ощутимо встряхнул капсулу. В его искре появилось странное злорадство, когда Син устояла на ногах и хмыкнула, смерив лорда десептиконов унижающим взглядом, как бы говоря: «И это все, что ты можешь сделать?» Серый мех не показал, задело ли его поведение девочки, но движения его стали резче. — Не бойся, мы вернём ее вам, как только закончим, — проговорил Мегатрон, делая невинные окуляры. В его исполнении этот жест выглядел как попытка провокации, но, в общем-то, ею он и был. Оптимус посмотрел на Син, и девочка, заметив его взгляд, выставила вперёд руку с поднятым большим пальцем, как бы показывая, что все будет хорошо. Смоукскрин не знал, что должен был чувствовать, отдавая в манипуляторы Старскрима возможно единственный шанс спасти напарницу. Идя к десептиконам и возвращаясь назад, он то и дело скашивал взгляд на Син, которая неизменно улыбалась ему, а в его искре разгоралась буря из непонятных чувств: страха, облегчения, ненависти, презрения, восхищения и ещё чего-то непонятного. Мегатрон поставил капсулу с Син прямо в центр Омега замка, и несколько вехиконов направили на неё свои пушки. А девочка, казалось, даже не замечала этого, не была напугана таким положением дел. Она с любопытством осматривалась, крутя головой в разные стороны и периодически бросая подбадривающие взгляды своим друзьям. Смоукскрин чувствовал себя отвратительно, ведь это они должны были говорить Син, что все будет хорошо, а не она им. Омега замок мог творить невероятные вещи: они поняли это окончательно, когда Мегатрон легким движением манипулятора восстановил из обломков целое здание. Смоукскрин видел, как напряжен Оптимус, да и сам ощущал то же самое. В голове серебряного юнглинга столпились планы, как вытащить Син, но раз за разом они проваливались. Даже если они уберут всех вехиконов, Мегатрон и его соратники все равно находятся достаточно близко к капсуле, чтобы разбить её, и автоботы ничего не смогут с этим поделать. А потом Мегатрон заговорил про Землю, про то, что его целью является не только Кибертрон, и стало понятно — если ничего сейчас не предпринять, их напарникам уже некуда будет возвращаться. Искра Оптимуса металась, как птица в клетке: было понятно, что Землю надо спасать, но единственный способ, доступный им сейчас, обрекал весёлую голубоволосую девочку на погибель. А Син улыбалась, как будто не замечая происходящего, смотрела на них своими огромными, неестественно голубыми, цвета энергона, глазами. Смоукскрин рванул вперёд, но его схватил под манипуляторы Балкхэд. Рядом точно так же Оптимус держал за плечи Арси. — Не надо, Смоуки, не надо, — Балкхэд говорил хрипло, и в голосе зелёного бота стояли слёзы. — Поздно уже… Смоукскрин попытался вырваться из крепкой хватки товарища, а потом снова перевёл взгляд на Син и затих. Девочка улыбалась, зажав в руке детонатор. Улыбалась искренне, будто бы хотела сказать: «Эй! Не надо плакать! Вы же со мной, а значит, я в порядке!» И Смоукскрин вдруг понял: она хочет, чтобы они жили, чтобы выиграли эту войну. Специально даёт им этот шанс, избавляя от сложнейшего в их активе выбора. Он вдруг подумал, что вот так бросаться вперёд, не задумываясь о последствиях, только лишь заметив, как Син аккуратно достаёт детонатор из кармана военных штанов, было совершенно нормально и то, что его искра сейчас как будто рвётся на части, тоже нормально. Он смотрел на такую маленькую фигурку напарницы, которая так ласково и понимающе глядела в ответ, видел непонимание в глазах десептиконов и море грусти и ненависти в глазах товарищей. Время как будто замедлило для Смоуксрина свой бег. Юный бот видел омыватель, текущий по красным щекам Арси, видел расширенные от какой-то непонятной грусти окуляры Бамблби и то, как Рафаэль украдкой вытирает своими маленькими кулачками набежавшие слёзы, как Джек колотит в стекло своей капсулы, пытаясь докричаться до подруги, и как Мико застыла, громко зовя Син по имени, а по щеке девочки катится одинокая слеза. Смоукскрин чувствовал, что Балкхэд не может оторвать взгляда от весёлой девчонки, чьи странные истории всегда были пропитаны непонятной мудростью, и по фейсплею бывалого рэкера также сбегали последние не выплаканные капли омывателя. Он видел, что Оптимус, последний из Праймов, готов растерзать на тысячу атомов Мегатрона, обрекшего их подругу на погибель, и лишь чудо и многовековая выдержка помогают ему оставаться на месте. Картинка в окулярах была нечеткой из-за омывателя, но Смоукскрин все равно сфокусировал взгляд на лице напарницы настолько, насколько мог. Девочка улыбалась, и на ее лице не было страха, лишь уверенность в своём выборе. А в ее глазах стояли непрошеные слезы; одна из них не удержалась на длинных ресницах и полетела вниз. — Я люблю вас! — крикнула девочка и как будто даже сделала шаг назад, отходя от центра капсулы. — Си-и-ин!!! — алый взрыв ударом отразился в искре Смоукскрина, разрывая ее на части. Десептиконов отбросило в стороны, и все надежды на то, что так любимая девочкой военная форма магическим образом сможет защитить Син от взрыва, рухнули. Син обещала ему, что сделает все, что будет в ее силах, чтобы возродить его планету, но он не хотел этой жертвы. Если бы только он тогда собрался, настоял на том, чтобы она пообещала ему не умирать. Но вчера, на базе, слушая напуганный голос Арси, он даже подумать не мог о том, что предчувствия синей фем могут оказаться правдой. Почему-то казалось, что эти хрупкие белковые всегда будут в порядке, под их защитой, но сейчас… Смоукскрин смотрел вдаль сквозь растворяющиеся клубы дыма, пытаясь отыскать там хотя бы мимолетный намёк на то, что его подруга жива, и не находил. Только чудом уцелевший клочок голубых волос медленно кружился в ядовитой для людей атмосфере Кибертрона. Оптимус отпустил Арси и рванул вперед, к Омега замку, по дороге возвращая себе звездный меч. В бессильной ярости Прайм проскользил по ещё тёплому металлу мимо Мегатрона, отрубая лидеру десептиконов незаслуженно присвоенную руку Сентинела Прайма, и, поднявшись на ноги, со всей силы вонзил свой меч в Омега Замок. Они опоздали. Син хотела, чтобы их планета жила, и эта конструкция была единственным ключом к возрождению Кибертрона, но за секунду, за одну секунду до того, как девочка сказала свои последние слова, над Омега замком открылся космический мост и, когда выбор стоял между спасением родной планеты ценой жизни планеты людей или спасения самой Земли, Оптимус, не мешкая, выбрал планету девочки, которая отдала свою жизнь за Кибертрон. Рэтчет молчал, слушая рассказ одного из своих самых старых друзей. Он привык к тому, что на войне умирают многие, некоторые умирали у него на манипуляторах, но война трансформеров — не война людей. Син должна была жить и веселиться, как все нормальные дети, она не должна была умирать в их войне. На искре медика скреблись тысячи мета-тигров, ему казалось, что своими недавними претензиями к Оптимусу он лично оскорбил память девочки, отдавшей ради них всё. И пусть он не знал, это его всё равно не оправдывало. — Пусть мы никогда не сможем достойно попрощаться с Син, нашей верной подругой и боевым товарищем, мы всегда будем помнить ее и ее жертву, — эти слова Оптимуса не звучали торжественно. Это были слова, пропитанные горечью потери и извинениями за то, что девочка никогда не получит те похороны, которых достойна. Она хотела спасти их миры… А теперь им приходилось покидать базу, обнаруженную десептиконами. Рэтчет видел, как Оптимус остановил Смоукскрина и передал ему маленькую для автобота пятнистую тряпочку. И медик вдруг узнал эту ткань. Это был лоскуток куртки Син, обгорелый со всех сторон, он остался последним воспоминанием о голубоглазой девочке. И воздух вдруг наполнился чем-то светлым. Казалось, она здесь, стоит рядом с ними, и улыбается своей искрящейся улыбкой, вот только оглянись — и увидишь её. Но девочки не было. И не будет уже никогда. Заходя в воронку земного моста, Рэтчет в последний раз оглянулся. Оптимус величественной фигурой возвышался на страже безопасности своих товарищей. Это должно было закончиться не так, и Рэтчет уже не мог найти в себе сил бороться, слишком много ему пришлось потерять в этот день. Он был готов смириться с потерей возможности возродить Кибертрон, ведь был ещё шанс, что Омега Замок можно восстановить, но Син не должна была умирать на этой войне, а теперь и Оптимус, единственный луч надежды, оставшийся у автоботов, и просто лучший друг собирался пожертвовать жизнью ради всех остальных. Это был конец.Конец Первой Части