***
— Расскажи. Чимин глядит в окно, откуда открывается вид на крыши других корпусов больницы. Палитра цветов заключается в одном сером цвете, словно кто-то залез в настройки камеры и включил черно-белый режим. Но вместо камеры — чиминовские глаза. Или, может быть, дело в погоде? Чонгук сидит на соседней койке. Его взгляд устремлен в пол, а губы то и дело подвергаются частому покусыванию. — Я ненавижу его, — говорит, запуская ладонь в свои волосы, больно оттягивает, — ненавижу, всей душой смерти желаю… — Зачем Тэхёна позвал? — спрашивает Чимин, ведь он совсем не понимает этого. Чонгук молчит, заметно вздрагивая, а потом говорит тихо: — Наверно, я всё же хотел, чтобы это кто-то остановил. — Почему? — Может быть, я всё ещё люблю его? — резко выдыхает, с привкусом отчаяния и обиды на самого себя. — Безумец. — Ты прав. На самом деле, Чонгук действительно очень удивился, когда услышал в трубке голос Чимина. Ещё больше удивило то, что старший позвал Чона к себе. Но больше всего ввело в ступор короткое, но такое нужное: — Расскажи. — Чимин-а… я так хотел избавиться от него, избавиться от мыслей о нём. Мечтал убить, чтобы отплатить за всю боль, что он причинил мне… — Отпусти ты его уже, — слышит Чонгук и чувствует, как чужие губы касаются его лба, а над ним, склонившись, стоит розововолосый, — этой ненавистью ты изводишь себя. Отпусти, тебе же легче станет. — Не могу, — шепчет, еле сдерживая слёзы. Отпустить? Это кажется таким невозможным. Потому что страшно. Чонгук помнит, как ярко сияло солнце, когда они с Юнги сидели на берегу моря, и как мир проглотила тьма, стоило лишиться этих посиделок. Чон много чего помнит, в самом деле. Яркий свет фар и скрип колес, например. — Тогда… может, тебе стоит поговорить с ним? — не теряет надежды Чимин, обнимая. Он действительно переживает. Чонгук так благодарен ему. — Я попытаюсь. Попытается. Перешагнуть через страх, боль и самого себя постарается. Стоит лишь чуть-чуть набраться смелости… Он же сильный, правда?***
Если бы мы могли повернуть время вспять, то мы были бы самыми прекрасными людьми в этом мире. Если бы мы могли изменить прошлое, то стали бы самыми счастливыми людьми во вселенной. Кто знает, может быть, всё было бы совсем иначе, если бы Юнги не должен был стать киллером? Может быть, он до сих пор писал бы музыку, был бы продюсером Чонгука. Они сидели бы на берегу моря, улыбаясь друг другу, а потом, может быть, целовались бы где-то по закоулкам. Но какой смысл думать об этом, правда? Сеул, как обычно, светится множествами ярких огней. Тэхён, освещаемый ими, выглядит по-особенному очаровательно. Он идёт, напевая какую-то песенку, потом останавливается, укутывает Юнги в шарф, потому что холодно, рассказывает что-то о своем детстве, о школьных годах вместе с Чимином. Странно, но Юнги чувствует себя на своем месте. С каждой секундой, проведенной вместе с Тэ, Юнги всё больше кажется, что поговорка «всё, что ни делается — к лучшему» — необычайно правдивая. Ведь эти короткие мгновения с Тэ — дороже золота. Юнги готов проживать свою жизнь снова и снова, если это значит опять встретить этого русоволосого проказника. Юнги готов продать душу Дьяволу, лишь бы не пришлось Тэхёна отпускать. — Ну что, хён, время поцелуя? Или ты не целуешься на первом свидании? — дразнится Тэ, попутно разглядывая прекрасный вид на Сеул с колеса обозрения. — Странно спрашивать такое после секса, хах, — Юнги залезает на худые колени парня, касается губами острых ключиц, целует их нежно, кусается. — Иди ко мне, — Тэхён зарывается длинными пальцами в смоляные волосы, оттягивает, впивается в приоткрытые губы немного грубым поцелуем. Боже, как он обожает эти пухленькие губы, особенно верхнюю. Два парня, находящиеся на самом пике высоты колеса обозрения, разбиваются о свои чувства, впадают в бездну тьмы, освещаемую только огнями вывесок сеульских магазинов, рассыпаются на мелкие разноцветные осколки. У этих парней нет будущего, но есть сегодня, есть этот момент и хрустальные чувства, грозящиеся разбиться вдребезги ровно через шесть дней. — Так что там насчет чашечки кофе? — басит Тэ, когда они подходят к их общему подъезду. — Ты шутишь? — Юнги смотрит скептически, хватает парня за руку и тащит наверх. — Ну, ты мог бы хотя бы подыграть… — обиженно тянет русоволосый, недоверчиво поглядывая на Юнги. — Раз так, то… я согласен, мистер. Люблю кофе. Дверь поскрипывает, когда парни влетают в квартиру. Юнги ставит себе на заметку смазать её маслом, но это потом. Сейчас только тикающие часы на заднем плане, глухой стук тела о дверь, Тэхён, что смотрит сквозь пышные ресницы так доверчиво и трогательно… ну, и, конечно же, его горячие губы, что подаются вперед для нового поцелуя. Юнги прижимает парня сильнее, вжимает в твёрдую поверхность. — Хочу тебя, хён, — стонет тот, когда Юн давит коленом на его пах, — хочу тебя в себе. — Ты уверен? Не пожалеешь? — О каком сожалении идёт речь? Это мои последние шесть дней, последний шанс стать счастливым. Последний шанс быть с любимым человеком, — Тэхён не выглядит неуверенным, — поэтому, пожалуйста… — Тогда… будет больно, Тэ. Кровать прогибается и скрипит под весом двух парней. Губы Юнги блуждают по бронзовой коже, цепляя каждую родинку, каждый шрам. Ненужная одежда летит в угол комнаты, мараясь в пыли. Оставаясь в одних боксерах, в полумраке они наслаждаются друг другом. Аромат вишни и мяты, легкий налёт карамельного макиато и цветочного шампуня оседают в лёгких. Город засыпает под аккомпанемент ночного гула машин и тьмы, в которых растворяются стоны двух молодых людей, потерянных друг в друге.***
Город засыпает. Просыпается мафия. Кого же она убьет? С благих ли побуждений или же ради собственной выгоды? Эта карта может попасться совершенно случайно, и не важно, хотел ты её или нет. Кого убьёшь первым? Правильно ли будет убить того, кто раздражает? А что, если он окажется проституткой, которая сможет дать тебе алиби? Или совсем мирным жителем? Или врачом, способным тебя излечить? Стоя на крыше заброшенного здания, направляя дуло пистолета в живого человека, что стоит в паре шагов от него, Хосок понимает, что промазал. Надо было начать с Комиссара. — Ну что, доигрался? Хотел его убить, но наивно полагал, что это тебе не вылезет боком? — говорит человек с пистолетом в руках, целящимся прямо в сердце Хосока. Глаза этого человека горят местью, глаза Хо — отчаянием. Действительно, он был таким наивным. — Я оберегал то, что дорого мне. Я мстил за родного мне человека. Так же, как и ты поступаешь сейчас. — Шугу спас тот розововолосый мальчик. Как думаешь, а кто спасёт тебя? Розововолосый мальчик. Чимин. Хосоку жаль, они, наверное, так и не смогут досмотреть фильм больше никогда. — Мне не нужно чьё-то спасение. Если выстрелишь ты, то я тоже. Умрём вместе, прикольно. — Я не собираюсь умирать сейчас. Время не совсем удачное. Ты, как я вижу, тоже не горишь желанием. Поклянись мне в верности и на этом разойдемся. — Хах, верность? — Хосок истерически смеётся, — и что я должен делать? — Всё, чтобы помочь Юнги выжить. — Всего-то? — Хоби не понимает, что происходит. Неужели это всё, что от него требуют? — Это не так просто, как ты думаешь, парень. Ну, что? — Тогда… пожалуй, я клянусь. Помогу Юнги выжить. — Ценой собственной жизни? — Если потребуется, то да.***
— Господин Мин, вашего брата заметили сегодня в центре города. Он был не сам, — неуверенно начинает мужчина. — Оу, надо же? И кто был его спутником? Что они делали? — Гуляли за руку и целовались, Господин. Но суть не в этом, а в том, что его спутником являлся Ким Тэхён, сын Ким Джиёна. Вероятно, между этими двумя романтические отношения. Мин Минсок недоверчиво посмотрел на своего помощника, но, кажется, он всё правильно расслышал. — Так вот кого мне напоминал тот парниша в квартире Юнги… какое совпадение. Говорят, что Земля круглая не только с астрономической точки зрения. Что же, кажется, это правда.