Плоды победы

…вызвал моего племянника на поединок, чтобы сражался, как мужчина с мужчиной, а то сзади подойти и дать по шее, чтобы руки с языком отнялись — много доблести не надо. Слово за слово, и вышел не поединок, а бессмысленная драка. Что там за история — никто не признаётся. А ты — не знаешь? Отправил одного держать Осаду, а другого с отрядом — домой, пусть его невеста выспрашивает…

Всё взвесил и, вроде бы, рассудил. Признал, что Келебримбор был… не прав, нет, но разумен в тот момент больше, чем был разумен сам Гвиндор. И так же разумно было бы — наверное — не ворошить это больше… И всё-таки — не сдержался, сорвался. Когда стало понятно, что его вместе с отрядом наверняка вскоре отпустят в Нарготронд, Гвиндор нашел Келебримбора. Даже и искать не понадобилось — тот стоял во дворе перед внутренними воротами в небольшой группе химрингских эльфов и что-то быстро говорил, показывая по привычке руками. Гвиндор испытал даже какое-то болезненное удовлетворение, увидев эти руки — едва обросшие новой, розовато-шелушащейся кожей. И вновь вспомнил быстрое короткое движение, едва замеченное сзади-сбоку краем взгляда, от которого стало больно шее, помутилось вдруг в глазах, и готовая вырваться команда атаковать так и осталась в горле. Не удар — легкий укол отравленным жалом стрелы. И жгло на месте этой зажившей царапины — при одной мысли об этом, до сих пор жгло. Не спас Гельмира, даже отомстить не смог, несмотря на отгремевшую битву — и её итог. А мерзавец этот его ещё и подхватил, не дал свалиться у всех на виду. И после того, когда едва очнувшийся Гвиндор схватился за меч, коротко сказал только: «Потом, если живы останемся». Что ж. Остались. «Не прощаю», — хотел сказать Гвиндор, — «За тобой долг, ещё встретимся. Правда» — хотел сказать он — «не скоро, потому как в моём отряде тебя больше нет». Но не успел сказать ничего. — Да, сейчас, только меч возьму, — быстро кивнул Келебримбор — сразу же, как только заметил его взглядом. — Не велика доблесть, с больными драться, — как выплюнул Гвиндор, — почти такая же, как в спину бить. Келебримбор смотрел на него прямо, чуть приподняв брови, словно от удивления. Вернее — одну бровь, вторую, горелую, не было видно, не выросла ещё. И от этого взгляда словно у Гвиндора в голове какие-то шестерни друг за друга зацепились — с хрустом. Знал — не нужно было брать в отряд, так нет же, взял, подпустил к себе близко, сволочь, предательское племя… …Их растащили. — Вы чего это? Вместе же бились, — спросил кто-то, встряхивая Гвиндора, словно можно было этим вытряхнуть из него ярость. Скрипнули за спиной, открываясь, ворота — вернулся, должно быть, дозорный отряд. — Что происходит? — голос — чуть хрипловатый, но звучный и властный, мог принадлежать только одному нолдо, и Гвиндор разом перестал вырываться. — В чём дело, Тьелпэ? Маэдрос стоял от них в нескольких шагах, грозный даже в простой серой одежде, без доспехов. — Не могу сказать, — Келебримбор точно отмерил — и непреклонности, и мягкости. — Это наше с Гвиндором дело, князь и родич. — Ну что же, раз ты уже способен махать кулаками, то и катапульты рассчитаешь и пристреляешь в укреплениях по западному краю, так ведь? Собирайся, завтра на рассвете в дорогу. Отпустите этого, — обратился он к державшим Гвиндора, и те немедленно разжали руки — так резко, что он даже пошатнулся. — Cтупай за мной. Я хотел бы передать с тобой несколько писем в Нарготронд, — сказал ему Маэдрос, и Гвиндор пошел за ним. Против ожидания шли не в башню — где должны были быть покои Маэдроса. Комната, в которую тот привёл Гвиндора, оказалась всего-то на третьем этаже — там располагались заодно и палаты исцеления, — в боковом коротком крыле. Гвиндор ещё не очень хорошо знал Химринг — раньше он тут не бывал, а с тех пор, как оказался, прошло не так много времени. Ах, ну да, Маэдрос ведь всё-таки был ранен — в бедро, уже под конец битвы — и теперь едва заметно прихрамывал. Должно быть, ему было трудно подниматься по лестницам, и он временно обосновался ниже. А может быть — это чтобы всех, кому позарез надо было видеть его, не гонять по лестницам на самый верх и обратно… Почти весь пол занимала карта — разрисованная до мелочей, до каждого холма и ямины на Анфауглит — и на ней деревянными башенками отмечалось расположение всех необходимых укреплений — были они уже построены, или их ещё только предполагалось выстроить, Гвиндор не знал. Маэдрос прошёл вдоль стены по краю карты, и Гвиндор, стараясь не наступить на неё, направился за ним, к широкому столу, на котором свалены были листы, тетради, сшитые в четверть, и небрежно сложенная карта поменьше, исчерканная цветными стрелками. Должно быть, князь нолдор анализировал битву, чтобы учесть ошибки. Или… уже планировал новую? Гвиндор сел на широкое сиденье, на которое Маэдрос указал ему приглашающим жестом. — Мне давно следовало поговорить с тобой, — сказал Маэдрос — и показалось, что в его голосе мелькнула какая-то новая, чуть более низкая интонация, чуть более мягкая. — Впрочем, сперва о деле, потом о домыслах. Он вытащил из сумки, привешенной на крюк к стене, четыре круглых письменных футляра, два из них — заметил Гвиндор — были запечатаны собственной Маэдроса печатью по красному сургучу, на двух же других — чуть более скромных, — оттиснут был по зеленому воску незнакомый круглый герб с рисунком из листьев подорожника и целительских ножей. — Для короля Ородрета, — Маэдрос покатил больший футляр по столу, а вслед за ним протянул и снятую с крюка сумку: у Гвиндора не было ничего, во что можно было бы их положить. — Это, — Маэдрос протянул второй, меньший, — для девы Финдуилас с выражением моего почтения и пожеланиями счастья, — тут он едва заметно улыбнулся. — Ведь вы собирались пожениться сразу же, как ты вернёшься? Гвиндор только и смог, что кивнуть. — Но вначале ты хотел отомстить за брата, — медленно проговорил Маэдрос. Он помолчал, и едва заметная улыбка исчезла с его лица — теперь оно было почти гневным, но гнев этот не был направлен на Гвиндора. — Я понимаю тебя. — Я… — он не знал, что сказать и изо всех сил прикусил губу изнутри. — Ничего вы не понимаете, — вдруг с силой вырвалось — само. Маэдрос не шевельнулся, ничего у него в лице не дрогнуло, но Гвиндору отчего-то захотелось спрятать взгляд. — Ты прав, — уронил он. — Не понимаю. Но если мы попросим любого из моих братьев рассказать об этом виде понимания, ты не станешь их слушать. А родичей тех моих воинов, что пропали без вести в Дагор Браголлах, мы вообще спрашивать не будем. Я могу рассчитывать, что они — случись что — подчинятся приказу, и этого достаточно. — Как… — задохнулся Гвиндор, — как вы вообще можете об этом говорить, вы… — Я, — коротко, вприщур взглянул на него Маэдрос, — ни о чём не просил, кроме смерти. Подвиг Астальдо — только его удача. Его чудо, а не моё. Короткая пауза, и — прежде, чем Гвиндор успел собраться с силами для того, чтобы попросить позволения уйти, — Маэдрос подхватил и одним движением расправил карту. — Смотри сюда, — сказал он. — По всему выходит, что нас пытались разделить, но мы успели, хотя и не без… накладок. Он чуть сжал губы. — Как… как там король? — тише обычного своего тона спросил Гвиндор, воспользовавшись возможностью. — Плохо, — отрезал Маэдрос. — Целители говорят: будет жив. Скорее всего. Не говорят ничего больше. Но здесь их можно понять. Не отвлекайся, смотри. Гвиндор вновь перевел взгляд на карту. — Хитлумскому воинству, как ты знаешь, досталась задача ждать, и Фингон наверняка был готов к какому-то моменту сгрызть свой шлем от нетерпения, я его знаю, — продолжил Маэдрос. — У тебя же был отряд достаточно маленький, чтобы подчиняться только тебе. И при том достаточно крупный, чтобы его атака была многими принята за общее наступление, — уточнил он, проводя по карте блестящими пальцами протеза. Гвиндор невольно проследил за этим движением. — Не скажу, что беда случилась бы непременно, — Маэдрос чуть сощурился, — но эта брешь могла нас и доконать. В Дагор Аглареб отсюда, — он показал ничем не отмеченное направление, — выступили войска Финрода. И вряд ли то, что именно Гельмира вывели перед вашими позициями и казнили у тебя на глазах — случайность. Именно тебя хотели заставить атаковать, повинуясь чувствам, без прямого приказа. — Это невозможно! — почти воскликнул Гвиндор. — Это… судьба, дурная случайность. Никто из Нарготронда не мог… — Сознательно — нет, но служить Врагу можно, даже не зная об этом. Достаточно согласиться — пусть даже и в беспамятстве. Враг смотрел на тебя чьими-то глазами, знал, кто ты, и знал, чего ты ищешь в этой битве, — Маэдрос посмотрел на него пристальным серебристым взглядом и проговорил — отчетливо и раздельно: — И Нарготронд, скорее всего, уже не тайный город. — Не может быть, — возразил Гвиндор — вопреки себе, невольно вспоминая. Тот бедолага, однажды найденный его патрулём вблизи Нарготронда, изможденный и умирающий, искал город неделю: не в силах ни добраться до места, ни покинуть равнину. — Тот, кто дал Врагу клятву, не смог бы войти в город, даже не нашел бы его, так всегда бывало. — Те меченые, что приходили сюда, не давали клятвы. Каждый из них лишь на миг снял защиту разума, и этого хватило. — И что… «Что с ними случилось — потом?» — Наши целители обучены определять это, — продолжил Маэдрос. — Поэтому — ради блага Нарготронда, когда вернёшься, найди там одного из тех, кто пришёл с моими братьями. Его зовут Аринвар. Передай ему это, а он поможет тебе в поисках. Гвиндор нехотя принял в свои ладони два оставшихся письменных футляра. Они были одинаковые, но один оказался ощутимо тяжелее другого — словно в нём были не письма. Он знал Аринвара — одного из негласных предводителей бывших химладских подданных Куруфина. — Я не знаю, кто… — начал Гвиндор. — Тебе нужно это узнать, — пожал плечами Маэдрос. — Если ты, конечно, хочешь. Моя старшая целительница передала также снадобья, которые мы используем при допросах. Он помолчал. — Могу предположить: не все пленники, вернувшиеся с Тол-н-Гаурхот, пришли на самом деле оттуда. Что сказать Ородрету, и говорить ли вообще — твоё дело. Меня сейчас не волнуют внутренние дела Нарготронда, но я бы не позволил себе иметь в городе лазутчика, глазами которого смотрит Враг. Мало ли что он услышит следующим. Спускаясь по лестнице, Гвиндор всё ещё как будто чувствовал лопатками присутствие Маэдроса, и даже оглянулся, но самого его не увидел, хотя из кабинета с картой они вышли одновременно. Словно тот свернул в другую сторону на том же этаже.