Strings of my soul

      Апатичный взгляд, молчание, витающее в ночном воздухе напряжение. Кот завис, завис всего на какое-то мгновение, пока смотрел на её искаженное недоумением лицо, пока смотрел прямо в глаза, что так напоминали глаза его Леди. Такие же голубые, большие, красивые. Он вздыхает, встает со скамьи, подходит к ней. Ему плохо. Потому что он снова вспоминает её при взгляде на Маринетт. Тот же рост, те же глаза, волосы. Та же боль.       Она не виновата, что ему так плохо и что его отвергли, потому никак не заслуживает такой холодный прямой взгляд Кота на себе, пропитанный крупицей укоризненности и нескрываемой боли. Отчасти даже отчаянием. Но она не видела этого, она вообще не переживала о том, что не так давно отвергла его, не думала о его чувствах. Ей было скорее всё равно, нежели вообще какое-то дело. Она больше переживала о собственных чувствах, ведь её позавчера тоже отвергли.       Адриан Агрест. Любовь всей её жизни. Парень с модельной внешностью, добродушный, мягкий и, как оказалось, равнодушный по отношению к ней.  — Я воспринимаю тебя просто как друга, — сказал он тогда.       Слова, с которыми пришлось согласиться, скрепя сердце. Было больно в самом деле, но она собрала всю свою боль в кулак, натянула улыбку, что была несколько нервной и дерганой, пока уголки губ пытались подняться на лице для того, чтобы создать для Адриана иллюзию «порядка»; того, что она ни коим образом не расстроена и готова забыть этот случай. Но после этого никто, кроме как Тикки, не видел, как она, Маринетт Дюпен-Чен, с грустью и выступающими на глазах слезами срывала все фотографии с его таким красивым лицом, как коллаж фото на рабочем столе компьютера пропал, а она поменяла его на какой-то невнятный абстрактный фон; как она выбрасывала всё в мусорный пакет: смятые фотографии, черновики со стихами для него, планы на будущее, связанные с ним и всё его расписание, за которым она следила почти всегда и которое она когда-то долго создавала, постоянно следя за ним.       Кстати говоря, всё это она сейчас и выкидывала в мусорный бак, так как он, простояв в углу комнаты сутки, всё равно мозолил глаза, и ей захотелось избавиться от этого, пускай и было жалко это делать. Маринетт полагала, что с отказом непременно сдастся и попытается забыть. Были множество попыток поведать ему о затаенных чувствах, но все они увенчались провалом. Кроме недавнего случая в колледже. И вот, в общем, картина сложилась сама собой.       Оба отвергнуты. Оба пофигистично отнеслись к последствиям чувств тех, кого отвергли. Оба. И встретились, когда так же одновременно каждый умирал внутри. Она избавлялась от «мусора», а он просто пытался отвлечься.  — Я патрулировал окрестности Парижа и немного устал, — скрыв все чувства, сделав лицо куда проще, а взгляд теплее, произнес Кот. — Вечер добрый, Принцесса.  — Добрый, Кот, — она вдохнула свежий, но такой сырой воздух. Даже пахло сыростью, ведь асфальт был мокрым. Её волосы немного прилипали к лицу, и она уже раза три за последние пять минут убирала пряди за ухо. — А я вот… видишь, мусор выношу. — Слова не без горькости в тоне произношения.  — Не думал, что выносить мусор так грустно, — выпалил Нуар, весело усмехнувшись. Он уловил нотки грусти в её поведении, потому пошутил. К слову, не очень удачно. Как всегда.  — Не думала, что патрулировать Париж можно на скамейке, — буркнула девушка, сложив руки на груди. Она немного поёрзала, обхватывая собственные плечи. Было прохладно.  — Один-один, — кивнул он.  — Зайдешь? — предлагает она, переступив с ноги на ногу. Парень быстро поморгал, и несколько мелких капель, собравшихся в одну большую, скользнули вдоль черной маски.  — Что?  — Холодно, Кот Нуар, — констатирует Маринетт. — Я предлагаю тебе зайти. — Она развернулась. — Или же ступай домой. Сегодня в Париже тихо.       Она направилась в сторону парадного входа кондитерской, а он остался так стоять на улице, немного думая над её предложением. И к счастью, думать долго не пришлось. Что лучше: отправиться домой для того, чтобы вновь остаться наедине с мыслями или зайти к однокласснице и поговорить хотя бы с ней? Он вдруг вспомнил, что на днях отверг её, и, не сбиваясь с мысли, отошел на пару шагов от кондитерской, попутно доставая жезл из-за спины. Он вдруг подумал, что кто, как не она, поймет его прямо сейчас? Она отвергнута, он отвергнут. Им определенно было о чем поговорить, пускай он и не особо рассчитывал на дружеское расположение со стороны Маринетт прямо сейчас. Плюс, ему было бы даже интересно послушать, какой «Адриан Агрест всё-таки козел» по версии Дюпен-Чен. Она наверняка зла на него, как он думал, или, скорее, расстроена. В любом случае он узнает это.       Нуар замахивается жезлом, отталкиваясь им об асфальт, и запрыгивает на балкон, где через люк попадает в её комнату. И она уже была там. Пока он вдавался в размышления, Маринетт успела опередить его.  — Один мой друг рассказал мне вчера, что отверг тебя недавно, — заговорил Кот после недолгой тишины, присаживаясь на край кровати рядом с ней. Она вздрагивает, удивленно округлив глаза, и резко поворачивается к нему лицом.  — Ты дружишь с Адрианом? — скрывать, очевидно, уже ничего не стоило. Если Адриан рассказал Нуару об этом, то, наверное, он в курсе всех дел. Да, она как бы отказалась от чувств, и подобное вроде не должно как-то задевать, но… разве разлюбить так быстро возможно? Нет, конечно. Она всё ещё любила его и интересовалась аспектами его жизни, но сдерживала себя, уверяя, что это рано или поздно пройдет.  — Ну, мы не такие уж друзья, — ухмыльнулся блондин, мысленно отметив её взволнованность, — но он мне доверяет. Так что я в курсе.  — В-вот как… — как-то стушевалась Маринетт, отводя взгляд в сторону.  — Я могу понять тебя, — хмыкнул он, — меня тоже на днях отшили. Моя Леди была жестока, — Кот улыбнулся, чуть надувшись, как бы кривляя её второе Я.  — И… как ты? — Почувствовав несносный укол вины, процедила Дюпен-Чен. Она, будучи поглощенной собственными терзаниями и избавлением себя от всего, что связано с Адрианом, вдруг вспоминает о том, что отшила Кота. Там, на одной из крыш, где он прождал её целый день, а она так и не пришла. Но под конец, а именно ночью, добралась туда, чтобы отшить его. Он сказал, что они друзья, но сам поцеловал её в щеку и скрылся в ночи. Вероятно, чтобы успокоиться от бури чувств, что поднялась внутри него резкой волной и до критического уровня.  — Думаю, не очень хорошо, — ответил он. — ЛедиБаг порезала меня без ножа. Она наверняка думает, что я несерьезен на её счет, — говоря это, Кот не выглядел несчастным. Напротив — смешно, весело, жестикулируя руками почти на каждом слове. — Хм, — он приставил руку к подбородку и немного подумал, — кажется, с каламбурами я точно переборщил в тот день, поэтому она решила заткнуть меня и отшить. — Он щелкнул пальцами, прищурив глаза и наигранно задумываясь об этом.       Маринетт невольно прыснула.  — Эта девушка просто не понимает юмора, — машет рукой брюнетка, — не советую тебе киснуть. За твоё сердце готовы бороться сотни тысяч девушек Парижа! — она улыбнулась, вставая с кровати, и уложила руки на его плечи. — Вот увидишь, найдется девушка, что станет тебе симпатична, интересна, с которой всё будет серьёзно, и ЛедиБаг как миленькая прибежит, гарантирую!       Липовая гарантия. Потому что если Кот найдет себе другую девушку, то на ЛедиБаг ему будет уже всё равно, да и ей же лучше — она только порадуется за напарника. Маринетт была уверена в этом.       Кот, казалось, чуть приободрился, натягивая на лицо улыбку. Она действительно была искренна, а глаза сверкнули едва заметным зеленым огоньком. В них, вероятно, зажглась искра надежды на что-то хорошее. — Тебе нужно поступать на психолога в будущем, — Нуар подмигнул ей. — Мне от твоих слов только теплее. Спасибо. И, да, что насчет тебя, Принцесса?  — Тоже не всё так гладко, — сухо кивнула Маринетт, вновь присев на кровать.  — Насколько я помню, он согласился остаться друзьями, — промурлыкал Нуар. — Почему ты решила поставить точку? Быть может, не всё потеряно?  — Да брось, Кот, — она глушит смешок кулачком, преподнесенным ко рту, но улыбку не сдерживает. — Я дала себе обещание, что если это произойдет, то я выброшу всё, что связано с ним. Я сдержала слово. — Маринетт вздохнула. — Всё потеряно, поверь.  — Получается, когда мы встретились, ты выкидывала… — он замолчал, когда она кивнула, а затем подумал и сказал: — Тогда обрати внимание на того, кто тобой интересуется, — советует Кот. — Может, этот глупец увидит, как ты счастлива с другим, и одумается?       Маринетт подумала и посмеялась. Кажется, у Кота был подобный план, как и у неё.  — Кто мной интересуется… хм…  — Да хоть я! — говорит Нуар, разводя руки в стороны и ухмыляется. Он шутил, и хорошо, что она не восприняла это всерьёз.  — А если серьезно, то… — протянула она, приложив палец к губам, — Натаниэлю я вроде бы нравилась, так что… почему бы не попробовать?       Кот улыбнулся уголками губ. Они оба замолчали, каждый думая о своём.  — Держись… — в унисон вздохнув и сказав это, они уставились друг на друга, после чего расхохотались.       Вскоре, Коту пришлось уйти. В душе было как-то всё нормально, между «хорошо» и «плохо», пребывал такой вот дисбаланс, и он, возможно, был даже рад этому.       Он, конечно, был порядочным Парижанином, но из того бака таки пакет достал. Он был легким. Нуар сделал надрез ноготком и достал парочку комков.       Присев на ту же лавочку, он развернул их. На одном была его гражданская фото, а на втором стих, посвященный ему. Вернее, попытка написать его.       Ему было немного не по себе, что он читал это, да и лез куда не просят, но интерес преобладал в нём с невероятной силой. Увидев всё это, он не стал читать остальное. Этого ему хватило, чтобы почувствовать себя бесчувственным ничтожеством. Он запрыгнул на крышу, забрав стихотворение с собой, и отправился в сторону особняков Агрестов.       А всё же… было неплохо!       Думал он, рассекая лицом порыв ветра при такой-то скорости. Дождь прошел, в воздухе витала только сырость, а на небе вместо звезд томные, свинцовые тучи, медленно плывущие в какую-то сторону.       Вышло довольно забавно, что они, пускай и немного, но таки поговорили об этом. Им обоим было непросто, но после разговора друг с другом стало в какой-то степени легче, и им так же, обоим, нужно было деть куда-то свои разбитые сердца.

Но что будет, если две их разбитых половинки сердец просто взять и… соединить в одно?..