эрот и танатос целуются под сакурой

Иваизуми просыпается, открывает глаза и видит рядом с собой Ойкаву. Ему тут же хочется укусить его бесстыдный изгиб шеи, и Хаджиме стыдливо переворачивается на другой бок, подумав, что он точно помнит, что они вчера разошлись по домам. К удивлению Иваизуми, Ойкава обнаруживается и с другой стороны. «И как мы поместились втроём на одной кровати?» — задумывается Хаджиме, а потом дёргается. Втроём, ага. Он садится на кровати и протирает глаза. Так и есть: на кровати — целых два Ойкавы. — О, ты проснулся, Ива-чан, — говорит ещё один Ойкава. Хаджиме тяжело вздыхает, у него кружится голова, и он хочет, чтобы это его укусили, чтобы доказали, что эта реальность существует. В комнате обнаруживается ещё несколько Ойкав. — С ума сойти, — шепчет Хаджиме. Внимательно приглядывается и замечает, что некоторые Ойкавы младше. Он их пересчитывает, насчитывает 12 Тоору и в первый момент хочет выпрыгнуть из собственного окна и никогда не возвращаться. Ойкавы смотрят друг на друга с подозрением. Разумеется, не доверяют друг другу и стремятся незаметно оказаться ближе всех к Ива-чану. Хаджиме тем временем выясняет, что самому младшему Тоору пять лет, старшему — шестнадцать. Логично, если предположить, что где-то к пятилетнему возрасту и относятся первые воспоминания Ойкавы, и связаны они с Иваизуми, а семнадцать лет им сейчас. Ива-чан отправляет гневное: каааак ты умудрился устроить катастрофу ещё большую, чем обычно, срочно приходи Ему кажется, что с Ойкавой — настоящим Ойкавой — все проблемы решатся сами собой. Все Тоору следят за каждым его действием, и Ива-чану становится неуютно. — Сделаю вам чай, — бормочет он и спасается бегством на кухню. Настоящий Тоору прибегает через пару минут. Он запыхавшийся и сонный: сегодня выходной, он не собирался просыпаться так рано, но он не может отказать Хаджиме. Вся команда знает, что только что проснувшийся Ойкава ненавидит, когда к нему прикасаются, но это правило не распространяется на, разумеется, Иваизуми, к которому Тоору иногда липнет сразу с утра. — Ива-чан, ты в порядке! — Ойкава рад, что Хаджиме жив и выглядит здоровым, обнимает его так крепко, как будто за несколько минут с того сообщения успел напридумывать себе ужасов. — Да-да, тоже рад тебя видеть, — бормочет Иваизуми и аккуратно выпутывается из объятий. — Пошли, убедишь меня, что я не сошёл с ума из-за тебя в очередной раз. — В очередной раз? — повторяет Ойкава, которому срочно надо услышать про все предыдущие разы, но Хаджиме отмалчивается. Он открывает дверь в свою комнату. Двенадцать Ойкав никуда не деваются и синхронно поворачивают головы в сторону Ива-чана. Появление нового Тоору их не вдохновляет. — Настолько скучаешь по мне? — усмехается Ойкава, но как-то неуверенно, сам поражённый увиденным. — Век бы тебя не видел, — ворчит Хаджиме, — особенно в таких количествах. Ойкава их тоже пересчитывает и соглашается с теорией первых воспоминаний. — Кыш, — он прогоняет с кровати тринадцатилетнюю версию себя, будто только у него есть право сидеть на постели Хаджиме. — Итак, — он оглядывает комнату и останавливается взглядом на Хаджиме, — как мы их назовём? — Зачем нам их называть? — Затем, что они все будут откликаться на моё имя, — в голосе Ойкавы проскальзывают собственнические нотки. Иваизуми на пару секунд задумывается. — Буду называть каждого по типу Ойкава-5, у каждого своя цифра — возраст, — пожимает он плечами. — Фи, как неоригинально. — Зато выглядит как название каких-нибудь туманностей или звёзд, — вдруг усмехается Иваизуми. — Я тебя иногда так ненавижу, — шепчет Ойкава, которому теперь очень нравится эта идея. Иваизуми отвлекается на закипевший чайник, прогоняет толпу Ойкав на кухню, заставив более старших помочь младшим. — Как они все тебя слушаются, — недовольно тянет Тоору. — Ты ведь понимаешь, что ты такой же? — приподнимает бровь Хаджиме, и Ойкава смущается. — Хорошо, что здесь нет младенческих версий меня, — переводит Тоору тему. Хаджиме кивает. — Не умею обращаться с детьми. Только с роботами-динозаврами. Ойкава фыркает и хочет добавить «со мной тоже умеешь», но замечает, с каким пристальным вниманием за Хаджиме следят все, кто старше десяти, и чувствует себя некомфортно. Боже, он, кажется, ревнует Ива-чана к самому себе. Какой же он отвратительный. Ойкава-10 задевает локтем Ойкаву-7, и тот роняет кружку. Ойкава-5 пугается осколков и шума и начинает хныкать. — Какой ты безрукий, — замечает Ойкава-13. — А сам-то, куда с такими руками в волейбол решил идти, — язвит Ойкава-14. Эти двое, может, самые сложные, потому что переживают один из самых серьёзных кризисов. — Какие вы злые, — дуется Ойкава-11. — Поэтому Ива-чан вас и не любит, — вставляет Ойкава-15, и это подобно бомбе. После все Ойкавы начинают ругаться, кого из них Ива-чан любит больше. Тоору очень хочет что-нибудь сделать, но ему едва хватает сил сдержаться и заорать на свои младшие версии, что Хаджиме любит его и только его. Это оказывается очень сложным, но он прилагает все усилия. Иваизуми чуть прищуривается: у него за столом — весь набор комплексов Ойкавы, с которыми он борется с переменным успехом. — Тоору, — тихо произносит он, и имя действует гипнотически: Ойкавы замолкают и внимательно слушают Хаджиме. — Мы оставим вас на пару минут, и вы успокаиваетесь и договариваетесь жить в мире. Я знаю, ты умеешь пойти на компромисс с собой, — он кивает настоящему Тоору. Иваизуми гладит по голове Ойкаву-5, чтобы он перестал плакать, и тот тут же сияюще улыбается. Тоору прекрасно его понимает: руки Хаджиме дарят безопасность и спокойствие на протяжении всех этих лет. Прикосновения неизменно нежные, и Ойкава бесстыдно от них млеет и становится послушным, а катастрофы отступают. Хаджиме хватает Тоору за руку и выводит с кухни. — Дадим им минут пять. — Прости за это, — Тоору больше не чувствует ревности, только вину. — Знаешь, ты можешь уйти погулять, я сам тут справлюсь. — Дурак что ли, с чего это я тебя брошу? — хмурится Ива-чан. — Да я знаю, что мы отвратительно себя ведём и тебя бесим, я не хочу злить тебя в очередной раз. Хаджиме буквально рычит, и Ойкава зажмуривается, ожидая очередного тычка. Но Ива-чан гладит его по волосам, и у Тоору кружится голова. — Я никуда не уйду, — строго говорит Хаджиме. — Чёрт, у тебя волосы такие же мягкие, как у пятилетнего, какой кошмар. Ойкава утыкается носом в плечо Ива-чана, потому что, чёрт возьми, как можно быть таким хорошим и надежным, как можно быть таким ужасным, чтобы приручить стаю влюблённых и бунтующих Ойкав всего парой фраз. Их прерывает тактичный кашель Ойкавы-11. — Мы помирились, Иваизуми-сан. — Ну хоть немного уважения от Ойкавы Тоору, щас расплачусь, — ворчит Хаджиме, отсылает Ойкаву-11 обратно. — Останешься на ночь? — уже серьёзно спрашивает он у Тоору. Тот не представляет, что вообще должно случиться, чтобы он отказался закидывать свои бесстыдные ноги на Хаджиме посреди ночи, чувствовать его осторожные укусы и хватать за руку, если страшно от того, насколько ты влюблённый и что ты что угодно готов сделать, если Ива-чан об этом попросит. На кухне 12 Ойкав уже привели всё в порядок, убрали осколки, помыли кружки и выглядели в целом довольными. После они решают сыграть в волейбол. Ойкава-5 и Ойкава-6 остаются за судей, Иваизуми забирает себе чётный возраст, Тоору — нечётный. Он знает, что все советы, которые они раздают, в общем-то, уйдут в пустоту, его копии — это просто аномальные фантомы, ничего общего не имеющие с его временной линией, но было бы здорово знать, что они вернутся в свои вселенные, вдохновлённые этой встречей. Команда Иваизуми выигрывает на две партии больше, и Тоору смиренно тратится на несколько больших пицц, от чего все Ойкавы приходят в восторг и даже соглашаются считать Тоору старшим и главным, естественно, после Хаджиме. — Меня несколько смущает, с каким обожанием они ко мне относятся, — честно признаётся Ива-чан, когда укладывает всех Ойкав спать, благо, никого из родственников не было дома. — Сам же говорил, что я такой же, — пожимает плечами Тоору и смотрит с хитрецой, — и здесь я полностью с ними согласен. — Я тебя так хочу укусить, — ворчит Хаджиме, смущённо отворачиваясь. — Будто я против, — Ойкава сам себе поражается и не может помолчать, хотя сам тоже ужасно краснеет и прячется под одеялом. На утро из всех Ойкав остаётся один, настоящий, но Ива-чан уверен, что любить он его будет даже сильнее, чем те двенадцать, вместе взятые. Хаджиме обещает себе, что обязательно сотворит для такого чудесного Ойкавы в ближайшее время какое-нибудь волшебство.