Saltation

Чимин действительно не верит в то, что сможет выжить. — С тобой всё в порядке? — появившиеся перед ним плечи Сокджина расплываются перед глазами. Чимин пытается игнорировать головную боль. — Всё нормально, — врёт он уже, наверное, раз в шестой. Если хотел бы, парень уже мог бы уйти домой, но непонятно зачем он сопротивляется изо всех сил. Джин, пусть и бросает на него обеспокоенный взгляд, но в итоге поворачивается назад к детям. На эту смену они поменялись местами. Чимин прошлой ночью не смог поспать ни секунды и предупредил об этом Джина, как только вышел из комнаты. Парню настолько плохо, что он даже не может делать вид, что всё хорошо, перед детьми; сначала Сокджин пытался отправить его домой, но затем покачал головой и посадил Чимина проверять тетради с домашкой младших классов. Парню кажется, омега знал, что ему нужно себя чем-то занять. В общей сложности за три часа Чимин закончил половину стопки, что составляло примерно полчаса работы. Чимин стонет так тихо, как только может. Он уже устал смотреть на смазанный карандаш. От переутомления сильно напрягаются глаза, а у висков поселяется сильная головная боль. Если сравнивать с прошлой ночью, это всё, конечно, цветочки. Чимин провёл всю ночь и раннее утро, пытаясь заснуть и ворочаясь под кажущимися слишком тёплыми простынями. Иронично то, что он почувствовал себя хоть немного лучше, когда притащил больше одеял и мехов из сундука у подножья кровати. И всё же, он всё равно проснулся мокрым от пота в коконе из мехов. Хуже всего, ему кажется, то, как медленно и монотонно тянется время. Парень слышит всё нытьё, вопросы, стук маленьких деревянных блоков, которые дети используют для подсчёта или, что более реалистично, для игры. Все эти звуки и сливаются в один на протяжении двадцати минут, кажущихся ему двумя часами. Тыльная сторона ладони Чимина испачкана серым карандашом. Он смаргивает раз пять или около того. — Я устал, — говорит парень, не обращаясь ни к кому. Сокджин в другой части комнаты, большинство детей тоже, и рядом со столом нет никого, кто мог бы его услышать. Честно, Чимин понятия не имеет, становится ли его глазам лучше или хуже, когда он их закрывает, но ему становится легче, когда висок прижимается к гладкой поверхности стола Сокджина. Она приятно холодит кожу, такое чувство, будто он ложится в прохладную кровать, что была у него дома. Об этом он уже долго не думал. Парень знает, что думает обо всём этом лишь потому, что болеет, но ему есть по чему тосковать: по запаху старого дома и по удобству жизни в родном городе, но так же Чимин скучает по посредственной готовке мамы и по вкусу сладких напитков, что он и его друзья покупали рядом с универом. Всё, что у него есть сейчас, — визит от семьи раз в год и один звонок в месяц. Он не хочет назад, домой, до этой стадии Чимин ещё не дошёл, но ему хочется чего-то успокаивающего — кого-то, конечно же, но Юнги сейчас нет. Хотя Чимину всё равно становится чуть легче, когда он представляет, что сидит с чашкой горячего чая где-то в уютном тёплом месте. — Чимин. Чимин вскидывает глаза на Сокджина, вдруг понимая, что полностью прижался лицом к листку с работой Хёри. — Прости, — извиняется он, потягиваясь и пытаясь привести себя в чувство, но Джин на это качает головой. — Заканчивай на сегодня, — ласково говорит омега, убирая волосы со лба Чимина, и этот жест холодит кожу и даёт ощущение заботы и любви. — Я отправил щенков домой. Намджун уже снаружи, пора идти домой. Пусть и скованно, но Чимин встаёт так быстро, как может. Он сидел слишком долго: голова начинает кружиться, как только парень выпрямляется. — Задвинуть стулья и убрать всё мы можем и завтра, — решает Джин. Чимин облегчённо вздыхает, когда они выходят из школы. Холодный воздух приятно морозит кожу, когда они выходят за порог к ждущему их альфе. Чимину жутко хочется снять меха Юнги и насладиться облегчением от морозной зимней погоды, но Джин, коротко обняв и поцеловав свою пару, на удивление быстро поворачивается к нему. — Готов? Чимин кивает, и путь до логова проходит относительно нормально. Приходится щуриться, потому что даже заходящее солнце, отражающееся от снега, слишком бьёт в глаза, усиливая головную боль, но, в общем-то, всё в порядке. — Что думаешь о том, чтобы провести интервью? — говорит Намджун. — Подумал, что ты мог бы хотеть начать всё, но, если хочешь провести его в другой день, у меня тоже найдётся время. Как ни странно, Чимину не терпится опросить Намджуна, пусть он и не чувствует себя лучше всех, но всё равно воодушевлён своей работой. — Как по мне, так отлично, — отвечает Чимин, а затем поворачивается к Сокджину, чувствуя себя немного лучше. — Можно нам занять стол в гостиной? Джин, кажется, так же удивлён, как и сам Чимин. — Конечно же, — говорит он. В оставшееся время по пути домой парень вежливо беседует с Намджуном (да, он заканчивает бакалавриат, и да, собирается идти в магистратуру), но часть времени Чимин обдумывает вопросы, что хочет задать. Особенно ему хочется задать вопросы для собственного диплома, пусть на это почти не будет времени во время первых интервью. Когда они пересекают порог логова, заходя в гостиную, Чимин просит его подождать, собираясь, он забирает всё из комнаты, включает ноутбук в розетку, открывает вордовский документ и запускает диктофон на телефоне. Весь процесс затягивает ещё и обязательная процедура согласия, когда Чимину приходится объяснить Намджуну, как работает запись голоса, пусть и очевидно, что с этой технологией альфа знаком. — Бюро уже показывало мне что-то похожее, — говорит Намджун, вежливо улыбаясь. — Это обязательная часть моего задания, — морщится Чимин. — Мне нужно объяснить тебе всё и получить согласие перед тем, как начать запись. Улыбнувшись, Намджун понимающе кивает, так что парень нажимает на маленькую красную кнопочку на телефоне. Перед тем, как начать говорить, он поровну делит экран ноутбука между письмом с заданием и вордовским документом. — Здравствуйте, доктор Чон, — вежливо начинает парень. — Это Пак Чимин, записываю первые интервью. Опрашиваю Ким Намджуна, Альфу стаи. После этого он обращается уже к Намджуну, поворачивая ноутбук к нему и прикладывая все усилия, чтобы объяснить, как он работает и, что Чимин собирается делать. — Всё в порядке? — в итоге спрашивает омега. — Рад поучаствовать, — усмехается Намджун. Так что Чимин разворачивает ноутбук назад к себе. — Пожалуйста, напечатай электронную подпись на вот этот документ с согласием, там просто написано, что ты сам заинтересован в участии, без подкупа и злых намерений, так что просмотри его и напечатай своё имя в самом низу. Только подожди минуточку, я посмотрю на главные пункты интервью… Чимин едва сдерживает тяжёлый вздох, когда видит темы. Развернув ноутбук к альфе, парень откидывается на спинку кресла. Какое-то время раздаются лишь мягкие щелчки кнопок, пока Намджун пролистывает форму согласия на интервью. Чимин потирает виски — даже восторг не смог убрать усталость — и ёрзает, пытаясь найти более удобную позу. Он сидит, но бёдра как-то странно дрожат и кажутся пустыми. Но Чимин пытается придумать интересующие лично его вопросы, всё же, нужно добавить в опрос хотя бы три-четыре относительно нормальных, если он хочет, чтобы это интервью как-то пригодилось для его исследований. Однако, учитывая его текущее состояние и нынешнюю тему, это не должно быть ужасно сложным. — Кажется, закончил, — наконец-то говорит Намджун, прищурившись, всматриваясь в экран. Подняв ноутбук Чимина двумя руками, он осторожно передаёт его назад. Парень, почему-то, чувствует лёгкое раздражение, видя руки Намджуна на своём ноутбуке. Коротко покачав головой, чтобы избавиться от этих мыслей, он поднимает взгляд, ища подпись альфы. — Всё должно быть в порядке, — бормочет Чимин, повторяя фразу ещё раз достаточно громко, чтобы её уловил диктофон. — Так о чём сегодня пойдёт речь? — Намджун кажется на удивление расслабленным, несмотря на то, что его записывают, и Чимину любопытно, сколько раз его уже опрашивали. Парень переводит взгляд на правую часть экрана. — Желанность в партнёрах, эволюция отношений, — зачитывает он, — и “брачные ритуалы”. — Может, подходящие для твоей ситуации? — вскидывает брови Намджун. — Может быть, — тихо соглашается Чимин, ёрзая на месте. Видно, что Намджун изо всех сил пытается не ухмыляться, отчего парень чувствует себя странно. И всё же, он отмахивается от этого, пытаясь не сосредотачивать внимание на том, как крутит живот даже от косвенного упоминания о Юнги. — Также я хочу пройтись по темам, связанным с моим дипломом, если быть точнее, то задам пару вопросов об Отделении и состоянии поселения после исчезновения оборачивающихся в волков. — Подходяще, — в конце концов говорит альфа, не сдвинувшись ни на миллиметр. Когда же Чимин вопросительно на него смотрит, Намджун быстро добавляет: — В смысле, неплохо выбрал время. — Немного прошло, да, — признаёт парень, кивая. Для Чимина несколько лет могут показаться большим промежутком времени, но такое значительное историческое событие должно было куда сильнее повлиять на поселение в долгосрочной перспективе. — Прошу, скажи сразу, если я задам вопрос, на который ты не сможешь ответить хотя бы относительно объективно. — На мне это почти никак не сказалось, правда, — пожимает плечами альфа. Это Чимин тоже записывает. — Я спрошу об этом позже, — говорит он, печатая. — Так вот… можешь пока немного рассказать мне о том, какие стандарты существуют для каждого пола? — Что? — непонимающе хмурит брови Намджун. Чимин откидывается назад, пробегаясь взглядом по подпунктам плана. — Ну, например… что обычно считается привлекательным в партнёре? Ожидания, возлагаемые обществом, возможно даже идеалы красоты? Что делает омегу популярным у альф и альфу привлекательным для омег? Намджун приостанавливается, раздумывая. — Пожалуй, всё сводится к тому, что альфы обеспечивают, а омеги принимают, что похоже… на устаревший бетанский концепт отношений между мужчиной и женщиной. — Можешь рассказать подробнее? — Конечно, — Намджун складывает руки на груди. — Для альф главное — комплекция, обычно чем больше и выше альфа, тем лучше из него охотник. Зачастую у омег всё работает наоборот: низкие омеги более популярны, потому что сильнее отличаются от альф. То же можно сказать и о соотношении характера и ранга. Были времена, когда от омег ожидали сдержанности. Конечно же, так случается не всегда — Джин очень высокий и не особо тихий, но мне показался самым привлекательным. Чимин удерживается от воркования, пусть и немного улыбается. — Какие ещё факторы сделали твоего партнёра привлекательным для тебя? — Внешность, конечно же, но в основном его вклад в жизнь деревни, — говорит Намджун и начинает широко жестикулировать, когда вдаётся в подробности. — Тогда Джин обучал щенков, готовил и занимался организацией фестивалей. Да, тогда он всё ещё был учеником, но, конечно же, упорный труд обеспечил ему высокий ранг. Чимин молчит отчасти затем, чтобы сформулировать вопрос, но ещё и потому, что головная боль захлёстывает с новой силой. — Как строится система рангов? — Она полностью основана на вкладе в жизнь общества, пусть и внешность каким-то образом тоже закрадывается, — признаёт альфа. — Для омег это вклад в смены и фестивали, для альф же главными являются охота и производство. — Как присваиваются ранги? — Обычно щенки ещё в детстве разбиваются на стайки друзей, задолго до того, как проявляется их сущность, — начинает Намджун. — Они сами выстраивают свою иерархию, из чего мы с Джином примерно прикидываем их примерные ранги в более зрелом возрасте. Стаям даётся общий ранг, а затем альфы и омеги в них распределяются, пока не находят партнёра. Первые ранги обычно самые старшие именно по этой причине. Скорее всего, к концу интервью руки Чимина схватит судорога. — Можно ли сказать, что это сравнимо с кликами*? — Я не знаю о них достаточно, чтобы такое утверждать, — пожимает плечами Намджун. — Но давай возьмём за пример твою стаю: ты подружился с Джином, Хосоком и Тэхёном, так что стал первым в ранге. — Я влез вне очереди, — шутит парень, тихо рассмеявшись. — Мы пытаемся заботиться о тебе, как можем, — отвечает Намджун, и голос его звучит на удивление ласково. — Твои отношения с Юнги, то, как он за тобой ухаживает, тоже этому способствуют, если этим можно всё как-то объяснить. — Ранги омег основываются на рангах их партнёров? — звучит почти что по-сексистски? — Совсем нет, — качает головой Намджун. — Они просто помогают прочнее закрепиться на месте… но ты был особым случаем. — Ясно, — Чимин хочет снова перевести тему на обобщённые представления об альфах и омегах, так что спрашивает: — Можешь рассказать о поиске партнёров и брачных ритуалах? — Кажется, беты обычно не упоминают в своих книгах о нас именно то, что часто никаких ритуалов и нет? — альфа как-то смущённо почёсывает запястье. — До самого последнего момента перед меткой, альфы пытаются показать себя как перспективного партнёра… а затем пытаются быть этим самым хорошим партнёром. Вот и всё. — А что насчёт подарков? — Беты не делают подарков тем, в ком романтически заинтересованы? Над этим Чимину приходится подумать. — Мы… прости, они точно это делают, — признаёт парень. — А что насчёт кормления с рук? — А это уже больше свойственно типажу Юнги, — морщится Намджун. — Он как раз из тех, кто обычно следует ритуалам. — Какие ещё ритуалы существуют? Скулы альфы едва заметно окрашиваются румянцем. Чимин замечает его смущение, пусть ему самому ещё больше стыдно за заданный вопрос. — Ну, — говорит Намджун, — нам нравится… нравится помечать. И окутывать омегу своим запахом. Есть романтические ритуалы и… сексуальные ритуалы? Глаза Чимина, смотревшего на экран ноутбука, широко распахиваются. — Думаю, это стоит оставить на следующее интервью, — решает омега. Его преподаватели рады этому не будут, но на лице Намджуна проступает половина того облегчения, что испытывает он сам. Парень использует это время, чтобы напечатать все слова Намджуна, а затем делает глубокий вдох, пытаясь развеять дымку в голове. — Как менялись брачные ритуалы на твоей памяти? — После Отделения брачные церемонии сильно изменились, — Намджун говорит всё увереннее и увереннее. — Раньше возможность альфы оборачиваться играла важную роль на этих церемониях, но эта часть исчезла, так как не осталось способных к этому волков, чтобы заключать с ними брак. — Как выглядели брачные церемонии тогда и сейчас? — от самого слова “брак” Чимину неприятно скручивает живот. По затылку стекает маленькая капля пота и по лбу тоже; Чимин замечает это, когда пытается поправить волосы. — Суженые альфы обычно оборачивались и отправлялись на охоту за несколько дней до церемонии, — отвечает Намджун. — Конкуренция между альфами за способность обеспечивать пару тогда была куда жёстче и, естественно, белые меха были минимальным приемлемым даром старейшинам. — Были ли какие-то особые обязанности у омег? — сейчас Чимин уже спрашивает чисто из собственного интереса. Намджун снова качает головой. — Традиционно они разрисовывали лицо и тело, но, в общем, обязанностей у них было куда меньше, чем сейчас. — Не думаю, что следует спрашивать сейчас, всё же, я не хочу затягивать интервью… — Чимин слабо хмурится, когда мышцы снова схватывает судорога. — Но можно ли будет расспросить тебя о брачных церемониях на следующем интервью? — Конечно, — соглашается альфа. — Можешь ещё спросить у Сокджина, или, что ещё лучше, у Юнги. Чимин вспыхивает, решая не спрашивать, почему же ему стоит спросить об этом у своего альфы. — Приму во внимание, — отвечает парень. — Мы говорили об отсутствии оборачивающихся волков в романтическом аспекте, но можешь рассказать, что случилось во время Отделения? Если бы тебя попросили рассказать об этом кому-то неосведомлённому, что бы ты сказал? — Пытаешься узнать, что об этом думают дикари? — горько усмехается Намджун. От этого Чимина словно окатывает холодной водой. Но не ожидал того, как негативно отреагирует альфа — его настроение меняется так быстро, что парень просто выбит из колеи. — Я теперь тоже дикарь, не правда ли? — осторожно подмечает он. Глаза Намджуна удивлённо округляются, но он быстро прочищает горло. — Шесть лет назад Бюро заявилось в наше поселение, да и в другие тоже, чтобы забрать альф, способных оборачиваться, — скованно говорит мужчина. Пальцы Чимина замирают над клавиатурой. — Они забрали альф после того, как годами проверяли их способности. Мои знания ограничивались бы этим, если бы прежний Высший Альфа не был одним из них, так что по рангу власть перешла от его семьи к моей. Бетанские СМИ назвали это Отделением и торжественно сообщили о событии своему населению только через три месяца, об их стороне мне известно лишь это. Чимин замирает, Намджун знает на удивление мало. — Как думаешь, почему бетанские власти забрали ваших альф? Его слова слишком предвзяты, но Намджун, кажется, немного расслабляется. — У альф-оборотней куда более сильные охотничьи инстинкты. — И что это значит для всего остального мира? — Чимин совсем не может придумать менее прямого способа, чтобы намекнуть на то, что именно хочет услышать; мигрень уже начинает давить на глаза. — Альфы-оборотни вспыльчивы и инстинктивно ищут себе больше территории, — вздыхает Намджун. — Интенсивное размножение казалось большой проблемой. То, что он совсем не подбирает слов, удивляет Чимина. — Что случилось с поселением после Отделения? — Наши целители и омеги умерли без своих пар, — он говорит это на удивление мягко, но от веса этих слов усталость наваливается на Чимина вдвое сильнее. — Наши церемонии изменились, альфы, что не были охотниками, были вынуждены ими стать. Торговля и специализация сильно пострадали, и сейчас наш рынок куда более скуден. — Кажется, мне придётся подробнее расспросить тебя об этом, — отвечает Чимин. — Сможешь рассказать мне в деталях о роли, что играли эти альфы в вашем обществе? Намджун открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает. — Знаешь, я, наверное, могу предложить тебе кое-что получше, — мужчина ёрзает в кресле. — Мой отец делал много записей о своём друге, что тогда был нашим лидером. У меня остались его старые тетради. У волков-оборотней было много тайн, но у отца может найтись что-то интересное. Кивнув, Чимин касается пальцем экрана телефона. Их разговор длится уже почти девять минут; в первой серии интервью у него есть лишь десять. — Последний вопрос на эту тему: было ли это важно для вашей культуры? То, что альфы могли оборачиваться? Пауза. — Да, — отвечает Намджун. — Кажется, что сейчас чего-то не хватает, а, если точнее, то это что-то сильно ослабло. Чимин набирает “сильно ослабло” и снова поворачивается к альфе. В ту же секунду, как их взгляды встречаются, парня пробирает холод, словно его сейчас стошнит. Он пытается подавить это чувство. — Хорошо. Думаю, пока хватит трогать эту тему… Можешь рассказать мне больше о брачных ритуалах? Если хочешь, рассказывай обобщённо. — Думаю, их стоит разделить на две категории… тебе рассказать о романтических? Или же о тех, что связаны с эстральными циклами? Всего Чимина тут же бросает в дрожь. Почему-то от того, что упомянули цикл — тот, что ему ещё предстоит — живот сводит невероятно болезненными спазмами. Головная боль, похоже, тоже не собирается никуда деваться. — Давай о романтических, — в конце концов выдавливает парень. — ...обычно метки ставятся на шее, — улавливает Чимин. Альфа говорит, но, честно говоря, парня куда больше волнует то, что мужчина говорит о течке, и то, как его дёргает именно от того, что Намджун произносит это. Совсем иррационально ведь... — Цель альфы, опять-таки, доказать, что он или она могут быть подходящим партнёром, — подводит итог Намджун. Чимин не услышал ничего из того, что он говорил. — Как только омега приближается к началу цикла... — Слушай, мы можем остановиться на этом? — говорит Чимин, пусть уже и остановил запись, даже не попрощавшись с преподавателем. — Прости… на первый раз нам выделяется лишь десять минут. — Ты нормально себя чувствуешь? — после паузы спрашивает Намджун. Парень сглатывает. Пусть он и не понимает почему, но ему кажется, что не стоит говорить правду о своём самочувствии. — Ты чуть бледнее, чем обычно, — отмечает альфа, но по его сочувствующей улыбке ясно, что он видит сквозь браваду Чимина. — Уже и так поздно. Все, наверное, к этому времени уже спят… почему бы тебе не отдохнуть? Всегда можно продолжить завтра или послезавтра. Некоторое время Чимин даже виновато раздумывает над тем, что делать, настоять ли на том, что всё нормально, пусть ему и действительно плохо… но затем живот прихватывает особенно сильно. Мышцы напрягаются, волоски встают дыбом, и парню кажется, что его стошнит прямо здесь и сейчас. — Ты в порядке? — взволнованно смотрит на него Намджун. Чимину нужно несколько секунд, чтобы снова начать нормально дышать. — Кажется, у меня грипп, — наконец-то признаёт он. — Не очень хорошо себя чувствую. — Тогда тебе стоит закончить на сегодня, — говорит альфа, как-то слишком уж серьёзно смотря на Чимина. Это парень и делает, пусть и встать с кресла оказывается куда сложнее, чем должно бы. — Чёрт, — громко стонет омега, когда, как только он выпрямляется, живот снова прихватывает. Намджун, кажется, ошарашен, но Чимин лишь отмахивается. Идти он может, пусть и ужасно медленно, просто всё тело ломит от болезни. Альфа выглядит особенно взволнованно. — Я помогу тебе дойти до комнаты… — но на это Чимин шипит. Парень не знает, чем пахнет Намджун, может, противной пережжённой дыней или чем-то таким, но запах приторный, горелый, и от него тошнота лишь усиливается. Чимину хочется отстраниться, но он не сможет резко сдвинуться, его просто вывернет наизнанку, так что он просто агрессивно шипит на альфу, пока тот наконец-то не отступает. — Прости, — выдавливает Чимин, пусть и ничего не объясняет из-за подступившей боли. Он стоит там, пытаясь восстановить равновесие, когда к ним приближаются поспешные испуганные шаги. — Почему, чёрт побери, я слышал шипение? — это Сокджин с заварником чая и тарелкой с чем-то в руках. Чимин не присматривается, если сейчас он увидит там еду, то боится, что... — Тебе стоит отвести его в комнату, — предлагает Намджун. Чимина слишком сильно тошнит, чтобы спорить. — Его может вырвать. Сокджин, кажется, потрясён. — Так почему ты сам ему не помог?! Но Намджун, должно быть, пожимает плечами или ещё что-то — Чимин не видит, потому что омега поспешно опускает заварник, чтобы положить руку ему на спину, поддерживая. Он совсем не касается его талии и живота, что довольно предусмотрительно — парню кажется, что от малейшего давления в той области его согнёт пополам. Джин берёт ситуацию под контроль, что уже помогает Чимину. — Лекарства ты сейчас выпить не сможешь, — говорит он, с чем парень полностью согласен. — Начинай идти к своей комнате, я подхвачу, если упадёшь, и попытайся пока не блевать, — остерегает Джин. “Пока что”, подмечает Чимин, чувствуя, как футболка прилипает к груди. — Холодно, — жалуется парень, дрожа. — Не холодно, — говорит Джин. — Ты весь горишь. Чимину это правдой не кажется, но он ничего не говорит, пока не пересекает порог собственной комнаты. Сокджину пришлось ловить его раза два или три, и он подхватывал его под руки вместо того, чтобы касаться живота. Страдающий от тошноты парень ценит такую предусмотрительность. Ему хочется забраться в постель, но Джин цыкает и, поддерживая его за плечи, ведёт из спальни в ванную. И там Чимина выворачивает наизнанку. Блюёт он… с Чимином это случается редко. У него на самом деле крепкий желудок и по-настоящему его тошнило всего пару раз за всю жизнь. Но этот раз напоминает, как же это ужасно, когда на глаза наворачиваются слёзы, а всё тело покрывается потом. Парень стонет. Сокджин за ним торопливо что-то шепчет, но Чимин совсем не слушает. Это и оказывается правильным решением, потому что в ответ раздаётся голос Хосока. То, что он в комнате, парень замечает сначала по запаху, а потом уже по голосу. Лемонграсс** занимает место джинового запаха свежевыстиранного белья, и Хосок бормочет что-то успокаивающее и на удивление ласковое. — Всё хорошо, солнышко, — он кладёт холодное полотенце на затылок Чимина. — Скоро всё закончится, и дальше ты будешь только спать. Чимин хочет сказать “спасибо”, но в ответ лишь стонет. Хосок оттягивает футболку Чимина, прилипшую к спине. — Сколько у тебя уже болит живот? Только не спеши отвечать. Проходит много времени до того, как Чимин выпрямляется, переводит рваное дыхание и стонет, что уже почти весь день. Хосок понимающе хмыкает. — Тэхён скоро придёт, — мягко говорит он. Чимин довольно долго сидит над унитазом, настолько, что в конце концов Тэхён подкладывает коврик под его колени и меняет полотенце на затылке. Пусть он и не поклонник того, что его рвёт желудочным соком, но с каждым новым разом жар охватывает всё сильнее, а дрожь унимается. Вернувшийся назад Джин долго сидел рядом с Чимином, пока тошнота не унимается, и тот просто сидит на полу, желая только забраться в постель. Омега протягивает ему два стакана воды — один чтобы прополоскать рот, а другой для питья, а затем поддерживает весь вес Чимина, пока тот медленно тащится к кровати. Как ни странно, но чувствует себя лишь хуже; пусть живот уже и не крутит от желудочного сока, но весь торс и бёдра схватывают такие судороги, что он лишь жалобно всхлипывает, пока Джин обкладывает его лоб и шею холодными компрессами. — Спи, — говорит ему, кажется, Тэхён. — Тебе давно уже нужно отключиться. Но вместо этого Чимин видит сны. Его видения почти что реалистичны, но пространство в них искажено, как и во всех отчётливых снах до этого. Густо покрытая пятнами олениха скачет по пространству, похожему на открытое поле, но вдруг всё вокруг животного превращается в тёмный и густой лес. Она всё равно скачет, даже когда салатовая трава под её копытами превращается в грязь. Хвойные деревья появляются повсюду рядом с ней, и их иглы становятся всё насыщеннее, обретая свой сизо-зелёный цвет. Воздух кажется серым и тусклым, пусть тумана нигде и не видно, и атмосфера куда менее угнетающая, чем говорит об этом цвет. Олениха беременна — по ней незаметно, но парень всё равно это знает. Дорожка из грязи и редких камней продолжается после плотной стены ветвей и переходит в крутой обрыв, под которым стремительно несётся река. Чимину неспокойно, когда олениха не замедляется, но парень чувствует столько благодарности и облегчения, когда она запутывается в ветвях и не может пробраться к обрыву. Олениха брыкается, но ветви удерживают её от движения. Может, Чимину и легче, но напряжение не утихает. Он не знает, почему, но олениха ещё долго изо всех сил пытается прорваться вперёд, пока её дыхание не сбивается, и Чимина накрывает беспокойство. Когда ужас достигает пика, она останавливается и умирает. Чимин вздыхает с облегчением. Проснувшись, эмоционально он чувствует себя нормально, но физически — ужасно. В общем-то, парень понимает, что близок к выздоровлению. Непонятная, но настойчивая раздражительность исчезла, да и зуд отошёл на задний план. Живот, конечно, совсем другое дело — его сводит такой мощной судорогой, что Чимину остаётся лишь замереть, пережидая боль. — Как ты себя чувствуешь? — в нос бьёт запах лемонграсса. Он одновременно успокаивает и чуть-чуть выводит из себя. — Ух, — стонет Чимин. Когда боль в животе унимается, он продолжает: — Плохо. Пахнущий свежевыстиранным бельём фыркает. — Тогда хорошо, что мы тебя вовремя поймали, — говорит Джин. Чимин вздыхает, когда судороги проходят и большая часть боли перемещается в верхнюю часть его бёдер. — Сколько ещё до смены? Хосок беззвучно смеётся, а Джин, фыркнув ещё раз, говорит: — Уроки отменены, пока тебе не станет лучше, я отправил Тэхёна повесить красный колокольчик на двери школы, как только тебя вырвало. — Ничего, что мы закроемся на день? — Чимин чувствует себя виноватым за то, что придётся снова пропустить день работы, пусть ему и ужасно плохо. Зимний свет слишком белый и яркий для его чувствительных глаз, но парень всё ещё замечает, как Джин поджимает губы. — Послушай, Чимин, — он приглаживает волосы на висках парня. Они, должно быть, мокрые от пота и просто отвратительные. Чимин хрипит в ответ. — Юнги уже скоро тут будет… нам пора набирать тебе ванну. Парень непонимающе сводит брови. — ...Юнги? Хосок сочувствующе ему улыбается. — Его гон закончился поздней ночью, Намджун уже подтвердил, что жара нет. Он разобрался со всем и скоро придёт к тебе. Пусть Чимин и чувствует облегчение уже просто от этих слов, он всё равно хмурится, настаивая на своём. — Но у Юнги обычно долгий гон. Джин поджимает губы ещё сильнее. — Ты болел два дня, Чимин. Что-то удерживает Чимина от того, чтобы прямо выплеснуть на всех свой шок, и это что-то в том, как Джин всё это говорит. Его голос звучит размеренно, и омега не отрывает от парня пристального взгляда. Хосок тоже смотрит на Чимина так, словно он один всё никак не поймёт, что происходит. Парень уже готов спросить, что же, чёрт побери, с ним на самом деле не так, когда, словно по команде, живот сводит ужасной судорогой. Не только живот, но и бёдра тоже, а затем в них оседает невероятная слабость. Нежная улыбка Джина могла бы сойти за успокаивающую, если бы не напряжение в уголках его глаз. Чимин пользуется возможностью, чтобы устроить бёдра поудобнее и попытаться потянуться. Боль в них вполне определённая, и её парень до этого чувствовал всего раз в жизни. Атмосфера в комнате напряжённая, словно все чего-то ждут. Чимину кажется, что, не будь он выходцем из бет, всем не было бы столь неловко. — Сколько? — горло словно сжимают тиски. Хосок переводит взгляд на другого омегу, который поднимает брови и вздыхает. — Неделя, может, две, — сообщает Сокджин. Рукой он поглаживает шею Чимина, и это особенно расслабляет. Парню говорили — профессиональные доктора, между прочим — что настоящей течки у него не будет почти год. И вот, прошло всего три месяца, а его уже лихорадит. — Это из-за Юнги, — внезапно понимает Чимин. Хосок на это пожимает плечами, вздёргивая брови. Это странно, но он совсем не шокирован новостью настолько, как должен был бы. Чимин вообще ничего определённого по этому поводу не чувствует — ему не терпится принять ванну и больше всего хочется оказаться рядом с Юнги. Странно чувствовать лишь восторг от мысли о том, что он скоро увидится с альфой, но Чимин знает, что Юнги о нём позаботится. Парень нетерпеливо ёрзает. Мысли о том, что он увидится с Юнги, придают сил. — А теперь-то я могу принять ванну? Оба фыркают. Чимин чувствует себя отвратительно, так что ему достаточно на это наплевать, чтобы не смущаться. Однако ему стыдно, когда он падает сразу же, как поднимается с кровати, но Хосок оказывается рядом и ведёт Чимина в ванную, пока Джин проскальзывает туда перед ними, чтобы включить воду. По углу крана ясно, что вода почти комнатной температуры, но парень совсем не раздражён; по ощущениям лицо такое же красное, как обычно при встрече с Юнги. Как только Чимин, повозившись, наконец-то забирается в ванну, его начинают оттирать. — Ай, — слабо жалуется парень. Джин на это хмурится. — Поешь что-то, как только придёшь к Юнги… если пойдёшь, конечно. — Я хочу пойти, — бормочет Чимин. Словно по команде, парень аж отсюда слышит, как распахивается огромная дверь логова с другой стороны коридора. Несколько долгих секунд он ждёт — рычание раздаётся как только Тэхён делает попытку поговорить с Юнги. Ещё чуть позже с другой стороны двери раздаётся стук. Чимин оживляется, а Джин закатывает глаза. — Я его впущу? Чимин смущённо опускает голову, оттирая запястья. — Пожалуйста. Сокджин не говорит ничего, пока ручка двери не поворачивается. Омега тяжело вздыхает, и Чимин застенчиво подтягивает колени к груди. — Юнги, — приветствует он. Парень гордится уже тем, что смог что-то сказать. Альфа выглядит так хорошо, что Чимину хочется заскулить. От его запаха, заполняющего ванную, всё тело расслабляется, становясь полностью податливым — у Юнги после гона самый потрясающий запах из всех, что он когда-либо чувствовал. Юнги оказывается возле него уже в следующее мгновение, занимая место Сокджина. Сам омега уже ушёл, но Чимин замечает это немного позже. — Слышал, тебе было очень плохо, — всё тело парня покалывает от этого голоса. Ему никогда больше не хочется оказываться вдали от альфы. Чимин выпячивает подбородок, и, когда Юнги целует его в лоб, в глубине горла зарождается мурчание. — Я скучал по тебе, — робко говорит омега. Лицо, должно быть, пылает в два раза ярче из-за жара и альфы перед ним. Юнги мочит руки в воде и несколько раз прокатывает мыло Чимина в своих длинных пальцах. От этого зрелища в голову парня сразу же закрадываются грязные мысли, и он резко отводит взгляд, когда ловит себя на этом. Что-то в том, как стискивает зубы альфа, говорит Чимину, что он не очень-то хорошо это и скрывает. — Я тоже по тебе скучал, — бормочет Юнги, разминая плечи омеги и его открытую спину. — Ты пахнешь даже вкуснее, чем обычно, — говорит он. Чимин буквально расцветает. — Это ты хорошо пахнешь, — настаивает он, наклоняя голову в сторону так послушно, как только может. Уголки губ альфы приподнимаются, пусть он и напряжён. — Я рад, что ты так думаешь, — медленно говорит Юнги. — Давай достанем тебя из холодной воды. Он позволяет Чимину ополоснуться, пока идёт за полотенцем. Юнги даже учитывает его наготу и расправляет полотенце, когда тот встаёт прямо в ванне, закрывая его тело. Когда же Чимин крепко держит ткань, обёрнутую вокруг него, альфа подаётся вперёд, вытаскивая его прямо из ванны. Омега не в силах сдержать вскрик; альфа на это легко улыбается, пока усаживает Чимина на крышку унитаза. Взяв второе полотенце, Юнги осторожно вытирает его волосы и обнажённую кожу. Чимин знает, почему мужчина усадил его: в голове всплывает первый раз, когда Юнги вытирал его волосы, и то, как он сам бесстыдно вытягивал шею. Велик соблазн сделать так снова, но расстояние между ними сдерживает. — Юнги, — говорит парень. Что говорить дальше, он не знает. Альфа поднимает гребень, лежащий у раковины, вертит его в руках, снова усмехается и пробегается им по волосам Чимина. Это, безусловно, приятно — Юнги расчёсывает его волосы той же расчёской, что сам и подарил. — Хочешь пойти ко мне? Подумал, что было бы неплохо собрать сумку, пока мы здесь, — полотенце снова проходится по уже гладким волосам. — Очень, — поёрзав, признаёт Чимин. — Мне положить твою щётку? — после паузы спрашивает альфа. Проходит довольно много времени — Чимин слишком пьян от феромонов Юнги, чтобы сразу же уловить значение его слов. Когда наконец-то наступает понимание, когда он улавливает, что же на самом деле подразумевает альфа, Чимин начинает мурчать ещё до того, как даёт ответ. Юнги наклоняется, зарываясь носом в почти сухие волосы парня. — Тогда давай собираться. Чимин снова удивлён, когда Юнги подхватывает его на руки, но пользуется моментом, чтобы обнюхать альфу. Чувствуя себя особенно смело, он даже прижимается поцелуями к его шее, но затем Юнги сжимает заднюю сторону его бедра слишком уж приятно. К счастью, путь к кровати занимает всего пару шагов. — Что хочешь надеть? — но Чимин куда больше сосредоточен на том, как темнеют глаза Юнги, когда тот отстраняется от него, чтобы подойти к шкафу. — Эм, — выдаёт парень, пожимая плечами. — Пожалуйста, ничего колючего. Кивнув, Юнги открывает первый шкафчик. Сам же Чимин слишком занят тем, что осматривает широкий разворот плеч альфы, когда тот резко замирает, и ему открывается чудесный вид на спину Юнги и его мышцы, напрягшиеся под свитером. — ...это шкафчик с бельём, — запоздало предупреждает омега. Вдох Юнги он слышит аж с другой стороны комнаты. И всё же, он выглядит на удивление спокойно, когда вытягивает из шкафчика несколько пар… пока не сжимает ткань в кулак и не проводит ею по своей шее. Чимин всхлипывает. Юнги продолжает собирать всё, доставая носки, штаны и прочие вещи из шкафа. Когда он добирается до шкафчика с пижамами, то достаёт одни шорты и останавливается на футболках. Их у Чимина, если повезёт, штуки две есть, но всё остальное майки. — Для сна я могу дать тебе что-то из своего, — предлагает альфа. Пальцы на ногах Чимина подгибаются сами по себе. — Было бы неплохо, — отвечает он. Юнги закрывает шкафчик и снова поворачивается к Чимину уже с выбранными вещами. Пусть его сумка и лежит у подножья кровати — скорее всего, её разобрал Сокджин, Юнги игнорирует её затем, чтобы протянуть омеге нижнее бельё. Оценив уединение, парень натягивает всё, пока альфа складывает вещи на завтра в сумку. Как только же Чимин тянется за свитером, Юнги берёт его первым. До него не сразу доходит, что альфа собирается помочь ему одеться. Всё как-то не укладывается в голове, когда он проскальзывает в тянущуюся ткань и снова видит лицо Юнги после того, как продевает голову в ворот серого вязаного свитера. Чимин решается посмотреть ему в глаза, но застенчиво опускает голову и заканчивает натягивать рукава. — Когда ты ел в последний раз? — спрашивает Юнги, помогая парню продеть ногу в штанину джинс. — Ещё до того, как мне стало плохо, — честно отвечает Чимин, вставая с кровати, чтобы надеть джинсы до конца. — Но я не голоден. Это может подождать. Сначала один носок, затем второй. — Тебе нужно поесть как можно быстрее. Чимин нервно перебирает пальцы, пока Юнги его обувает. Он не знает, выдержит ли желудок еду, но тут альфа выпрямляется. — Готов? — он смотрит прямо в глаза Чимина, водя рукой вверх-вниз по его шее. Чимина не радует мысль о том, что придётся напрягать подкашивающиеся ноги, но он всё равно кивает, устав быть вдалеке от Юнги. Прогулка до дома Юнги в итоге оказывается совсем не прогулкой. — Думаю, это лишнее, — протестует Чимин, пусть и сильнее прижимается носом к изгибу шеи альфы. Она все ещё теплая от лихорадки, и почему-то парню любопытно, у кого из них температура выше. У Юнги она хотя бы из-за гона, и он здоров. В ответ не следует ничего, кроме почти дразнящего хмыканья перед тем, как руки Юнги, поддерживающие его под спину и бёдра, стискивают его сильнее. Чимину казалось, что от постоянного покачивания при ходьбе его снова затошнит, но феромоны, бьющие в нос, кажется, убирают все симптомы. Вокруг намного тише, когда по снегу ступает лишь одна пара ног, а затем они поднимаются к дому альфы по ступенькам. Чимин, чуть нервничая, сильнее сжимает руки вокруг шеи и плечей Юнги, когда альфа всходит на порог. К его удивлению, живот сводит лишь самую малость. — Прости, что мы там много двигались, — тихо говорит он, всё же открывает дверь и заходит внутрь, почти не тревожа омегу. Чимин пожимает плечами как может и прижимается щекой к плечу Юнги. — Всё нормально, — отвечает парень, чуть зажёвывая слова. Теперь, когда он знает, что может расслабиться, Чимина клонит в сон, но он хочет оставаться как можно ближе к Юнги, несмотря ни на что. Даже жар не заставит его отстраниться. — Устал? — Чимин кивает, а затем отрицательно качает головой в плечо Юнги. Альфа беззвучно смеётся и закрывает дверь за ними, судя по звуку, толкнув её сапогом. — Давай уложим тебя в кровать. Постепенно эта мысль перерастает из начального непонимания в стыдливый восторг, когда они заходят в комнату Юнги. Парень зарывается лицом в свитер альфы, прикладывая все усилия, чтобы не заскулить. Но одеяла на кровати Юнги приятно холодят кожу, и запах, окружающий его со всех сторон, абсолютно потрясающий. Чимину нравится то, что он может неспешно провести рукой по постельному белью, осмотреть всю мебель и обезболивающие, и стаканы, и даже компрессы, сложенные на тумбочке у кровати Юнги. Юнги снимает с него обувь, ухмыляясь, и Чимин тихо посмеивается, когда альфа укрывает его одеялом. Омега сразу же обнимает подушку Юнги, не в силах удержаться от улыбки. — Не знаю, хочешь ли ты переодеваться так сразу, — начинает альфа, снимая сумку Чимина с плеча и оставляя её возле кровати, — но можешь брать из моего шкафа всё, что захочешь. Чимин кивает, прижимаясь лицом к подушке Юнги. Когда же сам альфа наклоняется, чтобы поцеловать его в щёку, от нахлынувшей волны феромонов глухо болят бёдра. Юнги проводит рукой по волосам парня. — Я пойду разогрею тебе супа, — бормочет мужчина. — Зови, если что, сам далеко не уходи. Чимин с ним не спорит, пусть и громко скулит, когда Юнги отстраняется. Есть что-то досадное в том, что альфа оказывается дальше, пусть его кровать и в полной власти парня. Ничего другого он, однако не говорит, чтобы позволить Юнги уйти. Ещё больше, чем это, удивляет то, что тело сразу же нагревается и покрывается потом в панике в ту же секунду, когда Юнги оглядывается перед тем, как выйти из комнаты. Когда он уходит, Чимина сразу же охватывает тревога. Первым делом ему хочется выбраться из столь тёплой одежды. Меньше минуты уходит на то, чтобы стянуть с себя всё и потянуться за шортами. И правда, меньшее количество одежды немного помогает, но его чувство температуры, кажется, связано с тем, сколько вокруг него запаха Юнги. Подумав об этом, Чимин с тоской смотрит на шкаф альфы. И его голод со временем только растёт, так что парень выбирается из кровати и на дрожащих ногах идёт к огромному шкафу. Там он берёт первое же, что попадается под руку, перед тем, как снова заползти в кровать и надеть эту вещь. Ею оказывается плотная, почти как фланелевая, рубашка с высоким воротом, что успокаивающе прижимает запах альфы к его горлу. Чимин притягивает ворот к носу, глубоко вдыхает и чувствует, что мир вокруг него становится яснее. Чёрт, думает он, желая лишь быть полностью окутанным этим запахом. Чимин не знает, как его может захлестнуть ещё больше, но он хочет этого всем сердцем. Так что некоторое время он сидит на кровати Юнги, выбирая, ещё ли немного понюхать рубашку альфы или же пойти подоставать самого мужчину, но в итоге находит золотую середину и счастливо забирается в кровать альфы, укрываясь одеялами. И от этого Чимин чувствует себя чуточку лучше. Пусть даже прихватывает живот, его голова полна довольных мыслей, когда он проводит ладонями по крапинкам на чистых хлопковых простынях. Они пахнут свежим запахом альфы, тем самым, что Чимин любит больше всего, и поэтому парень сильнее трётся о них носом. Видно, что всё было недавно выстирано и убрано — об этом свидетельствует легкая прохлада от оставленных открытыми окон. Но разбавленный запах гона Юнги всё ещё чувствуется, и он дразнит нюх парня, заставляя тихо застонать, когда живот снова сводит. Чувство удовлетворения только усиливается, когда он сжимает ткань и обтирает о неё свои запястья — одной мысли о том, что здесь останутся оба их запаха, что позже Юнги обнаружит оставленные им следы, хватает для того, чтобы снова бросить Чимина в дрожь, заставляя его вжиматься в матрас. Может быть, он прижимается и пахом тоже, но парень спихивает это на дурманящие его инстинкты, приказывающие пометить кровать альфы так сильно, как только выйдет. Чимин чувствует себя куда лучше, чем даже перед началом гона Юнги, даже когда сам альфа так далеко, аж в другой комнате. У него хотя бы есть запах мужчины, и можно подмять его подушку под себя — прижать к груди и вжаться в неё пахом раза два или три до того, как смутиться и прекратить. Омега всё ещё хочет его внимания, конечно же, даже не может удержаться от хныканья, пусть и тихого, но всё-таки. Справиться можно. И живот уже не сводит судорогами, он просто болезненно сжимается, пусть и все ещё отвратительно чувствительный после ужасной лихорадки. Чимину кажется, что небольшое облегчение может быть как-то связано с волнами удовольствия, проходящими по телу, когда он чуть сильнее прижимается бёдрами к подушке альфы, но задумываться над этим не хочется. — Вижу, ты не голоден, — раздаётся от двери. Омега резко распахивает глаза, пусть и не сводит их с простыней. Его накрывает стыдом, и Чимин всхлипывает, чувствуя, как в это же время дёргаются бёдра, что лишь усугубляет ситуацию. Он пытается сжаться в клубок как можно сильнее, но затем Юнги мягко и довольно урчит. — Это естественно, — тихо говорит он. — Помечай сколько хочешь. Так что Чимин позволяет себе ещё раз зарыться носом в простыни перед тем, как повернуться на бок. Ему хочется прокатиться по кровати и смешать их запахи как можно сильнее, но он сдерживается, сердито выдохнув. Кажется, Юнги это нравится, судя по тому, что краем глаза Чимин замечает его ухмылку. — Не знаю, что со мной не так, — признаётся парень, всхлипнув. Теперь, когда он не вжимается в кровать альфы, боль возвращается с новой силой. — Ничего, — сразу же отвечает Юнги, и Чимин благодарен ему за это. — Ведь это твоя первая настоящая течка. И его последняя реплика ничуть не успокаивает. Хочется закричать “убирайся”, но Чимин всё равно поднимает на альфу умоляющий взгляд. Хочется винить Юнги за то, что он такой весь из себя альфа. Вместо этого, парень снова зарывается носом в простыни. — Ты прав, — бормочет он, на что Юнги приподнимает бровь. — Я не голоден. Чимин ждёт, что альфа подойдёт ближе и одарит его таким необходимым вниманием, но вместо этого Юнги садится на потрёпанный стул в углу комнаты. Парню немного любопытно, есть ли в этом стуле что-то особенное, всё же, всё остальное в доме альфы новое. Но, кажется, Юнги удобно сидеть и там, наблюдая за тем, как Чимин пытается занять как можно больше места на его кровати. — Ты должен поесть хоть что-то, — тихо настаивает Юнги. — Тебе будет хотеться есть всё меньше и меньше с приближением цикла. От слова “цикл” Чимина коробит. — Я не женщина, — бормочет он. — Но такой же красивый, — фыркает альфа. И, конечно же, от этих слов Чимин краснеет. Он сворачивается в клубок вокруг подушки альфы, зарывается в неё лицом, и смотрит на Юнги через маленькую щёлочку там, где изгиб матраса не до конца закрывает его правый глаз. — Спасибо, — бормочет омега. Юнги урчит, выпячивая грудь вперёд на вдохе. — Хочешь поесть здесь или у меня на коленях в гостиной? — Не хочу, — жалобно нахмурив брови, слабо стонет Чимин. — Юнги. Альфа вопросительно мычит, но подаётся назад. Чимин на это всхлипывает и нетерпеливо ёрзает. — Тебе стоит поесть, — настаивает Юнги, стискивая зубы. Но омега куда больше сосредоточен на звуке его голоса. — Не хочу… живот болит. — От еды станет легче, — обещает Юнги, почти жёстко, но лишь от мысли о еде Чимин раздосадованно стонет и закрывает лицо ладонями. — Нет, — отрицает парень. Ему стыдно за такую капризность, и горло сжимается от напряжения, что несёт с собой отказ Юнги. Чимин не знает, как тот отреагировал, но, захлёбываясь, мямлит: — Так хорошо пахнет… в кровати… всё пахнет тобой... Но тут он стонет, когда живот снова прихватывает. Боль ужасна: не так плоха, как от горячки, но достаточно острая, чтобы сорвать с губ всхлип. Чимин всё ещё прячет лицо, когда слышит “тебе нужно поесть” жёстким тоном, и он бы никогда не стал ему перечить в других обстоятельствах. Но сейчас всё тело напрягается, и омега комкает простыни мужчины. Стыд охватывает его полностью, когда тело ниже пояса сжимается вокруг ничего. — Нет, — снова стонет Чимин, потираясь бёдрами о кровать только затем, чтобы после поднять их над матрасом. Ужасно стыдно вот так вот выпячивать задницу, но ещё хуже будет, если он снова начнёт вжиматься пахом в кровать. — Мне нужно, я не хочу… тут так хорошо, — парень облизывает губы, оставляя на них слишком много слюны. — Тут лучше. И после этого по комнате разносится рычание, и бёдра Чимина сжимаются, и он чувствует, как тело пылает от стыда — он всё ещё сжимается, и живот тоже. — Юнги, — срывается Чимин, переходя на хрип. Всё зудит, чешется, ужасно болит живот и сжимается горло, и парень чувствует себя отчаянно и смущённо, когда перекатывается на спину и поворачивает голову, чтобы видеть альфу. Юнги смотрит на него почти голодным взглядом, сузив глаза, и Чимин скулит. Голова всё ещё в тумане, но всего слишком много. Всё тело альфы застыло в напряжении. — Тебе больно, — рычит он сквозь сжатые зубы. Чимин раздражённо выдыхает и спихивает с себя одеяла Юнги. Он кивает и совсем неудобно поднимает бёдра, когда по телу проносится очередная судорога. Да, конечно, комната полна запаха Юнги, но и сам Юнги здесь, и он мог бы сейчас быть с Чимином, и от этих мыслей мышцы снова напрягаются... — Больно, — хрипит омега, зажмуриваясь. Всё слишком, и зрение расплывается по краям. — Больно. Он сам не понимает, что хнычет и смаргивает слёзы, пока руки Юнги не проскальзывают между его телом и матрасом. Альфа сидит рядом с ним на кровати. — Дыши глубже, детка, — говорит он, но рычит и утягивает Чимина к себе на колени, словно он и не весит ничего. От этого всхлипы немного утихают, но Чимин всё ещё чувствует горячие слёзы, скапливающиеся на ресницах. Чимин грубо вытирает глаза перед тем, как спрятать лицо в плече Юнги. Он трётся носом о шею альфы, чтобы поднять новую волну его запаха, но этого недостаточно даже тогда, когда он вжимается в мужчину всем телом. Очередной всхлип. — Мой живот, — в стоне ужасающе сочетаются смущение и печаль. Ткань на плече Юнги насквозь мокрая от его слёз. — Больно. Руки альфы, успокаивающе поглаживавшие его поясницу, сжимаются на талии. Длинные пальцы обхватывают столько, что Чимин чувствует себя в ловушке — всё тело прошивает дрожью, но жар вспыхивает с новой силой. Жарко, слишком жарко, так, словно, не сделай он с этим ничего, начнёт отслаиваться кожа. — Сними, — скулит Чимин, но непослушные пальцы слишком сильно трясутся и расстегнуть пуговицы надетой раньше рубашки Юнги не выходит. Кажется, он слышит стон альфы перед тем, как куда более спокойные руки принимаются ему помогать. Юнги не отталкивает его руки, и к этому моменту Чимин чувствует себя слишком отчаянно, так что омега подаётся вперёд, чтобы потереться обнажёнными сосками о грудь альфы, скрытую под свитером. Он пахнет слишком хорошо, чем-то… “сексом”, подкидывает его разум, но это совсем не так. Всё ещё чувствуются кедр и янтарь, но они такие насыщенные, скорее всего, от гона. Запах Юнги после гона. Чимин трётся об альфу всем телом, зарываясь носом в плечо мужчины. В какой-то момент его губы касаются обнажённой шеи альфы, что лишь пробуждает мысли о рте и зубах Юнги на его шее — на железе. Возможно, шорты совсем немного промокли от этой картины. — Хочу пахнуть тобой, — выдавливает Чимин, вытягивая шею. И парень понимает, что снова плачет. Горячие капли, стекающие по щекам, падают на свитер Юнги, когда тот наклоняется, чтобы надавить зубами на его шею. От близости он почти сходит с ума, разводит ноги ещё шире и чуть подскакивает на бедре альфы, издавая полный удовольствия, но такой постыдный стон. Руки на его теле так осторожно грубы. — Хочу, чтобы во время течки от тебя несло мной, — рычит альфа. Он притягивает тело Чимина ещё ближе, и теперь пах омеги прижимается к изгибу его бедра. Чимин высоко стонет, и от удовольствия всё белеет, когда его кожу покрывают мимолётными посасывающими поцелуями. Парню понадобилось потереться о Юнги всего раза два или три перед тем, как губы впиваются в него сильнее, но это лишь ещё опаснее. Чимин не хочет опускать взгляд, знает, что увидит постыдный стояк, да и член Юнги так близко; он вжимается в бедро альфы так незаметно, как только может. Но, на самом деле, бесполезно пытаться это скрывать — омега чувствует, как намокают шорты, а Юнги уж точно улавливает этот запах, если судить по тому, как напрягается всё тело. Лицо Чимина пылает до невозможности, зрение всё ещё размыто от полных стыда слёз, но он всё равно стонет, когда альфа грубо сжимает ткань шорт, а затем крепко стискивает бедро. — П… — Чимин захлёбывается, когда член совсем слабо трётся о ногу Юнги. — Приятно. Пусть парень и тихо стонет, но хочет он не этого — не такого нужного и желанного трения, но затем Юнги тянется дальше, за тазобедренные косточки, и протаскивает Чимина по своему бедру, ухватившись ладонью за ягодицу. Дрожа, Чимин думает, что увиденный им белый свет мог быть от того, как глубоко закатились его глаза. После этого у него не остаётся шансов: омега отчётливо ощущает прилив смазки, от которого шорты прилипают к ногам и заднице. Давление на железу становится почти болезненным, когда Чимин на самом деле начинает тереться о бедро Юнги. Он не знает, от чего именно промок так быстро — от грубых прикосновений, может, от того, как пальцы Юнги задирают мокрую ткань шорт всё выше, поднимая её так, чтобы открыть ягодицы, давая альфе за них ухватиться. Даже его грубая хватка на обнажённой заднице Чимина скользит от смазки. — Пахнешь так мокро для меня, — рычит Юнги, пальцами другой руки сильнее впиваясь в талию парня и царапая кожу. Чимин бормочет что-то бессмысленное и задушено всхлипывает, кажется, о том, как же хорошо альфа пахнет, но он совсем не уверен. И Чимин чувствует себя так отчаянно, когда бёдра подаются вперёд по своей воле, а с губ срываются короткие высокие стоны каждый раз, как член трётся чуть сильнее. Глаза всё ещё слезятся, и омега вжимается в Юнги, словно животное, одновременно стыдливо и бесстыдно, но, что бы он ни делал, Чимин всё равно чувствует себя сумасшедшим. То, что он совсем не знает, куда девать руки, не помогает; ему слишком стыдно ухватиться за свитер альфы, так что парень лишь потерянно сжимает и разжимает их, когда всего становится слишком много. Живот Чимина скручивает от жара — это так отличается от всего до этого — когда он наконец-то цепляется пальцами за свитер альфы. — Прошу, — выдавливает Чимин. Ткань слишком горячо давит на член. — Так хорошо, — хнычет он. Зубы Юнги надавливают на его железу самую малость, когда он отстраняется. Чимин не знает, от этого шутливого укуса или же от зрительного контакта, но из него льется больше смазки, пачкая внутреннюю сторону бёдер. Наплевать, он всё равно не в себе; челюсть расслаблена и собравшаяся в уголках рта слюна грозится вот-вот сбежать на подбородок. Альфа выглядит почти яростно, стискивает зубы, но по глазам видно, что что-то разрывает его изнутри. Кажется, словно он хочет его съесть. И, может, так оно и есть: мужчина отрывает испачканную прозрачной жидкостью руку от задницы Чимина к его шее. Омега наблюдает за тем, как почти незаметные ниточки смазки рвутся, когда Юнги раздвигает пальцы перед тем, как агрессивно втереть смазку в шею. Он давит сильно, помечая кожу Чимина, пока наконец-то не выглядит довольным результатом, когда вся его кожа становится липкой. А затем, особенно довольно зарычав, он возвращается к тому, чтобы помечать горло омеги губами. От всего этого Чимину становится стыдно просто до невозможности, и не только из-за его собственной смазки на своей шее и языка Юнги, но и от того, что парень видит постоянно дрожащим зрением. Он трётся о ногу Юнги лишь быстрее, и, кажется... — ... почти, — охает Чимин, чувствуя вибрации горла Юнги, прижимающегося губами к его коже, всем горлом. — Хочу... Но он останавливается, жалобно всхлипывая. Слишком стыдно говорить такое вслух, да и так, на самом деле, куда приятнее. Юнги, однако, мириться с этим не собирается. Он вцепляется в бёдра Чимина до синяков, и подаётся вперёд, целуя его развязно и страстно. — Должен дать тебе всё, что захочешь, — рычит он в губы парня, и омега скулит под его ошалевшим взглядом. И правда, ему так хорошо… — Хочу кончить, — всхлипывает он. Альфу почти не видно из-за слёз, скопившихся на ресницах. И тогда Юнги сжимает ладони ещё сильнее, на самом деле сжимая зубы на шее Чимина, пусть и не разрывая кожу, но уж точно намекая на это. И Чимин знает, что мог бы кончить так, думая об укусах, постоянных метках, и, может, даже об узле Юнги. Но, словно этого было недостаточно, альфа отстраняется после того, как особенно грубо сжимает задницу парня, чтобы потереться об омегу ещё сильнее. — Хочу сделать тебя своим, — рычит он, усиливая хватку на его бёдрах, и Чимину остаётся только всхлипывать, когда из головы вылетают все мысли и живот горит от удовольствия, пока он снова не чувствует зубы Юнги на своей шее, и палец альфы не нажимает на его вход через мокрую ткань шорт. Так он и кончает, хныча и метаясь туда-сюда от удовольствия, пытаясь насадиться на палец Юнги, пока его бёдра судорожно дёргаются, а всё тело дрожит. Кажется, лишь из-за сжимающих его рук он не теряет сознание и не падает. Даже так, это не совсем удаётся, и Чимин всё равно заваливается на альфу и издаёт короткие постыдные стоны, когда всё начинает приятно жечь от чувствительности. — Такой красивый, — бормочет Юнги, всё ещё царапая его шею зубами, и голос альфы почти похож на рычание. Чимин не может сделать ничего, кроме как снова податься бёдрами вперёд и застонать, но он всё же тянет свитер Юнги на себя. Может, он и трётся задницей о член альфы, но приходится остановиться до того, как рычание Юнги снова сводит его с ума. Когда Чимину наконец-то удаётся сделать несколько рваных вдохов, он чувствует, как Юнги убирает волосы с его лба одним из лежавших на тумбочке компрессов. Парень прижимается к руке альфы, как может, пряча лицо и потираясь о неё носом. Пусть ему и стыдно, но ощущение приятное. — Тебе лучше? — Юнги, кажется, вытирает собственные руки — от смазки — тем же компрессом, и нежно целует шею Чимина, а затем с сожалением смотрит на свои ладони, и омега пытается не думать об этом, решая всё же ответить. Пусть всё лицо и горит, но парень кивает как можно незаметнее и ёрзает. — Ты… — он замирает. Юнги перехватывает руки Чимина до того, как он опускает их ниже. — Чимин. И он не может отказаться смотреть на альфу. Его взгляд резкий, тот самый, от которого голова кружится с первого же дня. Ресницы Чимина дрожат от такого внимания. Альфа переплетает их пальцы к тому моменту, как омега наконец-то отводит взгляд, и он не знает, что делал бы, если бы этого не случилось. Но когда он может снова смотреть на мужчину, по телу пробегает дрожь. Юнги поднимает ладонь, придерживая его подбородок пальцами. Пусть он и не заставляет Чимина смотреть на него, но тот всё равно хочет всхлипнуть. — Я хочу, чтобы свою течку ты провёл со мной. Чимин широко распахивает глаза.