Saltation

Чимин просыпается от тусклого зимнего солнечного света, льющегося в окно спальни. Мыча, в надежде отогнать сон, он слегка шевелит пальцами, сперва замечая слабый звук потрескивающего огня, а затем низкое мурчание Юнги. Даже простого негромкого приветствия альфы достаточно, чтобы отвлечь Чимина от соблазна еще немного поспать. Он потягивается, садясь в постели. Подмечает, что простыни уже заменены, пусть немного остаточной смазки от Чимина и означает, что их нужно будет сменить снова. Матрас, на удивление, тоже выглядит довольно прилично. Пара дырок тут и там, швы, которые он чувствует под тканью простынью, но ничего такого, что нельзя было бы легко зашить. Правда изголовье кровати – совсем другая история. Затем Чимин смотрит на Юнги, который улыбается ему в ответ. Вот дерьмо, думает Чимин. Стоит ему только взглянуть на Юнги — в его яркие глаза, как будто он не потерял несколько килограмм и сон последние три дня, в ухмылку, желудок Чимина опускается. Он не знает, из-за связи или просто из-за самого мужчины, но омега никогда не думал, что кто-то может быть таким совершенным, как Юнги. — Привет, — говорит Чимин, совершенно ошеломленный. — Ты выглядишь… ...красиво. Даже после нескольких дней у него текут слюнки. Однако, когда альфа проводит пальцами по волосам, Чимин выпаливает: — ...горячо. Не совсем то, что он планировал сказать, но когда Чимин смотрит на отметины, которые он оставил на шее Юнги, он не может взять свои слова обратно. Он даже почти что чувствует смущение. — ...прости, — бормочет он, его лицо горит. Когда альфа качает головой, Чимин замечает, что и его шея не в полном порядке. Это физическое напоминание об их связи полностью возвращает Чимина в настоящее. — Могу ли я...? Он останавливается. Пока Юнги ободряюще кивает, Чимин пытается обдумать все вопросы, которые он хочет задать — альфа действительно полностью обратился? Почему он не мог рассказать Чимину обо... всем? Кто еще знает? Вместо этого он пытается не зациклиться на самом себе. Омега думает, что, возможно, уже спрашивал Юнги о чем-то подобном, но это было во время самого гона, поэтому Чимин вынужден уточнить: —…теперь я все знаю? Он понимает, что это далеко не так, но он, по крайней мере, хочет знать, следует ли ему ожидать еще каких-либо сюрпризов. Когда альфа выдыхает, его улыбка становится только шире. — Не совсем, — отвечает он, — но я расскажу тебе обо всем, о чем ты только попросишь. Это самая приятная вещь, которую Чимин слышал за долгое время. Когда они устраиваются, Чимин вспоминает совет, данный ему на церемонии намерения: Сядь на землю, когда связь уляжется. Хотя, в конце концов, им удается, это напоминает больше попытку, чем успех. В то время как Юнги предложил свернуться калачиком с ним в постели, Чимин отчаянно хотел размять свое ноющее тело и осмотреть дом. Хотя он и признавался сам себе в обратном, он также был взволнован возможностью проверить пределы их связи. Когда омега делает всего несколько шагов в сторону, то чувстует, как меняется запах альфы — то, чего он никогда бы не заметил раньше. Чимин с любопытством оглядывается через плечо, его подозрения подтверждаются: замечает, что Юнги уже протягивает руку, что означает, что Чимин полноценно уловил недовольство мужчины. Парень делает паузу. — ...я чувствую…— Он с трудом подбирает слова. — ...запах. Твой. Когда альфа обнимает Чимина за талию и сжимает, омега снова ощущает, как этот запах выравнивается. — У тебя есть весь я, — бормочет Юнги. Чимин смущенно сжимает предплечья мужчины. — А у тебя я... — напоминает он с горящим лицом. — А ты... чувствуешь всё так же? Альфа тихо смеется ему в ухо. — В каком-то смысле, — бормочет он, проводя руками по груди Чимина. Чимин сглатывает. — И как? — Как... — шепчет Юнги, проводя кончиками пальцев по шее Чимина, — ... Это как точно знать, как меняется твой запах, когда ты нервничаешь. Омега кивает, в горле пересохло. Ему интересно, как бы это пахло от Юнги, хотя все, что он чувствует в данный момент, — это что-то гораздо, гораздо более интригующее... — И, — рычит альфа, запечатлевая горячий поцелуй на его затылке, — мне нравится слышать, как быстро бьется твое сердце, когда я прикасаюсь к тебе. Изображая обиду, Чимин пищит и подпрыгивает, чувствуя исходящее от Юнги веселье. Немного успокоившись, Чимин решает проверить, действительно ли беспорядок, который он видел в доме, был реален. — Присвятой…— бормочет омега. Стоя в конце коридора, откуда он может заглянуть и в гостиную, и на кухню, альфа прочищает горло. Его руки снова обвиваются вокруг талии Чимина, даря долгожданное теплое от прикосновения. — Хорошо, что я делаю мебель, — натянуто оправдывается он. Парень не может удержаться от смеха. Там… ну... там не совсем беспорядок. Альфа явно убрал большую часть бардака, пока Чимин спал, но слишком многое было сломано, чтобы комната выглядела хоть сколько-нибудь похожей на то, что было раньше. Чимин отмечает части кухонного стола, сложенные у стены, диван, перевернутый правой стороной вверх, с несколькими царапинами на деревянной раме, и пустое место, где когда-то стоял кофейный столик. Продолжая осматривать помещение, он замечает свернутый ковер, прислоненный к дальней стене, — общая картина всего вокруг вызывает в омеге еще больше возбуждения. Тело Чимина краснеет, когда он вспоминает, как его распластали на меховой ткани, а альфа нависал над ним, цепляясь. Он снова слышит треск, как будто тот прямо рядом с ним... — Ты все убрал, — задыхается Чимин. Юнги хмыкает в знак согласия. По крайней мере, омегу не поймать; от него уже пахнет сексом. — Было не так уж плохо, учитывая обстоятельства, — говорит мужчина. Когда Чимин смотрит на альфу, Юнги улыбается, смущённо поджав губы. — Не могу сказать, что сожалею об этом. Хоть и несколько разочарован. Чимин только и может, что моргать. — Почему это? Альфа сжимается, наклоняясь, чтобы тихо прошептать Чимину на ухо. — Я бы хотел, чтобы моя пара в конце концов переехала ко мне, — предлагает он, его запах ошеломляет и одновременно согревает Чимина. — Я думаю, что новая мебель могла бы стать хорошим стимулом. Омега судорожно втягивает воздух. Он поднимает взгляд, наблюдая, как расширяются зрачки Юнги, и слушает, как альфа продолжает говорить о том, что нет никакого давления, и что Чимин может думать столько, сколько захочет... — Не думаю, что мне нужен стимул, — выпаливает Чимин с колотящимся сердцем. Слова, что вырывается из его рта, звучат трепетно. Юнги застывает с Чимином в руках. Затем следует еще одна ухмылка. — Тогда приветственный подарок, — решает он. Но сначала нужно обдумать несколько вопросов. Юнги проводит его по гостиной, мимо сломанной мебели и всего остального, и бросает еще одно полено в камин, который он разжег еще до того, как Чимин проснулся. Омега продолжает путь на кухню, которая, к счастью, выглядит значительно лучше. Он не может не отметить, что ломать мебель при каждом гоне было бы не совсем… рационально. — Это... Чимин останавливается. Он еще немного оглядывается, снова возвращаясь в гостиную. Даже после того, как альфа прибрался, он не может не заметить, что ни один предмет мебели не остался нетронутым. Царапины на коже, царапины на дереве – даже на паркетном полу. Порванные шкуры, разбитые лампы. Это катастрофа. Чимин смотрит на Юнги. —Это... — начинает он снова, имея в виду беспорядок, — кажется, ничего такого не было после твоего последнего гона? Юнги все еще возится с камином, когда Чимин подходит, чтобы присесть поближе к теплу. — Раньше стабилизаторы помогали. Я давно не перекидывался, — объясняет он. Совершенно сюрреалистично слышать то, что Чимин всегда считал практически сверхъестественными способностями, и то, как небрежно мужчина говорит об этом, мимоходом, как будто он не мог не напрягаясь справиться со всем комплексом в одиночку ошеломляет парня... ...пока до него не доходит. — Ты альфа стаи, — выдыхает Чимин. Значение этих слов поражает. Юнги делает паузу. Пока языки пламени лижут маленькие сухие сосновые иголки, лежащие на поленьях, он смотрит на омегу. Поджимая губы, тот почти смиренно пожимает плечами и кивает. — Я отдал комплекс и эту роль Намджуну, — делится он, — хотя община моя, если я этого захочу. — Итак… и какая-же ээ... должность у Намджуна? — Ну… — Юнги размышляет. — Его титул настолько близок к моему, насколько это возможно , учитывая, что он не может перекидываться. У Чимина отвисает челюсть. Получается Главный Альфа был всего лишь дублером. — И ты... У него почти течет слюна. — Ты единственный оставшийся оборотень, — выдыхает Чимин. — Ты... — Ну, может, это и не надолго, — размышляет Юнги. — Что? Пауза. — Если ты когда-нибудь думал... Брови Чимина поднимаются так, что мышцы на лбу начинают болеть. Возможно он имеет в виду... Альфа очень пристально смотрит на руки Чимина, его щеки покрыты румянцем. — Мы не говорили об этом, но, учитывая риски, лично я не против ни того, ни с другого. Все, что ты захочешь. Это означает, что любой из щенков Чимина наверняка был бы оборотнем. Все доходит до парня с опозданием, отчего его щеки и грудь нагревается от смущения. Он еще ни о чем таком не думал. — Ты... я даже не знаю, с чего начать, — выдыхает Чимин. — Срань господня. Юнги улыбается ему. Парень наблюдает за тем, как оранжевый свет от огня играет на лице, шее и груди альфы. На укусах уже образовались шрамы, сошла корка, в то время как у Чимина, должно быть, все еще полнейший беспорядок. — Наверное, мне стоит просто начать говорить, — предлагает альфа. Но затем он делает паузу, хмуря брови и бледнея в момент, резко поворачиваясь к Чимину. — Ты… — он останавливается. — Мы упомянули детей, но я и не думал... Чимин замирает, широко раскрыв глаза. — Нет, — выпаливает он, как только до него доходит. — Эм... я позаботился об этом. Все… все хорошо. Юнги сводит брови. — Ты снова виделся с Сохян? Пусть это и не так, однако он понимает, почему Юнги снова начинает бледнеть, когда Чимин отвечает: — Не совсем. — Как... Очень просто и недвусмысленно. Омега успокаивает: — Я раздобыл кое-какие контрацептивы и принял их перед тем, как зайти. Он проглотил их в одной из своих последних и самых умных мыслей, прежде чем совершить безумный прыжок в дом альфы. Но этого он не скажет. Юнги откидывается назад, выдыхая … и затем они оба облегченно смеются. — Я знаю, что мы…— Альфа качает головой, поджав губы. — Предполагается вообще, что мы сидим, укрепляя нашу связь. Чимин кивает. Юнги переносит вес, проводя рукой по своему обнаженному предплечью, пока размышляет. — Я бы действительно хотел бы заняться чем-то другим.— Альфа улыбается, с надеждой глядя на Чимина. — У меня есть кое-что, что я хотел бы тебе показать. Итак, Чимин поднимает брови и кивает, потому что открытая и возбужденная сторона Юнги, возможно, ему просто очень нравится. — Осторожно, — предостерегает альфа, двумя руками обнимая Чимина за плечи. — Последняя ступенька крутая. Это практически прыжок, хотя гораздо более длинные ноги альфы лучше приспособлены для такой дистанции, чем у Чимина. Пока омега настороженно смотрит на землю, Юнги подхватывает его почти под бедра. — Я добавлю еще одну, — решительно бормочет он. Когда пальцы ног Чимина касаются пола, он поворачивается, останавливаясь. — Ох, — выдыхает он. Юнги пожимает плечами, закатывая рукава фланелевой рубашки, которую он накинул. Как только манжеты скручены у локтей, альфа признается: — Это самая старая часть дома. — Вау, — выдыхает Чимин. — Такая огромная. Комната заполнена рядами полок и стеллажей. Омега смотрит на все тщательно разложенные принадлежности — от различных запасов до инструментов. — Ага, какой-то подвал, — шутит Юнги. Альфа смеется, когда бредет вперёд по залу. Дрожа даже в толстой ткани позаимствованного свитера, Чимин осматривает все, продукты и консервы, достаточные, чтобы хватило на несколько сезонов, и, пока Юнги ведет его вглубь помещения, на охотничьи принадлежности мужчины. Чимин замечает плетеную перевязь, висящую на одной из стоек вместе с несколькими другими. Отмечая их местоположение и то, как сильно ему хотелось бы увидеть, как Юнги надевает и снимает каждую из них, очень очень медленно, омега чуть не врезается в стеллажи перед ним. Юнги кладет руку ему на бедро, прежде чем Чимин успевает удариться об дерево. — Отвлёкся? — дразнится. —…мне нравятся... вот они. Альфа смеется, когда Чимин осторожно тянется к ремням. — У них есть свое применение, — говорит он, в то время как Чимин думает обо всех способах, которыми он хотел бы их использовать, — но то, что я хотел тебе показать, к сожалению, не для охоты. Чимин позволяет Юнги провести его дальше, за стеллажи, в самую дальнюю часть комнаты, где он замечает верстак, старый стул и несколько кожаных инструментов, прикрепленных к стене. Угол комнаты скрыт тканями, свисающими с потолка. — Место для работы над некоторыми из своих подарков, — бормочет Юнги. — Не заглядывай за эту простынь, пожалуйста. Чимин любопытно оглядывает пространство. — Я удивлен, что ты не пользовался своей мастерской, — комментирует он. — И упустить возможность твоего визита? — Мужчина качает головой. — Я так не думаю, Пак Чимин. Пока он дрожит в объятиях Юнги, альфа подводит его к верстаку. — Все равно получается немного лучше, — бормочет он. — Я работаю ближе ко всем моим любимым вещам, всем сразу. Юнги тянется к верхнему ящику. Омега заинтригованно наблюдает, как он поворачивает латунную ручку и вытаскивает изнутри почерневший ключ. — Отойди-ка — просит он, и как только Чимин это делает, альфа начинает сворачивать шкуру, которая служит ковриком. — Я покажу тебе, как считать доски, — делится Юнги, кладя свернутую шкуру на скамейку рядом с ключами. — Я не знаю, покажется ли тебе это интересными, но в любом случае, ты должен иметь возможность вытащить их, когда захочешь. Он проводит пальцем по выбитым деревянным половицам, считая. —…четырнадцать, — заканчивает он и снова тянется к ящику. Юнги роется внутри, прежде чем найти плоскую отвертку, которой он осторожно приподнимает доску. — Поднимай их справа налево и снизу вверх, — инструктирует он. Альфа протягивает Чимину первую доску, чтобы показать отпиленные края. — Доски со специально выгравированными краями, если их вынимать в неправильном порядке, тогда придется убирать гораздо больше пола, чтобы добраться до них. Уголки его губ приподняты, когда он методично поднимает доску за доской, расскрывая щель и, в конце концов, ручку в форме кольца, за которую можно поднять то, что там внизу. Чимин нетерпеливо ерзает, отчаянно желая узнать, что это за тайна. — Убедись, что доски уложены по порядку, если когда-нибудь будешь делать это сам, — проговаривает альфа, когда половицы стукаются друг о друга. — В противном случае потребуется много времени, чтобы собрать пол воедино. Чимин кивает, нетерпеливо глядя на люк. Он большой, по крайней мере, три фута в ширину. Только после того, как подняли последнюю доску, Юнги проводит рукой по двери, чтобы убрать скопившуюся там пыль. Он поднимает взгляд на Чимина. — Хочешь разгадать головоломку? — спрашивает он. Парень недоверчиво смотрит на него. Он указывает на половицы, сложенные рядом с мужчиной, спрашивая: — Разве это уже не головоломка? Мужчина только ухмыляется. — Сделай это для меня. Итак, только потому, что он не может сказать «нет» этому выражению, Чимин садится на край, где половицы переходят в люк. — Вот эту? — спрашивает он, указывая в сторону проема. Когда альфа кивает, Чимин осторожно протягивает руку. Маленькая латунная ручка холодная и пыльная, из-за чего на его руке остаётся серый след, когда он тянет ее вверх — и она не двигается. — Потяни хорошенько, — подбадривает Юнги. “Хорошенько", очевидно, предполагает больше усилий, поэтому Чимин, твердо упираясь одной ногой в пол, опускается другой на колено. Юнги пытается не смеяться, пока омега борется с люком, но когда дверца, наконец, открывается, заставляя Чимина натурально шлепнуться на задницу, ухмылка расцветает на лице альфы. — Очень жестко, — дразнит мужчина. Омега старается изобразить своим лицом столько дерзости, сколько может себе позволить. Но когда он выпрямляется, возвращаясь к текущей задаче, брови Чимина хмурятся. Под дверью ничего нет. По крайней мере, ничего, кроме тёмного камня. Он ищет подсказки — на перевернутом дне дверцы люка, на снятых половицах, а затем на Юнги, который только пожимает плечами с улыбкой на лице. Значит, никаких намеков. Чимин тянется вперед, пальцами проглаживая черный камень. Сначала он проверяет его на прочность, нажимая сначала одной рукой, а затем обеими, когда как камень не поддается. Он неподвижен. С другой стороны, такой же была и дверь. — Она же не просто застряла там, не так ли? — спрашивает омега. — Не совсем, — отвечает Юнги. Он выглядит настолько счастливым, насколько это возможно, сидя напротив Чимина и наблюдая за его потугами. Тогда Чимин решает сменить тактику. Опираясь на край камня, он смотрит сквозь ресницы, спрашивая: — Заставляешь меня тут мучиться после того, как я позволил тебе иметь меня три дня подряд? Юнги заходится кашлем, задыхаясь, в то время как омега опускает смущенный взгляд с красными щеками, улыбаясь своей маленькой победе. В любом случае, ему не нужно видеть — достаточно почувствовать запах. — Ну же, — просит он, настолько же смущенный, насколько и игривый. — Дай мне подсказку, альфа стаи. Не говоря ни слова, альфа тянется к дверце люка. Он держит ее прямо, так, чтобы она была идеально перпендикулярна полу, после чего отпускает. Дверь проходит насквозь, через отверстие. Юнги прочищает горло. — Теперь попробуй, — хрипит он. Чимин благодарно мычит, возвращаясь к камню. Это явно не так сложно, как думал Чимин. Омега проводит пальцами по свободному краю камня, что сперва ничего не дает, пока он не переносит на него свой вес. Вздыхая чуть ли не разочарованно, он замечает, что камень может опуститься. Он ухмыляется, надавливая в сторону, а не вниз, наблюдая, как каменная плита перемещается вперед со щелчком. Дальше все просто; он замечает маленькую, блестящую серебряную защелку на переднем краю камня. Она с лёгкостью открывается. — Бинго, — радостно восклицает Чимин. Юнги снова ухмыляется, помогая полностью открыть второй люк. Внутри есть еще одна деревянная доска, которую альфа легко вытаскивает, открывая вид на внутреннее содержимое люка. Чимин нетерпеливо заглядывает внутрь. — Что там? — спрашивает он с любопытством. Юнги мычит, вытаскивая один из трех маленьких сундучков. Он внимательно смотрит на вышитую мягкую ткань, которая накрывает крышку, держа в одной руке находку, другой альфа тянется к рабочему столу, снимая связку ключей. — Это все, что у меня осталось от моих родителей, — делится он. Чимин резко вдыхает. — Ты уверен? — спрашивает омега. Юнги хмурит брови, устраиваясь в кресле за верстаком, внимательно наблюдая, как парень читает. — А почему нет? Ну да. Чимин не может с этим поспорить. Юнги не кажется обеспокоенным или встревоженным, когда он наклоняется, чтобы вытащить бумаги, безделушки и даже фотографии. Сначала Чимин смотрит на них — у Юнги нос и глаза его мамы, хотя его сходство с отцом несомненное — и затем все же начинает нервничать. — Я очень рад, наконец, поделиться с тобой этим, — в конце концов продолжает альфа. — Я давно этого хотел. Я не сентиментален, но и скрывать не хочу. Чимин мычит. Держа в руках маленький комбинезон из потертого и неокрашенного хлопка, он не может не спросить: — Ты переживал об этом... прежде чем рассказать мне? — Он делает паузу, затем уточняет: — Об обращении. Альфа делает паузу. — Нет, — отвечает он. — Я знаю, что на самом деле ты не стремишься к власти. Это было очевидно почти сразу. Чимин не совсем это имел в виду, но: — Я не думал, что кому-то ты можешь понадобиться именно для этого. Есть кое-что большее, что он бы хотел думает он. Гораздо больше... Он останавливает свою мысль. Сейчас не время думать в этом направлении. — Так вот почему ты не мог мне рассказать? — запоздало спрашивает он. Юнги качает головой. — Вовсе нет. Чимину становится немного легче дышать; приходит облегчение, но он старается сдержать его внутри. — Чтож? Наступает момент тишины, когда Чимин наблюдает за тем, как Юнги решает, как сказать то, чем он хочет поделиться. Брови альфы хмурятся, когда он открывает рот, чтобы начать говорить, но обрывает себя. — … Я сильнее, — наконец начинает он. — Уверен, ты сумел это заметить. Да нихера, Чимин не может остановить мысль. Оборотень он или нет, сила альфы никогда не обсуждалась. — Я ценю преимущества, которые это мне дает, но, — выдыхает Юнги, — я не могу изменить все. Чимин ждет. — Правда в том, что я, вероятно, мог проявить неуважение к многим вокруг, — делится альфа. — Может быть, однажды ты бы и принял эту часть меня тогда, и мы были бы связаны, несмотря ни на что. Но на самом деле, для человека, которым я являюсь, ты — все, что мне нужно. У меня есть моя пара, и на этом все. Он очень серьезно смотрит на Чимина. — Это не значит, что было бы правильно подвергать мою пару остракизму. Глаза Чимина расширяются. Альфа выдыхает. — Отделение создало ужасное представление о переселенцах из бет. Уголки рта Юнги поджимаются. Он наклоняется, упираясь локтями в колени. Сложив руки вместе, словно в молитве, мужчина обдумывает свой ответ. — Я не хотел видеть, как все обходят тебя стороной только из моего желания, чтобы ты был моим, — наконец заключает он. Чимин хмыкает в замешательстве. — Я не могу контролировать напуганных людей, — поясняет альфа. — Я не мог просто заставить тебя быть счастливым, или заставить кого-то быть твоим другом, или быть добрее к тебе, или хотя-бы разговаривать с тобой. — Он смеется, горько улыбаясь. — Ну, наверное, я мог бы, но это было бы не очень искренне. — Эм... — Быть оборотнем просто, — продолжает делиться Юнги. — Нам нужны наши партнеры; это не сложно. Так что да, я был бы не против рассказать тебе все. — Но тогда бы я... — понимает Чимин. — Ага, — подтверждает Юнги. — Оставлять тебя без шансов на дружественное отношение и надеяться на твое счастье как-то не очень реалистично. В этот момент в голове всплывает несколько лиц: Тэхен на переднем плане, а вскоре за ним следуют остальные. Розовый свитер Джина и висячие серьги Хосока. —…да, — наконец соглашается Чимин. — Мне нравятся мои друзья. Уголки губ Юнги приподнимаются. — Мне тоже. И хотя Чимин не хочет верить, что все люди, которых он знает и любит, могли подвергнуть его остракизму, если бы он знал, что Юнги может меняться с самого начала, он также не ожидает, что кто-то будет легко доверять ему спустя годы после геноцида – особенно когда нарушение этого доверия означало бы, по сути, превращение Юнги в единственного, что мог бы иметь связь с обществом вне и подвергание всего сообщества очередному нападению. Он кивает, понимание затапливает его. Это требовало бы больше сил, чем община могла позволить. — Думаю, то, как неожиданно это для меня было, мне нравится больше, чем альтернативный вариант, — наконец решает он. Держа старую, смазанную фотографию своих родителей и ним маленьким, он признается: — Как бы сильно я ни подчинялся общему желанию, я не планировал ждать, пока мы свяжемся. Он смеется. — И я также не планировал, что ты проберешься сюда тайком. — Он открывает второй сундук, поскольку первый почти пуст. — Я все еще думал над тем, как найти подходящие время и способ сказать тебе — и это точно было бы до метки. Ты же знаешь, я не хотел ограничивать твой выбор. Чимин знает это. Он скорее ударит кого-то, чем позволит омеге вляпаться в неприятности. — Ты волновался, что я расскажу кому-нибудь, после того как ты рассказал мне? — спрашивает он. Юнги качает головой. — Нет, но я несколько параноил, что кто-то каким-то образом узнает об этом. Переживал из-за мысли разрушить дружбу, которая у тебя уже появилась.. Это дает Чимину небольшое представление о том, под каким давлением на самом деле находился альфа. Омега изучает дату на фотографии, думает — Юнги, должно быть, было около двенадцати в то время. Альфа действительно был невысоким. — Я виделся с отцом Намджуна, пока ты был в предгоне, — вспоминает Чимин, просматривая документы. Торговые соглашения, черновые записи выступлений — Он дал мне контрацептивы и напомнил почитать его дневник. Юнги делает паузу. — И как он попал к тебе? Чимин застенчиво улыбается. — Возможно, Намджун дал мне его, а возможно, и нет. Альфа смотрит на него сверху вниз, на его лице явно прослеживается удивление, когда он говорит: — Так ты знал, что идешь в логово оборотня. Парень только откашливается, очень пристально сосредоточившись на маленьком металлическом медальоне в своих руках. — На самом деле, — поправляет он, — ты буквально втянул меня. Теплый, низкий смех прямо над ухом. — Ну да, — признает он. — Я рад слышать, что не шокировал тебя. Чимин осторожно открывает и закрывает медальон — внутри осталось немного засохшей красной краски. Отложив его в сторону, он переходит к другой стопке фотографий. — На самом деле я был немного удивлен, — неуверенно признается он. — Ты... я думал... Он останавливается, разочарованный. Альфа наклоняется. — ...ты ожидал увидеть волка, — заканчивает он за парня. Омега не знает, чувствовать себя глупо или стыдно, но все равно кивает. Когда Юнги начинает рассказывать о том, что на самом деле это было всего лишь то, чему его учили, и что ему следовало бы читать внутреннюю общинную литературу, чем доверять своим бетанским сказкам, парень утыкается носом альфе в шею. — Нет, — рокочет он, проглаживая руки омеги. — Ты прав. Чимин делает паузу. — Но тогда почему... Юнги помогает ему перелистывать бумаги в его руке, в конце концов добираясь до особенно пожелтевшего листа. Пока Чимин смотрит на изображение волка, альфа хмыкает. — Так выглядел мой папа, — говорит он. — Я не могу полностью обратиться. У меня никогда не получалось. Прежде чем Чимин успевает спросить почему, Юнги задает вопрос. — Как много ты знаешь об Отделении? Надеясь, что его ответ хоть сколько-нибудь подойдет, парень делает глубокий вдох и начинает рассказывать все, что прочитал в дневнике. В тот же момент, когда Чимин заканчивает, Юнги начинает доставать самый большой рулон бумаги, который омега когда-либо видел на территории комплекса. — Это оригинальная карта, — бормочет Юнги, закрывая самый длинный ящик своего рабочего стола. — Тут больше деталей вокруг границ, полноценные охотничьи угодья. Карта настолько большая, что альфе приходится опуститься на пол, позволяя Чимину любоваться изгибом спины и плеч, пока тот расскатывает карту. Помогая и прижимая угол бумаги, омега на секунду отрывает взгляд от альфы, чтобы просмотреть на изображение. Там подробно описано в письменном виде вся информация, от укрытий для сельскохозяйственных культур до пещер и скальных сооружений, помеченных как потенциальные и предыдущие логова. Чимин указывает на небольшую группу домов, расположенных далеко в горах. — А это...? Альфа согласно мычит. — Мы прятались там довольно долго, до весны. Он пытается сопоставить то, что может вспомнить о плохо нарисованной карте Сокджина с этой — большинство опорных точек, которые он описал, те же самые, за исключением логова омег, которое было перенесено намного дальше от логова альф. Он знает, как должна выглядеть большая часть комплекса, и также руководствуется собственным суждением, при этом замечая, что даже дом Юнги находится на том же месте. Это заставляет Чимина нахмуриться. Он стучит по нарисованному дому пальцем. Это единственный дом без семейного герба. — Разве эта карта не старая? — спрашивает он. Несостыковка кажется чем-то необычным. — Как и этот дом, — отвечает Юнги. — Я перестроил его, но он все еще стоит на том же месте. Чимин прерывисто выдыхает. Как будто он еще не был впечатлен домом и его габаритами, так теперь он, к тому же, приобрел историческую ценность. — Я надеялся, что показав тебе это, что-то придаст кое-какого контекста, пока я буду рассказывать, — продолжает альфа. Затем его брови хмурятся. — Я не очень хорош в … разговорах. Чимин не может удержаться от хихиканья. Юнги фыркает, но продолжает: — Раньше здесь был рынок. Его палец касается того, что, как знает Чимин, является полем для Подношений. — Беты приезжали на забитых грузовиках — и забирали то, что они скупили здесь, из того, что община собирала неделями ранее. Я уверен, Альфа Ким говорил о том, как хорошо это работает, но в то время были споры о том, будут ли удовлетворены потребности семей и стай, если торговля будет вестись на более индивидуальной основе. — Твои родители старались выровнять это, — дополняет Чимин. — Верно, — бормочет альфа. — Итак, то, что когда-то выглядело так... Он рисует один большой круг на поле для подношений. — ...стало выглядеть так. Круги, которые он рисует, значительно меньше и разбросаны по всем жилым зонам на карте. Юнги вздыхает. — Беты не просто приветствовали это, это было предложено ими. Старейшины в то время думали, что идут на компромисс. Чимин поднимает брови — отец Намджуна, похоже, не знал об этом, поскольку не было ни единой записи в дневнике. — Можно увидеть, как они использовали это для создания уязвимости, — продолжает Юнги. — Вдобавок ко всему, появились внезапные переселенцы, стоило начаться первым сделкам, — приехало только в том году около 5 человек, больше, чем обычно за десятилетие. Чимин легко сведет остальное воедино. Они заключали сделки — вероятно, надеясь вернуться домой или, по крайней мере, получить больше привилегий — и совершали свои собственные сделки. Информация о оборотнях в обмен на шанс на более нормальную жизнь. — Ты думаешь, они все передавали тайную информацию в обмен на связь с обществом? Альфа только пожимает плечами. — В любом случае, это не имеет значения. Никто из них не пережил отделение. Очевидно, что их сделки не окупились. Однако Чимин может понять, почему все так боялись, что парень узнает, отчаянно хотели, чтобы омега был связан, прежде чем раскрывать ему хотя бы малую толику информации. Но, по крайней мере, некоторые задумались о том, что жизнь Чимина, по сути, перевернулась с ног на голову, и решили доверять, несмотря на все это – Намджун, который тайно дал парню необходимый ресурс для принятия полностью осознанного выбора; Сокджин, который поддерживал его даже во время его собственной борьбы со старейшинами; Хосок, который дал ему творческую отдушину; и Тэхен, который даже не моргнул от беспокойства, когда Чимин рассказал ему о том, что ему удалось выяснить. Есть еще Сохян, но Чимин все еще зол на нее. — Так что же произошло? — Спрашивает Чимин. — После… — Возможно, мне следует рассказать о том, что «происходило», — решает Юнги. — Ты не обязан говорить об этом. Проблема в том, что он говорит. — Ты спрашивал о том, могу ли я перекинуться и почему не могу, — напоминает Юнги. — Это довольно важно. Его тело сковывает от одной мысли об этом. — ...важно? Чимин настраивается, прислоняясь к альфе, вдыхая обволакивающий запах. Юнги цепляется взглядом за открытый участок кожи, который виден, когда свитер скользит по коже омеги. — Мои родители всегда первыми вступали в переговоры, — делится он, и ему словно становится легче дышать. — Семьи торговались в порядке очереди, сменяя друг друга. Он наблюдает, как омега кивает, но в его голове проносятся противоречивые картинки: беты в униформе сидят в его старой гостиной, темно-синие брюки на коричневой коже. Разговоры, которые ему никогда не нужно было понимать, выпивая иногда по нескольку кружек подслащенного чая, могли длиться часами... — Беты заходили внутрь, разговаривали с главой семьи и приходили к соглашению, резюмирует он. — Нужно было выходить на поле для подношений, чтобы забрать свои товары после того, как все семьи закончат торговлю. Чимин издает негромкий звук, приятный для ушей Юнги. Он не может не напрячься, когда понимает, что от него требуется. Юнги рычит. Ему никогда не приходилось говорить об этом вслух, ни с кем. — После... — Они застрелили его. Но он не может произнести это вслух, пока смотрит Чимину в глаза. — Мы с мамой прятались на кухне — под раковиной был угловой шкафчик, в который мы оба могли поместиться. Это прочиворечивое чувство: маленький щеночек в его руках и воспоминания, которые он не может полностью игнорировать. От Чимина пахнет цветами и сладостью, но Юнги также чувствует запах уксуса, который хранился под кухонной раковиной. И омега такой мягкий по отношению к нему, но Юнги также чувствует... — У нее было... — Он роется в сундуке, вытаскивая старые конверты и книги. — Немного нездорово хранить это, но она использовала его для других целей. Его рука сжимает знакомый гладкий камешек. Зная, как выглядит нож, он может наблюдать, как расширяются глаза Чимина, когда он открывает складку и маленькое лезвие выскакивает наружу. Когда Юнги протягивает нож, Чимин принимает его. Полированный синий камень и сталь внутри мягкой маленькой ладони. — Она пыталась сделать так, чтобы они не смогли меня найти, — продолжает он, игнорируя неприятное чувство, которое это вызывает. Он не понимает, что плохо объяснил, пока омега не поднимает на него глаза, нахмурив брови. К счастью, у Юнги есть шрам над пахучей железой, чтобы показать все без слов. — О Боже мой, — в ужасе бормочет Чимин. Это гораздо более адекватная реакция, чем у Юнги. Даже после того, как он спустился с горы несколько месяцев спустя, он только смотрел на маленькую полоску в зеркале, задаваясь вопросом, проявится ли он когда-нибудь вообще. Омега пристально смотрит на... ну... Юнги воображает, что это шрам, но нужно учитывать ещё и клеймо и знак их связи. — Она ее вырезала, — заканчивает он, имея в виду пораженную пахучую железу. По крайней мере, она у него все еще есть. И хотя он чувствует невероятный дискомфорт, исходящий от Чимина, он знает, что должен продолжить: — Это сделало половое созревание интересным. — И это… сработало? — В конце концов спрашивает Чимин, виновато поджимая губы. Ему, должно быть, стыдно даже спрашивать. Вопрос вызывает небольшое воспоминание: женщина — бета, сидящая перед ним, менее чем через год после его потенциального обращения, анализирует маленькую красную каплю, которую она взяла у него из пальца специальной машинкой. Его сердце колотилось все то время, хотя она уже много раз проверяла его раньше, а он смотрел на черный пистолет у нее на бедре, понимая, что это был единственный момент за всю его жизнь, когда он по-настоящему испугался. Юнги хочет покачать головой. — Сработало, — отвечает он. Голова Чимина поворачивается в сторону, провоцируя больше запаха. — Я прошел тесты, все было относительно нормально, и у меня никогда не было никаких проблем, кроме невозможности перекидываться. Ничего особо хорошего; это полностью отбило желание к общению с окружающими, но он не стал тем, кем должен быть. У него есть способности, но нет отдушины. Его гон причинял ему только сильную боль, как зацикленный круг, который не может разорваться. Постоянно растягиваясь, потрескивая, но никогда полностью не ломаясь. Однако Чимин улыбается ему. — Ты кажешься разочарованным, — говорит он Юнги. — Хотя я счастлив, что мне никогда не придется беспокоиться о том, что тебя поймают. Это единственное, что не давало Юнги чувствовать себя виноватым. — Я уже говорил тебе, что ничто никогда не причинит тебе вреда, — напоминает он. Это единственная причина, по которой он вообще позволил себе быть эгоистом. — Как ты со всем этим справился? — Изумленно спрашивает Чимин. — Не могу себе представить. Альфа раскладывает на верстаке всякую всячину, чтобы Чимин мог ее увидеть. Плитка, старый молоток, порванный ремень для инструментов. — Дела пошли на лад, — тихо говорит альфа. — К тому времени, как мы спустились с гор, я все еще не был полноценно раскрыт, поэтому еще не мог переехать в логово альф. В итоге я стал жить с сыном Сохян. Так вот как они связаны. Чимин всегда задавался вопросом, почему она всегда вела себя так, как будто Юнги был ее угрюмым маленьким внуком. Альфа пожимает плечами. — Он был вдовцом и плотником; что для меня было не так плохо. Все они старались над тем, чтобы скрыть мое усыновление под ученичество — я проработал под его началом около двух с половиной лет. Так я сам стал плотником. Чимин смотрит на нарисованную от руки картинку, на ней худой, морщинистый мужчина. Несмотря на то, что это рисунок, можно ясно понять, что мужчина был болен. — После того, как его настигла болезнь, — продолжает альфа, — я вернулся сюда и перестроил дом. Чимин настолько отвлёкся на возможность понимать, что чувствует альфу через запах, что он почти упустил из виду подтекст. Запоздало он понимает, что Юнги потерял не двух, а трех человек в своей жизни. Этот мужчина явно тоже важен, учитывая, что альфа хранил его вещи рядом с вещами своих родителей. Он также не может не задаться вопросом: — Почему ты просто... не переехал? — Вероятно, это было самое близкое, что может быть у альфы, к инстинкту гнездования, — признает Юнги. — Нечто большее, чем чувство тепла, я хотел, чтобы все было именно таким образом. Затем он делает паузу. — Мой папа был дерьмовым строителем. Дом выглядел ужасно. Он ухмыляется, когда Чимин разражается хихиканьем. Пока он перебирает сундуки, слушая, как Юнги объясняет конкретные воспоминания, связанные с, казалось бы, незначительными предметами, он не может не замечать не то, что он чувствует, а то, чего он не чувствует. Это была одна из самых ужасающих вещей, которые он когда-либо слышал — пережить геноцид, увечья и траур — и Юнги до сих пор ни разу не дал Чимину повода чувствовать себя побежденным. Он и раньше знал, что выбрал отличного партнера, но напоминание об этом стоит того. — Что за черт, — выпаливает Чимин, — это что за...? Он очень старается сохранять спокойствие. Его заманили наверх обещанием, что он сможет просмотреть больше, пока альфа сможет приготовить для них немного еды. На данный момент у него пропал аппетит. Юнги поворачивается к нему так быстро, что даже смазывается при боковом зрении. Он развернулся на каблуках, оставив кастрюлю на конфорке, в то время как Чимин ошеломленно сидел за стойкой. Альфа должно быть понял, что за бумаги у Чимина в руках, потому пытается начать говорить. — Это... Чимин перебивает его. Заголовок смотрит на него в ответ: — ...указание для союза?! Он почти визжит, когда смотрит на записи. Чимин листает, пораженный, когда имена Мин Юнги и Ким Сокджин смотрят на него в ответ. Юнги пытается встрять очень не вовремя, начиная: — Ты ведь... Взгляд, которым Чимин одаривает Юнги, должно быть, устрашающий, потому что альфа просто замирает. Страх в расширенных глазах альфы был бы забавным, если бы не тот факт, что Чимин держит в своих руках то, что фактически является контрактом о помолвке. Омега знает, что в этот момент от него должно пахнуть чистым, ни с чем не смешанным доминированием. — Я думал, что укусы были значительными, — комментирует Чимин, имея в виду связь. — Или мне ещё раз повторить? Он достаточно близко, чтобы увидеть, как расширяются зрачки альфы… и почувствовать, насколько он сомневается. Возможно, ему не нужно напоминание, но он хочет его. Чимин даст его. — Иди сюда, — мягко приглашает он. Юнги откидывается назад, положив руки на решетку духовки, переводя взгляд с Чимина на стол и обратно, как будто он хочет либо подчиниться, либо объясниться, рискуя навлечь на себя гнев омеги. Но Чимин просто наклоняет голову так невинно, как только может. — Юнги? Это заставляет альфу с опаской начать подбираться к нему. Парень ждет, пока Юнги полностью вторгнется в его личное пространство. Он оглядывает его грудь, проводит руками по фланеливой рубашке и широким плечам. Так невероятно приятно наблюдать, как альфа тает от его прикосновений. Руки мужчины отчаянно сжимают бедра Чимина, когда омега проводит пальцами по его затылку. — Мой, — мурлычет Чимин, наклоняясь, чтобы прикусить шрам, который он оставил. Юнги мелко дрожит в его руках. Опуская руку на лист бумаги, Чимин утверждает: — Ты мне об этом не рассказывал. Ошеломленный, альфа молчит, пока омега не поднимает брови — Ну? — прежде чем тот заговорит. — Я сохранил его только ради заметок на обороте, — натянуто объясняет альфа. — Ты… Посмотри на дату. Чимин немедленно поворачивается, чтобы посмотреть на обратную сторону страницы. Его гнев немного рассеивается при виде надписей, которые он видит — от обоих родителей Юнги, и, судя по очень быстрому просмотру, очень любящих. Затем он смотрит на даты, отсчитывает и понимает, что Юнги было около четырех лет. Что ж. — Но зачем? — Смущенно спрашивает парень. Юнги кивает, выглядя не только потрясенным, но и измученным происходящим, когда объясняет одним все словом: — Сохян. Чимина уже раздумывает над тем, чтобы стукнуться лбом прямо о столешницу. — Ты шутишь. Но это не так. — Она умоляла моих родителей, — объясняет Юнги. — Умоляла, — безучастно повторяет Чимин. — Они сказали "да" только для того, чтобы избавиться от нее. Отец Намджуна был там, когда соглашение распалось, ты можешь спросить его. Несмотря на все, что узнал Чимин, это стало самым большим потрясением. — И почему она хотела... — Но он останавливает себя. Конечно, она хотела бы, чтобы ее внук женился на Юнги. Что еще более важно, он понимает: — Это то, о чем вы говорили с Намджуном? Он вспоминает, как в перерывах между ударами, которые они наносили друг другу, Юнги выплюнул: — Хочешь вернуться к тому, что было раньше, а? — В ответ лишь молчание. — Хочешь вернуться к долгим разговорам с Сохян? Или снова начнешь подстрекать своих старших друзей, бить меня за кухней? Или попросишь держаться на расстоянии от Джина, когда как мы всего лишь сидели вместе из-за совместных обедов. Альфа, который, по всей видимости, счел, что уже безопасно заключить Чимина в свои объятия без отказа, кивает. Затем он стонет: — Это было ужасно. — Чимин не может удержаться от смеха, слыша это от человека, который никогда не жалуется. — Я был двенадцатилетним парнем, который "ухаживал". Нам приходилось сидеть вместе за ужином два раза в неделю, со старшими в качестве смотрящих. Можешь себе представить, насколько интересной была беседа? Чимин хихикает, гнев забыт. — Я уверен, что это было не так уж и неловко. Юнги добавляет: — Это дало мне дополнительный стимул передать титул Намджуну после того, как я расскрылся, хотя не то, чтобы я в этом нуждался. Он возвращается к стойке, чтобы подать Чимину тарелку с чем-то, что пахнет очень вкусно. — Почему ты не принял его? — Спрашивает Чимин. — Слишком много всего, — отвечает Юнги. — Слишком сильное напоминание мне о моих родителях, Намджун казался более подходящим, и... Он ухмыляется, кладя ложку в тарелку Чимина. — Это действительно разозлило Сохян. Они находят счастье в похожих вещах. — Разве старейшины все еще не хотят, чтобы ты... — парень не может подобрать точных слов. — ...присвоил себе титул? Юнги садится на табурет рядом с Чимином, вытирая подушечкой большого пальца уголок рта омеги. — Это всегда возможно, если я захочу, — бормочет мужчина. — И ты тоже. Глаза Чимина расширяются. — Я? Альфа наклоняет голову. — Технически ты уже принял все это, — говорит он, а затем поднимает брови. — Хотя я не думаю, что ты понял, что имела в виду Сохян, говоря о наших намерениях, когда спросила, не хочешь ли ты управлять целым комплексом со мной. Чимин чуть не подавился горячим супом. Альфа пожимает плечами. — Но ты принял весь этот бред без каких-либо жалоб после того, как сказал "да", - размышляет он, — так что, возможно, я тоже принял свой. Как будто Чимин не был близок к тому, чтобы начать делать сальто на кухне альфы, Юнги наклоняется. — Не принимай это всерьез, — рокочет он. — Тебе не нужно работать усерднее, чем сейчас. Чимин, снова способный дышать, не согласен. — Я не усердствую; ты меня балуешь. Искра, загорающаяся в глазах альфы, подсказывает омеге, что грядет что-то опасное. — И всегда буду. — Решает Юнги.