Трилистник. Хогвартс

      Остаток смены пролетел незаметно и преимущественно в ожидании вечерней сходки в «Дырявом котле». Брайан отчаянно старался не рефлексировать. Рафаэль наблюдал за ним со смесью утомлённости и возмущения.       — Не твоя проблема, — вдруг чётко произнёс он.       Брайан вздрогнул, взлохматил волосы.       — Ну правда, Рафаэль, не начинай…       — Ты не можешь помочь всем.       Брайан отвернулся. Вокруг радостно шумел отдел, на угол серьёзных напарников не обращали внимания. Порой Брайану казалось, это сознательный выбор коллег: большую часть времени притворяться, словно Поттера и Гринграсса в их штате попросту нет. Ведь они не весёлые, нет-нет. Любят работать, а не просиживать оплаченные правительством часы. Они стремятся к новым знаниям, пусть уже и не в школе, пытаются улучшить себя — странные, непонятные, далёкие.       — Что ты будешь делать, когда я уйду к мракоборцам? — негромко спросил Брайан.       Рафаэль передёрнул плечами.       — Уйду к мракоборцам.       — Брось! — усмехнулся Брайан, но Рафаэль смотрел всё так же серьёзно. — Ты не шутишь? — напарник помотал головой, и Брайан не решился спорить, хотя и не представлял себе Гринграсса в Управлении мракоборцев. Всё же специфика, профиль…       — Эй! Поттер! — громкий басовитый окрик вырвал из мыслей. Из своего отсека махал ручищей Вуд, уже замотавшийся в синий шарф и нацепивший шапку с символикой «Торнадос». — Пиво ждёт, красотки стынут!       — Мм, да, идём! — Брайан подскочил и шутливо поторопил развалившегося на стуле Рафаэля, кисло глядящего в стену: — Гринграсс, ну! Сам не пойдёшь, я тебя силком потащу.       — Зачем? Пиво я не люблю, девушки…       — Закажешь себе бренди, а с девушками будет общаться Вуд, — аккуратно, но сильно вцепившись в его плечо, Брайан заставил друга встать, не обращая внимания на невнятное ворчание. — Социализация — это полезно…       Не прекращая болтать, Брайан ухитрился всё же утащить Рафаэля в «Дырявый котёл». В главном зале стоял густой табачно-спиртовой дух, вовсю звенели смех и кружки. Заполненность была больше, чем в обычную пятницу: решительно все столы и бар оказались оккупированы, преимущественно молодыми сотрудниками Министерства. Имелась также группа шумных пожилых ведуний да компания устало цедящих пиво целителей Мунго за отдельными столиками, ничего примечательного. Кто-то эстетствующий поставил на старенький проигрыватель в углу пластинку с джазом. Брайан бы не удивился, узнав, что это была мисс Вэнс — у неё огромная коллекция пластинок, как волшебных, так и магловских.       — Брайан! — стоило им с напарником появиться из камина, мисс Белл оказалась рядом, сияя улыбкой до ушей. — Я так рада, что ты пришёл!       — Как я мог пропустить? — улыбнулся в ответ Брайан, отвлекаясь от оценки обстановки и пытаясь сообразить, что предпринять. Целовать руку — слишком церемонно, опять коллеги будут шутить о его воспитании. Обнять — чересчур фамильярно и смущающе. Пожать руку — нет, ну не на работе ведь…       — С наступающим, — вполне даже вежливо уронил Рафаэль и двинулся к барной стойке. Разливавший за ней пиво хозяин трактира Том отчётливо побледнел при его приближении, бросил все дела и, не обращая внимания на окрики ребят из Транспорта, машущих ему пустыми стаканами, поторопился к Рафаэлю.       Брайан проводил напарника напряжённым взглядом. Пойти за ним или нет? Оставлять Гринграсса в таком настроении без присмотра — разгребать потом проблемы и долго-долго извиняться перед половиной волшебного Лондона. Бросить мисс Белл прям так сразу — некрасиво.       Проследив направление его внимания, мисс Белл нахмурилась, её улыбка потухла. Заметив это, Брайан спешно повернулся к ней, чтобы что-нибудь сказать, но в следующую секунду на него обрушился Вуд.       — Хорошо быть Гринграссом! — расхохотался он, тяжело опираясь на плечо Брайана и подмигивая мисс Белл. — Ни разу не видел, чтоб этот засранец стоял в очереди, как честные смертные!       — Зависть — это плохо, Орсон, — Брайан пошевелился, напоминая другу, что тот доверил свой немалый вес вовсе не барной стойке — может и надломить. Вуд отвалился от него, хлопнул по плечу и поднял полупустой стакан с пивом:       — За Милли! Ты наш лучик солнца в холодном министерском царстве.       — Спасибо, Орсон, — мисс Белл чокнулась с ним, а Брайан сделал вид, что поднимает невидимый стакан. Краем глаза заметил движение и резко выхватил палочку, выставил щит быстрей, чем подумал — и неловко ойкнул, когда в щит со звоном врезался стакан пива, расплескав добрую треть содержимого.       Разговоры вокруг смолкли, только джаз шептал на фоне.       — Поттер! Как ты обращаешься с пивом?! — ошарашенно воскликнул Орсон, оббежал щит и подхватил стакан. Тот, впрочем, мгновенно выскользнул из его руки и не давался, пока его не взял Брайан. Повернувшись к барной стойке, заметил ухмыляющегося Рафаэля, прячущего обратно в держатель волшебную палочку. Виновато улыбнувшись и кивнув ему, Брайан пробормотал:       — У меня рефлексы…       — Рефлексы у него! — проворчал Орсон, неодобрительно покачивая головой, за поддержкой обращаясь к мисс Белл и всем, кто желал поддержать. — На работе оставляй свои рефлексы, а в баре, будь добр, прояви уважение к алкоголю!       — Уважение к алкоголю! — выдохнул знакомый Брайану чисто внешне парень из Катастроф, и его компания, самая пьяная в зале, громогласно поддакнула. Разговоры и смех возобновились, люди отвернулись от алеющего Поттера.       — В-веселитесь, — пробормотала мисс Белл и сбежала к подружкам.       — Всё на мази, — авторитетно сообщил Вуд, вновь обрушив лапищу на плечо Брайана и увлекая его к бару. — Не тупи в этот раз, проводи её домой. Слышишь меня, Поттер? Не тупи!       — Не понимаю, о чём ты, — Брайан вывернулся из его хватки и отсалютовал стаканом, после чего ретировался к затаившемуся подальше от центров веселья Рафаэлю. Таких центров было три: барная стойка, мисс Белл и разглагольствующий о политике Флинт. А так как именно он оказался ближе всех прочих, Брайан невольно прислушался.       — …однако же гоблины — весьма злопамятные господа. Поэтому каждый раз, придя в банк, я натыкаюсь на взгляды из категории: «Да-да, мистер Флинт, мы замечательно помним, в каких именно годах которые из ваших малоуважаемых предков принимали участие в подавлении наших восстаний!»       — Правда, что говорят? — с жаром перебил его кто-то. — Будто гоблины хотят протолкнуть поправку в закон о банковском деле, разрешающую им брать дополнительный процент с таких родов?       — Чего хотят господа гоблины, мне неведомо. Однако могу заверить, что при живом лорде Арктурусе никаких подобных поправок не появится даже близко к столу министра магии. К сожалению, гоблины терпеливы. Всю историю они только и ждут благоприятного момента: для восстаний, политических убийств, теперь вот предложения законопроектов. Лорд Арктурус, безусловно, обладает лучшими дарами блэковской крови, исключительным здоровьем в том числе…       Стоило речи зайти о блэковской крови, Брайан отчётливо поморщился. Залпом осушив оставшееся в стакане пиво, жестом попросил Тома повторить. Гринграсс накинул к заказу красноречивый взгляд, высунувшись из-за плеча Брайана. Трактирщик оказался возле них с новым пивом мгновенно.       — Спасибо большое, Том.       — Не за что, мистер Поттер! — воскликнул Том, опасливо косясь на Рафаэля, скучно пытающегося согреть в руках бокал бренди. — Для меня радость услужить вам и мистеру Гринграссу.       — Как у вас дела? — спросил Брайан отчасти из вежливости, отчасти чтобы не слышать монолог вошедшего в раж Флинта.       — Простите, мистер Поттер, тяжёлый вечер, мне нужно работать.       — Ох, конечно, простите, что отвлекаю!       Том масляно улыбнулся и поспешил удалиться за барную стойку, где его помощник едва справлялся с заказами горячащейся публики. Ещё один сотрудник бегал туда-сюда между столами и разносил заказы тем, кто считал себя выше похода к стойке. Получив новую порцию виски, Флинт, уже на ногах, как оратор за трибуной, вдохновенно рассуждал о действующем банковском законодательстве.       Честно было признать: Флинт умел в разговоре произвести впечатление человека сведущего. Ну а так как большая часть молодёжи осознавала политику на уровне «Повышение налогов — плохо», Киллиану с его стройными, слегка ироничными, слегка софистскими рассуждениями коллеги внимали охотно. Более того, кивали и мотали на ус. Брайана это раздражало, однако он предпочитал держаться от политики подальше. Как и от самого Флинта, впрочем.       Невысокий, с намечающимся брюшком и грубым лицом, Флинт мало кому был симпатичен внешне, однако же он всё равно собирал вокруг себя людей самого разного образа мыслей и достатка. Дело было в выдающейся харизме, позволявшей Киллиану затмевать даже широкоплечего красавца Вуда, и вполне симпатичного, но стеснительного Брайана, и даже коллег постарше и постатней вроде интеллигентного Руфуса Скримджера и разудалого вояки Аластора Грюма. Из всех парней, казалось, только Гринграсс не завидовал успехам Флинта у прекрасного пола. С другой стороны, Гринграсс-то и в целом заинтересованности в дамском обществе до сих пор не проявлял.       Сделав глоток бренди, Гринграсс скорчил мину, как если бы ему споили ненавистный тыквенный сок.       — Почему?       — Холодный, — Рафаэль посмотрел на свои затянутые в перчатки руки, как на врагов. Брайан вздохнул.       — Давай согрею, — отставив собственный стакан, Брайан забрал и обхватил ладонями бокал друга. Стекло было ледяным. — Не хочешь перебраться поближе к камину?       — Нет. Там слишком громко, проигрыватель слишком близко.       — Тогда пойдём к Вуду?       — Там тоже громко, девушки, — Рафаэль красноречиво приподнял брови, мол, всё ли у тебя в порядке с головой, друг? Брайан пожал плечами и отхлебнул пива. То уже начало постепенно ударять в тяжёлую от дневных забот голову, тем более на голодный желудок.       — Я не думаю, что задержусь надолго, — поделился Брайан, обводя сладко мутнеющим, но пока ещё внимательным взглядом зал. Рафаэль занял стратегически идеальное место: все окна, двери и камин прекрасно просматривались, как и большая часть зала, и барная стойка. Можно было наблюдать за всеми и при этом оставаться в тени. — Хочу выспаться и хоть немного прибраться в квартире, прежде чем уехать на выходные.       — Мы здесь тратим время, — пессимистично провозгласил Рафаэль. — Выпить мы могли и у тебя дома.       — Мы здесь ради социализации, а не выпивки.       — Ты стоишь рядом со мной вместо того, чтобы разговаривать с другими людьми.       — Социализация с тобой — тоже социализация. Вдобавок, я уже пообщался с Орсоном и мисс Белл — итого три человека, с кем я поговорил. По-моему, достаточно, — Брайан вернул потеплевший бокал другу и жестом попросил Тома повторить собственный заказ. Пить так быстро было неумно, но Брайан банально хотел вымыть из памяти все события этого дурацкого дня. — Какой же неприятный день вышел. А я ведь проснулся с мыслью, что сегодня случится что-нибудь хорошее.       — Солнце встало на востоке и село на западе, моря омывают наши берега. Недурной день.       — Это какая-то низкая планка, Рафаэль.       — Какая есть.       — Я тебе что, недостаточно бренди согрел?       — Достаточно.       — Тогда замолчи и пей, — устало попросил Брайан. Хмель растворял тревоги, но всё же одним из глубочайших своих инстинктов Брайан ощутил, что задел друга последней репликой. Поэтому запустил руку в карман и извлёк на свет плитку шоколада. — Прости. Вот тут у меня есть шоколадка…       Гринграсс молча отобрал сладость и, распотрошив яркую обёртку, впился зубами. Тяжело привалившись спиной к стене, Брайан сделал глоток пива.       В мысли всё же пробрался Эван Розье, печальный мальчик со всеми задатками постояльца Азкабана. Рафаэль прав, ни в коем случае нельзя позволить Белле и Руди влиять на мальчонку. Если за очерчивание Эвану моральных рамок возьмутся они, ещё до совершеннолетия мальчик убьёт первого маглорождённого. Если же они догадаются привести его в свой клуб…       Пожиратели Смерти. Брайан слышал о них немного, но достаточно, чтобы понимать: это сборище чистокровной молодёжи может стать реальной проблемой однажды. Пока они, судя по рассказам Флинта (в данном случае доверительным, частным, а не всему свету), только курили сигары да пили дорогие вина в домах Лестрейнджей, Блэков, Кэрроу, обсуждая, как плохи грязнокровки и как ужасно «притесняют» чистокровных в последние десятилетия. Флинт обожал их собрания из-за возможности задвинуть речь про добрые старые времена. Всякая шушера вроде Роули, Селвина, Макнейра ему охотно поддакивала. Флинт нежился в лучах внимания и, судя по оговоркам, сам того не ведая позволял более серьёзно настроенным Пожирателям обсуждать своё на таких собраниях без привлечения внимания шушеры.       Иногда Брайана посещала мыслишка: а не воспользоваться ли ему тем, что он — наполовину Блэк? Начать участвовать в подобных собраниях цвета чистокровной молодёжи — его попросту не посмеют выставить за порог, — прикидываясь своим-идейным, а на деле собирая информацию для Правопорядка. Ещё бы взять с собой Гринграсса — тогда бы Пожиратели Смерти вовсе распались за месяц, ибо Гринграсс их всех попросту сгоряча попроклинал в спорах. Ах, вот это была бы картина!..       Но подобную операцию нельзя проводить без благословения начальства. А Крауч её не одобрит. Кроме того, Брайан сомневался в себе: ну не сумеет он сыграть убеждённого в своей исключительности чистокровного. Вдобавок, о его либеральных взглядах знали все, кто учился с ним в одно время в Хогвартсе — не раз и не два Брайан громко, возможно, даже слишком громко заявлял свою позицию…       Позиция позицией, но рано или поздно эти Пожиратели рискуют наговорить себе на срок в Азкабане. Пока ими не очень-то интересовались — подумаешь, кучка золотой молодёжи болтает в роскошных салонах, когда такого не было? — однако Брайан подозревал, что рано или поздно они перейдут к каким-то действиям. Не могут люди вроде Рудольфуса Лестрейнджа и Беллы Блэк усидеть на месте и не попытаться навязать миру свою правоту. Пока, конечно, они не более чем недавние школьники с ультра-правыми воззрениями, но если найдётся кто-то сильный, жестокий, кто даст их порывам огранку… Этого Брайан боялся так же, как влияния Беллы на маленького Розье.       Надо поговорить с мальчишками. У Джима в голове ветер, но Дэвид, кажется, уже понимает, что мир куда мрачней и серьёзней, чем родители хотят позволить им с братом знать. Возможно, всегда понимал — всё-таки он рос до шести лет фактически на улице, и добра и любви видел не в пример меньше, чем Джеймс. Где-то Брайан слышал или читал, что самые ранние воздействия на ребёнка — самые важные, формирующие его характер и взаимоотношения с миром на всю оставшуюся жизнь. Брайан вздохнул. Он хотел, чтобы у Дэвида было другое детство; при этом осознавал, что с тем, как развивается ситуация, именно у Дэвида куда больше шансов не наделать глупостей, чем у Джеймса.       Джим дружит с Сириусом Блэком, и в этом нет ничего плохого — до тех пор, пока именно Джим влияет на Сириуса, а не наоборот. Брайан знал свою кузину Вальбургу не близко, однако понимал главное: в ней самой нет ничего светлого и доброго, что нужно вложить в голову ребёнку. Вальбурга вобрала в себя истинно блэковскую жестокость, которой не хватало ни легкомысленному Альфарду, ни инфантильному Сигнусу — похоже, впитала всю, что предназначалась троим сиблингам. Её сыновья не могли быть либеральными; более того, даже не-травмированными, скорее всего, не являлись. И с одним из них Джим не разлей вода. Мерлин, как уберечь мальца от плохого влияния?!       — Мисс Изольда Фоули!       Брайан вздрогнул всем телом и резко отлип от стены, вытянулся по струнке. Восклицал Флинт, и он же уже протягивал руку подошедшей к его столу девушке.       На долгий миг Брайан забыл, как дышать, скользя взглядом по шёлку лиловой мантии, лёгким светлым локонам, падающим на плечи. Хрипло вдохнул только когда нечаянно пересёкся взглядом с глазами мисс Фоули, голубыми-голубыми, как высокий купол весеннего неба. Из-за этих глаз на старших курсах дуэлей случилось не меньше, чем из-за острого язычка мисс Фоули — на младших.       — Не ожидал увидеть тебя в таком месте, Изольда, — говорил тем временем Флинт, чуть торопливо отодвигая для девушки стул. В его компании все мужчины разом просияли, а девушки — скуксились. Мисс Амбридж, весь вечер особенно громко хихикавшая в такт россказням Киллиана, скривила губы с возмущением высшей меры.       — Я в подобных обычно и не бываю, — мисс Фоули одарила короткой улыбкой Флинта, после чего вновь обратила взгляд на Брайана. У того ухнуло сердце. — Однако мне довелось узнать, что мистер Поттер будет здесь сегодня.       Сбоку от него предупреждающе зашипел Гринграсс, но Брайан проигнорировал друга и неспеша подошёл к говорившим. Где-то бесконечно далеко звучал джаз: что-то о мире и сердце в огне [1]. Казалось, даже разговоры смолкли; за столом Флинта — так точно. Остановившись рядом, Брайан не нашёл ничего лучшего, чем склониться перед мисс Фоули и запечатлеть легчайший поцелуй на её руке, затянутой в кружевную перчатку.       — Зачем вы могли искать меня? — спросил Брайан, игнорируя то, как Вуд через ползала присвистнул — громко, словно судья на квиддичном матче.       — Для разговора, мистер Поттер, — мисс Фоули держалась спокойно, словно на неё не таращилась толпа. Поразительная выдержка.       Оторвавшись от своей компании, к ним прошествовала мисс Белл и остановилась возле Брайана, едва не касаясь его плечом. В тени позади источал недовольство Гринграсс.       — Я пригласила Брайана отпраздновать мой день рождения, — процедила мисс Белл. Мисс Фоули улыбнулась ей.       — Поздравляю, моя дорогая! День рождения — замечательный повод собрать друзей, — мисс Фоули очаровательно наклонила головку, лёгкие светлые локоны мазнули по плечам. — Я украду мистера Поттера совсем ненадолго.       Мисс Белл поджала губы.       — А может быть, лучше останешься и выпьешь с нами? Расскажешь, как устроилась в «Пророке»…       — Прости, дорогая, я не могу, — мисс Фоули приподняла ручку, и Брайан рефлекторно предоставил ей локоть, на который девушка с достоинством опёрлась. Флинт не менее автоматически сделал то же движение к ней, но Брайан оказался быстрей. Какая-то его часть этому неприлично порадовалась. Другая тревожно заметила: а не перебор ли? Не будут ли шептаться теперь, что Брайан Поттер вспомнил о своей полублэковости, раз дерзит уводить под руку из бара, полного полукровок и маглорождённых, девушку из Двадцати восьми? Может, дело было в алкоголе, но Брайан легко убедил себя, что здесь можно всё списать на вежливость. Да и потом, так приятно ощущать цепкие пальчики мисс Фоули на руке…       Они вышли на задний двор «Дырявого котла», где курила группа министерских под предводительством мисс Вэнс — та вскинула бровь, но ничего не сказала и пропустила Брайана и мисс Фоули к стене, через мгновенье обернувшейся проходом в Косой переулок. Брайан вывел спутницу на мостовую и неторопливо двинулся мимо закрывающихся магазинов.       Они медленно шли мимо меркнущих витрин тихой улицы, и это было неожиданно умиротворяюще. Такого спокойствия никогда не было между ними, и Брайан поразился — откуда бы ему взяться? Всё же она часто смеялась над ним. Всё же он не раз называл её и Беллу зазнающимися дурочками.       — Мисс Фоули?       — Да?       — О чём вы хотели поговорить?       — Сложно сказать, — мисс Фоули отвернулась к витрине «Флориш и Блоттс», уже закрытого, но слабо подсвеченного изнутри. — Вчера вечером меня впервые за долгое время посетило желание разложить Таро. Мне выпала она, — мисс Фоули протянула Брайану карту рубашкой к нему, зажимая между тонкими пальчиками.       Брайан коротко замялся, тупо уставившись на золотой орнамент на чёрном фоне — тот переплетался, как ветви деревьев в Запретном лесу, казалось, даже шевелился на ветру, как они. Или это от пива? В голове мягко шумело, мутнело уже не столько от алкоголя, сколько от аромата цветочных духов мисс Фоули.       Сознательного усилия стоило унять дрожь в руках, когда принимал карту и переворачивал.       — Справедливость?       — Трижды, — мисс Фоули поправила локоны, прекрасные светлые локоны, идеальные и лёгкие до последнего завитка. Она говорила уверенно, но высокие скулы озарились пожаром румянца. И это, именно это свело Брайана с ума. Он никогда за семь школьных лет не видел Изольду Фоули краснеющей.       — Я не силён в Таро, — проговорил он севшим голосом, возвращая карту. Короткое соприкосновение пальцев — как удар Жалящим.       Мисс Фоули повернула карту лицом к Брайану.       — Справедливость означает необходимость принятия ответственности, отрезвления, осознания собственных ошибок. Время оплаты по счетам, — девушка вздохнула, помолчала немного, словно набираясь смелости. — Мне жаль. Жаль, что в школе мне не хватало такта, и я дразнила Гринграсса, даже не пытаясь понять, насколько трудно ему приходится. С вами, мистер Поттер, и вовсе глупо вышло. Вы по-рыцарски вступались за друга, а я…       — Это всё уже в прошлом, — порывисто заверил её Брайан. — Гринграссу, мне кажется, давно нет дела до школьных обид…       — А вам? — мисс Фоули подняла взгляд на него, сияющий чистый взгляд.       — Я вас простил, мисс Фоули. Не в моей привычке держать зло.       — Я рада это слышать, — проговорила она с непритворным облегчением. — Значит ли это, что мы можем начать всё заново?       — В-всё? — пробормотал Брайан, смущённый собственным предположением, что это может означать.       — Наше общение, — девушка улыбнулась и протянула ему руку. — Изольда Фоули.       — Брайан Поттер, к вашим услугам, мисс, — он вновь склонился, чтобы поцеловать тыльную сторону её ладошки. На сей раз задержался немного дольше, чем было прилично, но мисс Фоули не обратила на это внимания.       — Мистер Поттер, от вашей церемонности веет нафталином! — заявила она.       — Мисс Фоули! — воскликнул Брайан, и она засмеялась — чисто и звонко, как журчит ручей.       — Простите, простите. Сложно отказаться от старых привычек, — девушка вновь ухватила его под локоть и повернула обратно к «Котлу». Переулок окончательно затих, фонари и огни в квартирах освещали пустую мостовую. — Но я серьёзно, мистер Поттер. Если вы не перестанете строить из себя профессора Бинса, девушки продолжат глядеть сквозь вас.       — Вы же сами зовёте меня «мистер Поттер».       — Разве прилично мне первой переходить к фамильярности с двоюродным племянником лорда Арктуруса Блэка?       — А можно не поминать моё родство с Блэками хотя бы в одном разговоре? — Брайан начал злиться, вспоминая, из-за чего они так часто ссорились в школе. Что Изи, что Белла считали обязательным указать ему, как недостойно Блэков он себя ведёт. То, что фамилия у него Поттер, для них не было аргументом. Право, уж лучше Лестрейндж с его личной неприязнью к Брайану…       — Можно. Если ты перестанешь обращаться ко мне «мисс Фоули» в нерабочее время, — она игриво вскинула брови, и Брайан сдался:       — Хорошо, хорошо! Изольда.       — Спасибо, Брайан, — мисс Фоули чуть крепче сжала пальчики на его руке. — Я рада, что нам удалось поговорить. Без шуток. В школе я была последней стервой…       — Не последней! — горячо возразил Брайан, только затем до него дошло, и он неловко растрепал волосы. — Ну, то есть…       — Конечно, была ещё Белла, — нежно оскалилась мисс Фоули… Изольда. Поразительно, как по-новому чувствовалось общение с ней сейчас. Вроде и налёт язвительности всё тот же, но сердцевина совершенно другая. Они в самом деле повзрослели за эти три года. — Но мне правда не стоило быть столь жестокой с твоей компанией. Особенно с Гринграссом. Он не виноват в том, что родился с таким даром.       — Вот и я о том же! — закивал Брайан воодушевлённо. — Никто не виноват в том, что унаследовал от предков! Виноваты мы можем быть лишь в поступках и ситуациях, в которых принимаем решения сами!       Изольда тихо рассмеялась.       — Именно поэтому я решила, что карта говорит о тебе, — она вновь показала Справедливость. — Она всегда была о тебе, Поттер. С самого первого курса, через все твои стычки с Руди, вплоть до сегодняшнего дня и работы в Правопорядке. Это признают даже те, кто не любит тебя.       — Кто? — удивился Брайан, невольно прикованный вниманием к карте, плавно скользящей между тонких пальчиков в кружевной перчатке. Чёрное с золотом и нежно-лиловое. Красивое сочетание…       Они дошли до стены, отделяющей задний дворик «Дырявого котла» от Косого, и остановились. Стоило вернуться в трактир, на праздник мисс Белл. Стоило — но не хотелось.       — Разве я стану выдавать конфиденциальные сведения?       — Разве ты завела бы речь об этом, если бы не хотела сказать?       — Это звучит прямо как обвинение в слизеринском подходе к общению от бравого гриффиндорца.       — Нет-нет, что ты! Я ни в чём тебя не обвинял!       — Зря.       Мрачный голос Рафаэля прошиб волной холода по телу. Брайан порывисто обернулся, укоряя себя, что не заметил друга, притаившегося в тёмном углу на веранде магазина котлов. Изольда шагнула вплотную к Брайану, тревожно следя за силуэтом Гринграсса.       — Случайности не случайны. Мы имели встречу с Беллой Блэк всего несколько часов назад. А теперь её лучшая подружка является, чтобы извиниться за прошлое, — спустившись с веранды, Рафаэль приблизился, смерил девушку взглядом, мягко говоря, недобрым. В его случае — опасным.       — Не знала, что ты поклонник конспирологических теорий, Гринграсс, — съязвила Изольда, но негромко, нервно. Язвительность — не более чем защитная реакция. Изольда источала страх буквально всем своим существом — Брайан отчётливо его ощущал.       — Рафаэль, — предупреждающе проговорил Брайан. — Для начала, подслушивать наш разговор тебе вовсе не следовало. Кроме того…       — Кроме того, я была искренна в каждом слове, — заявила Изольда, от поддержки Брайана осмелев. — Я хочу принести извинения и тебе, Рафаэль. Я была жестока с тобой безо всякой причины.       — Враньё.       Изольда натянуто улыбнулась и повернулась к Брайану:       — Мне отказывают в искуплении грехов глупой юности.       — Это неправильно! — тут же заявил Брайан, строго глядя на друга. — У каждого человека есть право на второй шанс.       — Я оспариваю не право на второй шанс, а искренность её мотивации, — закатил глаза Рафаэль с таким видом, будто пояснял прописные истины скорбному умом. Это разозлило Брайана:       — С твоей стороны это лицемерно.       — Или ревниво, — вставила Изольда.       Брайан вздрогнул. Рафаэль скривился в отвращении.       — Ты ведёшься на милое личико, Брайан, — он наклонил голову. — А понравится ли тебе её личико, если оно будет соответствовать её гнилой душе?       — Рафаэль!..       — А-а-ах! — закричала Изольда, порывисто прижимая ладонь к щеке. В нос ударила вонь гниющей плоти — идеальная бледная кожа девушки на глазах темнела, покрывалась рытвинами разложения и язвами.       Выхватив палочку, Брайан мгновенно наложил на плачущую девушку локальное обезболивающее и заживляющее. Последнее было не способно вылечить последствия проклятия Гринграсса, но по крайней мере останавливало его распространение. Купировать получилось в левой щеке, ту даже не полностью разъело — сказались привычка и реакция. Однако радоваться пока рано.       Ноги Изольды подкосились, и она едва не упала, поскуливая от боли. Аккуратно приобняв девушку за талию, поддерживая, Брайан бросил сердитый взгляд на друга. Тот наблюдал за сценой, сложив руки на груди, с видом одновременно мерзко довольным и раздражённым.       — Теперь идеально, — ухмыльнулся он в ответ на взгляд Брайана.       — Не смешно, — процедил тот, не давая Изольде упасть.       — Смешно — как ты стараешься даже ради врагов, — скорчил мину Гринграсс и, не дожидаясь ответа, трансгрессировал, оставлял Брайана одного с полубессознательной девушкой на руках.       Брайан быстро огляделся по сторонам. На счастье, зрителей их шоу не наблюдалось.       Что делать? Трансгрессировать в Мунго — подставлять Рафаэля под очередной выговор за несдержанность; тем более, на этот раз под проклятие попала чистокровная — могут одним выговором не обойтись. Обращаться к дяде Флимонту и его зельям нельзя по той же причине: дядя расскажет отцу, а отец и так недолюбливает Рафаэля. Друзей-целителей, кто в состоянии оказать помощь конфиденциально, нет. Оставалось только справляться самому.       Все эти размышления пронеслись в голове вспышкой, и Брайан, прижав к себе девушку, трансгрессировал к своему дому в другом конце Косого.       В квартире он первым делом устроил потерявшую сознание девушку на своей кровати, после чего запер входную дверь и рефлекторно убедился, что никаких нарушений в работе защитных контуров не было за время его отсутствия дома. Взмахом палочки запалив свечи, Брайан поторопился в соседнюю комнату, отданную под цветник. Там в большом глиняном горшке кустился подорожник — редкий подвид, привезённый знакомым гербологом из окрестностей Колдовстворца. Подорожник этот превосходно справлялся с неглубокими порезами, царапинами, ушибами и, как ни странно, с кое-чем из гринграссовой дряни.       Рафаэль по большей части не использовал чары для проклятия — он являлся ходячим проклятием. Для него проклинать было так же естественно, как для менталистов вроде Малфоев — поверхностно читать всех окружающих, даже не замечая этого. Вот только, в отличие от многих других волшебников со врождёнными способностями, магия Рафаэля была чересчур сильна, и не всегда он мог её контролировать. Поэтому его не касались, как и предметов, которые он трогал голыми руками, и спешно ретировались, стоило ему снять очки. Любая его реплика могла стать нечаянным проклятием, оттого Рафаэль столь тщательно следил за словами, даже когда был зол. Желая нанести осознанный вред, чётко формулировал фразы, ведь неосторожная вполне могла завершиться для противника семью годами постоянных несчастий или потерей всего, что дорого.       Не будь он Гринграссом, Рафаэля бы уже давно разобрали по запчастям в Тайнах; а так его растили быть тем, кто разберёт на запчасти других.       Разминая подорожник в ступе, Брайан поймал себя на том, что уже почти жалеет Гринграсса. Это не ново — он всегда понимал и сочувствовал другу, посему легче прочих переносил его взбрыки и фортели. Рафаэлю просто не повезло с кровью — с кем не бывает? Но иногда Брайан думал, что попустительство с его стороны не пошло другу на пользу: видя в нём единственного близкого, Рафаэль вёл себя с Брайаном по-особенному — очень открыто, доверительно, — однако взамен также требовал особого отношения. Как девушка, только понятней. И стократ опасней.       Не стоило с ним ругаться. Уж точно не из-за Изольды Фоули.       Вздохнув, Брайан прихватил ступу и вернулся в спальню, где мисс Фоули начала приходить в себя. Слабо застонав, девушка попыталась сесть на кровати, но Брайан, быстро приблизившись, уложил её обратно.       — Не двигайся, пожалуйста, я обработаю рану.       — Где я? — прошептала Изольда, прикладывая ладонь ко лбу. — Что… что так воняет?       — Прости, — смутился Брайан и поспешил чарами притупить её обоняние. Девушка вздрогнула и заёрзала на покрывале, Брайан мягко удержал её за плечо. — Ты у меня дома. У меня есть средство, которое поможет с раной.       — Что Гринграсс сделал со мной на этот раз? — спросила Изольда; её голос постепенно выравнивался, цепкий взгляд заскользил по комнате, в которой царил первозданный холостяцкий хаос. Брайан почувствовал, как запылали скулы и уши. Чтобы отвлечься, наложил более сильное обезболивающее на щёку девушки и принялся удалять повреждённые слои кожи, тараторя:       — Ничего слишком серьёзного, уверяю! Вернее, ничего такого, с чем не справились бы мы сами… Я думаю, у этого проклятия эффект единовременный, так что через недельку ты о нём и не вспомнишь.       — Твоя экспертиза внушает надежду, — явно на чистом рефлексе съязвила Изольда. Она всегда общалась в школе подобным образом, и когда говорила именно так, Брайану было комфортнее, чем когда она притворялась выдержанной и утончённой леди. Хотя откуда ему знать, какое из этих амплуа — притворство? Девушки — непонятные существа! Тем более слизеринки!       — Не зря же я его лучший друг! — нарочито весело заявил Брайан. — Я большой эксперт как минимум по части диагностики проклятий Рафаэля, потому что видел за свои годы на посту их сотни, если не тысячи. Посему авторитетно заявляю: это скоро пройдёт и не оставит после себя напоминаний, — закончив со снятием порченной кожи, попутно останавливая кровотечение из капилляров, он повторил заживляющее и зачерпнул из ступы кашицу подорожника. На миг замялся с занесённой над лицом девушки рукой — Изольда заметила это, лукаво сощурилась с полуулыбкой. Набравшись смелости, Брайан очень и очень осторожно стал накладывать кашицу на рану.       — Напоминанием мне будет воспоминание, — мягко проговорила Изольда, повернув голову так, чтобы ему было удобнее. — Не думала, что ты когда-нибудь станешь помогать мне.       Брайан вздохнул, слабо улыбнулся.       — Я всегда протяну руку помощи нуждающемуся. Я не могу закрывать глаза, как другие, из-за личных чувств или неприязней.       — То есть, прокляни Гринграсс Руди, ты бы и его так же, как меня, принёс к себе домой и лечил?       — Ну… домой, может, и не принёс, но помог бы — точно, — Брайан отставил ступу, его руки пропитались ароматом слабой горчинки подорожника. Хотя бы от смрада гниения не осталось следа. Очередным взмахом палочки приманив бинт, Брайан нанёс на него остаток кашицы и сноровисто закрыл импровизированным компрессом щёку девушки. Закрепив пластырем, отодвинулся.       — Странный ты, — расслабленно откинувшись на подушку, заметила Изольда. — Ты как те дети, которые несут домой подобранных на улице блохастых щенков и котят. Всем мерзко, тебе жалко. Причём, чем ущербнее создание, тем больше сострадания оно в тебе вызывает. Никогда этого не понимала.       — Я не желаю это обсуждать, иначе мы снова поссоримся, — сказал Брайан и поднялся. — Ты хочешь чего-нибудь?       — Чая с молоком и сахаром, спасибо, — кивнула девушка, и Брайан ушёл на кухню. Вслед ему донеслось: — Но я сказала это не для того, чтобы поссориться, Поттер. Я правда не понимаю, почему у тебя настолько доброе сердце.       Это самое сердце ухнуло в пятки от её слов. А затем Брайан едва не уронил заварник от осознания: та самая Изольда Фоули, с которой он до дуэлей ругался на младших курсах, в которую на последнем году влюбился, как последний дурак, лежит сейчас в его постели.       Что делать?! Напоить её чаем и отпустить домой? А вдруг он ошибся и проклятие у Рафаэля вышло долгоиграющее? Пронаблюдать бы хоть до утра, не будет ли рецидива, да и утром бы повязку сменить… Нет-нет, о таком и думать не стоит! Напоить чаем, выдать подорожника с запасом, предупредить о возможности рецидива — и отправить домой! Эскортировать, если не сможет трансгрессировать сама, но уж точно не!..       — Поттер? — вновь раздался оклик. Брайан невнятно промычал что-то, показывая, что слушает. — Я не хочу оставаться одна, пока не убедимся, что Гринграссов «подарок» был однократным.       — А… ну… это… — окончательно смутился Брайан. — То есть, да, конечно. Ты можешь остаться, если хочешь.       Ответа не последовало. Заварив чай, Брайан устроил его на подносе вместе с сахарницей и вазочкой с печеньем, левитировал в спальню. В голове навязчиво крутилось напутствие Вуда: «Не тупи!» — неуместное, ведь касалось оно совершенно другой ситуации.       Пока пили чай, Брайан нарочно смотрел куда угодно, только не на Изольду. В доме напротив зажглись огни, в окне мелькнул тонкий силуэт мисс Белл. Её сопровождал ещё один: высокий, массивный и вне всяких сомнений мужской.       — Из-за меня ты упустил свой шанс, — ехидно заметила Изольда, как оказалось, глядевшая в ту же сторону. Брайан встрепенулся.       — Откуда ты?..       — Знаю, чьи это окна? Хочешь сказать, ты не в курсе столь популярных у девушек обсуждений того, как ты поливаешь по утрам свои растения, щеголяя торсом древнегреческого атлета?       — Ну хватит, — пробормотал Брайан, уткнувшись носом в чашку. — Перебор.       — Не меня вини, обсуждение и в самом деле популярное, судя по тому, что я слышу от приятельниц в Министерстве, — пожала плечиками Изольда и двусмысленно улыбнулась. — Догадайся, кто поставляет девушкам всё новые подробности рельефов твоей мускулатуры, так впечатляющей неокрепшие умы.       — Давай поговорим о чём-нибудь другом! Как твоя работа в «Пророке»? Тебе нравится?       Изольда рассмеялась.       — Я обожаю гриффиндорцев, пытающихся уклониться от темы! — поделилась она с живым восторгом. Отставив чашку, девушка перебралась на кровати поближе, глядя Брайану в глаза. А тот снова забыл, как дышать. Это был завораживающий взгляд кобры перед броском. — А от этого станешь уклоняться? — прошептала Изольда и прошлась пальчиками по его груди, словно желала прощупать рельеф мышц.       «Не тупи!» — вновь всплыло в голове напутствие Вуда. Брайан не стал и мягко привлёк девушку к себе для поцелуя.       В конечном итоге, что-то хорошее в тот день произошло.

***

      Суббота прошла в сладком мареве, и лишь в воскресенье утром Брайан вспомнил о семейном сборе. Расставаться с Изольдой не хотелось даже на пару часов, а тут речь шла о целых двух днях. Она на это смеялась:       — Поттер, Поттер, не гони гиппогрифов! Я пока ещё не решила, разрешу ли тебе пригласить меня на свидание!       — Почему нет? — удивлённо-встревоженно встрепенулся Брайан, и Изольда рассмеялась пуще.       — Ты такой гриффиндорец, — она приподнялась на цыпочках и коротко поцеловала его в губы — босая, растрёпанная, в его рубашке на голое тело. Эту рубашку — огромную и мягкую в красно-синюю клетку — Изольда облюбовала быстро и уже заявила, что забирает себе. Брайану было не жалко, хотя так и подмывало заметить, что рубашка — магловского производства. Вот бы полюбоваться реакцией чистокровной!       С другой стороны, ругаться не хотелось от слова совсем. Чтобы это предотвратить, Брайан был готов пожертвовать рубашкой, собственным душевным спокойствием и много чем ещё.       — Ну ладно тебе, мы ведь уже не в школе, — напомнил Брайан, попутно запихивая все нужные вещи в саквояж. С хозяйственными заклинаниями у него беда, поэтому одежда летела в сумку, как попало.       — Зато школа всегда в нас, — обведя критичным взглядом, Изольда вдруг достала палочку и принялась колдовать над его лохмами. Те, непослушные, неожиданно податливо укладывались волосок к волоску, за чем Брайан наблюдал в настенное зеркало с откровенным шоком.       — Ты должна научить меня этим чарам! — выпалил он, когда девушка закончила и отступила, осматривая плоды своих трудов.       — Нет. Мне нравится, когда ты лохматый, — хитро улыбнулась она. — Но являться в таком виде на обед в дом чистокровных из Священных двадцати восьми — позор!       — Это моя семья, вообще-то. Они любят меня и лохматым, и неумытым, и каким угодно, — веско заметил Брайан, заканчивая сборы, но затем справедливости ради добавил: — Хотя матушка меня за подобное и выругает, конечно. Чтоб не забывался.       — Вот именно, — Изольда скинула клетчатую рубашку — Брайан спешно отвернулся, стараясь сфокусироваться на чём угодно ином, — и быстро переоделась. Откинув за спину растрёпанные светлые волосы, сложила рубашку и спрятала в безразмерный карман мантии.       — Давай поужинаем на неделе? — предложил Брайан.       — Я подумаю, — с достоинством кивнула Изольда, но тут же потянулась за новым поцелуем. Ответив, Брайан легко подхватил её на руки и донёс до двери. Ещё пару минут спустя он остался в квартире один.       Рука потянулась взлохматить волосы, но Брайан остановил себя и тупо улыбнулся в пустоту. Где-то в глубине сознания уже поднималась волна рефлексии, но на неё не было времени, как и на полное осмысление произошедшего. Поэтому Брайан торопливо прихватил саквояж и сунулся в камин.       Несмотря на то, что прибыл раньше намеченного, Брайан был встречен бесконечно тепло и радушно. Тётушка Юфимия, у которой прибавилось за последние месяцы седых волос, сразу же усадила его пить чай с пирогами. За столом к кузену присоединился Джим, хотя и, казалось, без особой охоты. Видимо, всё ещё дулся из-за похода во «Всё для квиддича» перед Рождеством. Брайан не собирался его поощрять.       — А где Дэвид?       — В саду, тренируется, — пробурчал Джим, закусывая вишнёвый пирог сливовым.       — Мне тоже стоит, я пропустил пару дней, — заметил Брайан и, так ничего и не съев, сбежал на улицу.       Весна в Годриковой Впадине всегда была прекрасна, но в этом году — особенно. Солнце, яркое и уютное, заливало деревушку первым теплом. На тётиных клумбах уже вовсю радовали глаз анемоны и примулы, в траве то тут, то там проглядывали белые и лиловые головки крокусов, а яблоневый сад только-только начал обзаводиться цветами. Среди них мелькал длинный блондинистый хвост; подойдя ближе, Брайан увидел, что Дэвид качает пресс, повиснув вниз головой на дереве. То, как крепко он держался за ветку ногами, равно как и скорость, техничность выполнения, выдавали сноровку и рутинность упражнения.       — Привет! Могу составить компанию?       Опуская корпус, Дэвид отклонился назад слишком сильно, прогибаясь в позвоночнике, и одновременно перестал держаться ногами. Брайан испугался и выхватил палочку, чтобы чарами подхватить кузена, но тот пластично изогнулся в падении и уверенно приземлился на ноги, слитным движением повернулся, спокойно улыбнулся Брайану, так и застывшему с вытянутой палочкой. Дэвид скользнул взглядом по ней, и его улыбка расширилась. Через секунду в Брайана прилетел Петрификус, от которого тот увернулся.       Они хорошенько погоняли друг друга по саду, и Брайан с потрясением и теплом осознал, что боевая подготовка у мелкого прохвоста ну никак не соответствует второму курсу — как бы не четвёртому-пятому! И дело даже не в чарах, которые Дэвид использовал — их арсенал был пусть и расширенным, всё же недостаточно разнообразным. Нет, дело в ловкости и скорости мальчишки. В них он бы, пожалуй, и половине Правопорядка фору дал.       — Кто-то, похоже, тренируется не только в квиддиче, — весело заметил Брайан, освобождая кузена от заклятия, которым того натурально приклеило к дереву — Дэвид укрылся за ним от предыдущей атаки. Получив свободу движения, Дэвид сунул палочку в держатель и поправил растрепавшийся хвост.       — Квиддичных тренировок не было всю зиму, да и когда они есть — два раза в неделю, несерьёзно, — он со спокойным достоинством протянул руку, и Брайан, посмеиваясь, её пожал. — Как жизнь в стане хранителей нашего покоя?       — Скучно, — честно ответил Брайан, присаживаясь на молодую свежую траву под ближайшей яблоней. Дэвид уселся напротив него, пытливо прищурился.       — Да? А чего тогда лицо такое мечтательно-довольное?       — Думал об обеде, — отмахнулся Брайан, но чувствовал: уши предательски заалели. Дэвид усмехнулся, давая понять, что не повёлся. Брайан улыбнулся и привалился спиной к шершавой коре. Вот сразу видно, кто из мелких вращается в компании старшекурсников! У Джима, несмотря на то, что лосю тринадцать лет, мышление ещё такое детское-детское, а вот Дэвид явно много нахватался у своих друзей-пятикурсников. Эх, хоть бы у дяди с тётей не было проблем из-за этого…       — Если что, меня «скучно» не удовлетворило, — расслабленно проговорил Дэвид. Проигрыш его ничуть не задел, казалось, наоборот — раззадорил. По глазам было видно, что за эти выходные мелкий прохвост намерен выжать из присутствия Брайана всё возможное для улучшения своего навыка боя.       — Ну, что тебе рассказать?.. — задумавшись, протянул Брайан. — Недели три назад мы с напарником участвовали в рейде в Лютном. В этом, конечно, мало смысла, но по протоколам положено время от времени шерстить злачные места. Повязали пару мелких перекупщиков всякой дряни, за одним даже пришлось погоняться, — Брайан улыбнулся сам себе. Гонялись они за тем типом по закоулкам магловской части города бодро, но ровно до той поры, пока физически хилому Гринграссу это не надоело и он в сердцах не долбанул перекупщику в спину какой-то дичью. Расколдовывали всем отделом.       — Круто, — протянул Дэвид без оформленной интонации в голосе. — А что насчёт Розье? С ним же вроде должны были беседовать в твоём отделе по рекомендации Хоукинсона.       Резкость смены темы выбила Брайана из состояния благостной неги после хорошей тренировки.       — Почему спрашиваешь?       — У меня вроде как кровная заинтересованность в том, чтобы зарвавшийся малолетний ублюдок получил по заслугам, мм.       — Дэвид... — с укоризной покачал головой Брайан.       — Что? — не смутился кузен. — Он считает меня грязнокровой швалью, я его — зарвавшимся ублюдком. Всё честно.       — Следи за языком, — Брайан лёгкими чарами дал ему подзатыльник. И вновь Дэвид удивил его: перекувыркнулся через голову, припал на колено с опорой на руку, резко обернулся и заозирался по сторонам в поисках источника удара. Ему потребовалось не более пяти секунд для осознания, что подзатыльник был дан заклинанием. Хмыкнув себе под нос, Дэвид опять уселся, как ни в чём не бывало.       — Не нуди. Так что, ваши потолковали с Розье?       — Потолковали, — на миг Брайан захотел поделиться, но в итоге решил не говорить, что сам проводил беседу. Может, Дэвид и ведёт себя во многом по-взрослому, но не приведи Мерлин начнёт в школе бахвалиться, что Поттеры уделали Розье. — Мальчик вернётся в школу на летний семестр, но, уверен, на маглокровок больше нападать не будет.       — Это в его же интересах, — констатировал Дэвид со спокойствием человека, уверенного в собственных силах. Брайан счёл не лишним его осадить:       — Не лезь на рожон, Дэвид, особенно с чистокровными вроде Розье.       — Кто остальные «вроде»? — кузен насмешливо вскинул бровь, и выражение его лица вышло неприятным — под стать гринграссовым минам разной степени мерзости.       Как-то там Рафаэль? Сердит ли ещё, что лучший друг предпочёл ему девушку? Или успокоился, понял свою ошибку? Вытянув за цепочку часы, Брайан их раскрыл. Мать и отец — пока ещё дома, Рафаэль — в Министерстве. Что он на работе-то забыл в выходной день?!       Надо ему написать. Ещё раз пояснить свою позицию, извиниться за резкость, спросить, всё ли у него в порядке. Брайан кивнул сам себе. Как только закончит с кузеном — займётся другом.       — О ком задумался? О спонсорше твоей мечтательной лыбы?       — Иди ты! — рассердился Брайан. — Мал ещё, о таком говорить!       Дэвид зашёлся хохотом настолько заливистым и искренним, что Брайан, секунду назад почти злой, невольно улыбнулся. Ну вот что с ним сделаешь — харизматичный мальчишка! Через пару лет у него от девчонок отбоя не будет.       На ум пришла Изольда в его мягкой клетчатой рубашке на голое тело. Брайан мотнул головой и спешно заставил себя в уме проговаривать статьи закона о неправомерном применении магии при задержании подозреваемого.       Дэвид следил за изменениями на его лице с какой-то слишком уж понимающей улыбкой, но вместо продолжения этой темы вернулся к предыдущей:       — Так что ты говорил, с кем мне не стоит конфликтовать в школе?       — Желательно, вообще ни с кем.       — Нереально, да. Вокруг слишком много идиотов.       — Дэвид, серьёзно, завязывай, — строго осадил его Брайан. — Неужели ты думаешь, что и во взрослой жизни сможешь продолжать грубить и обзывать всех направо-налево? Смею тебя заверить, что нет. Более того, приобретёшь много недоброжелателей. А наше общество маленькое и злопамятное.       — Будешь удивлён, если скажу, что мне плевать? — Дэвид скрестил ноги по-турецки и сложил на груди руки. — Я не стремлюсь ко всеобщим любви и признанию — я не Джим, мне они не нужны. Как раз поэтому я не стану прогибаться под дебилов вокруг. Если кто-то — зарвавшийся урод и переходит мне дорогу, будь уверен, я дам ему об этом знать. Проблемой могут стать последствия, но до тех пор, пока они касаются лишь меня, это даже весело, да. Я, например, жду, чем попытается мне ответить Розье после возвращения в школу: всё же именно я предложил остальным отпиздить его как следует. Но, скорее всего, он не рискнёт сунуться ко мне, а попытается отыграться на Мальсибере, как самом слабом. Хм, взять его под протекцию, что ли?..       Брайан как раз наколдовал себе стакан воды. Ею же и поперхнулся.       — Взять сына Реджинальда Мальсибера под протекцию?! Он — самый слабый?! Ну-ну!       — Вот чё ты нунукаешь, ты Холмса не знаешь!       — Подожди, третьим у вас был Майкл Холмс? Маглорождённый, который прошлым летом отчитал Попечительский совет за отношение к стипендиатам, как к домашним животным?       — Он, он, — пробурчал Дэвид с непонятной интонацией. — Но поверь, лекции вышестоящим — это далеко не предел его возможностей.       — Я даже заинтригован, — сказал Брайан. — Не хочешь пригласить его погостить на пару недель летом? Мне было бы интересно познакомиться с твоим приятелем.       — Он мне не приятель! — Дэвид подорвался на ноги и выхватил палочку так резко, что Брайан среагировал как на боевом задании: выставил круговой щит быстрее, чем подумал, и выпустил связку атакующих заклятий, которая укладывала больше половины его постоянных противников. Дэвид ото всех увернулся, демонстрируя чудеса ловкости и акробатики.       Нахмурившись, Брайан поднялся на ноги и атаковал более серьёзно. Через минуту кузен был сперва пришпилен к месту, а затем обезоружен и вздёрнут в воздух вниз головой.       — Давай проясним одну вещь, Дэвид, — миролюбиво предложил Брайан, разглядывая лицо мальчишки. — Мы с тобой кузены и друзья, поэтому кидаться на меня, словно мантикора на путника, не стоит. Если хочешь потренироваться — так и скажи, мне ведь не жалко помочь тебе подтянуться по чарам.       — Постановочный бой — не то же самое, что настоящий, — сообщил Дэвид. Даже болтаясь вверх ногами он умудрился с максимально гордым и независимым видом скрестить руки на груди.       — Ты понятия не имеешь, что такое настоящий бой, — отрезал Брайан, серьёзнея. — Надеюсь, никогда и не узнаешь. Это не то, чего стоит желать, несмотря на то, что обычно друг другу говорят гриффиндорцы.       На сей раз Дэвид не ответил, но Брайан чувствовал: вовсе не оттого, что был пристыжен или согласен. Для верности посверлив его взглядом ещё немного, Брайан отпустил чары, на этот раз не намереваясь смягчать кузену падение. Тот приземлился на руки, встал на «мостик» и разогнулся — гибкий и быстрый в реакциях, что твоя мантикора. Брайан устало вздохнул и махнул рукой.       — Пошли в дом. Стоит умыться перед обедом.       — Да, конечно, — кивнул Дэвид, но с места не сдвинулся. Брайан строго и вопросительно приподнял брови. — Слушай, Брайан. Я так понял по разговорам твоих родителей с моими, у тебя есть какой-то весьма специфический друг.       — Ну, можно его и таким назвать, — очень осторожно ответил Брайан, вновь начиная тревожиться. — Специфическим.       — По сути, не важно, как называть, — проговорил Дэвид не менее осторожно, явно подбирая слова. — Просто мне… я хочу подружиться с одним парнем в школе, а он тоже, как твой друг, своего рода… специфический, да. Чувак закрытый и от попыток близкого контакта шугается. Я подумал, может, ты подбросишь идею, что можно предпринять.       — Эм… — протянул Брайан, окончательно растерявшись. У него самого легко получалось сходиться с отщепенцами — все его друзья тому прекрасное подтверждение, — однако он никогда не задумывался над процессом. Получалось и получалось. Наверное, от большого желания.       — Как ты подружился со своим приятелем? — видя его метания, задал Дэвид наводящий вопрос.       — Его зовут Рафаэль. Он мой лучший друг, — мягко поправил Брайан, окончательно растеряв морализаторский настрой. Перед глазами плыли воспоминания. При этом выбрать, откуда начать свой ответ, было действительно сложно. — Наверное, начать стоит с того, знаешь ли ты, что в крови волшебников текут предрасположенности к различным видам магии?       — Угу. Лестрейндж упоминал, — сосредоточенно кивнул Дэвид и вновь уселся на траву. Брайан тоже сел, посмотрел на него с любопытством.       — А младший Лестрейндж, он… ну… — Брайан замялся на выборе определения, ляпнул: — адекватный?       — Местами, — хохотнул Дэвид. — А что, его братишка нет?       — Местами, — устало вздохнул Брайан. — Но, видимо, куда менее, чем Рабастан, раз ты с ним смог подружиться… В общем, не суть. Суть в том, что в то время как некоторые семьи почти или полностью потеряли свои отличительные особенности, другие их старательно культивируют из поколения в поколение. Например, Малфои — менталисты, Бёрки — артефакторы, Нотты… — Нотты — некромаги, но этого Дэвиду знать не обязательно. — Ладно, ты понял посыл. Так вот, мой друг принадлежит к роду, который ревностней других сохраняет свою врождённую склонность, свой дар — проклятия… Речь не о том, что проклятиями считают школьники, — добавил Брайан. — Это куда более опасная магия, нередко Тёмная, местами просто сложная, местами откровенно дикая и непонятная. Такой дар очень сложно контролировать, Дэвид, особенно ребёнку.       — Могу себе представить, — кивнул Дэвид без тени шутливости. Брайан в этом сомневался: всё же кузену никогда не приходилось успокаивать буйствующего Гринграсса, окружённого коконом стихийной магии, пока остальные друзья прятались под столами и дрожали от ужаса, — но продолжил:       — На первых курсах Рафаэль плохо справлялся со своим даром. Накладывалось также и то, что его семья имеет… скажем так… альтернативное понимание морали. Он банально не знал, что хорошо и что плохо. Как-то раз после того, как профессор МакГонагалл отчитала его за приход в класс после звонка, Рафаэль сглазил её на опоздания так крепко, что у всей школы неделю был кавардак с трансфигурацией, пока профессор Флитвик расколдовывал коллегу…       — А что, всемогущий Дамблдор не помог? — перебил Дэвид опять-таки без намёка на шутку. В его тоне звучала оценка.       — Профессор Дамблдор — специалист в трансфигурации и защите, а не в проклятиях, — честно ответил Брайан. — Да и профессор Флитвик тоже в этой области не спец… Вообще, спецов, способных расчаровать то, что напроклинали Гринграссы — единицы.       — Гринграсс, значит… — задумчиво протянул Дэвид. — У нас на курсе учится одна. Обычная девчонка.       — У кого-то дар сильнее, у кого-то слабее, — пояснил Брайан. — Всё зависит от крови.       — От генов, — явно автоматически поправил Дэвид, всё ещё думавший о чём-то своём. Спохватившись, сказал: — Прости. Продолжай.       — Ладно, — о каких таких генах кузен вёл речь, Брайан не имел понятия. Впрочем, пока решил не отвлекаться, иначе рисковал окончательно сбиться с рассказа, и так далеко ушедшего от первоначальной темы. — В общем. Как ты понимаешь, у Рафаэля с профессорами не задалось едва ли не с первых недель в школе. С однокурсниками не заладилось тоже: хоть его отец и один из немногих наших лордов, Гринграссов отродясь не любили как раз из-за их… — Брайану пришёл на ум термин, неоднократно употреблявшийся полукровкой Вудом: — радиоактивности, если знаешь, что это такое.       — Знаю.       — Так вот. Наш курс вообще был не подарок для учителей, но Рафаэль на голову превосходил все остальные юные таланты по доведению профессоров. Как результат, через пару месяцев неприятные инциденты в школе начали вешать на него едва ли не автоматически. Кто-то упал с лестницы — взгляд Гринграсса заставил беднягу споткнуться. У профессора Стебль сбросили листья ценные лечебные растения — Гринграсс проходил мимо, как пить дать. На уроке полётов разом отказала половина школьных мётел — Гринграсс разозлился, что метла его не слушается, и не важно, что те мётлы ещё директора Блэка застали.       — Серьёзно?       — Без шуток. Когда через год после нас на уроке полётов один пуффендуйский маглорождённый едва не свернул себе шею, директор всё-таки вытряс из попечителей денег на новый инвентарь, — Брайан запустил пятерню в волосы, вспоминая этот эпохальный момент. Школьные мётлы использовались редко, поэтому Совет попечителей не считал нужным их обновлять чаще, чем раз в полвека. И каждый раз для мотивации им нужен несчастный случай…       Брайан вдруг вспомнил, что его волосы были уложены заботливой рукой Изольды специально к обеду. Испугавшись, что нарушил их идеальный вид, порывисто выдернул пальцы из шевелюры и попытался её пригладить, но, судя по ощущениям, это не требовалось — волосы ощущались ровно так же идеально уложенными, как и до покушения забывчивым Брайаном. Не те ли это чары, которыми выравнивает свои усы мистер Крауч?..       — И что дальше?       — Прости, — мотнул головой Брайан и продолжил рассказ: — В общем, когда мы перешли на второй курс, у профессоров выработался рефлекс обвинения Рафаэля в любых происшествиях, хоть немного подходящих под определение «результат проклятия». Поэтому, когда в самом начале нашего второго курса моего друга Гидеона Пруэтта прокляли на несчастья, все моментально заговорили об исключении Гринграсса, — Брайан против воли поёжился. Это время, пожалуй, было худшим его воспоминанием о школе. Оно и ещё тот раз, когда Лестрейндж едва не убил Гидеона. — Никого не волновало, что проклятие было слишком сильным и продуманным для плохо себя контролирующего подростка, — проговорил Брайан с застарелым возмущением. Он уважал МакГонагалл и Флитвика, но до сих пор не простил того, как синхронно, без разбирательств они обвинили Гринграсса. — Мне это не понравилось. Я и раньше вступался за Рафаэля, когда знал, кто виноват в происшествиях, за которые судят его. В тот раз потратил две недели и нарушил половину школьных правил, но доказал, что Гринграсс не причастен.       — И кто оказался виновным?       — Этого так и не выяснили до сих пор, — вздохнул Брайан с печалью. Даже когда стали старше, им не удалось отследить автора той мерзости, по вине которой Гидеон до конца жизни обременён печатью неудач. Это, должно быть, связано с родом, разборками «взрослых» — иначе никак. — Но, по крайней мере, мне и помогавшим друзьям удалось обелить Рафаэля, — Брайан всегда рассказывал, что друзья помогали ему, хотя Орсон по большей части в открытую сомневался, стоит ли впрягаться из-за Гринграсса, а Гидеон, когда приходил в себя на больничной койке, мог лишь предоставить информацию и поучаствовать в обсуждении. — После этого профессора ненадолго возненавидели меня, лишившего их шанса досрочно избавиться от Гринграсса. А он сам подошёл ко мне сказать спасибо.       Брайан улыбнулся. В этом было нечто бесконечно трогательное — в том, как Рафаэль переборол свою ненависть к людям и выловил его в коридоре, молча и пряча глаза сунул коробку конфет. Эти конфеты (шоколадные, с кремовой помадкой внутри — Брайан до сих пор помнил их вкус) были лучшим, что знал маленький Рафаэль в своей жизни — и именно лучшее он принёс заступнику. Брайан тогда растрогался до слёз, и не было уже ни шанса, что он оставит без своего внимания (и сладостей всех мастей) показавшего ему мягкое брюшко слизеринца.       — Так как-то и завертелось. Поначалу моя гриффиндорская компания не была в восторге от идеи принятия в наши ряды не просто слизеринца, так ещё и Гринграсса, но по итогу Вуд и Пруэтт смирились.       — Стало быть, раз ты решил вершить добро и причинять справедливость, тебя и «Хогвартс-Экспресс» с курса не собьёт, — усмехнулся Дэвид. — Всё понятно, знаем такую породу.       — Что ты знаешь, дитя? — улыбнулся в ответ Брайан. — Я ответил на твой вопрос?       — На вопрос — да, — кивнул Дэвид, вновь становясь сосредоточенным. — Теперь посоветуй, что мне делать с жертвой моих дружелюбных замыслов.       — Не зная всей ситуации, сложно советовать… Но в целом могу сказать, что тебе стоит быть открытым и готовым слушать, а что важнее — слышать и понимать другого человека. Потрать время, спрашивая его о том, что нравится и нет, что веселит, заставляет плакать, мотивирует, побуждает гордиться или сомневаться в себе. Узнай человека, и ты непременно найдёшь нечто, за что его можно полюбить. В каждом из нас есть интересное и хорошее, важно — чтобы другой человек захотел это найти.       — Значит, для дружбы нужно любить человека за что-то?       — Не только, но и не без этого, — кивнул Брайан. Дэвид закатил глаза и протянул:       — Высшая трансфигурация выглядит проще всей этой хуеты с дружбой.       — Следи за языком! — одёрнул его Брайан и прописал ещё один подзатыльник. На этот раз Дэвид почти успел увернуться.

***

      Остаток дня прошёл практически великолепно, не считая того факта, что Джим не хотел общаться ни с Брайаном, ни с братом. Дэвида это как будто не заботило — просидев с семьёй всё положенное время в глубокой задумчивости, отвечая на обращённые к нему вопросы механически, после ужина Дэвид сбежал к себе в комнату. Вскоре после него ретировался и Джим, сославшись на необходимость заняться эссе, заданными на каникулы. Когда с ними остался лишь Брайан, родители и дядя с тётей перестали отыгрывать лёгкость и радость.       Они перебрались из столовой в гостиную, где Лолли развела камин — единственный источник света. Матушка и тётя пили вино, Брайану с отцом и себе дядя налил испанский бренди. Грея в руках пузатый бокал на короткой ножке, Брайан вновь подумал о друге. Проверил часы: Рафаэль Гринграсс — в Министерстве магии. Уже пора начинать беспокоиться? Наверное, рано; сперва стоит дождаться ответа на посланное в обед письмо…       — Куинни и Якоб пишут, что замечательно устроились в Нью-Йорке, — тётя Юфимия свила пальцы в замок, нервно поднесла к груди. — Возможно, нам с Флимонтом в самом деле стоит принять их предложение и переехать?       — Переехать?! — изумился Брайан. — В Нью-Йорк?! То есть… — он смутился под взглядами родителей. — Это же так далеко. И смогут ли Джеймс и Дэвид продолжать учиться в Хогвартсе?       — Я бы уже сейчас предпочла, чтобы они занимались дома, — пояснила тётя. — В последнее время Хогвартс перестал быть тем безопасным местом, которое мы знали. Я не хочу винить в этом Альбуса, видит Мерлин, он делает всё в его силах, однако то, что происходит в школе, пугает меня, — она бросила на Брайана сочувственный взгляд. — Даже когда Брайан учился, имели место крайне неприятные случаи, а теперь стычки детей становятся по-настоящему опасными. Взять хотя бы нападение на ту бедную маглорождённую девочку, которую спас Дэвид. Причём спас он её буквально от смерти. В наши годы подобные нападения в стенах замка были немыслимы!       — В этом виновато современное воспитание, а не порядки в школе, — возразил отец. — В наши годы чистокровных воспитывали строже, в них было больше чести и достоинства.       — Не соглашусь, — покачал головой дядя Флимонт. — Именно наше поколение и прочие рождённые в первой половине века ответственны за то, что творит теперешнее юношество. В самом деле, нас, когда воспитывали, готовили быть опорой магического общества, хранителями знаний и традиций. Однако война с Гриндевальдом слишком сильно искорёжила все понятия: с одной стороны, дала маглорождённым толчок бороться за лучшее место под солнцем, с другой, напугала чистокровных перспективой потери своего веками складывавшегося статуса. Я недавно имел беседу с Арктурусом; он, когда говорит «опора», нынче подразумевает «железная хватка на стране», не более. Сохранение знаний и традиций для него и подобных лишь ширма. Прости, Дорея, что при тебе так говорю о твоём кузене, однако это реальность.       Матушка медленно кивнула.       — Я не таю на тебя зла, Флимонт. Ты учёный, тебе положено рассуждать так, и я нахожу важным то, что люди, подобные тебе, ратуют за сохранение нашей культуры и древних знаний. Однако так же, как ты являешься учёным, Арктурус является политиком. Я считаю, именно работая вместе чистокровные политики и учёные сумеют сохранить целостность фундамента нашего мира.       — Я бы согласился с этим, если бы Арктурус допускал движение вперёд. Однако он предпочитает жить по законам девятнадцатого века и притворяться, что ни единого из потрясений двадцатого не было…       Брайан откинулся на спинку кресла, подавляя стон. Он так старательно избегал разговоров о политике с Флинтом — и вот теперь они настигли его дома.       — Почему вы вовсе задумались о переезде в Нью-Йорк? — пока матушка и дядя вежливо препирались, негромко спросил Брайан у тёти.       Тётя Юфимия неопределённо-взволнованно улыбнулась и погладила его по руке. Мимолётно поджав губы, Брайан сделал глоток бренди. Снова подумалось о Гринграссе.       Это были даже не мысли, на самом деле, — острое чувство потребности разговора с ним. Куда важней обсуждения политики с семьёй — всё равно его мнения не спрашивают и не спросят, в тонкости посвящать не станут. Брайан и сам не хотел посвящаться; у него на руках и так в достатке проблем, со своей политикой пусть старшие разбираются.       Отставив бокал на ближайший столик, Брайан поднялся из кресла, поправляя мантию.       — Вы позволите мне отлучиться на пару часов?       — Куда? — тут же прищурилась мать, чуть вскинув горделиво голову.       — В Министерство. Мой напарник весь сегодняшний день на работе, хотя и не должен — это не иначе как связано с делами, которые мы ведём.       Матери это не понравилось. Она распрямилась в кресле, глядя, как хищная птица. В такие моменты очень прослеживалось фамильное сходство с ней Беллы и Меды.       — Ты обязался провести выходные с семьёй.       — Иди, — произнёс отец и сделал предупреждающий жест, стоило матери вознамериться возразить. — Долг нельзя игнорировать, — добавил он, и Брайан, а вместе с ним наверняка и все остальные в комнате, прекрасно понял по тону, что имел в виду отец совершенно другое. Он тоже, как и сам Брайан, не видел смысла в его присутствии при текущем обсуждении.       — Я вернусь на ночь и завтра не отлучусь, — пообещал Брайан. По счастливой случайности, Лолли как раз левитировала на столы десерт, и Брайан, спросив позволения, забрал с собой в сотворённой из воздуха коробке шоколадный торт — самый сладкий на вид. Простившись со всеми и пообещав не задерживаться, прямо из гостиной ушёл камином в атриум Министерства.       Тот был в поздний час вечера воскресенья пуст и тускло освещён редкими лампами. Мерно журчала вода в фонтане, в слабом свете отливали золотом скульптуры. Кивнув скучающему за столом дежурному (Холлу, одному из низших чинов Правопорядка), Брайан подошёл к фонтану и бросил в него все монеты из карманов. В этом месяце собирали на модернизацию отделения сглазов и порч в Мунго. На постоянные сборы для больницы Брайан жертвовал часто, ну а на этот раз ему вполне могут пригодиться услуги отделения сглазов и порч — после общения со злым-то Гринграссом…       Второй уровень был тих и пустынен. Малочисленная ночная смена разбрелась по отделу: с далёкого островка уюта у допросной веяло кофе и приглушённым разговором, слабые звуки доносились из тренировочного зала в другом крыле, а из сектора Брайана тянуло ненавистью ко всему сущему. Стало быть, Гринграсс в самом деле на рабочем месте — Брайан успел забеспокоиться, не гостит ли друг, вольно или нет, в Тайнах. Поудобнее перехватив коробку с тортом, Брайан толкнул двери.       Внутри не было никого, кроме Гринграсса, хотя по протоколу начальник ночной смены обязан был постоянно присутствовать в секторе, исключая короткие туалетные перерывы и получасовой «обеденный». Впрочем, неследование коллег предписаниям Брайана не удивляло. Поэтому он только лишь покачал головой и направился к их с напарником углу.       На звук закрывшейся двери Рафаэль поднял взгляд от неприятного на вид, потрёпанного веками трактата. Нахмурился, почти сразу скорчил мину.       — Привет, — к недовольному Рафаэлю надо подходить осторожно, как к гиппогрифу, потому Брайан испарил коробку и продемонстрировал на вытянутых руках блюдо с шоколадным тортом. Его вид Рафаэля заинтересовал — по крайней мере, он сосредоточил внимание на маняще насыщенного тёмного цвета глазури. У Брайана сводило челюсти от одного запаха сахара, который распространялся этим пятиэтажным произведением кулинарного мастерства.       — Хм, — неопределённо откликнулся Рафаэль после почти минуты молчания — так его впечатлил торт.       Не испытывая больше судьбу, Брайан медленно приблизился и опустил блюдо на стол, пододвинул к Гринграссу и отступил. Смерив его подозрительным взглядом, Рафаэль принюхался к подношению. Подумал. Запустил пальцы по самые костяшки в нутро торта и вырвал из него кусок.       Пока он расправлялся со сладостью, Брайан устроился за своим рабочим местом и вытянул ноги. Пустое помещение с приглушённым светом, отвратительнейшим образом поедающий торт Гринграсс — умиротворяюще. Куда лучше политических дебатов.       — Что ты тут делаешь, Рафаэль? У нас не стоит дежурства в эти выходные.       — Никто не хочет работать на Пасху, — пробурчал невнятно напарник, вылепливая из остатков торта башенку. Судя по форме — Астрономическую старого доброго Хогвартса.       — А ты?       — А мне всё равно.       Брайан пересел иначе, чтобы лучше рассмотреть его лицо: нездорово осунувшееся, черты из-за впавших щёк казались ещё острее, пергаментная кожа плотно обтягивала кости черепа. Рафаэль пытался завесить лицо от света спутавшимися, теперь ещё и вымазанными в шоколаде волосами, не видевшими ни воды, ни расчёски пару дней.       — Сколько ты не спал?       — Это не имеет значения, — прохрипел Гринграсс, вылепливая крышу своей башенки. Играть с едой — его привычка, когда расстроен.       И хорошо, что он именно расстроен, а не зол. Ещё бы понять, почему…       — Ты ведь знаешь, что для меня имеет, — спокойно заметил Брайан. Рафаэль не поднял на него взгляд.       — С четверга.       — Уже вечер воскресенья, ты в курсе?       — Всё равно.       — Почему? Чем ты так расстроен? — Брайан поёрзал на стуле. — Если это из-за нашей размолвки…       Рафаэль дёрнулся и случайно поломал свою башню, уже почти завершённую. Опустил на неё взгляд, поджал губы и порывисто шмякнул ладонью, сминая руины в блин.       Без резких движений поднявшись, Брайан обогнул их рабочие места и присел на стол рядом с Рафаэлем. Даже зная о возможных последствиях, аккуратно опустил руку ему на плечо, несильно сжал.       — Я не должен был проклинать Фоули, — медленно, через силу процедил Рафаэль, глядя куда-то в сторону. — Я ей не доверяю. Но ты и она — не моё дело.       На душе разом стало легче и теплее. Рафаэль, не просто осознавший, но ещё и признавший вслух свою неправоту — это очень редко, и трогательно, и важно. В такие моменты Брайан с оглушающей ясностью ощущал, что живёт не зря.       — Не твоё, но я всё равно ценю заботу, — мягко произнёс Брайан. Возможно, это опять попустительство с его стороны — однако иначе он не способен. — Спасибо за неё.       — Ты ещё и благодаришь… — прошипел Рафаэль и отпихнул Брайана от себя, чарами уничтожил остатки трапезы. А затем вдруг выпалил, по-прежнему не глядя на друга: — Я не такой, как мальчишка Розье, верно?       «Мерлин, а это откуда взялось?!» — испугался Брайан, но вслух произнёс как можно ровнее:       — Нет, конечно. Намного лучше, — он снова потрепал Гринграсса по плечу. — Ты хороший друг, Рафаэль, потому что хочешь им быть. Я рад, что ты хочешь, — Гринграсс неопределённо хмыкнул, но заметно повеселел, и Брайан решил перевести тему: — А теперь признавайся, кого ты спугнул, чтобы устроить здесь своё логово? Кто сегодня в ночь на дежурстве?       — МакДжефрис и Вэнс, у мракоборцев — Грюм и Коул.       — Ах вот что, — значит, в тренировочном зале мракоборец Коул, как всегда в свободное время оттачивает чары; кофе пьют в уютных креслах под пальмами, конечно, мисс Вэнс и Аластор Грюм — у них уже месяц шёл флирт, за которым с азартом следила половина отдела и даже делала ставки; где пропадает МакДжефрис — неясно, а ведь именно он должен быть начальником смены в их секторе. — Может, пойдём отсюда? Не будем мешать дежурным дежурить…       — Мне некуда, — буркнул Рафаэль, быстро теряя только-только наметившийся почти благодушный настрой. — В поместье — отец. Не хочу с ним пересекаться.       — Окей… Как насчёт ко мне? Если обещаешь в цветник не соваться, можешь остаться до конца выходных, — Рафаэль передёрнул плечами, и Брайан от души предложил: — А может, хочешь со мной в Годрикову Впадину? Уверен, дядя и тётя не будут против.       Вместо ответа Рафаэль уставился на него, сделав страшные глаза. В полутьме, да с его поблёскивающими зелёными очками и осунувшимся лицом — жутко.       — А я не шучу, между прочим, — заявил Брайан, нарочито бодро воскликнул: — Денёк на свежем воздухе пойдёт тебе на пользу!       — Семейные выходные, — напомнил Рафаэль.       — Настоящие друзья — тоже семья, — Брайан протянул ему руку. — Идём?       Настороженно поглядев на предложенную ладонь, Рафаэль медленно, почти боязливо сжал её. Кожа его перчаток была как всегда ледяной.       — У дяди есть хороший бренди, — заметил Брайан, вытягивая друга из-за стола. Взмах палочки — блюдо из-под торта очистилось и, уменьшившись, скользнуло в карман, а древний трактат, который до прихода друга изучал Гринграсс, улёгся в выдвижной ящик стола, мгновенно запертый. — А сладостей в доме больше, чем ты можешь съесть!..       Он оборвался на полуслове и повернулся на вспышку серебра. Прорезая мягкую полутьму острыми искрами, в зал ворвался Патронус-дятел, сделал резкий круг, нервно хлопая крыльями, и испарился так же быстро, как возник.       — Чей?       — Сейчас, — Брайан приманил со стены список Патронусов, пробежал взглядом по строчкам. Когда нашёл нужную, мороз дурного предчувствия пробежал по коже. — Хоукинсона.       Напарники переглянулись. Брайан спешно подошёл к выведенному возле входа микрофону для внутриотдельной связи. Нажал кнопку.       — Внимание. Просьба ночной смене вернуться на пост. Срочно, — за его спиной Гринграсс шуршал чем-то на столе начальника смены, старика МакДжефриса. — Что ищешь?       — Вызовы, — Рафаэль постучал себя пальцем по значку сотрудника Правопорядка, закреплённому на лацкане мантии. Брайан понятливо кивнул: эти значки, помимо функции идентификации, служили также для вызовов. В ситуациях, когда требовалась помощь, сотрудник должен был по протоколу послать сигнал, который фиксировался в специальном журнале, чьим хранителем являлся начальник смены. Журнал фиксировал имя вызвавшего, время и координаты.       Рафаэль как раз добрался до журнала, когда в сектор влетел перепуганный МакДжефрис. Сразу за ним подоспела растрёпанная мисс Вэнс; позади неё маячил Аластор Грюм.       — Что такое?! — грозно рыкнул молодой мракоборец, которого никто не звал. — Что за срочность, Поттер?!       — Только что здесь был Патронус Джона Хоукинсона, — пояснил Брайан. Внутренний холодок отступил, уступая место сосредоточенности.       — И что? — трагично вскинула брови домиком мисс Вэнс, оправляя помятую мантию.       — Журнал вызов не зафиксировал, — пробормотал себе под нос Рафаэль.       — Ну вот! — воскликнула мисс Вэнс. — Значит, Хоукинсон послал Патронус сюда случайно! Вечер воскресенья же — скорее всего, принял на грудь, играл со своими девочками и нечаянно не просто сотворил Патронуса, но и отправил в первое пришедшее на ум место, — девушка хлопнула в ладоши. — Дело раскрыто!       — Нет, не раскрыто, — упёрся Брайан. К плечу с ним встал Рафаэль, и от его мрачной поддержки делалось легче не сдаваться коллегам. Сами коллеги, наоборот, от Гринграсса отпрянули. — Я бы поверил в вашу теорию, мисс Вэнс, будь речь о ком-то другом. Хоукинсон бы никогда случайно не послал Патронуса на работу.       — Он чтит правила, — добавил Рафаэль.       Бравый Грюм отмахнулся от них.       — Я согласен с Эмми — и не такое случается после стакана виски, — Грюм смерил напарников раздражённым взглядом. Он был всего лет на пять старше, но смотрел свысока, как и любой мракоборец на рядового сотрудника Правопорядка. — Вы вообще не на дежурстве, оба. Если уж мы заговорили о правилах, вас здесь быть не должно.       — Мистер МакДжефрис? — проигнорировав его, обратился Брайан напрямую к начальнику ночной смены их сектора. Драккл с Грюмом, которому хочется продолжить исследования того, что скрыто под мантией мисс Вэнс: он мракоборец и сотрудник отдельной структуры. Его голос в данном обсуждении считаться вовсе не должен.       — Чего ты от меня хочешь, Поттер? — пробормотал МакДжефрис жалобно, в страхе поглядывая на Гринграсса. — На дежурстве только я и Вэнс. Мы должны оставаться в отделе на случай сообщений о происшествиях.       — Реальных, а не надуманных, — вставила мисс Вэнс и сместилась поближе к Грюму — и двери.       Брайан снова взглянул на Рафаэля. Напарник кивнул, соглашаясь.       — Мы проверим сами, — объявил Брайан. — Мистер МакДжефрис, пожалуйста, на этот раз держите журнал при себе.       — Да-да, конечно, — закивал МакДжефрис и с облегчением устроился за своим столом.       — Удачной охоты на мозгошмыгов! — напутствовала мисс Вэнс и вместе с Грюмом скрылась.       Не теряя более времени, напарники быстрым шагом спустились в атриум, на ходу обсуждая:       — Сперва его дом?       — Да. Координаты?       — В голове, — они вывернули с мрачной лестницы на полированный мраморный пол атриума, вышли в зону, открытую для трансгрессии, и Брайан схватил друга за руку. Раскручиваясь, представил дом, где один раз был на обеде.       Пятачок изумрудной травы, на нём припаркована магловская газонокосилка. Впереди — опрятный двухэтажный дом, на котором хозяин каждые два года подновляет краску. Сирень норовит просунуть ветви на веранду, где в плетёном кресле-качалке лежит шерстяной плед. Из дома пахнет едой, журчит детский смех…       Трансгрессировал Брайан, впрочем, как и в тот раз, в укромный закуток между сараем и соседским гаражом. Разом отпустил руку Гринграсса и огляделся, прислушался — никого вокруг, спокойный вечер магловского пригорода, где-то вдали сигналят автомобили, из ближайших домов доносятся звуки телепрограмм. Прохладный ветер доносит запах сирени и жареной рыбы. От последнего Брайан едва не чихнул.       — Проверь, — шепнул Гринграсс, накладывая на себя Дезиллюминационное заклинание. Брайан кивнул и перекинулся в свою анимагическую форму — лохматый сенбернар с добрыми синими глазами вызовет у маглов меньше вопросов, чем шатающийся по их району подозрительный незнакомец в странных одеждах.       Оставив напарника в закоулке, Брайан размеренно потрусил к лужайке перед домом Джона. Там вновь стояла газонокосилка, трава была подстрижена только недавно — Брайан чётко ощущал свежий аромат покоса, перебивавший даже запахи рыбы и сирени. Дом пока представлялся не более чем огромным объектом с расплывчатыми жёлтыми фигурами на нём, окнами — до него далеко, и Брайан не торопился сокращать расстояние. Вдруг какой-нибудь магл решит выглянуть на улицу? Нужно вести себя подобно собаке. Поэтому Брайан припал носом к траве, делая вид, что что-то вынюхивает, на самом же деле концентрируя внимание на шумах вокруг. Телевизоры — в том числе и из дома Джона, — музыка, машины вдалеке. Кто-то шагает в конце улицы — Брайан поднял голову, присмотрелся, по стилю движения предположил пожилого человека, ковыляющего, опираясь на трость.       Странно то, что из дома Хоукинсона не доносятся детские голоса. Девочки уложены спать? А не рано? Брайан засеменил к крыльцу, всё ещё притворяясь, что идёт по невидимому следу. Веранда стала чётче при приближении, вскоре он сумел различить входную дверь и кресло-качалку с накинутым на неё пледом. Синим. На столике рядом кто-то забыл большую кружку.       На периферии мелькнуло движение, и Брайан зарычал, мотнул головой, принюхиваясь. Кошка; изогнулась, зашипела предупреждающе и пронзительно, метнулась в кусты. Лапы заныли, пушистый хвост заметался из стороны в сторону, но Брайан задавил рефлекс аниформы. Вновь сосредоточился на доме.       Свет горел в окнах только на первом этаже, по крайней мере, с фронта дома. Слышно было лишь телевизор. Пахло… как-то странно, и сильно забивались в ноздри рыба и сирень. Сирень — вот она, в десяти футах, роняет лиловые лепестки на веранду. Рыбу явно готовила миссис Хоукинсон.       Брайан всё-таки чихнул и тут же припал животом к дощатому полу веранды, навострив уши. Никакой реакции из дома. Очень странно. Не заметить, как на твоём пороге скребётся и чихает здоровенный сенбернар — это можно простить маглу, даже некоторым волшебникам, но никак не сотруднику Правопорядка. Именно этим соображением Брайан, вернувшись к напарнику и приняв человеческий облик, и поделился.       Гринграссу новость заметно не понравилась — он скривился неприятно, но и с оттенком волнения.       — Барьеры? — тихо уточнил он.       — Джон говорил мне, что их не ставит — только двери да окна запирает чарами, — так же тихо ответил Брайан, скрыв и себя Дезиллюминационным. В сумраке эти чары были идеальны для отвода глаз. — У них с женой много друзей-маглов, их девочки ходят пока в простецкую школу и часто играют с соседскими детьми.       Рафаэль кивнул и на этот раз первым высунулся из убежища. Направился он к задней двери. Держа наготове палочку, Брайан прикрывал спину напарника, попутно наводя маглоотталкивающие чары. На всякий случай.       У задней двери они остановились. Свет в этой части дома не горел, внутри было тихо, не считая крика телевизора. Кто же слушает на такой громкости? Обводя внимательным взглядом улицу, Брайан без надежды надеялся, что у Джона гостит какой-нибудь тугой на ухо пожилой родственник. Пасха же!       Рафаэль тем временем возился с замком. У него была магическая отмычка, и Мерлин, что с напарниками сделает Крауч, если узнает, что они с её помощью вломились в дом коллеги! Впрочем, они у Крауча и так на плохом счету. Терять уже нечего.       Только бы всё было хорошо, только бы предчувствие врало!..       Щёлкнул замок, и напарники мгновенно поменялись местами. Брайан первым вступил в пустую тёмную кухню, Рафаэль прикрывал. Открытая дверь кухни вела в узкий коридор. Тот тянулся через весь этаж в холл, ответвлялся на лестницу, в комнаты.       — Гоменум Ревелио, — прошелестел Брайан так тихо, как только мог. Эти чары не имели невербальной формы каста. Жаль.       Отклик вернулся. Пусто.       — Никого, — шепнул Брайан, и Рафаэль очень тихо прикрыл за ними входную дверь. Пусть и могли себе позволить обратное, дальше напарники крались. Брайан ощущал, как чуть учащённо, но ровно и мощно бьётся его собственное сердце. Рафаэль позади дышал хрипло, прерывисто.       — Брайан…       — Молчи! Сглазишь же.       — Сглаживать уже нечего.       Телевизор орал из гостиной. Завернув в неё, Брайан не удержался от сдавленного стона.       Джон лежал у камина, голова проломлена о выступающий угол. Кровь на камине, брызги на светлых обоях, на фотографиях семьи, на гордо вывешенных на стену детских рисунках. Палочка — рядом с Джоном, переломлена надвое. В другой стороне на диване уложены, как куклы спать, светловолосые девочки-погодки с посиневшими лицами. Их мать — в кресле рядом, в уголке рта струйка крови, на коленях — выпавший из руки флакон. Палочка женщины — на ковре у кресла.       К горлу подступила тошнота. Брайан судорожно сглотнул.       — Участок. Барьер. Вызов.       — Да, — выдохнул Брайан и быстрым шагом вышел на веранду. Парадная дверь оказалась не заперта. В таких сонных магловских пригородах нечего бояться.       Брайана прошиб озноб, и он споткнулся, едва не упал. Сумев удержать себя, достал палочку, силясь унять дрожь в руках. Не получалось. Он закрыл глаза. Дышать. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Работа. Долг. Работа. Ответственность, фокусировка. Ответственность… они не успели… считанные минуты…       Брайан прикусил губу. Дышать. Не переживать, лишь оценивать. Работа. Коснулся палочкой значка, запуская сигнал дежурному.       С третьей попытки начал колдовать: усилил маглоотталкивающий барьер, накрыл им весь участок. Поверх легли заглушающий и оптическая иллюзия. Он заканчивал, когда на лужайку трансгрессировала Вэнс. С ней был Грюм. По лицу Брайана они, наверное, всё поняли. Оба содрогнулись и побежали в дом.       Секунду спустя раздался вскрик Вэнс. Надрывно, громко: кто-то выключил телевизор. Вновь повисла неживая тишина.       У Брайана опустились руки, и он осел на свежескошенную траву.       Не прочувствовать, не принимать, отрешиться, работать. Брайан искал точку спокойствия, чтобы от неё поднять ментальный барьер — против себя же, своих чувств. Пока не сделает этого, туда не стоит даже соваться. Из дома выбежала Вэнс, её вырвало. Запах рвоты смешался с сиренью. Хоть рыбу больше не слышно. Хлопок трансгрессии. Где же оно, спокойствие?..       Брайан никогда не думал, что первый увиденный им на посту труп будет трупом коллеги.       Со спины приблизился Гринграсс. Брайан понял это, только когда ледяные, пусть и в перчатках, пальцы зарылись в волосы на макушке.       Хотелось перекинуться: животные ощущают иначе, меньше. Нельзя, не время. Но поглаживание — успокаивает. Собраться, найти точку спокойствия. Наконец получилось. Барьер был поднят, ограждая разум от эмоций. Пора за работу.       Брайан поднялся, отряхнул мантию от приставшей травы, только затем встретился взглядом с напарником. Тот был мертвецки спокоен.       Они вернулись в дом и прошли в гостиную, где Грюм вызывал последние заклинания палочки миссис Хоукинсон.       — Два Удушающих — девочки, Оглушающее — Хоукинсон, его неудачно отбросило на камин, — хрипло проговорил Грюм. — Уложила девочек, выпила яд.       — Зачем? — вырвалось у Брайана.       Грюм обернулся на него, осмотрел, вдруг подошёл и хлопнул по плечу.       — Первый?       — Да.       — Ясно. Ждите снаружи. Эмми ушла за подкреплением. Отчитаетесь — и домой.       — Нет, — отрезал Рафаэль, и Брайан наклонил голову в поддержку.       Грюм ещё раз смерил взглядом обоих. Откинул с лица волосы; шрам на виске, на скуле — он уже видел дерьмо. Брайан встретил его взгляд открыто и серьёзно — и он видал дерьмо, только не трупы. Рафаэль и вовсе уже отошёл к дивану, склонился над девочками. Из его кармана выскользнули блокнот и карандаш, зависли в воздухе на изготовке.       — Мы справимся, — пообещал Брайан молодому мракоборцу.       — Смотри сам, Поттер, — отозвался Грюм и покосился на Гринграсса, но больше ничего не добавил.       Они занялись описанием сцены, пока в дом стягивалось всё больше сотрудников Правопорядка. Одними из первых явились штатные целители и занялись осмотром тел. Вернулась мисс Вэнс, с ней — Бут и Холлоран, чуть позже прибыл Сниффин, зельевар. Последний забрал флакон с остатками яда в лабораторию.       Вскоре после этого появился мистер Крауч. Растолкав подчинённых, он направился к прямиком к Брайану. На тело Джона старался не глядеть.       — Что выяснили? — резко потребовал Крауч.       Заложив руки за спину, Брайан отчитался. Присевший рядом на корточки Гринграсс пытался чего-то добиться от сломанной палочки Джона и даже не поприветствовал начальника. Скорее всего, и не заметил его появления.       Выслушав доклад о событиях вечера и теорию Грюма, Крауч нервно пригладил усы.       — Хорошая работа, Поттер. Гринграсс, вы тоже. Вы сделали свою часть, можете быть свободны. Отчёт как можно скорее, — Крауч мельком поглядел на Джона и тяжело вздохнул. — Он ведь так любил эту женщину… — пробормотал он и побрёл к целителям.       Брайан повернулся к Рафаэлю. Тот уже не колдовал, а просто рассматривал что-то, наклонив голову к плечу.       — Что такое?       — Палочка, — напарник настолько крепко держал себя, что перешёл на короткие, рубленные фразы.       — В неё попало заклинание? — предположил Брайан.       Гринграсс мотнул головой.       — Обломки близко, — он распрямился, застыл, размышляя, а затем приподнял ногу и с силой стукнул по полу каблуком.       На громкий звук все, кто находился в комнате, вздрогнув, обернулись. Рафаэль не обратил на это внимания, рассматривая палочку. Брайан уловил ход его мыслей:       — На неё наступили?       Напарник кивнул и указал на обломок.       — Положение.       — В смы?.. — Гринграсс нетерпеливо махнул рукой, и Брайан присмотрелся. Палочка — между Джоном и камином, Джон выпустил её при падении. Затем его жена, проходя мимо, наступила и сломала палочку. Проходила… откуда и куда? Странная траектория движения провела женщину через узкое пространство между телом мужа и камином. Брайан поднял взгляд на полку — фотографии и статуэтки на ней не тронуты, брызги крови не стёрты.       Видя, что Брайан уловил ход его мыслей, Рафаэль ткнул пальцем в тело миссис Хоукинсон.       — Зачем?       — Возможно, она подошла взглянуть на снимки улыбающихся родных в последний раз перед тем, как принять яд?       — Зачем? — повторил Гринграсс.       — Начнём с того, что мы не знаем, что заставило её… так поступить, — понизив голос, произнёс Брайан. — Возможно, у неё в голове был некий… образ. Уж точно была причина, подобное не происходит на ровном месте. Чтобы разобраться, нам нужно начать опрашивать всех родных, знакомых, соседей… — он снова взглянул на снимки. Статичные, магловские — чтобы не вызывать подозрений у маглов-гостей. С фотографий застывше улыбались счастливые девочки и их влюблённые родители. К горлу подступил ком.

***

      Так как мистер Крауч их отпустил, Брайан и Рафаэль покинули место преступления и вернулись в отдел. Начальник ночной смены старик МакДжефрис подливал коньяк в кофе и шмыгал носом, поглощённый мыслями настолько, что не заметил прихода напарников. Не став его тревожить, они устроились в своём углу. Зачем-то. Брайан не мог сказать, почему хотел быть в ту ночь именно в отделе. Наверное, чтоб поскорей написать отчёт? Но слова не шли, ментальный барьер давал слабину.       Плюнув на всё, Брайан перекинулся в сенбернара и забился под стол, свернулся клубком и прижался к ногам Гринграсса. Чарами отворились дверцы шкафчиков, выехали ящики стола, и все запасы сладостей, которые для него прятал Брайан, перелетели к напарнику.       Сам Брайан это слышал и чуял, не видел. Он закрыл глаза, уткнувшись носом в лапы. У собаки эмоции проще — и никакой рефлексии. Ею теперь заниматься никак нельзя.       Через какое-то время в коридоре раздались прихрамывающие шаги, и Брайан вскинулся: узнал. В сектор вошёл отец.       — МакДжефрис! — отец указал себе за спину, на дверь. МакДжефрис подскочил со стула и заторопился к выходу, не смея спорить с главой мракоборцев. — Журнал вызовов.       — Да-да, простите, — пробормотал старик, прихватил журнал и скрылся. Когда он ушёл, отец запер дверь, а Брайан выполз из-под стола и вернул себе человеческий облик. Тут же нахлынули вина и стыд.       Если бы они не пререкались с коллегами, а отправились сразу после появления Патронуса, возможно, хоть девочек…       — Ни за что не кори себя, Брайан, — подойдя к их с напарником углу, понимающе сказал отец. — Грюм доложил мне обо всём. Вы оба достойно как среагировали на потенциальную угрозу, так и справились с первым убийством в своей практике.       Рафаэль в ответ пробубнил что-то невнятное, отодвигая в сторону распотрошённые и полупустые коробки со сладостями. Брайан тускло проговорил:       — Спасибо. Ничего, если я не вернусь во Впадину? Нам нужно начать опрашивать знакомых Хоукинсонов, чем раньше, тем лучше…       — Это дело поручат не вам.       — Почему?!       — Молодость, — пояснил отец. — Смерти коллег не доверяют новичкам: это слишком тяжело.       — Мы в отделе уже два года, отец…       — И не задержитесь на дольше, — вновь перебил тот. Брайан потрясённо уставился на него и только открыл рот, как отец продолжил: — Брайан, с августа ты зачислен в школу мракоборцев.       Посреди ледяного океана беспокойства и скорби, затопившего душу, загорелся малюсенький огонёк радости: вот оно, исполнение мечты! Если бы не обстоятельства…       — Я прошу о том же, — сипло объявил Рафаэль, однако отец решительно покачал головой:       — Я не возьму тебя в Управление мракоборцев, Гринграсс. Оно не подходит тебе, а ты не подходишь ему, — он говорил строго, но без эмоций — так констатируют факт. Брайану чуть полегчало; он опасался, что причина отца отказать Рафаэлю личная. — Однако в Министерстве есть подразделение, где твои таланты будут по-настоящему полезны. В Отделе тайн для тебя уже давно готово место.       Рафаэль неприятно оскалился.       — Тайнам нужно добровольное согласие. Я своего не давал и не дам.       — Тебе стоит, — прямо сказал отец. — Это твой долг как гражданина.       А вот на это уже Гринграсс обиделся: его затрясло, и Брайан быстро, привычно переместился поближе к нему, готовясь вмешаться, если потребуется.       — Я не столько гражданин, сколько человек, — процедил Рафаэль.       — Тогда тебе вовсе нечего делать в Министерстве магии, — отрезал отец и поднял руку, стоило Гринграссу попробовать заспорить. Злость зажглась в мстительных глазах — за стёклами, благо, очков. — Послушайте оба. Будет новая война. Пока ещё есть время, каждый должен понять, в чём хорош, и стать в этом лучшим. Поэтому ты, Брайан, поступаешь в школу мракоборцев, а ты, Гринграсс, обязан совладать со своим подростковым бунтарством и заняться тем, для чего был…       Гринграсс зашипел, и в зале замигали лампы, потяжелел воздух, а доска с расписанием дежурств за спиной отца сгнила, металлическая рама покрылась ржавчиной. Гринграсса трясло; он приподнял дрожащую руку, но Брайан быстро и привычно её перехватил, прижал, фиксируя, к своей груди.       — Рафаэль, — мягко произнёс Брайан. — Пожалуйста, успокойся. Ты ведь сам будешь жалеть, если сейчас поступишь необдуманно.       Гринграсс стиснул захваченную другом руку в кулак, но зажмурился, задержал дыхание. Брайан сжал его запястье самую чуточку крепче — благодарно, с поддержкой. Он не сомневался, что как бы зол Рафаэль ни был, не проклянёт отца лучшего друга.       — Мистер Поттер, — проговорил Рафаэль, не открывая глаз. — Я был рождён для жизни. Как и все остальные. Я не стану невыразимцем.       — Но и мракоборцем ты не будешь, — повторил отец. Брайан моляще посмотрел на него, и отец чуть смягчился: — По крайней мере, пока для контроля над собой тебе нужна нянька.       — Я ему не нянька, — пробормотал Брайан, спешно отпуская руку друга.       — Я услышал, — прошелестел Рафаэль.       Отец кивнул и сделал требовательный жест.       — Идём, сын. Мы возвращаемся в Годрикову Впадину.       Брайана передёрнуло.       — А можно?..       — Нет, — не дал ему закончить отец и отступил к выходу.       Брайан беспомощно посмотрел на друга. А ведь того скоро накроет откат — Гринграсс и так слишком долго держал себя в руках, несмотря на тяжесть потрясений вечера. Его нельзя оставлять без присмотра в такой момент.       — Вернись сегодня домой, — попросил Брайан друга. — Сделай это для меня. Не говори с отцом, но пусть он просто будет рядом, когда… — он не закончил, но и не нужно было.       Какое-то время Рафаэль обдумывал. Прикидывал, всё понимал, но отчаянно не хотел соглашаться. Так же, как Брайан не хотел возвращаться в уют семейного гнезда в этот жуткий вечер.       — Ладно.       — Поклянись.       — Клянусь, — безрадостно буркнул Рафаэль, и магия коротко заискрила между ними. Брайан коротко обнял друга и, шепнув:       — Увидимся во вторник, — последовал за отцом.       Тот ожидал в коридоре. Только теперь, в чуть более ярком свете, Брайан рассмотрел тревогу на его лице. И всё же сказал, как на духу:       — Мне стоило остаться с ним.       — Забота о Гринграссе — не твоя ноша, — возразил отец, но ни тени строгой командности не осталось в его голосе. Когда они наедине, отец всегда снимал маску главы Управления мракоборцев. — Кроме того, у тебя есть обязанность дома, — добавил он в ожидании лифта. — Ты сам расскажешь семье, что произошло. Они должны услышать это от тебя, а не из утренних газет.       — И мальчики? — Брайан сглотнул. Ему снова плохело, тяжёлым обручем сдавило виски.       — Особенно они.       Брайану не хотелось этого делать. Как он сможет посмотреть мальчишкам в глаза и сообщить, что их учитель убит собственной женой? Что она удушила их маленьких дочерей, как Эван Розье едва не удушил ту маглорождённую девочку? Как… как пояснит, что такое смерть?       А как он справится с этой смертью сам?       «Я должен, — сказал себе Брайан. — Иначе какой из меня получится мракоборец?»