Когда желания совпадают

      Одинокий девичий силуэт застыл около окна. Прижавшись пылающим лбом к ледяному стеклу, девушка безразлично следила за причудливым танцем кружащихся в отблесках фонарей снежинок. Кажется, своенравная зима решила прислушаться к недовольному бормотанию жителей Лондона и все-таки подарить снег, а вместе с ним и ощущение праздника хотя бы в Рождественскую ночь. Точнее, вечер.       Девушка передернула плечами от вдруг навалившегося холода и, обхватив себя ладошками за острые локотки, оторвалась от созерцания метели и праздничной иллюминации на соседних домах. Развернувшись спиной к всеобщему безумию в виде разноцветных огоньков от сотен гирлянд, раскатов нескончаемых хлопушек и отблесков фейерверков, раскрашивающих темнеющий небосклон всевозможными красками, она с печальной усмешкой посмотрела на свою скромную обитель. Ни елки, ни мишуры, ни кучи галдящих родственников или друзей. Лишь пылающий жаром камин, уютное кресло, прикрытое мягким пледом, и маленький стеклянный столик, на котором ее уже ждал бокал и охлажденная бутылка шампанского. Вот и все праздничные приготовления. Закусив пухлую губу, поддавшись нахлынувшему порыву, девушка вновь повернула голову к радостному оживлению на улочке около дома. Кажется, все соседи собирались для ежегодного исполнения рождественского гимна. Всеми семьями: с мужьями, женами, детьми. С любимыми…       Изящные пальчики резко ухватились за раскрытые портьеры, дергая тяжелые занавески, скрывая себя от картины, выворачивающей всю душу наизнанку. Разочарованный всхлип сорвался с приоткрытых губ, но девушка тут же сомкнула их в плотную полоску, не позволяя себе расклеиться. Да, печально быть одной в самый семейный и веселый праздник. Вот только она уже год, как ненавидит этот день. Она. Гермиона Грейнджер.       Образы прошлогоднего злосчастного Рождества тут же замелькали перед глазами, вгоняя в ее трепещущее сердце острые иглы фантомной боли. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы она не заставляла себя забыть те события, сколько бы ни уговаривала себя быть сильной, все равно… больно, мерзко, обидно и… стыдно.       Встряхнув непослушными кучеряшками, Гермиона постаралась отгородиться от мельтешащих картин. Теперь все в прошлом. Так пусть там и остается.       Посмотрев на часы, стрелки которых показывали что-то в районе восьми вечера, Грейнджер решительным шагом направилась в ванную: вода всегда спасала от стресса, а горячая вода, к тому же, неплохо помогала согреться.       Девушка долго, с каким-то больным интересом наблюдала за тем, как неумолимо поднимается уровень воды вдоль акриловых стенок. Звук льющейся, бурлящей жидкости действовал успокаивающе, заставляя веки отяжелеть.       Хрупкая кисть сделала одно неуловимое движение, останавливая льющийся поток. Тонкие пальчики прихватили хлопковую ткань пижамной кофты и потянули ее вверх, а уже через секунду так же проворно расправились со свободными штанами. Поежившись от не успевшего пропитаться теплом воздуха, Гермиона полностью погрузилась в воду, ощущая, как горячая жидкость обволакивает обнаженное тело, вонзая в беззащитную плоть невидимые, пылающие иглы, заставляя девушку вздрагивать и шумно вдыхать сквозь трепещущие ноздри кислород, привыкая к выбранной температуре, постепенно расслабляясь.       Прислонившись затылком к твердой поверхности, Гермиона наконец-то позволила гонимым воспоминаниям наполнить себя, выплескиваясь из ее истерзанного сознания солеными ручейками, медленно стекающими по нежной коже щек.       Больно, потому что сегодня ровно год, как они с Роном прекратили свои отношения.       Мерзко, потому что сегодня ровно год, как она узнала, что ее любимый человек изменял на протяжении долгого времени, а она, глупышка, даже и не подозревала.       Обидно, потому что семь лет ушли в никуда, оставив после себя лишь болезненные, пропитанные болью и неприязнью воспоминания.       Стыдно…       Была во всей этой истории одна сцена, при воспоминании о которой, Грейнджер всегда хотелось провалиться сквозь землю.       Глубоко вдохнув, Гермиона позволила легким переполниться спертым, насытившимся паром воздухом, зажмуриваясь, полностью погружаясь под водную гладь, отдавая себя во власть прирученной стихии.       И когда же у них с Роном все пошло наперекосяк? Что Уизли не устраивало в их отношениях, если он опустился до обмана и измены? Когда именно начались проблемы?       Наверное, эта связь была обречена на провал с самого начала, вот только они… она… всегда закрывала на это глаза, ослепленная своей подростковой влюбленностью. Вот и не заметила, когда его неожиданно вспыхнувшие чувства также быстро потухли.       Хотя не так уж и быстро.       Стало катастрофически не хватать кислорода, где-то за грудиной появилось неприятное, пугающее чувство жжения, заставляющее Гермиону вынырнуть из-под горячей воды и тут же закашляться от хлынувшего в исстрадавшиеся легкие воздуха.       Не быстро. На их недоотношения ушло целых семь лет.       Прикрыв веки, Гермиона вновь прислонилась спиной к акриловой стене, воскрешая в памяти хронологию событий.       Наверное, самым счастливым периодом в их с Роном истории были первые два года. Если закрыть глаза на его депрессию по поводу смерти Фреда. Но Гермиона все понимала — такой удар не мог пройти в одночасье, — для этого нужно было время. И она ждала. Верно, преданно — так, как могут ждать поистине влюбленные девчонки. В остальном Грейнджер было не на что жаловаться: к ней Рон относился трепетно и бережно. Хотя стоит признать, некая натянутость в отношениях присутствовала уже тогда, особенно, когда дело доходило до постели.       Гермиона неприязненно передернула тонкими плечами, взбалтывая в ванной остывающую воду — тяжело признавать свои ошибки. Очень тяжело.       Для полной гармонии рядом с любимым человеком нужно ощущать себя раскованно, свободно, давать волю своим инстинктам и желаниям, по-настоящему расслабляться… А у них такого не было. Гермиона всегда была зажата рядом с Роном, всегда стеснялась своего тела, стеснялась своего желания, за что парень очень часто подшучивал над ней и называл скромницей, еще больше вгоняя в краску.       Они не спешили узаконить свои отношения, хотя съехались буквально через месяц после финальной битвы. Признаться, на тот момент Гермионе и самой казалось, что с браком лучше не спешить. Вначале нужно найти свое место в обществе, а уже потом создавать полноценную семью. Рон не возражал. Спустя несколько месяцев Уизли поступил в академию: неожиданно для всех он выбрал профессию колдомедика. А Гермиона быстро продвигалась по служебной лестнице в Отделе Тайн. Видно, девушку все еще мучила совесть за тот погром на пятом курсе, который они устроили, поэтому Грейнджер работала в поте лица, и очень скоро ее усилия были вознаграждены — спустя три года она получила место начальницы отдела.       Первый отголосок беспокойства появился, когда на горизонте замаячила свадьба Гарри и Джинни. Нет, Гермиона была очень рада за своих друзей. Они наконец-то смогли пережить послевоенный кризис и задуматься о будущем. Вот только для ревнивого Рона свадьба сестры оказалась новым витком в затянувшейся ипохондрии. Грейнджер опять была рядом и стойко сносила его озлобленность и вечное недовольство. Вот только глядя на счастливых молодоженов и уже спустя несколько месяцев округлившийся животик подруги, Гермиона осознавала, что и сама очень даже не против всего этого. Рон только хмуро на нее взглянул и буркнул, что всему свое время. Гермиона не настаивала. В конце концов, они только-только переступили рубеж двадцатилетия. Успеется.       Спустя еще два года Рон наконец-то сделал ей предложение руки и сердца, хотя дата свадьбы так и осталась открытой. Но девушке и этого хватало для счастья: главное, они сдвинулись с мертвой точки. Наверное, Гермиона слишком погрязла в своих радужных фантазиях, вот и не заметила, как Рон постепенно стал от нее отдаляться. Задерживался на работе, ссылаясь на большую занятость и плохую укомплектованность кадрами, мог поздним вечером уйти из дома, прикрываясь неожиданным вызовом. А она, как самая последняя дурочка, радовалась тому, что ее Ронни стал таким первоклассным, незаменимым специалистом.       Неизвестно, сколько еще продолжалось бы все это безобразие, если бы не прошлогодняя Рождественская ночь.       Гермиона носилась по их уютной гостиной, заканчивая праздничные приготовления — последняя ленточка на высоких свечах во главе стола, и теперь можно заняться собственным образом. А у нее были особые планы. Пора уже переступить через свою природную скромность и…       Стук в окно прервал ее мысли, а при виде пернатого почтальона болезненно засосало под ложечкой. Не к добру все это.       На веснушчатом лице любимого парня отразилось правдоподобное беспокойство, стоило ему погрузиться в написанные на клочке пергамента строки. Быстро накинув на плечи дорожную мантию, чмокнув ошарашенную девушку в щеку и пообещав вернуться как можно раньше, Уизли немедленно трансгрессировал в Мунго, оставив свою невесту в одиночестве в разгар праздничного вечера.       Гермиона хотела отправиться в Нору и провести Рождество в приятной компании родни своего жениха, но вовремя одумалась, искренне веря в его скорое возвращение. С каждым неуловимым движением минутной стрелки надежда на сказочную ночь таяла. И тогда у Грейнджер возникла идея: если они не могут провести Рождество дома, то… смогут отпраздновать его на работе.       А почему бы и нет?       Воодушевившись этой мыслью, Гермиона быстро выскользнула из гостиной и поспешила в спальню. Распахнув дверцы платяного шкафа, на долю секунды замерла, представив реакцию Рона, когда тот увидит ее в подготовленном наряде, и, широко улыбнувшись, вытащила из самых недр шелковое голубое платье-шубку.       О, у этого наряда была своя история. Незадолго до Рождества они с Роном спонтанно рванули на выходные в Россию. Захотелось экспромта, разнообразия. Именно там они и увидели девушек-помощниц Санта-Клауса. Снегурочек. Рон с восхищением рассматривал русоволосых красоток, облачившихся в бирюзовые шубки, а Гермиона, съедаемая непонятной ревностью, твердо решила, что примерит на себе подобный образ. О, сколько вечеров они с Джинни бились над этим костюмом, пытаясь найти идеальную длину юбочки и глубину декольте. В конце концов, своевольная золовка взяла все в свои руки и, заставив Гермиону не шевелиться, вооружилась волшебной палочкой и несколькими росчерками изящной кисти поставила решительную точку в готовящемся образе. Декольте было весьма целомудренным — оно лишь слегка приоткрывало и подчеркивало красивую линию упругой груди, а вот короткая бирюзовая юбочка с белой опушкой едва прикрывала то, что ей было положено прикрывать. Гермиона жутко краснела, кружась перед зеркалом, но заметив восхищение в изумрудных глазах, не смогла не признать, что смотрится в образе Снегурочки весьма эффектно и сексуально.       — После такого он обязан на тебе жениться, — фыркнула Джинни, рассеивая последние сомнения.       Быстро приняв душ, натянув на стройные ножки прозрачные чулки с ажурной резиночкой и серебристые туфли на высоченной шпильке, а на разгорячившееся тело — белоснежное кружевное белье и платье-шубку, Гермиона заплела волосы в тугую косу и, схватив под мышку бутылку шампанского, решительно трансгрессировала в Мунго. Если где-то в подсознании и возникла мысль, что будет, если она встретит кого-нибудь другого, пока будет добираться до кабинета жениха, то Грейнджер быстро отогнала от себя эти картинки. На тот момент больше всего на свете хотелось увидеть выражение лица Рона на ее эффектное появление, а остальное… мелочи жизни. В конце концов, она же не голышом будет щеголять по больничным коридорам.       Тихонько и быстро ступая по белоснежной плитке, Гермиона ощущала себя почти преступницей. Адреналин в крови зашкаливал, заставляя и без того разгоряченное тело пылать от предвкушения. Она не переставала радоваться своей удаче — коридоры Мунго были абсолютно пусты. Разумеется, девушка в любом случае не встретила бы препятствий: героине войны и по совместительству невесте одного из ведущих колдомедиков вход был свободным, но все же хотелось, чтобы эта небольшая шалость осталась их с Роном тайной.       Замерев перед заветной дверью, которая вела в ординаторскую, Гермиона резко нажала на дверную ручку и с сияющей улыбкой шагнула в светлое помещение:       — С Рождеством, любимый! — звонкий голосок отразился от каменных стен…       Гермиона резко села в ванной, чувствуя, как щеки вновь начали пылать от навалившегося стыда. То, что было потом никак не выходило из ее головы. Это воспоминание преследовало ее, уже который месяц не выпуская из своих цепких щупалец.       Нет, она не застала Рона с другой женщиной. Все было намного хуже. По крайней мере, для ее природной скромности.       Грейнжер шепнула заклятие — и тот час встала под ледяные капли, полившиеся на нее сверху — что угодно, только бы смыть накатившееся смущение.       Картина была эпичной. Ничего не скажешь.       В нескольких шагах от ворвавшейся в ординаторскую девушки, на невысоком диванчике восседал никто иной, как Северус Снейп. Он во все глаза уставился на улыбающуюся Грейнджер. Правая кисть застыла в воздухе, а изящные пальцы сильнее вцепились в фаянсовую ручку коричневой кружки, от которой шел пушистый дымок, разносящий по помещению насыщенный кофейный аромат. Тяжело сглотнув, Снейп скользнул взглядом по стройному телу, задержавшись где-то в районе белоснежного отворота юбочки, едва прикрывавшей пикантную часть нейлонового чулка, но тут же совладав с мужской природой, он сосредоточил все свое внимание на миловидном личике, наблюдая, как на нем гаснет сияющая улыбка.       Гермиона знала, что Снейп — непосредственный начальник Уизли. Сколько вечеров ей приходилось выслушать от Рона про бездушного тирана, который совершенно не изменил своих привычек. Но еще она знала, что Северус Снейп — самый лучший колдомедик, который точно не стал бы в ночи беспокоить своих сотрудников.       Осознание моментально навалилось на девушку, бетонной плитой придавливая хрупкое тело к полу. В глазах нестерпимо защипало, а в груди стало печь так, что казалось, сейчас грудная клетка разорвется на мелкие ошметки.       Не было никакого вызова. Не было никакого дежурства. Ни сегодня, ни вчера, ни позавчера… Никогда.       Молчание затягивалось. Теперь самое главное — не разрыдаться как последней неудачнице, а с гордо поднятой головой покинуть помещение под пристальным, все понимающим взглядом антрацитовых глаз.       — Простите, — пискнула Гермиона, чувствуя, как горло сдавливают невыносимые спазмы всеми силами сдерживаемых рыданий, — Я… я ошиблась… — резко развернувшись на каблуках, не заботясь о том, что от такого быстрого движения короткая юбка всколыхнулась вверх, совершенно не скрывая прелестей своей обладательницы, девушка как ошпаренная вылетела из ординаторской, ощущая, как первые жгучие ручейки заструились по щекам. Гермиона неслась по пустым коридорам, абсолютно не разбирая дороги, — глаза застилала соленая пелена. Каким-то чудом, она нашла выход. Все, на что хватило сил — это добраться до припорошенной снегом лавочки в пустом парке на территории больницы и… дать волю душащим слезам. Она плакала навзрыд, совершенно не думая о том, что сидит на улице практически обнаженной. Однако холод рождественской ночи брал свое: при каждом всхлипе из горла вырывался белесоватый пар, а тело превратилось в одну сплошную ледяную глыбу.       Внутри вперемешку с болью разливалось абсурдное чувство облегчения и радости — по крайней мере, она здесь одна. Никто не увидит ее позора, ее истерики. Никто…       Едва уловимый шепот за спиной заставил поежиться и обернуться. В шаге от девушки стоял… Северус Снейп. И только тут Гермиона почувствовала, как по ее измученному телу разливается тепло — бывший профессор наложил на нее согревающие чары. Нахмурившись, Снейп протянул Грейнджер большую чашку, практически силой разжимая судорожно сжатые девичьи пальчики, заставляя ощутить жар нагретого фарфора.       — Пейте, — Гермиона вздрогнула от звука его голоса — она уже и забыла, насколько он глубокий и такой… бархатный, насыщенный… — Пейте, Вам нужно согреться, — настойчиво повторил Снейп.       Под внимательным прищуром антрацитовых колодцев невозможно было не послушаться. Горячая жидкость ворвалась в горло, обжигая, заставляя болезненно поморщиться.       — Я перенесу Вас домой, — беспрекословно проговорил Снейп, обхватывая ладонью хрупкий локоток.       Грейнджер хотела возразить, но не успела, потому что ее уже затянуло в трансгрессивную воронку, а когда девушка опомнилась, то осознала, что стоит перед дверью в их с Роном квартиру.       — Примите горячую ванную, — холодный голос позади заставил вжать голову в плечи. Было жутко стыдно: все-таки нашелся зритель ее слабости и отчаяния.       — Откуда… — Гермиона хотела спросить, откуда Снейп знает адрес, но тихий хлопок за спиной ознаменовал, что она осталась одна. Пожав плечами, девушка пришла к выводу, что просто Снейп, как истинный начальник, знает все о своих сотрудниках. В том числе и адрес.       Ванную она так и не приняла. Натянув на замерзшее тело теплые джинсы и свитер, подкрепляя переохладившийся организм новыми дозами горячего кофе, Гермиона принялась за сбор вещей. Рон появился лишь к обеду. На прямой вопрос он, не увиливая, дал прямой ответ. Так они поставили жирную точку в их отношениях.       И все бы ничего, вот только к вечеру у Гермионы поднялась температура. Проведенное на морозе время в одном тонком платьице не могло остаться без последствий. Так Грейнджер оказалась в Мунго с воспалением легких. Рон к ней ни разу не заглянул за это время, да она и не жаждала видеть его самовлюбленную физиономию. И вроде бы самое время было поддаться унынию, вот только… каждое утро на прикроватном столике оказывалась темно-коричневая чашка с невероятно вкусным кофе. Вдыхая божественный аромат и ощущая терпкий вкус на своем языке, Гермиона понимала, что ее губы сами собой складываются в улыбку. Она со странной нежностью и благодарностью думала о человеке, проявившему эту непонятную заботу… Или же он просто хотел напомнить о себе. Как бы там ни было, но Северус Снейп ни разу не оказывался в ее поле зрения во время бодрствования, а зайти к нему в кабинет и поблагодарить Гермиона так и не решилась — слишком свежа была в памяти Рождественская ночь.       А после выздоровления начался один из самых отвратительных периодов в жизни: пришлось почти месяц прожить в обители гостеприимных Поттеров, выслушивая по десять раз на дню от взбешенной Джинни, какой же ее братишка моральный урод. Несколько раз появлялась Молли с заплаканными глазами и, заламывая руки, уверяла, что еще не все потеряно, а Гермиона едва сдерживалась, чтобы не заорать в голос от наваливающихся отчаяния и злости: ну, как эти люди не понимают, что своими бесконечными напоминаниями делают только хуже?!       А квартира, которая должна была стать спасением для ее разбитого сердца, все не желала находиться…       Пришлось потратить тридцать дней и кучу нервов, но она наконец-то была избавлена от излишней опеки. Взяв отпуск, Грейнджер прорыдала в своей новой обители три дня, но быстро осознала, что если так и дальше пойдет, то она рискует сойти с ума, поэтому уже через 72 часа вернулась на работу, с особым рвением хватаясь за очередные головоломки, только чтобы заглушить пугающую, гнетущую пустоту где-то в районе сердца.       Пару раз Гермиона порывалась сходить на свидания, но оба оказались неудачными. С первым ухажером было вообще не о чем разговаривать, и девушка покинула уютный ресторанчик до того, как пришло время переходить к более решительным действиям, а вот со вторым они даже не доехали до выбранного места — слишком прыткий и раскованный магл полез к ней под юбку уже в такси, но, схлопотав сочную оплеуху, быстро остудил свой пыл.       Через семь месяцев после разоблачения, с трудом удерживая вертикальное положение, на пороге новой квартиры появился Рон. Обдав Гермиону запахом второсортного алкоголя, парень клялся и божился, что осознал, каким же он был идиотом и, стоя на коленях, молил вернуться к нему. Хотя, вероятнее всего, Уизли просто уже не держался на ногах… С треском захлопнутая перед его носом дверь была красноречивее любого ответа. И вроде бы на душе стало полегче… пока на горизонте не замаячил призрак Рождества.       Повернув вентиль и оборвав льющийся поток, Гермиона выбралась из ванной, укутываясь в махровое полотенце. После ледяного душа воздух спальни показался необычайно теплым. Тонкая кисть нашла волшебную палочку на прикроватной тумбочке. Опустившись перед зеркалом на низенький пуфик, Гермиона направила на свои влажные волосы горячие струйки воздуха, укладывая волнистые локоны в аккуратную прическу. А взгляд непроизвольно скользнул по лицу, отражающемуся в зеркальной глади: хорошая, нежная кожа с приятным и здоровым оттенком, тонкий нос, пухлые губы… И вроде же не уродина… И почему Рон так поступил?!       Горло перехватило от подступивших слез. Отбросив в сторону палочку, Гермиона обхватила ладонями виски и, прикрыв глаза, шумно выдохнула: нет уж, сегодня она не будет плакать.       Тонкие пальчики рванули махровый узел на груди, и влажная ткань соскользнула с юного тела. Выпрямившись, Гермиона в полный рост стала перед зеркалом: упругая, полная грудь с затвердевшими горошинками сосков, идеально плоский живот, округлые бедра, изящные голени и тонкие лодыжки… Вроде бы и здесь не к чему придраться. Но, видно, что-то другое нужно мужчинам для полного счастья. И вот даже если принять теорию о том, что внешность не главное, а главное — то, что у человека внутри… все равно возникает несостыковка. Ведь она не бездушная кукла, которая ничего другого не может предложить мужчине, кроме своего тела.       Непокорно встряхнув волосами, Гермиона прервала поток ненужных мыслей. Все. Хватит уже на сегодня самобичевания.       Опустившись на кровать, девушка потянулась за сиротливо лежащими на покрывале чулками, не спеша раскатывая прозрачный нейлон вдоль стройных ног. Поправив кружевную резиночку, идеально обхватывающую упругую плоть бедер, Гермиона просунула ножки в белоснежные лодочки на высоких каблучках и уже занесла руку над заранее приготовленным праздничным платьем, как вдруг взгляд девушки метнулся к платяному шкафу. В шоколадных глазах мелькнул огонек бунтарства, а губы сложились в тонкую, упрямую полоску. Грейнджер в два шага преодолела необходимое расстояние и с особым рвением извлекла с самой верхней полки весьма забавную вещицу.       Шелковая бирюзовая ткань холодила незащищенное нижним бельем тело. Изящные пальчики медленно застегивали крохотные пуговички, позволяя наряду сесть идеально по фигурке. А узенький поясок безупречно подчеркнул осиную талию. Одернув неприлично короткую юбку и упершись кулачком в бок, Гермиона слегка склонила голову на бок и оценивающе посмотрела на себя в зеркало.       — Вот тебе и Снегурочка, — красивые губы скривились в горькой усмешке, а грудь пронзило неприятное, гнетущее чувство дежавю. Пристально глядя в глаза своему отражению, девушка прошептала: — Неудачница ты, Грейнджер. Никому не нужная, жалкая, обманутая неудачница.       И вроде бы почти не больно от этой правды.       Взгляд метнулся к настенным часам: без пяти двенадцать.       — Ого! — карие глаза удивленно расширились: определенно, заплыв в ванной затянулся. Времени на переодевания не оставалось.       Стуча каблучками, Гермиона метнулась в гостиную, где ее ждала приготовленная бутылка шампанского. Вот только пальцы не слушались, пробка не желала поддаваться неумелым попыткам справиться с единственной преградой на пути к игристой жидкости, а куранты уже начали свой отсчет. Вот и что делать? Волшебная палочка осталась в комнате, и даже если сбегать за ней и при помощи магии открыть злосчастную бутылку, то не оставалось никакого шанса успеть наполнить бокал и загадать желание.       — Ты точно неудачница, Грейнджер, — буркнула девушка, скользя расстроенным взглядом по комнате.       И тут девушку осенило: решение ее проблемы стояло на маленькой полочке камина. Утром, когда Джинни заглянула к Гермионе в надежде уговорить ту прийти на Рождество в Нору, но так и не добившись согласия, бывшие гриффиндорки решили распить по бокальчику чего-нибудь в знак приближающегося праздника. Но так как миссис Поттер была уже третий раз в весьма пикантном положении, они ограничились бокалами с гранатовым соком. И как раз один из наполненных фужеров так и остался в комнате. Видно, Джинни поставила его туда перед уходом. Поблагодарив свою невнимательность, Грейнджер метнулась к камину. Девичьи пальцы обхватили хрупкую ножку хрустального бокала. Пригубив терпкий напиток, Гермиона зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на своем самом сокровенном желании. Чего же ей хочется больше всего на свете?       Предательские мысли разбегались в ее голове, не желая складываться в осознанное желание. Нестройный, радостный гул за окном, первые залпы фейерверков тоже не помогали сконцентрироваться. Стиснув зубы, Гермиона попыталась абстрагироваться от всех посторонних звуков: перед глазами замелькали улыбчивые лица Гарри и Джинни, уютные объятия собственных родителей, страстные поцелуи Джорджа и Анджелины, которые никогда не стеснялись посторонних, переплетенные в тесном контакте пальцы Билла и Флер…. И в тот момент, когда стрелки часов вот-вот должны были воссоединиться вверху циферблата, Гермиона выдохнула:       — Хочу встретить Рождество с человеком, которому я буду по-настоящему дорога…       И с последним ударом маятника, девушка, совершенно не отдавая отчета своим действиям, выплеснула остатки бордовой жидкости в камин. Не успели потревоженные влагой поленья недовольно фыркнуть, как каменное жерло полыхнуло зеленым огнем, ознаменовывая, что… вот-вот завершится перемещение по каминной сети.       Широко распахнутыми от неподдельного удивления и легкого шока глазами Грейнджер следила, как в ее гостиную, неприязненно стряхивая пепел с белоснежной ткани рубашки, из пылающего камина вышел… Северус Снейп.