***
— Не ошибся Гарри со своей «стратегией», Вороны твоих Змеек буквально раздавили, — погладил бороду Дамблдор. Снэйп на это его замечание только вздохнул, поскольку пребывал в смешанных чувствах: с одной стороны брала гордость за успехи сына… вот жеж, даже в мысленных разговорах с самим собой уже привык называть его «сыном». С другой же было обидно за команду своего факультета, всё же Кубка Школы было жалко. За те годы, что Слизерин оставался бессменным Чемпионом по Квиддичу, Снейп уже как-то привык считать тот своим, от того расставаться с ним было вдвойне неприятно. Но Директор был прав: Вороны Змей просто раздавили в прошедшей игре. Сломал их боевой дух проклятый Поттер, умудрившийся в первую же минуту выбить из игры Флинта. Выбить быстро, жестоко и показательно, обеспечив тому минимум неделю в Больничном Крыле. Дальше можно было уже не смотреть: команды, как таковой не стало. Вместо неё остались шесть напуганных детей на мётлах, больше беспокоящихся о сохранности своих костей и конечностей, чем о наборе очков. Да и снитч опять поймал Поттер, чуть не сбросив в процессе с метлы ловца Слизерина. — Лучше скажите, Альбус, долго ещё ваша «полоса препятствий» стоять будет? — поспешил перевести тему зельевар. — Что-то не слишком спешит «мышка» в Запретный Коридор наведываться. Как сунулся последний раз на Хеллоуин, так больше ни слуху от него, ни духу. — Успокойся, Северус, — чуть поморщился Великий Светлый Волшебник. — Мне и самому не доставляет удовольствия хранить в Школе эту мерзость. — «Мерзость»? Это вы про Камень? — чуть прищурился зельевар. — Не уж-то это действительно тот самый, Фламелевский? Что-то не верится, что старый вампир согласился на столь долгий срок расстаться со своей «прелестью». — Нет, мой мальчик, это не «тот» камень. Можешь успокоиться. Это новодел. — Новодел? — взметнулись в удивлении брови Ужаса Подземелий. — Да. Геллерт попытался воссоздать технологию получения в время войны. В Аушвице. Самое гадостное, что у него получилось. Хорошо хоть обнародовать это своё «достижение» он не стал, и мне после победы удалось спрятать камень в безымянном номерном сейфе у гоблинов, но… — беспомощно развёл руками усталый старик. — О камне кто-то сумел пронюхать и не постеснялся ограбить Гринготтс, — закончил за него фразу Снейп. — Но вы оказались быстрее, переправив камень сюда, к себе под бок, туда, где можете за ним приглядывать лично… Ну и как надолго? — Не надолго, не переживай, Северус. Новое место хранения уже готовится. К концу года я избавлюсь от этой мерзости, но пока… — А пока, вы постараетесь на эту «приманку» выловить того, кто о нём пронюхал и «оборвать эту ниточку». Признайтесь, Альбус, вы же прекрасно знаете, кто это? Кто именно за ним охотится. Кто мог знать, о том, что он у вас есть? Иначе вам бы не удалось так оперативно изъять камень из хранилища, — усталый старик в кресле напротив стал выглядеть ещё более усталым и старым. Он не ответил. — «Мерзость»… что же всё-таки он такое? Этот камень, что вы к нему так относитесь? — спустя какое-то время задал вопрос зельевар. Дамблдор поднял голову и посмотрел на собеседника. Взгляд его приобрёл остроту отточенной стали, он будто пригвоздил мужчину к креслу. — Жизненная сила, Северус. Кристаллизованная жизненная сила многих людей. Многих тысяч людей, — Снэйп замер, вдумался и побледнел. Он и так-то особой смуглостью не отличался, а тут вовсе стал белее полотна. — Тёмные Века Чёрная Смерть… — прошептал он. — Именно, Северус. Именно. А Аушвиц был концлагерем, где «окончательно решали Еврейский Вопрос». Цифры, как ты понимаешь, сопоставимые. Теперь понимаешь, почему я ЭТО называю не иначе как «мерзостью»? — Снейп сглотнул. Затем кивнул. — Легенд про Философский Камень много, но мало кто знает, ЧТО он на самом деле. А ещё меньше людей знает, что использование этой мерзости вешает проклятье страшнее, чем от убийства единорога и выпивания его крови, которая есть кристаллизованная магия… А ещё он сам по себе продолжает тянуть жизненную силу из всего вокруг, уже по инерции. Не говоря уж о том, что привлекает разнообразных демонических тварей и паразитов, из-за чего требует специальных условий хранения. Вот от того я и спешу избавиться от этой «мерзости». И ни за что на свете не решу воспользоваться ей, даже если Смерть встанет за моей спиной и уже похлопает по плечу. И тебя предостерегаю от этого, Северус.***
Ночь в Запретном Лесу. Темнота, шорохи, запахи, светлячки и вздыхающие где-то высоко на ветках спящие птицы. К поляне, на которой пасутся дивные, светящиеся серебрянно-белым светом каждой своей шерстинкой грациозные и потусторонне прекрасные кони, медленно и почти бесшумно подбирается тень. Из-за низких облаков на небе выбирается ущербная луна, заливая своим светом поляну. В свете луны дивные единорогие кони начинают сиять ещё ярче, становятся заметными маленькие искорки, что проскальзывают между волосками в их гривах. Тень затаилась, замерла на опушке. Только минут через пятнадцать луна снова скрылась за очередным облачком, окунув лес обратно во мрак. Тень снова медленно двинулась в сторону грациозных, но пугливых животных. Спустя ещё сорок минут тень вышла-таки на позицию для атаки. Черный серп режущего заклятия сорвался с волшебной палочки охотящегося волшебника. Табун однорогих диких коней тут же прыснул в стороны, скрываясь в казалось бы непролазной чаще, но не для них. Они исчезли за считанные мгновенья. Но не все. Одна лошадь упала, орошая траву, светящейся и переливчатой, как ртуть, кровью цвета жидкого серебра. Тень метнулась к добыче и сходу присосалась к ране животного, пятная руки, лицо и одежду кровью, что дико смотрелось в темноте яркими пятнами. Один глоток, другой, третий и тень отрывается от раны, поднимает голову, чтобы перевести дыхание и снова припасть к наркотически притягательному источнику. А в следующий момент голова тени лопается и разлетается на осколки, как переспевший арбуз, по которому саданули со всего размаха бейсбольной битой. Лошадь дергается, бьётся, ей удаётся, не смотря на рану, вскочить и скрыться в лесной чаще, оставляя за собой след из серебряных капелек. А тень застыла на месте и больше не шевелилась. Мальчик оторвался от ночной оптики тяжёлой противоснайперской и антиматериальной винтовки, укреплённой на станке от тяжёлого пулемёта. Он отсоединил магазин, выщелкнул оттуда оставшиеся неиспользованными патроны с тяжёлой двенадцатимиллиметровой пулей и убрал их в сумку. Сам магазин бросил на землю. Затем был взмах волшебной палочкой, и нет больше монструозного оружия магглов. Есть только обычная коряга. Мальчик задержался на месте ещё с минуту, медленно осматриваясь, ничего ли не забыл, затем кивнул сам себе и растворился в ночи.***