Разных душ переплёты

      Это был Сад, сотворённый самим Зевсом, богом грома и молний, правящим небом и всем, что видно с его высоты. Но, тем не менее, он не стал ничего делать с однообразными дождливыми осенними пейзажами за окном Академии, пришедшими после цветущей яркими красками весны. Громовержца больше беспокоил другой насущный вопрос, который он вот уже четвёртый день обсуждает с Тотом, богом мудрости и знаний, заходя в один и тот же тупик раз за разом.       - Одно человеческое дитя это уже большая проблема, а ты хочешь привести сюда ещё? – Тот не менялся в лице, но тон его голоса говорил о явном раздражении и недовольстве.       - Кусанаги Юи слишком увлечена богом Света, Бальдром, и забыла, что должна помочь не только ему, но и всем остальным богам. Сосуд вот уже месяц не наполнялся ни на каплю, а времени становиться всё меньше и меньше. У меня нет другого выбора. – Не часто громовержцу приходилось оправдываться перед кем-либо, но Тот был много умнее его, а даже самому мудрому правителю нужен хороший советник.       - И ты уже выбрал человеческое дитя, верно? – Египетское божество устало, но нарочито незаметно вздохнул. Только-только всё начало налаживаться: прогульщики начали посещать занятия, общаться с человеком, заниматься всем тем, чем занимаются обычные люди в обычных школах, но, видимо, всё это бесполезно. Люди говорят «внешность обманчива», и Тот, пусть и со скрываемым недовольством, не мог с этим не согласиться: поверхностная оболочка очень часто прячет совершенно другую, истинную суть глубоко внутри.       А ведь все эти напрасные труды стоили стольких усилий Кусанаги Юи.       - Она прибудет в Сад немедленно. – Из-за почти по-детски упрямого тона, Тоту не оставалось ничего, кроме как согласно кивнуть и дождаться прибытия в божественные угодья ещё одного человека. Если бы громовержец принял сейчас образ ребёнка и недовольно стукнул по полу своим посохом, всё выглядело бы более чем логично.       Тот отошёл в сторону, к одной из белокаменных колон, чтобы, когда дитя явиться, первым, что увидит, будет златовласый громовержец в красно-белых, украшенных золотом, одеяниях. Пусть он и расскажет ей, что к чему. Утруждать себя чем-то подобным Тот не собирался, ведь весь этот Сад с самого начала был затеей Зевса и никого более.       Сначала послышался тихий шелест, как если бы лёгкий ветерок зашевелил тонкий пергамент, лежащий на письменном столе, а после неяркая вспышка света и тяжёлый звук падения. А дальше - тишина. Ничего более не произошло. Тот решил, что девушка просто потеряла сознание от испуга, такими слабыми были в большинстве своём люди, поэтому с очередным приступом раздражения в груди выглянул из своего укрытия, едва удержавшись от такого человеческого порыва закатить глаза к небу. Стоит признаться, контакт с людьми, пусть и с одним единственным конкретным человеком, оставлял свои отпечатки даже на божеских повадках.       На широком красном ковре, украшенном золотым орнаментом, как и одежда громовержца, подтянув к себе колени, прижав руки к груди и сжавшись в комок, лежала девушка, чьи длинные каштановые волосы рассыпались по полу ореолом вокруг головы. Зевс с едва заметной толикой удивления посмотрел на Тота и поднялся со своего богато-золотого трона, снизойдя то того, чтобы спуститься с небольшой возвышенности, на которой стоял. Тот тоже решил приблизился к девушке, но не побрезговал опуститься рядом с ней на колено, чтобы выяснить в чём дело.       Рядом с её лицом лежала громоздкая и бугристая в плоскостях статуэтка анкха, древнего египетского знака жизни, вылитая из какого-то не драгоценного металла, но окрашенная словно бы под старинное золото. В некоторых местах резьбы в виде символов, бездарно и очень отдалённо напоминающих древнеегипетские, золотистой краски не было, скорее всего, просто осыпалась из-за неаккуратности работы. Это и есть предмет, который Зевс выбрал в качестве портала. Тот мог бы сказать, что это хороший выбор, будь эта безделушка драгоценной, а не простой дешёвкой для обмана простаков. Глубоко внутри себя Тот возмутился наглости смертных, посмевших так надругаться над ключом Нила, который даже в таком отвратительном исполнении оставался наделённым невероятной силой.       На одном из углов священного креста Тот заметил свежее смазанное красное пятно, которое оказалось ничем иным, как кровью. Откинув с лица девушки прилипшую к коже прядь тёмных волос, бог мудрости обнажил глубокую кровоточащую неровную царапину, оставленную, видимо, этой самой статуэткой. Девушка просто была без сознания от сильного удара по голове, который ей нанёс кто-то второй.       - Почему именно она? – Тот повернулся поверх своего плеча к Зевсу, который стоял рядом и молча наблюдал за действиями другого бога, не уделяя девушке практически никакого внимания своих налитых расплавленным золотом глаз. Как было известно богу мудрости, люди, жизнь которых не так проста, как у других, становятся плаксивыми и слабовольными, часто подвержены внутреннему самобичеванию и самоутешению, так что у них ни остаётся времени ни на кого, кроме себя самих.       Это и есть одна из причин, из-за которой Тот поморщился. В Саду Зевса ещё один человек и не хотелось бы, чтобы это увеличило количество проблем во много раз больше, чем в половину.       - Ты хочешь оспорить мой выбор? – В голосе громовержца послышалась властная дымка бога, правящего всем миром. Противиться Зевсу просто не было смысла. Он щелчком пальцев превратил статуэтку в маленькую подвеску на кожаном ремешке, как сделал с мечом Кусанаги Юи, только из настоящего чистого золота в знак уважения Ра, и развернулся к своему трону, ни говоря более ни слова. Тот тоже молча подхватил девушку на руки и унёс из тронного зала, чтобы обработать ссадину, а после дождаться, когда она придёт в себя. Медицинским кабинетом в этой школе ещё ни разу не пользовались за ненадобностью, но всему наступает своё время.

***

      За окном ещё не появились отклики рассвета, когда Лана разлепила веки и тихо застонала от боли, пульсацией распространяющейся от правого виска до самой шеи. Она сразу же зажмурилась и схватилась за голову, пытаясь вспомнить что с ней произошло. Перед глазами мелькали расплывчатые, будто бы смазанные фото, силуэты прихожей, входной двери и мамы с заплаканным, но злым лицом. Когда хронология в её больной голове постепенно восстановилась, Лана решительно распахнула глаза, игнорируя приступ мигрени и твёрдо намереваясь поговорить с родительницей, но её взору представилась совершенно незнакомая ей комната. Даже удар по голове не мог заставить девушку забыть, как выглядит её обитель, в которой каждое украшение она сделала своими собственными руками.       Медленно сев, Лана осмотрелась по сторонам, отмечая для себя несколько кроватей с голубыми шёлковыми балдахинами, стоящих параллельно с той, на которой она лежала, и шкаф со стеклянными дверцами у противоположной стены. Только в темноте девушке не удалось рассмотреть содержимое полок, но это резко отскочило на второй план, стоило боли очередной вспышкой молнии пронзить голову девушки. Она снова зажмурилась на несколько секунд, тяжело выдыхая через сжатые зубы, а потом сделала глубокий вдох через нос. В воздухе улавливался тихий запах медикаментов, так что комната начала напоминать очень уютный и богато обставленный медпункт. Немного расфокусированный взгляд зацепился за узкие высокие окна, в которых виднелся совершенно незнакомый пейзаж за пеленой усыпанного крохотными каплями дождя стекла.       - Ты в Саду Зевса, так что не ищи привычных видов, - донёсся из темноты чей-то голос и Лана повернулась в его сторону, ища источник. Им оказался взрослый юноша, опирающийся спиной о стену у самой двери в конце комнаты. В лунном свете, хоть и в почти полной темноте, были отлично различимы светлые-светлые волосы и очень смуглая кожа. Его Лана тоже видела впервые в жизни.       - Где? – хрипло переспросила она и невольно прочистила горло. - И как я тут оказалась? – Незнакомец устало вздохнул, как если бы ему придётся повторять это уже в тысячный раз за день, и подошёл ближе, не размыкая скрещенных на груди рук. Его темно-серая рубашка была очень вольно расстёгнута, обнажая явно золотое, очень большое украшение, висящее на рельефной широкой груди.       - Это очень утомительно, поэтому вкратце. - Он стоял уже совсем рядом, так что ему не составило труда наклонился к Лане, приблизив своё лицо к её, так что девушка даже почувствовала отголосок его дыхания на кончике носа. Его глаза были такими внимательными, словно Лана была препаратом под микроскопом, от чего в животе неприятно похолодало и захотелось немедленно отстраниться, без намёка на смущение, только для того, чтобы получить немного пространства и воздуха. – Граница между мирами богов и людей начала утончаться, что грозит катастрофой для последних, поэтому Зевс создал это место. Здесь боги должны познать человеческую душу. Именно для этого нам нужны люди. Поэтому ты здесь. Если у тебя получиться и Боги, что находятся здесь, поймут людей и их чувства, то ты вернёшься домой целой и невредимой. В противном случае – останешься здесь в заточении навсегда.       На насколько мгновений Лана застыла, не моргая, перебирая и смакуя в голове слова незнакомца, лихорадочно пытаясь понять, что здесь происходит. Слова юноши были просто немыслимыми и как будто бы не желали укладываться у неё в голове, но прозвучали так уверенно, что было сложно обвинить их в поддельности.       Может ли вся эта ересь происходить на самом деле или это лишь игра воспалённого сознания? Аффект после сильного удара по голове?       - Это полный бред, - только и смогла пробормотать Лана, смотря прямо в насыщенно-голубые глаза незнакомца, больше похожие на отражение безоблачного летнего неба в спокойной морской глади. Лана так же заметила, что смуглые веки с коротким, но густым слоем белёсых ресниц, были украшены чёрными стрелками с квадратными концами, а с правой стороны, удерживаемый между бровью и высокой скулой, глаз скрывало прозрачное стекло монокля в золотой оправе. – Кто ты такой?       - Я Тот, бог мудрости и знаний, и ты должна обращаться ко мне не иначе, как «Владыка Тот», человечишка. – Юноша выпрямился, взирая на девушку свысока и почти надменно, наверное, именно так, как на беспомощного человека и должен смотреть всемогущий Бог.       - В это просто невозможно поверить…       - Тебе придётся так или иначе. Завтра ты обязана будешь явиться на занятия и посещать их регулярно, пока этот учебный год, вместе с обучением богов, не закончиться. Жить будешь в отдельной комнате в женском общежитии. Я покажу где это, так что шевелись. – Встряхнув рукавами длинного пиджака, просто накинутого на плечи, Тот развернулся к двери и подчёркнуто целенаправленно зашагал по направлению к выходу, что Лана расценила как знак, что никакие оправдания не позволят ей остаться на месте.       Девушка спустила на пол ноги, по-прежнему обутые в ярко-малиновые кроссовки на широкой изогнутой подошве, и аккуратно выпрямилась в полный рост, преодолевая лёгкое головокружение. В ушах тихо звенело и Лане пришлось опираться сначала на стойки балдахинов, а потом на стену, пока она вслед за Тотом не вышла в широкий светлый коридор, окрашивающийся перед глазами Ланы в красные и синие пятна.       Когда бог мудрости увидел, что девушка идёт за ним, он прибавил ещё шаг, совершенно не заботясь, успевает ли за ним Лана.       Она стойко шла немного позади, уже почти крепко держась на ногах, и пыталась осмотреться по сторонам так, чтобы в один момент вдруг не потерять сознание. Первым в глаза бросились высокие куполообразные потолки и непозволительная роскошь в каждой плитке под ногами. Казалось, словно Лана попала в замок или какую-нибудь сказку, поэтому разок всё же ущипнула себя за руку, но ничего вокруг не поменялось и не растворилось как по щелчку пальца. Разве что коридор стал немного другим по мере продвижения вперёд.       - Эта школа была сделана по образу человеческих школ, а чтобы и учеников было столько же, Зевс создал марионеток. Они пусты и безлики, так что отличить среди них богов не сможет разве что глупец. – Тот говорил размеренно, но последнюю фразу выделил голосом, явно намекая на Лану. Она пропустила колкость мимо ушей, а также сдержала в себе ядовитое замечание о том, где эти боги видели такие богатые школы, где тут и там было золото.       - А сколько всего здесь богов? Не считая Вас. И Зевса, я полагаю? – спросила девушка, пытаясь отвлечься от неприятного постукивания в затылке, дублирующее беспокойные стуки сердца у неё в груди.       - Восемь, - слишком поспешно и резко ответил Тот, кажется, одновременно с этим топнув немного громче. – Учебные классы этажом выше, на этом - общежития, кафетерий и лавка Гермеса. Если что-то потребуется, закажи там. Только не доставляй лишних проблем. – Он мимолётно обернулся к Лане через левое плечо, чтобы одарить предостерегающим взглядом, а когда повернулся обратно, длинная прядь светлых волос, украшенная пузатыми бусинами, осталась перекинута назад. Тот был очень колоритным персонажем и Лана решила, что остальные боги тоже будут весьма яркими пятнами, даже на фоне такого неприлично-богатого убранства. – Твоя комната, - вскоре остановился бог перед одной из дверей. – Твой консьерж расскажет тебе всё остальное. Ложись спать, иначе, если опоздаешь на занятия в первый же день, это не останется безнаказанным.       Спустя уже несколько секунд фигура Тота пропала из вида за ближайшим поворотом, а Лане ни оставалось ничего, кроме как зайти, куда указали. За гладкой деревянной дверью оказалось просторное, просто роскошное помещение с двумя дверьми у начала правой и левой стен, небольшой светлой кухней почти в самом конце; круглым обеденным столом с несколькими стульями; диваном с изогнутой спинкой и небольшой кучкой подушек; и даже мраморным камином.       Видимо, это было что-то вроде гостиной или столовой, объединённой с кухней, а значит за одной из дверей крылась спальня, а за другой - ванная. Заглядывать в обе двери у Ланы не было сил, а в игре «Орёл-Решка» девушка всегда оставалась в проигравших. Она встала на месте у самого входа, так и не сделав ни шага вглубь, и устало потирая пальцами слипающиеся глаза, пока краем уха не уловила странные пикающие звуки, приближающиеся к ней откуда-то из покрытой ночным мраком глубины комнаты.       - Неужели нельзя было заняться этим утром?.. – раздался снизу недовольный голос и Лана разобрала в темноте силуэт необычной мягкой игрушки, лениво шагающей на своих двоих. Игрушка остановилась перед девушкой, сонно потирая глаз-пуговку одной рукой, как если бы задремала, а сейчас не могла продрать глаз. – Привет! Я Мелисса, консьерж, так что если что-то потребуется, обращайся! – Девушка была поражена до глубины души той доброжелательной улыбкой, в которой изогнулся шов, между двумя неравными частями плюшевой головы. Но день, в целом, оказался слишком насыщенным на события, чтобы паниковать из-за живой, говорящей куклы.       - Я Лана. – Она опустилась на корточки и аккуратно протянула руку, чтобы пожать мягкую кукольную ручку, с удивлением, но всё же охотой, протянутой ей в ответ. Кажется, странности в этот день переходили все границы, но, почему-то, перестали удивлять. – У тебя… очень мужественный голос, - выдавила из себя девушка, заполняя неловкую паузу, уставившись на Мелиссу во все глаза. Голос яркой куклы действительно не был похож на женский, даже если предположить, что кукла могла простыть и заработать ларингит или бронхит.       - Ну, разумеется! У любого мужчины должен быть мужественный голос! – воскликнула игрушка, с важным видом упирая руки в бока. С левой стороны её тельца крупными стежками тёмных ниток было пришито крошечное сердечко. – Твоя комната слева, а Кутанаги, твоей соседки, тоже человека, справа. Она уже давно спит, и тебе советую! Завтра рано вставать и даже не думай, что я дам тебе проспать!       - Так это что-то вроде общего блока?.. - пробубнила девушка себе под нос, поднимая глаза сначала на одну дверь, а затем на другу. Мелисса тем временем, не спуская с лица знающего выражения, закивал головой. – Хорошо, спокойной ночи, - только и нашла, что сказать Лана всё ещё смотрящей на неё кукле.       Медленно поднявшись на ноги, Лана нерешительно направилась в комнату за дверью, на которую Мелисса махнул рукой. Спальня, пахнущая… ничем, встретила девушку тусклым лунным светом из широкого окна над кроватью в самом конце. По размерам комната была куда больше, чем та, что досталась Лане дома, но, в тоже время, пустой и безжизненной, хоть и богато обставленной кучей разнообразной мебели. Казалось, до девушки здесь никто не жил, а заходил, только чтобы вытереть все до единой пылинки со всех горизонтальных и даже вертикальных поверхностей.       Часы, висевшие на стене и даже не тикающие в ночной тишине, показывали половину третьего ночи, когда Лана привычно скинула с себя одежду и в одном нижнем белье забралась в холодную кровать, пастельное бельё на которой пахло не стиральным порошком и даже не чистотой, а просто тканью. Лана постаралась не акцентировать на этом внимание, то закрывая глаза, то рассматривая остатки дождевых капель на стекле, но так и не смогла уснуть, хоть и чувствовала себя смертельно уставшей.       В очередной раз переворачиваясь с боку на бок, Лана почувствовала, что что-то твёрдое неприятно прижимается к её ключице, впиваясь в кожу. Нащупав и схватив пальцами под собой что-то гладкое и тёплое, девушке пришлось перевернуться на спину и поднять руку повыше, чтобы свет из окна осветил подвеску у неё в руках. Золотая безделушка, непонятным образом оказавшаяся у неё на шее, выглядела как та старая статуэтка какого египетского креста, что родителям Ланы подарили друзья после поездки в отпуск. Только в отличие от той облезлой тяжёлой дешёвки для выманивая денег у туристов, эта подвеска была лёгкой, гладкой и странно тёплой.       И хоть Лана не знала, как этот крест называется, она до самого утра прижимала подвеску к груди, чувствуя уютное тепло между пальцев.