Это и будет моим ответом

      Какаши мчится по тёмной дороге. Облачённый в чёрный костюм ниндзя, с маской, закрывающей пол-лица, он сливался с чернотой ночи, скользя почти бесшумно, плавно. В его ушах шумел ветер, холодный ночной воздух обжигал лёгкие, однако Какаши это не останавливало. Его тёмные глаза были сужены, а в крови клокотала ярость.       Эти мерзкие ублюдки Учихи, клан, борющийся за власть в Эдо с кланом Харуно, посмели покуситься на его госпожу: их наёмники напали на загородный особняк, куда приехала погостить Сакура, перерезали всю прислугу и некоторых представителей побочной ветви клана и забрали с собой молодую главу. И Какаши не успел отбить её, не смог защитить.       Синоби скрипит зубами в бессильном гневе, ускоряясь и лавируя между поворотами и препятствиями, возникающими на пути. Он знает этих мразей как облупленных — годы шпионажа и палок в колёса ненавистным врагам сделали своё дело, — а потому не сомневается, что прежде чем привести молодую и столь ценную пленницу Итачи, они оставят её под надзором его младшего брата Саске. И Какаши изо всех сил старается не думать, что этот мелкий избалованный засранец может сделать с его госпожой.       Особняк горит огнями своих окон, и Какаши замечает его издалека. Прячется в тени деревьев, бесшумно подкрадываясь ближе и доходя до чёрного хода. Проникнуть через него в дом, свернув шею охраняющему вход зазевавшемуся самураю, не составляет особого труда, и синоби чёрной тенью скользит по коридору, высвобождая по тонкой метательной стрелке на каждой руке, на конце которой прикреплён мешочек с дымовым порошком.       Опытному наёмнику не составляет особого труда забросить стрелки, высвобождая порошок, к не ждущим нападения врагам, и тем самым внести в их ряды беспорядок. Затем, продолжая тихо скользить из комнаты в комнату, отточенными быстрыми движениями убить около двух десятков медлящих синоби: кому перерезать глотку, кому загнать клинок под рёбра, кому вспороть живот, а кому и вовсе снести голову. Все движения Какаши холодны и безжалостны, ни одно из них не промахивается мимо жертвы, и он жёстко ухмыляется сквозь маску: Учиха никогда не умели выбирать себе достойных союзников и именно поэтому всегда оставались далеко позади Харуно.       Расправившись со всеми, кто проявлял хоть малейшие попытки сопротивления, Какаши, не теряя бдительности, проник вглубь дома, осматривая каждую комнату. Он боялся худшего: что Саске быстро сориентируется и попытается уйти, забрав с собой Сакуру. Однако, к счастью наёмника, младший Учиха оказался жалким трусом — он поспешил удрать куда подальше, оставив свой трофей без присмотра, в чём и успел убедиться Какаши. Он осторожно проник в очередную комнату, и на этот раз ему улыбнулась удача: он нашёл Сакуру.       Девушка сидела на полу, тяжело дыша, а взор её зелёных глаз был затуманен гневом и страхом. Красное кимоно было полураспахнуто, обнажая ноги, но прикрывая бёдра; один из рукавов спал, обнажая плечо и немного приоткрывая грудь. Из высокой причёски, закреплённой кандзаси, выпало несколько длинных прядей, что теперь струились по спине. Присмотревшись, Какаши заметил, что всё её тело бьёт мелкая дрожь, и испугался самого страшного. — Моя госпожа, — он подошёл медленно, медленно же сел перед девушкой, и та подняла на него глаза. — Простите меня, моя госпожа, — Какаши опустил голову. — Это моя вина. Я сделаю себе сеппуку, однако перед этим, прошу вас, позвольте мне сопроводить вас домой. — Какаши, — прошептала Сакура, протягивая руки и касаясь лица наёмника, осторожно стягивая с него маску. — Не надо, — она придвинулась ближе, прильнув к его груди, развернувшись к ней спиной, и синоби покорно обнял девушку. — Ты ни в чём не виноват. Он ничего не успел мне сделать, ты пришёл вовремя. Ты спас меня от бесчестья, и я не вижу причин, по которым ты должен делать сеппуку, — в изначально надломленном голосе послышались так хорошо знакомые Какаши властные твёрдые нотки, и за это умение, умение, несмотря ни на что, быстро брать себя в руки и держаться гордо и с достоинством, что умел далеко не каждый мужчина, он уважал Сакуру ещё больше. — Как пожелаете, госпожа, — синоби согласился с ней. — Посиди так со мной немного, — она доверительно закрыла глаза, и наёмник почувствовал, как расслабилась напряжённая спина. — Я думала о тебе, я знала, что ты заберёшь меня, — девушка улыбнулась. — Разве я мог поступить иначе? — Какаши, в отличие от госпожи, продолжал оставаться начеку.       Самураи дома Харуно, прибывшие вызволять главу клана, поднимают столько шума, что Какаши узнаёт их сразу же. Он позволяет лёгкой улыбке тронуть губы, но выражение его лица вновь становится нечитаемым, когда к ним врывается Рок Ли, командир личной охраны Сакуры — верный, готовый стоять за госпожу до последней капли крови, но жуткий растяпа, — которого во время похищения весьма неудачно оглушили. Он видит Какаши, а в его объятиях всё такую же немного обнажённую Сакуру, что смотрит на прибежавшего охранника со снисходительной усмешкой и томно полуприкрытыми глазами. И Какаши знает, что Рок Ли завидует. Он влюблён в свою госпожу до беспамятства, однако её сердце принадлежит облачённому во всё чёрное наёмнику, чьи надёжные руки так тепло её обнимают.       Вопреки своему обыкновению, Какаши всё-таки позволяет себе самодовольно усмехнуться.