Это и будет моим ответом

      Артур не любит афишировать свои магические способности и умения. Однако всем каким-то образом становится известно, что Англия — маг, и он, на самом деле, абсолютно выпускает из виду момент, когда и как это становится всем известно. Однако факт остаётся фактом, и это увлечение Артура абсолютно никем не воспринимается всерьёз. Особенно сейчас, в восемнадцатом веке, в веке абсолютизма и просвещённости.       Англия фыркает, скрещивая руки на груди. Эти наивные глупцы и забавляют, и раздражают, а потому Артур старается их игнорировать. Пусть остаются в своём блаженном неведении, пусть считают его волшебником-недоучкой и странным типом, пусть… Сам же он ни за что не оставит занятие магией. Тем более что от него пользы гораздо больше, чем эти черви могут себе представить.       Артур редко колдует чисто для себя. Конечно, он и не страдает бессмысленным альтруизмом, однако магию предпочитает использовать в большей степени для урегулирования каких-то значимых, менее эгоистичных проблем. Иногда же, случается и такое, ему хочется сотворить что-нибудь простенькое. Чтобы расслабиться, чтобы отвлечься, чтобы успокоиться.       За окном медленно опускаются сумерки, небо приобретает насыщенный ультрамариновый оттенок, и Англия обожает эту часть дня. Он стоит на небольшом холме, у старого ветвистого дерева, недалеко от дома. Того самого дерева, у которого его родила Британия; того самого, в ветвях которого он ловил фей и прятался от кровожадного старшего брата; того самого, у которого в былые дни его всегда ловил Франция, смеясь и издеваясь. С этим местом было связано так много воспоминаний, и Артур, на самом деле, чувствует себя мазохистом — добровольно обосновать собственный дом в таком месте определённо было странным решением.       Он странно улыбается, и россыпь золотых искр, как светлячки, парит над изумрудной травой, взывая ко временам, когда это место было сплошь покрыто густыми зарослями. Артур слышит отдалённое тяжёлое дыхание и топот детских ног, а за ним пьяный мужской смех и лошадиное ржание. Англия смиренно улыбается, открывая глаза и глядя в ультрамариновое небо. Золотое сияние странно преломляется в зелёных глазах. Всё это давно стало прошлым — он уже давно не маленькое слабое государство, бегающее от Скотта и Франциска. Он — мировая держава, лидер, остающийся во многих аспектах вне конкуренции. Улыбка сменяется кривой усмешкой — Англия сполна отомстил всем, кто смел насмехаться над ним.       Огоньки пускаются в пляс вокруг мага, и его лицо снова расслабляется. Он умиротворённо наблюдает за ними, и его душа успокаивается. Всё это теперь уже не имеет ровным счётом никакого значения.       Они танцуют и рассеиваются, ткутся в образы и рассыпаются искрами от легчайшего дуновения ветерка. Англия не любит колдовать для себя, но в такие моменты позволяет себе нарушить собственные принципы. Огоньки продолжают свой дивный танец, но медленно стягиваются друг к другу, выстраиваясь в ярко-золотой столб света. Они стремятся ввысь и ласково льнут к старым ветвям, озаряя крону и являя глазам своего создателя того, кто пытается спрятаться в ней. Артур хмурит густые брови, но не спешит развеять колдовство, а Франциск, в волосах которого торчат листья и тонкие прутики, виновато улыбается, втягивая голову в плечи.       На языке Англии вертится тысяча язвительных колючих комментариев, адресованных наглому соседу, однако он не озвучивает их, проглатывая, и лишь недовольно качает головой, скрещивая руки на груди. Франция весело смотрит на хмурого мага и осторожно касается застывших вокруг него огоньков. Те льнут к пальцам, согревая теплом, и лицо Франциска преобразовывается. — Это красиво, — он шепчет тихо, и его глаза странно блестят в магическом свете — золото тягучим мёдом тянется вдоль фиалковой радужки, исчезая в чёрной бездне зрачка.       Артур не любит колдовать для себя, ещё больше он не любит делать это для кого-то, но сегодня, так уж и быть, он делает одно-единственное исключение из этого правила.