Фройляйн Леншерр

Эрике шестнадцать, когда она задает самый важный в своей жизни вопрос. Они сидят за накрытым столом - белая скатерть, серебряные приборы, фарфоровые тарелки. Фрау Шмидт держит у себя только первоклассные вещи. Хороший ужин - одновременно экзамен по этикету и награда. - Пять рейхсмарок - это серебряная монета, - говорит Эрика, подхватывая со стола тонкий бокал с разбавленным вином и делая маленький глоток. На ней сегодня элегантный брючный костюм, сшитый точно по мерке. Шмидт планирует скоро начать выпускать Эрику к людям. - Конечно, детка, - улыбается ухоженная женщина по ту сторону стола. - Ты правильно мыслишь. - И она не магнитится, - продолжает Эрика. У нее очень спокойное лицо, светлые волосы лежат на плечах безукоризненными локонами. Шмидт недавно начала вытравлять природный рыжий цвет. С рыжими патлами Эрика похожа на еврейку. - Не магнитится. - Я не могла сдвинуть ту монету, фрау Шмидт. Не могла. Я бы и сейчас не смогла. Женщина снова улыбается - поощрительно. - Конечно нет, милая. Я думаю, ты простишь мне этот маленький фокус. Нам надо было избавиться от твоей матери и заложить фундамент наших отношений. С детьми работать сложно и чувство вины - хорошее подспорье. Эрика согласно кивает и накалывает на вилку кусочек бифштекса. Есть хочется страшно, но она медленно жует, а потом промокает губы салфеткой. На приемах не принято жрать, как свинья. - Да и потом, что бы дала тебе твоя мать? Или твоя прошлая жизнь? - фрау Шмидт презрительно кривит губы. - Ты бы осталась среди этого стада, вышла бы замуж за какого-нибудь мерзкого мужлана и похоронила бы свой дар среди пеленок и кастрюль! Это мир мужчин, моя девочка, женщине сложно чего-то добиться. Но, тем не менее, возможно. При правильном подходе. Шмидт откровенна. Эрика уже убивала для нее - не раз, Эрика уже была избита за попытку сбежать - тоже не раз. Эрика больше не пытается сбежать - она усвоила урок. Про мир мужчин - это любимая присказка фрау Шмидт. Видимо, ей сложно было добиться этого кабинета, обшитого деревом, этого широкого стола из мореного дуба и собственной лаборатории. Сложно, но возможно. При правильном подходе. - Ты мое самое дорогое сокровище, Эрика, - на лице Шмидт цветет обворожительная улыбка. Для своих тридцати семи она прекрасно выглядит - на приемах в верхах многие приглашают ее танцевать, не смотря на слухи. - Я не люблю экспериментировать на мальчиках - они ужасно нестойкие. Если иметь дело с эволюцией и выработкой нового вида, то, конечно, ставка делается на самцов. Но эволюция - это слишком долго. Воспитывать новый вид лучше из самок. Организм женщины может приспособиться почти ко всему. Эрика знает, к чему может приспособиться организм. Прекрасно знает. Она накалывает еще один кусочек бифштекса на серебряную вилку и позволяет себе подумать о мальчике по имени Эрик Леншерр, который родился бы шестнадцать лет назад вместо нее. Он попал бы в лагерь вместе с мамой, но он бы не интересовал фрау Шмидт. Женщина напротив может много говорить о сокровище, эволюции, даре и предназначении. Но Эрике скоро будет восемнадцать, и ничто не помешает фрау Шмидт начать свои эксперименты и в направлении эволюции. Эрике совершенно неинтересно, под кого ее попробуют подложить. Она уйдет раньше. Уйдет, вколотив лживый язык этой немецкой суке в самое горло. Фрау Шмидт тошнотворно улыбается и кладет на стол блестящую монетку. - Возьми, девочка моя. Я сохранила ее, на память. Пять рейхсмарок кажутся невероятно легкими. Эрика надеется, что диаметр монеты окажется неподходящим для дыхательных путей человека. И это ничего, что серебро не магнитится. Она с удовольствием сделает это собственными руками.