Фройляйн Леншерр

- Никогда не связывайся с идеалистами, девочка моя, - говорила Эрике фрау Шмидт после того, как одного из начальников лабораторий арестовали по ее доносу. Якобы за шпионаж. - С тем, кто продаст родную мать за деньги, еще можно что-то сделать. Но что делать с тем, кто продает ее за идею - неизвестно. Теперь, спустя столько лет, Эрика с удовольствием связывается с идеалистом и не особенно об этом жалеет. Не то что бы у нее было выбор, конечно. Чарльз Ксавье - всем идеалистам идеалист. Хотя про себя Эрика определяет его как сказочника. Великого рассказчика всем и вся про прекрасную жизнь мутантов среди людей. “Сказочник” - это такой мягкий вариант определения “клинический идиот”. Впрочем, жизнь рядом с клиническим идиотом иногда бывает интересной. Они с Чарльзом, как ни странно, очень подходят друг другу. Это взаимное изучение. Эрика никогда не видела прекраснодушных мечтателей, по совместительству манипуляторов и гениев. А Чарльз никогда не наблюдал зацикленных мстителей в естественной среде обитания. Про зацикленность, кстати - это определение Чарльза. - Мдааа, - говорит Чарльз, глядя на кровать, на которой изощряется в одиночном эротическом танце русский военный. - Вот что бывает, если долго подавлять сексуальную ориентацию. Эмет Фрост, сидящий в кресле, вздрагивает, но ножка столика уже обвилась вокруг его щиколотки. - Ты так можешь? - интересуется Эрика. - Не думаю… - качает головой Чарльз. - Люди все-таки так… аааа, ты про проекцию? Да, конечно. Эрика фыркает и поврачивается к пленнику. - Здравствуйте, мистер Фрост. Поговорим? После, по дороге, Чарльз долго и нудно выговаривает ей за самодеятельность. - Это было неразумно. Ты могла пострадать. - По-моему, ты меня с кем-то путаешь. Чарльз слегка смущается, но продолжает с неменьшим пылом: - Мы должны работать в команде. Эрика выкидывает докуренную сигарету и откидывается на спину. - Я не работаю в команде, Чарльз. Ни с кем, кроме тебя. И если тебе не нравится стиль моей работы, я не настаиваю на дальнейшем сотрудничестве. Ксавье смотрит в сторону, а потом мягко улыбается. - И что, ты просто так встанешь и уйдешь? - А ты сомневаешься? В синих глазах телепата скачут черти. - Как знать, друг мой… - он тоже обрушивается спиной на мягкие тюки и закидывает руки за голову. - Как знать. *** Поместье совсем не похоже на тренировочный лагерь. Да и для армии их слишком мало. Но Чарльз уверен в успехе, а спорить с ним по поводу каждого воспитательного момента - нелепо и глупо. В воздухе тает сладкий запах садовых цветов. Эрика сидит в самой гуще разнотравья, метелки щекочат плечи. Ограда, завязанная узлом после прошлого спора с Чарльзом, медленно выправляется под ее руками. В конце концов, это хорошая ограда, жаль было бы ее портить безвозвратно. Это кропотливая, но приятная работа. Надо слушать металл, понимать его голос, чувствовать, каким он хочет стать. Узор за столько лет впитался в память, прутья хотят снова распуститься неведомыми цветами, выпустить листья, гибкими плетями обвиться вокруг столбов. Эрика осторожно гладит холодные лепестки, упрашивая распрямиться, а потом сплестись вместе. Кончиками пальцев, не дыша, аккуратно… Она не сразу замечает, что на нее смотрят. Чарльз стоит на дорожке, засунув руки в карманы. День жаркий, но с рубашкой он не расстается, только расстегнул ворот и завернул рукава. - Спутал меня с Тицианом? - спрашивает Эрика, не отрывая рук от ограды. - Похоже, - пожимает плечами Ксавье. В голове на мгновение вспыхивает чужой образ: рыжая женщина среди цветущих трав, прямая спина, круглые сильные плечи, отблеск солнца на волосах, тонкий профиль, ловкие пальцы на железных цветах. - Говорила же - не смей лезть ко мне в голову. - Ну, я же просто поделился. А ты говорила, что работать со своим даром в состоянии покоя у тебя не получается. Эрика поднимается с земли, отряхивая брюки. - Ограда - это не подводная лодка, Чарльз. - Я кое-что придумал, - он протягивает руку. - Пойдемте, леди, и я покажу вам новые горизонты. Эрика фыркает, принимает руку и тоже шагает на дорожку. Мелкий гравий приятно шелестит под ногами. - Шон все еще дуется на тебя. - За что это? - Ты столкнула его с тарелки. - Пусть посмотрит с позитивной точки зрения. Я научила его летать. - Рейвен стремится тебе подражать. - Пока она не таскает мою одежду - меня это не волнует. - Я не об этом. Ты - часть семьи. - О, Чарльз! - Эрика смеется, вытаскивая из кармана сигареты. - Избавь меня от патетических бесед, сегодня такой хороший день. А твоя маленькая синяя дурочка просто копирует ту женщину, которую ты вопринимаешь всерьез. Чарльз награждает ее долгим взглядом. - Тебя сложно не воспринять всерьез. Та самая тарелка, взлетная полоса для Шона, высится вдалеке. Чарльз встает ровно напротив и поднимает взгляд. - Попробуй. Эрика знает, что не получится. Надо разозлиться, надо забыть себя, бросить все, надо… не получается. - Вот видишь, - рука Чарльза мягко ложится ей на локоть. - Приведи сюда Шоу, и я запущу эту тарелку на орбиту. Ксавье мягко улыбается. - Это не тот способ. Ты слишком стараешься. Стараешься, как та маленькая девочка, которая хотела сдвинуть монетку. Но не могла. Ее невозможно было сдвинуть, Эрика. Тебе больше не надо пытаться. Конечно, не надо. В монетку давно уже залит свинец. Глупость и сентиментальность, но так приятно вертеть ее между пальцами… - Ты слишком стараешься, - упрямо повторяет Чарльз. - Ты предлагаешь познать дзен и не напрягаться? Чарльз подходит ближе, кладет руки на плечи. - Не старайся сдвинуть ее. Просто знай, что ты можешь это сделать. Ты ведь не старалась сегодня, с оградой. Не смотри на нее. Закрой глаза. Они соприкасаются лбами, точнее, при разнице в росте, лоб Чарльза упирается ей в переносицу. Сознание окутывает мягкий кокон. - Не думай. Расслабься. Это как в детстве, когда мама гладит по голове, и ты замираешь просто от прикосновений ласковых пальцев, от тепла ее руки, от того, что она любит тебя и это точно известно, это самая очевидная константа вселенной. - Попробуй, - шепчет голос. - Попробуй… Громада железа на горизонте кажется совсем близкой, мягкой, податливой… Только пальцем шевельни. - Смотри, - шепчет Чарльз. Она поворачивает голову и открывает глаза. Тарелка смотрит точно на них. Чарльз широко улыбается, на замечая слезинки в уголке глаза. - Получилось. Я же говорил, что получится. Улыбка у него такая солнечная, что хочется зажмуриться. - Эм. Жаль прерывать эротический момент… Садовая скамейка делает Алексу подножку и он с размаху плюхается на задницу - прямо на гравий. - Эй! - Извини, малыш, - улыбается Эрика. - Сам знаешь, как тяжело контролировать себя во время эротических моментов. Чарльз тихо фыркает и убирает руки с ее плеч. Не особенно торопясь.