Капитан Риччи

– Ты уверен, что это можно есть? – спросила Риччи. – Пахнет вкусно, – протянула Юлиана. – Вы сами хотели какое-нибудь свежее мясо, – ответил Малкольм. – Но я не ожидала, что ты приволочешь змею! – Она не ядовитая, капитан, – заметил Берт. – Мы не отравимся. – Я слышал, змеи по вкусу похожи на молодых цыплят, – сказал Стеф. Но никто из них не спешил приступать к еде, хотя котелок источал такой запах, что сидящие у соседних костров пираты поворачивали к ним головы и сглатывали слюну. Положение спасла Уа, которая с индейской непринужденность ткнула прутиком в варево, насадила на него кусок змеиного мяса и принялась с жадностью уплетать. Остальные поспешили присоединиться к индианке, пока ужин не кончился. *** Неприятности начались уже на второй день пути. Вместо того, чтобы выйти на проложенный испанцами через перешеек тракт, по которому доставляли золото на побережье Мексиканского залива, пираты очутились в болоте. Капитан Айриш объявил привал, пока никто не провалился в трясину по уши, и они собрались в наспех натянутой палатке, разложили карты, вытащили компасы и почти час спорили, чья карта вернее, кто точнее отметил маршрут от устья Шагра, и как получилось, что они, в конце концов, оказались в «задней части паршивого мула», то есть зашли в самую середину болот. Обе карты – и добытая Бехельфом, и доставшаяся Риччи в качестве трофея – врали изрядно, как выяснилось. После долгих криков и взаимных обвинений, капитаны пришли к выводу, что им не стоило подниматься так высоко по Шагру, хотя идти на лодках было гораздо легче, чем пешком. Очевидно, река за прошедшее со дня составления карты время изменила русло, и они отклонялись на юг. Пираты скорректировали курс, но к исходу дня все еще не нашли тракт. Зато они набрели на узкую утоптанную тропу, которая вела не совсем в нужном направлении, но голосованием среди командиров решено были идти по ней, поскольку двигаться по тропе гораздо легче, чем по джунглям, и оставалась надежда, что каким-то образом тропа все же приведет их к тракту. Ну, или хотя бы к месту, подходящему для лагеря. – Скоро начнет темнеть, – сказал Берт, глядя на небо. – Похоже, нам ночевать на тропе, потому что ночью мы идти не сможем. Риччи и сама знала, как быстро падает на тропики ночь, и как темна она, особенно в джунглях, куда не проникает даже свет луны. Но она настолько вымоталась, что готова была сесть прямо в грязь, вымешанную восемью сотнями сапог прошедших до нее, и уснуть в мгновение ока. И ее команда – даже Юлиана, временами ехавшая на муле – устала не меньше. – Ты случайно не знаешь, где мы? – Риччи разбудила дремавшую на муле Уа. Та сонно огляделась и ярко сверкнула глазами. – Это земли моего народа, – ответила она так же по-испански, шепотом, но ковылявший справа от Риччи Берт услышал ее. – Твоего народа? – повторил он. – То есть это тропа индейцев?! – Чего еще ты ожидал? – буркнула Риччи. – Кто еще топчет землю в этих лесах? – Ты не знаешь, как идти, чтобы добраться до большого города белых? – снова обратилась она к Уа. Та помотала головой. – Не стоило нам идти этой тропой, – шепотом заметил Берт, нервно оглядываясь. – Любая дорога лучше бездорожья, – отмахнулась Риччи. – Тем более такого, по которому мы шли до этого, – добавила она, глядя на свои ноги, забрызганные грязью до пояса. – Мы уходим прочь от Сан-Лоренцо, я это чувствую! – Твое чутье не показания компаса, их не предъявишь. – И все это закончится тем, что на нас нападут индейцы и перебьют нас! – Чтобы напасть на нас, они должны быть очень глупыми… Или очень многочисленными. «Айриш должен был знать, что нам грозит на тропе», – подумала она. Но когда их процессия внезапно замерла, Стеф уткнулся в спину Мэла, тревожно замычали мулы, и по рядам пробежал тревожный шепот, ей пришло в голову, что капитан Айриш, возможно, держит ситуацию под контролем не так уж хорошо. – Мы влипли, – констатировал Стеф с равнодушием смертельно усталого человека. – Лично я собираюсь умереть прямо здесь. Без лишних усилий. С этими словами он бросил свою ношу в грязь и плюхнулся сверху. – Они нас убьют? – с паникой в глазах спросила Юлиана, очнувшись от дремотного состояния. – Давно убили бы, если собирались, – ответила Риччи. Уа потянула ее за рукав, заставляя наклониться к себе. – Вождь не любит, когда белые люди ходят по нашей земле, – сказала она на своем наречии. – Значит, мы зашли в тупик, – произнесла Риччи. «Если это большое племя, то Айриш не станет связываться с ними, но и они, похоже, опасаются нас. Большое племя. Ненавидящее испанцев. Не так уж много общего, но, возможно, достаточно». – Пойдем, – сказала она, беря девочку на руки. – Будем разрушать межкультурные барьеры. Пройти через строй пиратов, которые падали там, где остановились, с худощавым, но все равно с увесистым ребенком на руках приходилось нелегко. Риччи переступала через лежащие тела, отпихивала замерших в прострации людей с дороги, угрожала им, а временами, доставала саблю и пробивала себе обходной путь через заросли. Оттолкнув плечом очередного пирата, она оказалась на «передовой». Разукрашенные во все цвета радуги индейские воины с луками и копьями наготове выстроились полумесяцем, перегородив тропу. Напротив них стояли Айриш, Эмилиу, Броуди и Кирк – капитан третьего по величине корабля пиратской флотилии. Судя по жестам Айриша и по доносящимся до Риччи словам, он пытался договориться с индейцами миром. Судя по каменному лицу вождя – самого ярко и обильно разукрашенного человека, одетого в очень грязную шкуру ягуара, с изрезанным глубокими морщинами лицом – переговоры зашли в тупик и не собирались оттуда выходить. Частично из-за взаимного недоверия, частично из-за языкового барьера. «Пора это исправить», – подумала Риччи, глубоко вдохнула и шагнула вперед. Она поставила Уа на землю, и та с радостным воплем бросилась к своим соплеменникам. Айриш недоуменно посмотрел на Риччи, безмолвно спрашивая, с чего началось все это счастливое воссоединение. – Я нашла ее в Порто-Бельо, и подумала, что она может пригодиться, – сказала она. – В качестве чего, интересно? – буркнул Айриш. – В качестве переводчика. Она понимает испанский. О степени понимания Риччи умолчала. Морщины на лбу капитана разгладились. – Она может уговорить их пропустить нас? – спросил он. – Вероятно, – осторожно ответила Риччи. – Но почему бы нам не предложить им присоединиться к нам? Они тоже не любят испанцев. Айриш не успел ответить, потому что Уа, которую Риччи упустила из виду, когда та говорила с каким-то индейцем, примчалась к ней в слезах. Риччи пришлось отложить вопросы о завоеваниях и союзах, и успокаивать девочку. – Что случилось? – спросила она, обнимая Уа и глядя ее по курчавым волосам. – Мама и папа, – ответила та в перерывах между рыданиями. – Белые люди. Риччи поняла без дальнейших расспросов. – Белые люди бывают разные, – сказала она на ухо Уа. – Вы их враги? – спросила Уа. Риччи кивнула. Уа развернулась и что-то крикнула вождю. Стоявшие за его спиной воины тоже что-то закричали. Кто-то тыкал руками в небеса, кто-то – в сторону пиратов. – Либо нас сейчас убьют, либо… – бросил Айриш. Вождь племени сделал несколько шагов вперед и протянул ему свое копье. – Отдай ему саблю, – громким шепотом подсказала Риччи, начавшая кое-что разбирать в воинственных воплях. Айриш пожал плечами, вытащил саблю из ножен и вручил вождю. Так был заключен союз между пиратами и индейцами, который общим решением было решено закрепить совместным праздником в индейской деревне. – Надеюсь, мы не пожалеем об этом, – сказал Айриш Риччи. – У нас все равно нет выбора, – сказал ему Эмилиу. – Без них мы будем блуждать по джунглям до Рождества. *** В «деревне» не оказалось ни женщин, ни детей – за исключением по-прежнему жавшейся к Риччи Уа – так что она скорее являлась военным лагерем, чем местом жилья. Риччи смогла, наконец, прикинуть количество индейцев, и пришла к выводу, что их раза в два больше, чем пиратов. Судя по потяжелевшему взгляду Айриша, он тоже произвел подсчеты. – Не жалейте рома, – велел он другим капитанам. – Из этих размалеванных каналий к восходу луны не должно остаться ни единой трезвой морды. – Откуда у нас столько рома? – заикнулась Риччи. Айриш посмотрел на нее снисходительно. – Ни один пират не тронется в такой поход без изрядного запаса горячительного, – сказал он. – Так вот, я хочу, чтобы к утру его не осталось ни капли. У Риччи была небольшая фляжка с ромом, который она собиралась использовать ей в качестве обеззараживающего, когда закончится вода, взятая с собой. Пить воду из местных речек и луж, которая выглядела просто слегка разбавленным концентратом инфекций, в чистом виде она не рисковала. Риччи вернулась к своей команде, и объявила приказ Айриша, после чего получила несколько полупустых фляжек. После угроз обыском и наказанием всех, у кого обнаружится хоть капля алкоголя, собралось еще несколько десятков фляг и бурдюков, налитых под горлышко. – Почему у нас еды взято едва ли на неделю, зато предостаточно рома? – поинтересовалась Риччи у Стефа. – Разве это достаточно, капитан? – в ответ улыбнулся Стеф. – Этого и на половину пути до Панамы не хватит. А теперь, когда придется делится с индейцами, уже завтра у нас не останется ни капли. Надеюсь лишь на то, что эти размалеванные покажут самый короткий путь. *** Крепость Сан-Лоренцо была ключом к пути на Панаму. Она располагалась на узкой полоске земли между болотами и горной грядой, и миновать ее, не плутая по джунглям недели, было невозможно. На общем совете, в котором участвовали и представители племени, было решено взять крепость штурмом. Риччи держала на коленях Уа, которая якобы переводила слова индейцев на испанский и наоборот, из стеснительности сообщая их только Риччи. На деле познаний Уа в испанском сильно не доставало для нормального диалога, но Риччи неплохо понимала индейцев, хотя – как и Бехельф – не могла сообщить об этом во всеуслышанье. Даже если Айриш знал, что они Вернувшиеся, и закрывал на это глаза, оставались еще другие пираты. – В настолько удаленной и большой крепости должен быть и большой склад пороха, – сказал Айриш, разглядывая схему Сан-Лоренцо, которую Риччи начертила со слов индейцев. – Погода сухая, а глупые испашки хранят внутри полно горячего, как всегда. Небольшой отряд с зажигательными бомбами – и вся эта крепость превратится в большой костер. – Скажи своему вождю, что белый вождь хочет сжечь большой каменный дом белых людей, – по-испански сказала Риччи индеанке, и та бодро залопотала на своем наречии. Если Риччи переставала концентрироваться на их речи, та превращалась в непонятный мелочный набор звуков, хотя английский, на котором она общалась с командой, и даже испанский, на котором изредка говорила с Бертом, воспринимался практически без усилий, и даже без зрительного контакта с говорящим. – Вождь согласен с твоим планом и выделит нам проводников, – сказала она, выслушав краткую внушающую уважение речь старого индейца и лепетание Уа. – Прекрасно, – кивнул Айриш. – Я найду добровольцев, которые пойдут к стенам Сан-Лоренцо с тобой, – обратил он к Бехельфу. Риччи, мысленно назвав озвученный план самоубийственной глупостью, навострила уши. Если он был порождением разума Бехельфа, значит, вероятно, являлся таким же прикрытием для чего-то, как Уа – для ее языковедческого дара. – Я пойду! – выпалила она и поймала злобный взгляд Бехельфа, явно не рассчитывавшего делиться с ней тайной, и улыбнулась. – Раз вам нужны добровольцы. *** Вместе с ней вызвался идти Берт, а после того, как Юлиана с восхищением уставилась на Фареску, и Стеф. Риччи оставила Уа на попечении Юлианы с Мэлом и присоединилась к команде из людей Айриша и Бехельфа. Быстрым маршем на пределе возможностей пиратов они достигли Сан-Лоренцо к вечеру и остановились, дожидаясь темноты. Сквозь заросли было видно сложенные из песчаника стены. – Сколько в ней людей? – спросил Стефан, разглядывая их с видом неприятно удивленного человека. – Достаточно, чтобы превратить нас в пыль, если обнаружат, – громким злобным шепотом сообщил ему Берт. – У них есть пушки. Они регулярно выдерживают атаки индейцев. – Хм, а на что в таком случае рассчитываем мы? – На зажигательные бомбы, – ответила Риччи, кивая на свою сумку. Стеф опасливо покосился на нее. Зажигательные бомбы – давно известная среди пиратов штука, как объяснил Мэл. И не в последнюю очередь – капризностью. Подмоченный порох может не сработать в самый ответственный момент. С другой стороны в сухую погоду достаточно одной искры, чтобы на воздух взлетел сам поджигатель. – Что ты об этом думаешь? – спросила она Берта, когда они соединяли части бомб в одно целое, готовое для атаки. – Хороший план, – кратко отозвался тот. – По-моему, слишком простой. – Простые планы – самые лучшие. Риччи волновала не столько простота, сколько отсутствие запасного плана – или же ее в него не посвятили. Многое могло пойти не так, даже если никто не допустит ошибки с зажигательным механизмом: пожара не случится или же его могли вовремя заметят и затушат. Внутри непременно должны быть колодцы, и невероятно, чтобы испанцы в такую погоду не предвидели возможность пожара. Что же Бехельф будет делать в том случае, если огонь не доберется до порохового склада? Когда начали сгущаться сумерки, отряд индейцев расположился так, чтобы держать на прицеле ворота, а пираты с запасом бомб разделились на две группы и отправились под стены. Бехельф, разумеется, не упустил случая оказаться от Риччи подальше и назначил ее главой другой группы, так что ей оставалось только проводить его взглядом. Но кое-что странное она все же заметила – у каждого из них была целая охапка бомб, и только Бехельф нес пару штук, словно для отвода глаз. Риччи прикидывала траекторию броска – с учетом сухости скрывающего их кустарника недолет сказался бы плачевно на них всех – и не могла выкинуть Бехельфа из головы. По команде Риччи они отправили первую партию бомб в полет. Порох их не подвел – за стеной что-то загорелось. До них донеслись крики и треск пламени. Но в этих криках не слышалось паники – скорее это были деловые приказы, и это вызывало у Риччи дурное предчувствие, которое оправдалось. Они не успели использовать все бомбы, когда сотни кусочков картечи вспахали землю поблизости от них. Один из пиратов с «Укуса змеи», получивший такой гостинец в голову, мгновенно отправился в иной мир. – Отступаем! – скомандовала Риччи тут же. Второй залп ударил в то место, откуда они едва успели убраться. Не думая о новой атаке, Риччи закинула сумку с оставшимся зарядами на плечо и повела команду на место сбора. Они не успели пройти и сотни шагов, как за спиной что-то громко хлопнуло, словно кто-то вскрыл гигантскую банку газировки. Она резко развернулась и даже сквозь густые джунгли увидела столп пламени, взметнувшийся выше стен. На фоне окончательно потемневшего неба зрелище смотрелось особенно впечатляюще. Бехельф точно имел склонность к театральным эффектам. Теперь уже никакая пожарная команда не смогла бы спасти крепость. – Пороховой погреб, – сказал Берт. – А этот парень не промах, – одобрительно присвистнул Стеф. – А вы еще сомневались, получится ли у него. Риччи рассеянно кивнула, и отправилась дальше. «Это самый центр крепости, как я и думала. Никто не смог бы докинуть бомбу до него. Испанцы не дали бы пожару зайти так далеко. Но почему же тогда погреб взлетел на воздух?» Ей не потребовалось много времени, чтобы найти ответ, и Риччи не смогла сдержать усмешки от осознания его очевидности. «По той же причине, почему изменилось направление ветра. Почему пришла буря. Вряд ли было намного сложнее заставить несколько частиц пороха вспыхнуть. И этого было достаточно». Большинство защитников Сан-Лоренцо либо погибли при взрыве, либо серьезно пострадали от огня. Оставшиеся невредимыми попытались покинуть крепость через ворота, но были перебиты индейскими стрелками и подошедшими к ним пиратами. Крепость продолжала гореть все время, что они дожидались Айриша с основными силами. Вопреки опасениям Риччи огонь не перекинулся на джунгли. Когда выгорели все постройки, начали крениться и падать стены. – Деревянный фундамент выгорел, – объяснил пораженной Риччи Берт. К тому времени, когда пираты отправились дальше по дороге на Панаму, величественная крепость, символ победы цивилизации над природой превратилась в груду развалин, которые в самом скором времени должны было снова поглотить джунгли. *** Они остановились лагерем у подножья горы. Хотя Риччи была вымотана и, казалась, должна была вырубиться, едва переместившись в лежачее положение, сдавливающая сердце тревога не давала ей сомкнуть глаз. Сначала она решила, что это из-за того, что скоро они увидят Панаму, но все оказалось не так просто. Опасность, о которой предупреждало шестое чувство, располагалась гораздо ближе – на горе над ними. Ей казалось, что оттуда кто-то следит за ними из темноты. Что на вершине ее таится что-то опасное, темное и сильное, необъяснимо влекущее ее к себе. Всю ночь она пролежала не сомкнув глаз, а утром подошла к одному из проводников и попросила Уа узнать у него, что находится на горе. Тот посмотрел на нее с каким-то новым выражением лица – сквозь свойственный индейцам фатализм просматривались отблески той же тревоги, что охватила Риччи. – Там стоит старый-старый храм, – сказала Уа, зевая. – Он говорит, что туда нельзя идти. Там опасно. Злые духи. Риччи не верила в злых духов. Но она чувствовала опасность, исходящую с вершины, источника которой не знала. Повернуться к горе спиной стоило ей немалых сил. *** Путь от Сан-Лоренцо до Панамы занял у них три дня. Стершая себе ноги, голодная и страдающая от жажды пиратская армия выбилась из всех сроков, но командиры даже не пытались подгонять своих бойцов. Вспышек недовольства хватало и без того. От костра к костру передавался слух, что кто-то высказал свои претензии Айришу лично, был им убит и утоплен его помощниками в болоте. Пираты смотрели на Панаму с вершины холма – желтый силуэт на бесконечной синеве. Что-то шевельнулось в памяти Риччи, но так и осталось смутным ощущением на грани сна и яви, не вылившись в четкую картинку-воспоминание. Как будто однажды она уже стояла на холме, глядя на город, который долгое время разыскивала, но не могла представить, где и когда это было. – Что замерли, лентяи? Шевелите ногами! – донесся до нее. Первые пираты, скользя сапогами по траве, принялись спускаться в долину. – Почему мы не станем лагерем здесь до ночи и не подойдем к Панаме в темноте? – задала Риччи вопрос Эмилиу, отыскав его среди перемешавшейся толпы. Испанец выглядел так, словно не шел с ними через перешеек, а присоединился час назад. Его костюм был безупречно чист, и лицо выбрито. Полторы тысячи человек – очень заметная вещь на плоской, как стол, равнине. Риччи полагала, что Айриш не будет настолько глуп, чтобы идти напрямик, в лоб, бесстрашно и безрассудно. – Хотите использовать элемент внезапности, капитан Рейнер? – спросил Эмилиу с таким видом, словно они вели непринужденную беседу на губернаторском балу. – Боюсь, на такую удачу нам рассчитывать не приходится. В городе уже известно о нашем появлении. Иначе они бы пасли скот и открыли ворота. Риччи была вынуждена согласиться с ним. – Значит, мы будем штурмовать город без всяких уловок, прямо в лоб? – уточнила она, поскольку это не слишком соотносилось со сложившимся в ее голове образом Айриша. – Это не составит большой сложности, – ответил Эмилиу с видом беспечного теоретика. – Все городские пушечные батарее направлены в сторону моря, и исправить эту ситуацию быстро у них не получится. Остаются только мушкетные роты и пехота, а это не такая уж опасность для нас после того, как к нам присоединилась эта орда дикарей. – Пушечное мясо, – сообразила Риччи. – Вы так говорите, словно осуждаете, – улыбнулся Эмилиу. Риччи не стала что-то ему доказывать. – Мне надо найти свою команду, – сказала она. – Приятно было поболтать. – И мне, капитан Рейнер, – кивнул тот. *** Хотя стены Панамы выглядели далеко не так внушительно и непоколебимо, как стены Сан-Лоренцо, которые пали на ее глазах, Риччи захлестывала паника. Она впервые осознала, в насколько опасную авантюру ввязалась. На этот раз способности Бехельфа не уравняют их шансы. Она несколько раз мельком видела его, и выглядел он как больной лихорадкой в последней стадии. К тому же, в отличие от Сан-Лоренцо, Панама им была нужна не обращенной в пепел. Не будь испанцы так самоуверенны – или, напротив, так испуганы появлением смешанной своры, которую язык не поворачивался назвать армией – что вышли из города и перешли в контратаку, возможно, Риччи увидела бы Панаму только через тюремную решетку. Испанцы выставили два отряда кавалерии, подкрепив их несколькими рядами пехоты. Они сильно проигрывали пиратам в численности, но никто из капитанов, включая Риччи, не обманывался тем, что расправиться с ними будет легко. – Чертовы испанцы в строю – проклятая машина для убийства, – бросил Айриш. Эмилиу кивнул с невозмутимым видом. Риччи прикинула, не пора ли покинуть тонущий корабль, но за голову Айриша не зря назначили баснословную награду. – Разобьемся на два отряда, – сказал он. – Станем с флангов, оставив индейцев посередине. Если эти крашеные курицы побегут… когда они побегут, нападем на испанцев с флангов. Испанцы ударят в центр. Они всегда бьют по центру. – Но как вы заставите индейцев занять это место? – уточнила Риччи. – Ты скажешь им, что испанская кавалерия всегда нападает с боков. Они едва ли видели ее в деле, так что поверят тебе на слово. Риччи не могла подобрать другого слова, кроме «предательство», но до подхода кавалерии оставалось несколько часов, и она принела решение Айриша. «Ему не обязательна я, чтобы договориться с индейцами. Если я откажусь, он избавится от меня, и все равно оставит самый опасный участок на них», – сказала она себе. – Стоять насмерть, – приказал Айриш всем. – Если мы побежим, то уже никогда не увидим моря. Он назначил командиром левого фланга – в состав которого входила и команда Риччи – своего старпома, а сам возглавил правый. – Судя по клубам поднявшейся пыли, у нас есть пара часов, – так начал свою речь Эмилиу перед теми, кто должен был держать левый фланг. – Вы когда-нибудь видели, как действует испанская пехота? Сейчас я вас научу. «За оставшийся час?», – Риччи не стала высказывать свой скепсис вслух, чтобы окончательно не подорвать просевший боевой дух. Показательно было уже то, с какой легкостью они подчинялись человеку, которого в обычное время откровенно недолюбливали, только из-за его уверенного и спокойного вида. Эмилиу разделил их на три группы – тех, кто должен был орудовать подаренными индейцами копьями, тех, кому предстояло стрелять из мушкетов, и тех, на чью долю выпало держать импровизированные щиты из всякого оказавшегося под рукой хлама. Пойдя на компромисс между совестью и инстинктом самосохранения, Риччи взяла мушкет. Позади держащего набитый песком мешок Мэла ей мало что угрожало. Особенно когда у нее за спиной стоял Берт – один из немногих, кто умел пользоваться копьем, а справа целился Стеф, который по его словам не промахивался на дуэли даже после двух бутылок рома. Оставалось надеяться, что в трезвом виде он тоже стреляет неплохо. – И помните, – напутствовал их Эмилиу, обходя ряды и в очередной раз раздраженно поправляя позиции. – Держите строй. Потому что, если вы потеряете строй, вас уже ничто не спасет. «Лучшая новость дня», – подумала Риччи молча, потому что на язык лезли цитаты из фильмов, которые она даже не смотрела полностью, но брякнуть в их ситуации про «идущих на смерть» или «ужин в аду» было бы неуместно. Стоило подумать о том, сколько раз ее убьют, и скольких человек из команды она не досчитается, и не придется ли ей лично убить кого-нибудь, увидевшего лишнее, а в голову лезла всякая чушь, вроде того, что в этой поднявшейся жуткой пыли ей очень пригодились бы солнечные очки. Когда из клубов пыли вынырнула лошадь, несущая кавалериста с занесенной пикой, Риччи разрядила мушкет в него, от неожиданности даже не прицелившись, но лошадь встала на дыбы, и унеслась. Она перезаряжала мушкет и стреляла еще несколько раз, не думая ни о чем, кроме того, чтобы не рассыпать порох и не выпустить пулю в небо. Потом один из кавалеристов все-таки достал ее пикой, сбив с ног – и не будь она Вернувшейся, не отделалась бы порванной курткой – а когда рана затянулась, и Риччи снова поднялась на ноги, то увидела, что пыль оседает, и по полю сражения носится только несколько одиноких лошадей. Риччи опустила мушкет, оперлась на него, чтобы снова не рухнуть, и закрыла слезящиеся от пыли и пороховой гари глаза. – Победа! – донесся до нее первый неуверенный вопль, и Риччи невольно улыбнулась слышащейся в нем любви к жизни. Через секунду его подхватили люди вокруг нее, и еще через пару мгновений Риччи с изумлением обнаружила, что сама кричит: «Победа!», запрокинув голову, в безразличное к развязавшейся под ним битве небо. *** Но между ними и золотом, бренчание которого им уже чудилось в своих карманах, стояло последнее и значительное препятствие – городские ворота Панамы. Риччи смутно помнила, как на одном из самых первых стратегических совещаний, Айриш небрежно бросил «Взорвем их» и перешел к другим вопросам. Взрыв был бы действительно неплохим решением, если бы кто-нибудь догадался приберечь несколько бочонков пороха для этого. Но Айриш нашел выход из ситуации, приказав, когда еще не успела осесть пыль от схватки, изловить оставшихся в живых лошадей, и собрать относительно целые испанские доспехи. Риччи, стягивая с мертвеца сапоги, могла только мысленно посмеяться над аллюзией с Троянским конем. – Если повезет, испашки пустят вас внутрь. Если раскусят раньше… все равно вы подойдете ближе, чем кто-либо, – сказал Айриш. Голова его была замотана грязной тряпкой, и Риччи задалась несвоевременным вопросом: в качестве кого участвовал в бою он? – Остальные залягут, и будут изображать из себя мертвецов, пока ворота не откроют или не начнут стрелять со стен. Вам надо продержаться, пока мы не подойдем. Это звучало просто, если не думать о том, что для того, что подоспеть отрядам Айриша потребуется не меньше часа часов. Но Риччи не стала озвучивать свои подсчеты, как не стала спрашивать у Айриша, почему он не возглавит отряд фальшивых испанцев. – Собираешься пойти с ними? – спросил Стеф, глядя, как она примеряет сапоги. Все ее офицеры остались живы, и Риччи не могла не радоваться этому. «Многим из тех, кого привела сюда твоя жадность, придется умереть. Но когда ты не знаешь их имен, принять их смерть гораздо легче, верно?» – уколола ее совесть. «Они все знали, на что идут», – ответила ей Риччи. Сапоги оказались великоваты, но ей случалось носить и более неудобную обувь. К ее счастью, среди кавалеристов было полно довольно щуплых ребят. И очень молодых, как она заметила, хоть и старалась не смотреть на их лица. – Пойду, – кивнула Риччи. – Ведь этот поход, в конце концов, был моей идеей. Бехельф остался в лагере, позволив ей испытывать чувство превосходства над ним. – Это еще рисковей, чем идти на Сан-Лоренцо, – сказал Стеф. – Если ты пытаешься покончить с собой такими методами, я не собираюсь тебе помогать. Но помочь поймать лошадь он все-таки согласился. – Присмотри за Юлианой, – велела ему Риччи, взгромождаясь в седло. – И за остальными. – Все будет в полном порядке, капитан, – отрапортовал Стеф под взглядами команды. – Можете на меня рассчитывать. Риччи больше рассчитывала на то, что испортить что-то он просто не успеет. «Интересно, что скажут Айриш и Эмилиу, если я останусь единственной стоящей на ногах… то есть сидящей в седле к их приходу?» – подумала она. Она не верила в удачность затеи с их «троянским конем», но испанцы верили в свою победу – они были нацией еще не научившейся проигрывать, а все победившие армии, покрытые коркой пыли и крови, похожи одна на другую. Подмена открылась сразу после того, как они прошли через ворота, но пираты смогли зацепиться на клочке земли за ними, соорудив редут из попавшихся под руку телег и мертвых лошадей, и отстаивать его до тех пор, пока не пришла помощь. За это время Риччи получили три пули, каждая из которых стала бы смертельной для другого пирата. Первыми к ним подоспел отряд индейцев, а не Айриша. Из их отряда к этому моменту осталась в живых меньше половины – Риччи не даже не запомнила никого из них в лицо, не говоря об имени, хотя они сражались плечом к плечу. Взятие Панамы состоялась, но этот факт совершенно не грел сердце Риччи. Может быть, потому что сбывшаяся мечта теряет большую часть своей прелести, или потому что она истратила на ее достижение последние силы. У добравшихся до города пиратов открылось второе дыхание, позволившее им заняться грабежом, развратом и истреблением последних защитников города, но Риччи не имела возможности присоединиться к ним. Она бы легла прямо на улице, рядом с мертвецами, пока ее матросы пили за здоровье Айриша, но Стеф, Берт, Мэл и Юлиана с Уа отыскали ее и дотащили до ближайшего большого богатого дома, который они, выставив хозяев, объявили своей резиденцией. Риччи рухнула в кровать, в которой еще утром спал испанский торговец, а они отправились инспектировать его погреба и пить за здоровье капитана Риччи.