Капитан Риччи

Риччи проснулась от звука шагов Стефа – их она узнала бы из миллиона. Но не подала виду, что уже не спит, как сделала бы, будь на его месте Берт, Мэл или кто-то другой. Риччи дождалась, пока Томпсон войдет в палатку, прикоснется к ее плечу и произнесет: – Капитан? И тогда Риччи открыла глаза, села в постели из веток и шкур, зевнула и потянулась, задев локтем Стефа в тесном пространстве хижины. – Что случилось? – спросила она. Томпсон выглядел встревоженным, но не паникующим – как при появлении на горизонте неизвестного паруса, а не получении пробоины. Судя по звукам, доносящимся снаружи, стояла глубокая ночь, а Стеф не стал бы поднимать ее ради пустяка. – Самый разукрашенный из дикарей вернулся, – сказал он. Риччи мгновенно поняла, что значат эти слова, но на всякий случай уточнила: – Один? Томпсон кивнул. Накинуть куртку и сунуть ноги в ботинки заняло у нее не больше двух секунд. – Поднимай всех, – приказала Риччи. – Выслушаем, что он скажет. Из землянки она выползла под шум пробуждающего лагеря. *** – Белолицые напали на нас неожиданно и схватили Лонгу, – сказал Кану Хаорра, сидя перед наспех разожженным костром и поспешно собранным военным советом. – Только с помощью Духов Великих Предков мне удалось уйти. На голове его мокла кровью травяная повязка, а вся поза выражала скорбь, но Риччи по причине, которую не могла даже оформить в слова, не верила ни единому его слову. – Нашего великого брата постигнет участь, которую белые люди назначили своим врагам, – продолжил Кану Хаорра. – Да будут милосердны к нам боги. – Он еще жив?! – Риччи сорвалась с места. Она была уверена, что Лонга не сдался живым. – Они не позволят этому продлиться долго, – ответил Кану Хаорра. Риччи прокляла про себя примитивную псевдодемократию племени, требующую долгих пустословий по каждому поводу. – Тогда надо собрать отряд немедленно! – воскликнула она. В отсутствии Лонги тащить эту неповоротливую машину принятия решений придется ей. – Мы будем в Счастливом еще до рассвета, – объявила Риччи. – Не станут же они вешать Лэя при свете факелов! Но все, чей взгляд Риччи пыталась поймать, отворачивали головы. – Он рисковал жизнью, чтобы защитить вас! – Удача отвернулась от нашего великого белого брата, – произнес Кану Хаорра, когда пауза стала совершенно неловкой. – Мы ничем не можем помочь ему. – Что же вы собираетесь делать… без Лонги? – растерялась Риччи. – Мы уйдем в те земли, где нет белых людей, – ответил Кану Хаорра. Никто – ни дряхлый старик, ни вчера взявший в руки боевой топор воин – не сказал ни слова против. Было похоже, что Риччи ошиблась, и власть в племени была куда более централизована, чем ей казалось. – И вы просто оставите его умирать?! – воскликнула она. – Вы просто сбежите, как паршивые псы? Ее речь произвела эффект – некоторые из дикарей помоложе и погорячее схватитесь за оружие, но старшие сразу зашипели на них. В племени не любили Риччи и не признавали, но определенно боялись. – Сражаться с белыми людьми все равно, что сражаться с прибывающей водой, – сказал Кану Хаорра. – Мы будем мудрее – мы уйдем. Риччи не была сильна в воодушевляющих речах, и не слишком хорошо понимала лесное племя, с которым ее свела судьба, но она чувствовала, что решение принято ими осознанно и твердо, и самой прочувственной речью она ничего не изменит. – Наши пути с раскрашенными расходятся, – шепнула она своей команде, опустив голову. – Им не выгодно драться, но будьте начеку. Она поднялась на ноги, не скрывая презрения. – Белым людям в скором времени понадобится вся ваша земля, – предупредила она. – Даже жадность белых людей не безгранична, – ответил Кану Хаорра. Риччи встретилась с ним взглядом и внезапно поняла – слишком поздно, но все же – ускользавшую от нее тайную подоплеку дела. Ей потребовалось несколько дополнительных секунд, чтобы поверить в то, о чем ей говорили факты. Потому что это был Кану Хаорра. Человек, который говорил: «я отдал бы правую руку ради него», и говорил искренне, который сражался с Лэем бок о бок множество раз, которого Лонга назвал «лучшим другом», который смотрел на скромные попытки Риччи флиртовать с Лэем так, словно она покушалась на его собственность, который с фанатичной верой в глазах говорил о «спасителе лесного народа». Было почти невозможно поверить в его предательство, но не оставалось других вариантов. – Ты ошибаешься, если так думаешь, – сказала она, подойдя к вождю ближе. – И скоро сам убедишься в этом. Что бы не пообещали тебе люди в мундирах за голову Лэя – они лгали. Кану Хаорра ей, конечно же, не поверил. Впрочем, она и не рассчитывала переубедить его. Он уже совершил предательство, и теперь приложит все силы, чтобы убедить других – и себя – в том, что оно было оправданным. *** – Как они могли продать его? – спросил Стеф, оглянувшись. Они не проехали и нескольких метров, но лесной лагерь уже растаял в листве, словно его и не существовало. – Они называли его своим спасителем, своим богом. И это было так убедительно, что даже я проникся. – Ты готов был поставить этого дылду на пьедестал? – хмыкнул Берт. – Не будь я знаком с Риччи, может, и поставил бы, – усмехнулся Стеф. – Но они его, в самом деле, ставили. Столько человек не могут так убедительно притворяться! – Так ты беспокоишься о том, что они тебя провели? – То, что они считали его богом, – вступила Риччи в спор, – не означает, что они, точнее один из них, не мог предать его. Ведь такой случай описан даже в самой известной книге. – Вы о Библии, капитан? – уточнила Юли. – Действительно… хоть это и кощунство, но некую параллель можно… – Значит, Кану Хаорра получил свои тридцать сребреников, – заметил Стеф. – Но он вроде как вернулся с пустыми карманами. Я не слышал никакого бренчания. – Надеюсь, что получил, – ответила Риччи мрачно. – Как бы они не выглядели. Потому что если он их не получил, вся эта история еще глупее и бессмысленнее, чем кажется сейчас. – Вы не выглядите удивленной, – заметил Стеф. – Я рассержена, – призналась Риччи. – Я готова выпустить ему кишки и повесить на ближайшем дереве. Но я не удивлена. История повторяется. Этот мир географически отличался от других, посещенных ею, но люди в нем шли по тому же пути. Риччи плохо помнила историю освоения Дикого Запада, но что-то подсказывало ей, что победы поселенцев совершались не без тех маневров, что демонстрировала им Гиньо. *** – Что будем делать, капитан? – спросил Берт. – Лично я предлагаю делать ноги, – вставил Стеф. – Неважно, на восток или на запад, главное – быстро. Риччи понимала его мотивы. Риччи в общем-то была с ним согласна. Им следовало уходить. Уходить сейчас, уходит далеко, туда, где их не достанут руки Арни Гиньо, туда, где на каждом углу не висят их портреты под надписью «Живым или мертвым». Риччи читала это в глазах своих друзей, Риччи сама это понимала. Но внутри нее поднималась глухая холодная тоска, при мысли о том, что она больше не увидит глаз, в которых горит огонь, и сердце начинало пропускать удары. Ей следовало отступиться сейчас, это было не их битва с самого начала, а они влезли в нее куда глубже, чем было разумно. Уйти, оставить проигравшего вкушать плоды поражения. Скажи Риччи две недели назад, что она будет готова полезть в петлю за человеком, которого не знает и двух недель, она бы долго смеялась. Сейчас ей было совершенно не смешно. – Я не хочу его оставлять, – призналась она. Иди речь лишь о ее жизни, Риччи просто плюнула бы на все логические доводы и ввязалась бы в предприятие, пусть даже с одним на миллион шансом выжить. Но от ее решения зависела жизнь всей команды. – Давайте проголосуем, – сказала она с тяжелым сердцем. – Кто-нибудь, кроме меня, хочет спасать этого наивного придурка? Она хотела лишь убедиться, что нет смысла медлить с отходом, и никак не ожидала, что вверх поднимется пять рук. – Мы обещали ему помочь, – сказал Мэл просто. – Это так романтично, – вздохнула Юли. – Если уж мы ввязались в драку, надо довести ее до конца, – философски заметил Берт. – Мы идем с вами, конечно же, – хмыкнул Стеф. – В последний раз, когда вы отправились одни, ничем хорошим это не кончилось. Риччи не могла ни подобрать слов, ни погасить облегченную улыбку. Ее команда любила ее сильнее, чем Риччи заслуживала. Против них была Арни Гиньо и все официальные и неофициальные власти этих земель. У них не было союзников – даже таких сомнительных, как дикари. Но ничто не пугало Риччи сейчас. Ее команда была с ней, и Риччи верила, что они победят – иначе и быть не может. *** Когда затрещали ветки, они вскинули оружие, но это оказался всего лишь Кошмар – конь Лонги, один и без седла. Который, Риччи хорошо помнила, был надежно заперт в загоне. – Вам не кажется, что он слишком умен для верхового животного? – спросил Берт. – Умен? – хмыкнула Юли. – Просто кто-то из этих чурбанов в перьях забыл закрыть загон, а коню мы нравимся больше, чем лесные чучела, что неудивительно. Риччи внимательно посмотрела на Кошмара. По ее мнению, он был умным животным, но не чрезвычайно умным. Их связь с Эндрю казалась ей поразительной, и она впервые задумалась, нет ли у нее особой причины. На лоснящейся черной шкуре кое-где виднелись сероватые отметины. Эндрю, вспомнила она, говорил о том, что спас Кошмара от волков, но на какой стадии он это сделал? Что, если он, как и Риччи когда-то, поймал его на грани между жизнью и смертью, и своей кровью привязал к этому миру? Работает ли этот способ на животных? И кем они становятся после этого? – Он просто умное животное, но ничего особенного, – сказала она. – Он любит хозяина, понимает, что с ним случилось что-то плохое и хочет вернуться к нему. – Тот разукрашенный болван с ума от злости сойдет, – хмыкнул Стеф. – Верно, – кивнула Риччи. Кану Хаорра пожадничал, приведя Кошмара обратно в лагерь. Не то, чтобы она поверила в смерть Эндрю, если бы он вернулся без его коня, но так его история выглядела бы чуть достоверней. Риччи решила потом спросить Эндрю, не поил ли он Кошмара своей кровью. Возможно, это произошло случайно, решила она. Странно было бы, если бы Эндрю знал способ спасать живых людей от смерти, и использовал его для того, чтобы спасти лошадь, но не для спасения кого-то из своих товарищей по оружию. – Мы возьмем его с собой? – спросил Стеф. – Ведь Лонге нужна будет лошадь. – Я к нему не подойду, – буркнул Берт. – И тебе не советую, если не хочешь остаться без глаза. В лучшем случае. – Может, он пойдет со мной, – предположила Риччи, вылезая из седла. Она не собиралась подвергать свою лошадь опасности. – Но я не собираюсь уговаривать его долго. Риччи смотрела в глаза Кошмару, а он смотрел на нее. Кану Хаорра сказал, что Эндрю сам объездил коня, но едва ли бывший полицейский обладал подходящими навыками для укрощения мустангов. Вот только Эндрю был Вернувшимся, и он мог сам додуматься до способа, который показала Риччи Арни Гиньо. До способа сломать волю животного. Хотя Кошмар совсем не выглядел сломанным. «Он никого больше к себе не подпускает», – сказал Кану Хаорра. Но Кошмар не сделал попытки напасть на Риччи. Он смотрел, и в его темных глазах она читала волю и ум. Возможно, Эндрю пошел по другому пути. У Риччи ведь была команда, которой она не ломала волю. – Твой хозяин в беде, – сказала она, чувствуя себе глупо. – Я собираюсь спасти его. Пойдешь со мной? Возможно, это было всего лишь самовнушением, но ей показалось, что конь ее понял. Во всяком случае, он последовал за ними. *** – Хочешь что-нибудь сказать? – спросил подручный Гиньо, которого она звала Льюисом. – У тебя есть пара минут, пока палач отмеряет и завязывает веревку. Эндрю обвел глазами людей, собравшихся перед эшафотом, чтобы увидеть, как его повесят. Здесь присутствовал весь Счастливый – ни о каких работах на железной дороге не шло и речи сегодня. Каждый хотел лично присутствовать при событии, которое станет красной датой в истории завоевания фронтира. Эндрю хотел произнести что-то, что перевернет их мир – эта минута была его последним шансом как-то, хоть на ничтожную долю изменить мир. – Вы пришли на эти земли, – произнес он, и остался никем не услышанным. Разумеется, ему не выдали рупор, и никто даже не пытался соблюдать тишину. Эндрю мог рассчитывать не больше, чем на секунду молчания – в тот момент, когда отделенная от его тела голова упадет в корзину. – Вы пришли на эти земли! – крикнул он во всю мощь своих легких. На этот раз его услышали, но это не означало, что к нему начали прислушиваться. – Но здесь уже жили люди! И вместо того, чтобы жить с ними в мире, вы принесли на эти земли смерть! Вы ведете себя так, словно вы – хозяева этих земель! Вы не имеете никакого права вести себя так! Из замолчавшей поначалу толпы – кажется, им действительно было интересно, что скажет приговоренный к смертной казни – послышались крики «Заткните его!» и «Вешайте его уже!». – Похоже, твое последнее слово затянулось, – произнес Льюис, положив руку на его плечо. – Замолчи, иначе вместо культурной казни мы получим средневековую расправу. Ты же не хочешь стать ее жертвой? – Я должен показать им, как они неправы. – У тебя не получается, сам видишь. И не получится. – Я все же попытаюсь. – В нашем мире произошло то же, что происходит здесь, – произнес Льюис тихо. – История повторяется. Ты ничего не изменишь. – Это не причина не пытаться, – ответил Эндрю. – Но, пожалуй, хорошо, что я этого не помню. – Помнишь ты свое прошлое или нет, ты все равно остался собой, – вдруг произнес Льюис. – Мы были знакомы раньше? Риччи говорила, что та женщина, Арни Гиньо, знала его в прошлой жизни. Он не предал этому значения и, возможно, зря. – Да, – кивнул Льюис. – Мы дружили? – Нет. И я не жалею об этом. Эндрю хотел спросить, кем же они были друг другу, раз уж все равно до казнью осталось несколько секунд, но тут над эшафотом взлетела потрепанная шляпа, которая когда-то была бархатной, с красным пером, и всем стало не до вопросов. *** Разбившись на две группы, они пробирались сквозь толпу, пряча лица за полами шляп и воротниками плащей. Опыт и везение помогли им добраться до самого эшафота, не подняв суматохи и даже не привлекая особого внимания. Гиньо могла обклеить объявлениями с их лицами все стены в три слоя, но они были во фронтире – месте, где у большинства не водилось вредной привычки пристально вглядываться в лица встречных. Разумеется, на площади собрали всех солдат и наемников компании, что смогли, но синие мундиры растворились в озере бурых и серых роб, как горсть кубиков льда в ведре виски. К тому же они ожидали появления банды дикарей или другого шумного зрелища, а не нескольких неприметных личностей, желающих занять места получше. Эндрю как раз произносил что-то вроде прощальной речи, хотя оно больше походило на обличающий монолог, пока Льюис не уговорил его замолчать. Очень вовремя. Настроение толпы уже достигло того уровня, когда начинают летать тухлые яйца. Стеф приподнял шляпу и сквозь толчею поймал взгляд Риччи. Она кивнула, давая понять, что все в порядке, и снова опустила глаза. Риччи беспокоилась о том, что взгляд выдаст ее вернее, чем смутное сходство с физиономией на плакатах. Что первый же человек, столкнувшийся с ней глазами, поймет, с кем имеет дело и поднимет шум. Их план, рожденный отчаяньем и верой в удачу, был хорош настолько, насколько мог быть в их положении – с ограниченными ресурсами и еще более ограниченным временем. Но все они были пиратами и привыкли верить в свою удачу. А еще, как пираты, они не могли не ощущать внутреннего родства с человеком, которого собираются сунуть в петлю. Вероятно, это чувство и стало решающей причиной того, что они вызвались участвовать в самой рискованной из когда-либо задуманных Риччи авантюр. Разумеется, ее план полетел ко всем чертям через десять секунд после того, как Риччи закинула на эшафот свою шляпу и тем самым подала сигнал к началу второй фазы. Две минуты назад, до того, как нырнуть в толпу, она проделала «трюк», требующий почти полной концентрации: поджечь что-то на расстоянии – даже если это рассыпанный порох – гораздо сложнее, чем обойтись без карманной зажигалки. Риччи не начинала атаки, пока не дождалась момента, когда кто-то заметил поднимающиеся с разных концов поселка струйки дыма, и не раздались первые испуганные крики. Было бы надежней дождаться, пока дымовая пелена не накроет площадь, и у всех присутствующих не найдется более неотложных занятий, чем казнь, но они и без того сильно задержались – Эндрю уже стоял с петлей на шее, а рука Арни, должно быть, тянулась к рычагу. – Пожар! – крикнула Риччи, повышая градус паники в толпе, перед тем, как подсадить на эшафот Мэла и в один прыжок оказаться на нем самой – даже раньше, чем тот закончил подтягиваться. К чести Арни она или изначально ждала их появления, либо сориентировалась моментально. Во всяком случае, она не стала тратить сил на лишние эмоции и бесполезные вопросы, а выхватила пистолет. Мэл старался обезвредить ее, как они и планировали. Также следуя плану, Риччи сбила с ног Ким, не давая ей использовать оружие, пока Стеф и Берт занимали Льюиса и шерифа, а Юли освобождала Эндрю от цепей и веревок. Быстро распространяющийся в сухом лагере пожар отвлек поселенцев, их перестало интересовать разворачивающееся на помосте зрелище, и целых десять секунд Риччи казалось, что все пройдет именно так, как было наскоро придумано и рассказано на ходу. Пока Арни слишком быстрым для Мэла движением не сшибла с его переносицы очки, поймала его взгляд и не приказала «Убирайся!». Первое, что пришло ей в голову, должно быть. Мэл отступил назад – на его лице отразилась внутренняя борьба, но он не мог справиться с собственным телом. Синие глаза Эндрю, которые зажглись надеждой при их появлении – Риччи сравнила бы их с двумя первыми ночными звездами, если бы у нее была время для красивых метафор – снова потухли, словно кто-то задул свечу. Арни посмотрела прямо в глаза Риччи. – Я заставлю тебя убить всю твою шайку, – произнесла она, зло скалясь. – Тупица! Надо было тебе бежать, пока могла. Впервые Риччи ощутила на себе эффект ее способности. Воля Гиньо давила на ее сознание, как промышленный пресс на груду металлолома, и Риччи, изо всех сил цепляясь за свое самосознание, чувствовала, что вот-вот ее силы иссякнут. Она подчинится, и настанет конец. Риччи сжала ладонями виски и рухнула на колени. Ее предел был близко. Но и на висках Арни блестели капли пота, которые вызвала не жара. – Впрочем, я придумаю что-нибудь поинтересней, – криво усмехнулась она, и Риччи показалось, словно бетонная плита исчезла с ее плеч. Она повернулась в сторону ее друзей, и Риччи целую секунду отчаянно искала выход – какое-то действие, какой-нибудь фокус, который бы их спас. Но она запасла слишком мало карт в рукаве, и они кончились. Ким держала ее на мушке, не поднимаясь, но откатившись достаточно далеко, чтобы ее было не достать за одно движение. – Замрите! – приказала Гиньо, и все на эшафоте замерли, словно скульптурная композиция. – Да, не вы двое, идиоты! И не вы, шериф. – Шеф? – спросил Льюис, обретя способность двигаться. – Как быстро сможешь приготовить еще пять виселиц? – спросила она. – Просто расправьтесь с ними по очереди, – предложил тот. – Плотники работать не станут, шеф. – Почему? – Поселок горит! – А, ну да! – Арни бросила взгляд на площадь. Ни одному человеку уже не было дела до того, повесят Лонгу или нет. Поселенцы спасали себя и свое имущество. Риччи хорошо постаралась. Еще до полудня поселок Счастливый станет большой кучей пепла. – Мы можем доставить их в Йеллоустоун! – предложил Коннели, начиная кашлять. – Получим за них там награду! – Хотите больше денег, шериф Коннели? – хмыкнула Арни. – Я тоже хочу. Но я не собираюсь делить их с вами. Льюис, пристрели его! – Что… – только и успел произнести шериф перед тем, как пуля из пистолета Хайта пробила его череп. – Все равно это припишут тебе, – обратилась она к Риччи. – А теперь я убью твоего парня. Потом твою команду. А потом убью тебя. Она могла себе это позволить – и это садистское продление мучений, и предупреждение о своих намереньях. – Он не мой парень, – сказала Риччи. – И у меня есть встречное предложение. Вероятность договориться с Гиньо была невелика. Но все же больше, чем вероятность вызвать торнадо за пару секунд. – Ты отпустишь Лэя, и мы уйдем из этого мира. Можешь прибрать его себе. – Какая наглость! – фыркнула Гиньо, подойдя к ней вплотную. – Ты же не думаешь, что я соглашусь? Льюис, оказавшийся теперь за спиной Арни, все еще держал в руке пистолет. Когда он начал движение, Риччи решила, что он собирается убрать его в кобуру. Вместо этого он направил его на Гиньо. Ким тоже это увидела – ее глаза расширились от безмерного удивления. – Ты с ума сошел!? – выпалила она. – Лучше бы ты его приняла, – сказал Льюис. Возможно, Арни успела бы выкрикнуть приказ. Но она не успела поверить в то, что Льюис так легко предаст ее – ведь он убивал не только ее, но и себя. Даже Риччи, которая видела его пистолет – и его глаза, глаза человека, попрощавшегося с жизнью – казалось, что все это просто одна из идиотских шуток Льюиса. Что сейчас все трое рассмеются и вернутся к тому, чем занимались – к уничтожению ее команды. – Ты же не хочешь сказать… – начала Арни, не меняя самодовольного выражения лица. – Шеф! – крикнула Ким. Но Льюис уже нажал на спусковой крючок. Пуля вошла в спину Гиньо, прошла сквозь сердце и вышла из груди, уйдя в доски помоста. Крови было обманчиво мало, но Арни и не нужно было потерять много крови, чтобы умереть от руки своего кровника. – Нет! – крикнула Ким, падая навзничь. «Ублюдок» – считала Риччи с ее беззвучно шевелящихся губ. – Ты все еще злишься… – произнесла Арни, как будто не могла поверить в то, что выстрел все же прозвучал. Смерть закрыла ей рот, оставив их в неведенье насчет старых обид Хайта. Должно быть, причина злиться у Льюиса была весомой. Едва ли он обиделся на то, как она поступила с Риччи. Или с дикарями. Он был эгоистом – иначе просто не смог бы выживать рядом с Арни десятилетиями. И он отдал свою жизнь с легким сердцем и твердой рукой – ради того, чтобы она умерла. *** Они упали одновременно – сердце Льюиса перестало биться в ту же секунду, что и сердце Арни. И в то же мгновение ее команда снова обрела способность двигаться. Юли, наконец, перерезала веревки Эндрю и вручила ему меч, а Риччи поднялась на ноги – те все еще не очень хорошо ее слушались. Никто из зрителей не спешил вмешаться в действие, даже если еще мог рассмотреть их сквозь заволакивающий площадь дым. Эндрю сделал первый шаг на негнущихся ногах и едва не упал. Риччи подхватила его под руку. – Ты в порядке? – задала она глупейший, но единственный пришедший в голову вопрос. – Я? Да… – пробормотал Эндрю, – но он… как он мог? Сделать такое? – Я сама не ожидала. Нет ничего нового или удивительного в смерти за то, во что человек верит. Удивительно, когда человек, не верящий ни во что, умирает ради чужой идеи… или же ради другого человека? Они повернули головы, чтобы бросить последний взгляд на тело – героя или самоубийцы, как посмотреть. Иногда это одно и то же. Риччи бы сняла в честь его шляпу, если бы удосужилась ее надеть. И тут произошло второе немыслимое событие, что было явно многовато для неполных пяти минут. Мертвец захрипел громко и судорожно – так едва не утонувший пловец хватает ртом воздух – и перевернулся на спину. Эндрю вздрогнул. И все они застыли на месте, словно Арни снова приказала им замереть. – Он жив? – спросил Эндрю громким шепотом. Будто не хотел, чтобы Льюис его услышал. Риччи была бы рада услышать такой вопрос после своей смерти. – Полагаю, да, – ответила она, потому что привыкла верить тому, что видит своими глазами, как бы оно не противоречило ее опыту и здравому смыслу. Ее интуиция, взвывшая об опасности, стоило Льюису сделать первое дерганое движение, безошибочно подсказала ей, каким образом тот остался среди них. То, что они видели, шло в разрез с теми правилами игры, что они успели изучить, но это была игра Человека Без Лица, и если он решил поменять правила посреди хода, не кому-то из них ловить его за руку. Льюис открыл глаза и посмотрел на небо, словно приговоренный к казни, которого внезапно помиловали. Помня о том, каково ей было придти в себя после смерти, Риччи дала бы ему пару секунд или даже минут, но им следовало быть уже в полумиле от Счастливого. – Хайт! – крикнула она. – Поднимайся! Пора сваливать отсюда, пока мы не стали шашлыком! Он не был их другом, но он спас их пару минут назад, так что ей казалось честным немного ему помочь. Льюис посмотрел на нее, и она увидела в его глазах отголоски ужаса грешника, увидевшего преисподнюю. Мгновение назад он видел перед собой самого жуткого и непредсказуемого демона во Вселенной, так что неудивительно, что теперь тот чудился ему в каждой тени, в пойманном краем глаза отражении. – Нам надо выбираться отсюда, – напомнила она. – Стеф, помоги ему. Она бы попросила Мэла, но тот уже поддерживал Эндрю с другой стороны. Лицо Льюиса уже вернуло себе часть красок, но он с удовольствием облапил Томпсона за плечи. – Где вы оставили лошадей? – спросил он, встав на ноги. – Достаточно далеко, чтобы я успел тебя возненавидеть, – буркнул Стеф. Он потянул Льюиса к лестнице, но по пути тот остановился перед телом Ким. И пихнул ее носком ботинка в бок. – Хватит валяться, – произнес он. – Вставай. Риччи решила, что он слегка поехал крышей – на фоне всего, что с ними произошло, неудивительно. И хотела уже попросить Берта помочь Стефу увести его, когда Ким открыла глаза. Риччи удивилась бы, будь у нее еще силы удивляться. – Ты даже не мог по-человечески сдохнуть, ублюдок, – сказала Ким. – И мне не дал. – Теперь я босс, – криво усмехнулся Льюис. – И мы сваливаем отсюда. Риччи вздохнула и жестом велела Берту помочь второму воскресшему за сегодня трупу – других свободных рук не осталось. – И как мы будем отстреливаться, если что? – пробормотал тот, помогая Ким подняться. – Ну, теперь у вас есть я, – хмыкнула та, едва способная удержать себя, не говоря уже о пистолете. – И я, – добавил Льюис. – И способность Гиньо со мной. *** От Счастливого остался лишь столб дыма на горизонте, однако Риччи все еще не чувствовала себя в безопасности. Она бы настаивала на том, чтобы отъехать еще дальше, но слишком многие – не только Льюис и Ким, но и она сама – почти падали с лошадей. Им требовалась передышка перед тем, как двигаться дальше. – Не могу поверить, – произнес Эндрю, развалившись на траве и глядя в небо. – Не могу поверить, что Кану предал меня! Риччи хотела произнести нечто утешающее, но не смогла подобрать что-то не фальшивое, пустое и глупое. Кану Хаорра действительно предал Лэя Лонгу – Эндрю, своего лучшего друга и спасителя их народа – и этот факт ничто не могло изменить. – Он говорил, что отдаст ради меня руку, и я верил ему. Я верил ему, как самому себе, – плечи Эндрю подрагивали, словно он из последних сил сдерживал рыдания. Или смех. – Этим все и должно было кончиться, – бросил Льюис, ковыряясь в зубах щепкой. – Хорошо еще, что ты не сделал его кровником. – Возможно, и стоило, – заметила Риччи. – Хотя бы одной проблемы мы бы избежали. – Только получили бы новых, – хмыкнул Льюис. – С такими, как он, нельзя делиться кровью. – А ты хорошо в этом разбираешься? – Я видел много Вернувшихся и много тех, кто разделяли с ними кровь, – сказав Льюис, став серьезным. Насколько мог. – Твоя кровь не принесла бы ему ничего хорошего. Он собирался отдать руку не за тебя, а за свой народ. Нельзя забирать себе людей, которых так много связывает с их прежней жизнью. – Пытаться забрать себе человека вообще глупо, – вставила Риччи. – Но разве не именно это ты проделала со своей командой? – спросил Льюис, и она поняла, что ничем не может парировать. – Им всем нечего было терять, когда появилась ты, – продолжил он, не обратив якобы внимания на отсутствие ответа. И Риччи снова была вынуждена с ним согласиться, поскольку Льюис смотрел на нее. Легко и как бы невзначай кивнуть. – Как и Ким, – продолжил Хайт, удовлетворившись таким проявлением солидарности. – И я тоже потерял все перед тем, как встретил Арни. Ну, насколько я помню. Кану Хаорра еще не лишился почти ничего. «Верно», – подумала Риччи. – «У Стефа, Берта, Юли и Мэла не осталось никого, кроме меня. А у Кану есть его племя. Не стоило доверять ему». – Не стоило доверять ему, – произнес Льюис, словно читая ее мысли. – Мы и люди слишком отличаемся для надежного союза. Риччи очень хотелось сказать, что он ошибается. Но за свою не такую уж и долгую жизнь в качестве Вернувшейся она видела достаточно, чтобы признать – из всех ее попыток ничего жизнеспособного не родилось. – Он пытался спасти свой народ, – сказал Эндрю, не глядя на них. – О, теперь ты его оправдываешь? – хмыкнул Льюис. – А ты много помнишь из прежней жизни? – вступила Риччи, убеждая себя, что вовсе не пытается сменить тему. Или испортить Хайту настроение. – Арни ведь могла заставить тебя забыть все. Что ты помнишь самое раннее? – Ее и помню, – ответил Льюис кратко. – Ведьму, спасшую мне жизнь. Но это теперь. Будучи кровником, я помнил все. И тут Риччи вспомнила. – Черт возьми! – вскочила она на ноги. – Книга! Мне нужно вернуться! – Там уже все сгорело, – напомнил ей Стеф. Могла ли Книга, хранимая Арни, сгореть в обычном огне? Риччи в любом случае должна была проверить. – Я взяла ее сумку, – сказала Ким, подняв глаза от пистолета, который чистила. Кажется, это была ее первая фраза с тех пор, как они покинули эшафот. – Я не знаю, что в ней. Риччи посмотрела на Льюиса. – По идее, это ваше имущество, – сказала она. – Это больше похоже на мародерство, – буркнул тот. – Ну, не мне морщить нос. Давай посмотрим, что от нее осталось. Они молча, почти виновато поделили имущество Гиньо, которого в прихваченной сумке оказалось не так уж и много. Риччи быстро выхватила из прочего хлама Книгу, хотя больше никто и не претендовал на артефакт из Экона, самую ценную вещь в жизни Арни. Ким, не меняя мрачного выражения лица, утянула себе автоматический пистолет с запасной обоймой. Льюису достался потрепанный кассетный плеер с единственной кассетой и севшими батарейками. По расчетам Риччи до того, как он сможет купить новые, пройдет около сотни лет. Больше ничего в сумке не представляло интереса. *** – Как ты остался в живых? – спросила Риччи. Кажется, больше никого в команде не волновал этот вопрос. Эндрю занимали другие мысли, ее команда привыкла принимать странные вещи как должное, Ким вообще почти не говорила и ни с кем не встречалась взглядом. А Риччи не давал покоя вопрос: как Хайт смог обойти все известные ей законы: те, что устанавливала жизнь, и те, что установил Человек Без Лица. – Потому что кровник, убивший того, кто дал ему кровь, получает его контракт, – ответил Льюис. Он не выглядел торжествующим, он не выглядел победителем, он выглядел очень уставшим и подавленным. – Если бы Арни знала об этом… – начала Ким и замолчала. «Она избавилась бы от вас», – мысленно закончила Риччи. – Она не могла знать об этом, – отрезал Льюис. – А что насчет тебя? Он посмотрел на Риччи, и в его глазах читался вызов, но она и не подумала отводить глаз. – Я рада, что у меня теперь есть возможность сохранить жизни моих друзей, если однажды со мной будет покончено, – произнесла она. «Если я начну бояться свою команду, значит со мной уже покончено». – А как тебе было… на той стороне? – спросила она. – Ты видел… Его? Льюис посмотрел на нее взглядом человека, краем глаза подглядевшего в сценарий жизни и не увидевшего в нем ничего хорошего. – Мне там не понравилось, – сказал он. – Хуже, чем в самом дерьмовом мотеле. И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.