Шаг за шагом

— И я закрываю, — не без злорадства объявил Роберт, в очередной раз опуская последнюю карту на стол и поглядывая на веер, оставшийся в руках оппонента. — Что у тебя? Мне, из моего кресла в тени, где я сидел с книгой, хорошо были видны лица обоих, и, признаться, в конце каждой партии я забывал делать вид, что читаю. Интересно было следить за их реакцией. Особенно за реакцией гостя. Роберта я знал слишком хорошо, и, пожалуй, даже болел с некоторых пор не за него. С каких таких пор, я и сам не знал. На этот раз юноша в ярости ударил кулаком по столу. И, тут же подавив раздражение, размеренным жестом выбрал из своих карт те, что давали очки, бросая их на стол перед моим довольно усмехающимся создателем. — О, красиво! Сегодня фортуна не на твоей стороне, Эдмонд, — отметил Роберт, вписывая счет в аккуратную колонку. — Подумаешь, новость. Зато мне в любви везет, — изящные белые пальцы собрали колоду и начали тасовать. — Так ты за этим приходишь? Обеспечить себе счастливую личную жизнь? Загадочно улыбнувшись, Эдмонд сдал карты и, уже глядя в оказавшиеся у него на руках, ответил: — Испортив твою, чтобы было не так обидно проигрывать? — Это вряд ли, — засмеявшись, создатель бросил взгляд в мою сторону, но Эдмонд даже не обратил на это внимания, поглощенный попыткой отыграться. А мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня. Но этого он не делал никогда. Разве что случайно встречаясь взглядом, или обмениваясь необходимыми вежливыми репликами. Внешне интригующе юное, и абсолютно недоступное существо. Общительным и забавным он становился только с Робертом или кем-то еще из его старших приятелей. — Валет? Неплохо… Хотя вряд ли это поможет тебе отыграться. Разве что побрыкаешься напоследок, — насмешливый голос создателя, берущего в руки колоду, легкая улыбка на красиво очерченных губах Эдмонда и тень от ресниц, отброшенная ему на щеку дрогнувшим огнем свечей. – Фрэнсис. Фрэнсис! — я не сразу понял, что Роберт зовет меня. — Ну совсем зачитался… Где-то сквозит, свечи почти задувает. Будь другом, проверь окна. — Ладно, сейчас проверю… Теперь Эдмонд смотрел: как я поспешно поднимаюсь из кресла, как с глухим стуком роняю на пол книгу, и, сгорая от стыда за свою неловкость, нагибаюсь за ней и кладу на маленький столик. Весь путь до двери я ощущал на своей спине его взгляд, но, украдкой обернувшись на пороге, понял, что он про меня уже давно и думать забыл. Сидел с картами в руках и бросал коварные взгляды на моего создателя. И с чего я взял, что он будет смотреть мне вслед? Какие глупости приходят в голову… Дойдя до холла, я вспомнил, что все окна Роберт попросил меня проверить еще до прихода гостя. Непохожая на него забывчивость… Или неуклюжий предлог. Обратно я шел не спеша. Раз Роберт предпочитает игры честной просьбе оставить их вдвоем — я просто не буду понимать намеков. Это в конце концов унизительно. С другой стороны, возвращаться тоже неловко. Напарываться на недовольный взгляд Роберта, ощущать на себе то ли внимание, то ли его отсутствие со стороны гостя… Вероятно, поэтому я остановился у неплотно прикрытой мною двери, не торопясь ее толкнуть. — Ну, что я говорил, — со смешком произнес в комнате Роберт, и Эдмонд швырнул карты на стол, тем не менее, довольно улыбаясь. — Интересная была партия. — А уж как интересно будет долги отдавать! — Подумаешь. Я не проиграл ничего, кроме денег, — юноша поднялся с небрежной грацией, и Роберт встал тоже, одним шагом преодолевая разделяющее их расстояние. — А что можно проиграть, кроме денег? — вкрадчиво спросил мой создатель, пристально глядя ему в глаза. Я хорошо знал этот его взгляд, и недоверчиво замер, не решаясь ни уйти, ни обнаружить свое присутствие. Так и смотрел, как Эдмонд приподнимает брови и пробует отстраниться, и как Роберт придерживает его за талию, наклоняясь совсем близко, будто для того, чтобы прошептать что-то на ухо. Они стояли так, обмениваясь взглядами и, наверняка, мысленными репликами, и Роберт, коснувшись сомкнутых губ визави, иронично кривил угол рта, пока Эдмонд не улыбнулся и не приподнял подбородок, послушно подставляя приоткрытые губы. Смотреть со стороны, как создатель целует другого вампира, было странно. Он зарывался пальцами в его волосы и заставлял слегка запрокидывать голову. А потом поцелуй закончился, и Эдмонд отвернулся, равнодушно, как будто ничего и не было. Вернее, даже хуже, чем равнодушно. Он встретился таким спокойным взглядом с Робертом, прежде чем повернуть голову, предупреждая повторение поцелуя; такое терпение и скуку изобразил на лице, не пытаясь убрать руку со своей талии и дожидаясь, пока Роберт сделает это сам. Одно сплошное «нет», выраженное без единого слова. И я подумал, что на месте Роберта, я бы взял его сейчас за подбородок, и заставил посмотреть мне в глаза, превращая своей способностью это «нет» в «да». Потому что не смог бы смириться… Но Роберт просто отодвинулся с легкой усмешкой и, склонившись к столу, размашисто вычеркнул сумму проигрыша. — Ну что, еще партию? — спокойно предложил он. — Сегодня уже поздно. Как насчет завтра? — К твоим услугам. Через два часа после заката я буду совершенно свободен… Не боишься снова проиграть? — В играх с тобой меня увлекает скорее процесс, чем результат. Так что нет, не боюсь. Они направились к двери, и я быстро нырнул вглубь коридора, скрываясь в другой комнате. Услышав, как закрылась входная дверь, и прозвучали в коридоре одинокие шаги моего создателя, я вернулся в гостиную. Роберт собирал карты, оставшиеся на столе, и весело подмигнул мне. Я опустился на стул — на тот же, где сидел несколькими минутами ранее наш гость, и принялся наблюдать за быстрыми движениями создателя. — Ну как, понравилось тебе с ним целоваться? Роберт взглянул на меня с усмешкой на остром лице: — Вполне. Только толку не будет. Ему собственная вредность мешает. Он плеснул по глотку красной жидкости из бутылки и протянул один из бокалов мне. — Давай лучше выпьем за нас. Чтобы нам никогда не мешала вредность — ни чужая, ни собственная. Мы допили кровавое вино, и отправились в спальню. Но, хотя Роберта мне упрекнуть было не в чем, я то и дело вспоминал это возмутительное равнодушие на лице Эдмонда. И почему-то мне казалось, что Роберт вспоминает о нем же.