Увядай, желай, люби

Темнота. Вяжущее марево поглощает со всех сторон. Нет ни звука – вокруг вакуум. Лёгкие не дышат, но и нет чувства удушения. Тебе не нужен воздух, чтобы дышать во сне. Даже не стоит открывать глаза, потому что ничего не измениться, тьма не рассеется. Запереть себя в пустоте оказалось странно. Здесь чувство времени и пространства исчезает, ни холодно, ни жарко — никак. Никакие чувства не сковывают лёгкие, не тянут вниз камнем, но и не окрыляют. Ощущение, будто ты на дне морском, как водоросль, плывешь по течению, но в то же время стоишь на месте. Странные чувства. Странный сон. Что происходит?.. Неожиданно первый и единственный звук прорезался сквозь толстое марево вакуума. Детский плач. Голос резвый, громкий... Девушка открыла глаза. К ее удивлению, она оказалась в простой церквушке с пустыми стенами и витражными окнами. Лунный свет проходил сквозь цветные стекла, вызывая приятную глазу игру света. Осмотревшись, седовласая заметила икону Богоматери над маленькой кроватью, две или три игрушки на полу, платяной шкаф и среднего размера зеркало, занавешенного тканью. В кроватке лежал ребенок и плакал в одиночестве, укутанный в полотенце, будто только родился. Аллен нахмурилась, подошла к кроватке и взглянула на малыша. Как она и думала, по первому взгляду пол определить не смогла. Но разве это важно? Она дотронулась до ребенка, чтобы поднять на ручки и успокоить, и когда это случилось, все звуки вымерли. Малыш исчез, как земля под ногами. В тишине Уолкер начала падать. ... Свинцовое небо давило своими темными тучами и сбрасывало на землю сыпучий, мокрый снег. Хлопья скапливались и образовывали белоснежное одеяло, укутывающее этот мертвый, холодный мир. Безжизненные деревья тянули свои хрупкие руки к небу, к разбитому полумесяцу, который продолжал смеяться над глупостью Снежной Королевы. А та лежала на земле, пока душа разваливалась на части. Трещины распространились и по лицу, вызывая боль, раздражение и слабость. Из более глубоких ран каплями текла голубая кровь. А девушка спала, пытаясь избежать боли, которая ни на миг не прекращалась. Она чувствовала, как болел ее живот. Чувствовала, как в сердце вгрызаются маленькие зубки вечно голодного существа. Чувствовала, что в этот раз она не сможет вывезти все на себе. Это слишком... Это край. Она морально уничтожена своим кошмаром, от которого пыталась убежать. Ветерок освежил ее лицо, и она нехотя открыла глаза. Над ней нависала тень в бежевом пальто и яркими, янтарными глазами. Образ нечеткий, расплывчатый перед глазами, но седовласая поняла, кто же перед ней склонился. Пианист. Кто или что он такое, так и не было выяснено, но он как маленькое пламя в ее холодной одинокой душе. Его прикосновения обладают неведомым теплом — противоположностью, но Уолкер не против. Она не могла выгнать этот огонек из своей души. — Долго ещё спать будешь? — спросил он бархатным и глубоким голосом. Девушке даже показалось, что на мгновение его жар обжёг ее, но нет. Это её тело слишком холодное. Аллен не ответила, так как не видела в этом смысла. Все же закончено, верно? Сколько бы она не боролась, всегда приходит кто-то сильнее и амбициознее бывшего гения, оставившего свой путь. Сколько препятствий она преодолела, сколько раз попадала в тупики, сколько раз у нее опускались руки? Но она всегда продолжала идти, как и говорил ей Мана. С посторонней помощью или самостоятельно – неважно, пока есть путь, та самая тропинка, мелькающая перед глазами и часто исчезающая под носом, заставляя девушку оступаться, она должна идти. Но сил в ногах и веры в себя уже не осталось. Она погрязла в тягучем болоте отчаяния и безнадеги, и рядом нет любимого, который подбодрит и вселит уверенность в завтрашний день. — Боль...но, — прошептала Аллен, глядя на пианиста. Тот понимающе выдохнул, сел рядом с девушкой и погладил ее по голове. — Понимаю. А если проснешься, будет ещё больнее. Я ненавижу Удовольствие Ноя за то, что он с тобой сделал. Я хочу мести, но... Без тебя у меня ничего не выйдет. Дай мне шанс, Аллен. Вместе мы справимся. Мы сможем... — Сколько ещё это будет продолжаться? — охрипше прошептала седовласая. — Почему я не могу жить спокойно? Без эмоциональных качелей, без смертельных ран, без стресса? Я не понимаю, не понимаю... Мужчина вздохнул, приподнял Уолкер и осторожно обнял, поглаживая по спине. Девушка не плакала – конечно нет, слезы кончились – но в объятиях она нуждалась, как в своего рода спасательном круге в бескрайнем, непредсказуемом море жизни. Тепло, почему-то казавшееся родным, окутало ее, не причиняя боли, но залечивая некоторые раны, унимая раздражение и просто согревая кусок льда под названием сердце. — Я понимаю, как трудно жить, когда ты фактически одинок. Да, есть друзья, но с ними ты не можешь поговорить по душам, потому что они вряд ли поймут. Не поймут, как важно для тебя спасти жизнь постороннего человека, не поймут, почему ты уделяет какому-то ночному кошмару больше внимания, чем полсотни Акума перед тобой, не поймут, почему ты часто смотришь в зеркало, ведь они не видят то, что видишь ты. Они не поймут, а ты не сможешь объяснить. Я понимаю. Я хочу тебе помочь. Но для этого мне нужно твое доверие. Я знаю, ты сможешь найти в себе силы и преодолеть это говно с именем Тики Микк. Ты же Уолкер, дочь Маны. Моего любимого старшего брата. А он никогда не останавливался. Аллен растерянно отстранилась и сглотнула, не находя слов. Тот, кого искал Мана в последние годы своей жизни, сейчас успокаивает и подбадривает ее. Все же девушка была права, и Мана зря искал своего брата: раз тот находится в ее душе, видимо, уже долгое время, то это значит, что его тело мертво, а душа не может уйти на круг перерождения по личным причинам. И кажется, не в брате дело, раз он уже знает о его смерти. — Неа... Уолкер? — неуверенно спросила она, не зная, куда деть глаза от волнения. — Угу. А ты моя племяшка. Давай ты больше не будешь думать о смерти? Я понимаю, что тебе тяжело, но смерть – не выход. Подумай о Канде Юу. Ему тоже больно. Девушка задумалась о любимом и зажмурилась от горечи. Неа прав. Юу тоже нелегко. Аллен даже понятия не имеет, где она сейчас находится: все ещё истекает кровью в той проклятой бамбуковой рощи или кто-то ее уже нашел и борется за хрупкую жизнь. Если девушка даже в бессознательном состоянии чувствует отголоски боли, то вывод напрашивается один. А что от тела вообще осталось? — Все будет хорошо, — пианист взял ее лицо в свои руки и прикоснулся своим лбом к ее. — Ты справишься, а я помогу. Верь мне. — Хорошо. Меня ждут... Верно? — она усмехнулась и прикрыла глаза. — Верно. Иди. И помни, чтобы не случилось, не опускай руки. Ты не одна. Аллен улыбнулась и заснула в своем мире. Ее ждут, и она вновь вернётся на сцену, чего бы ей это не стоило.

***

В лаборатории было приятно прохладно даже под одеялом. Пока лежишь, ни боли, ни усталости не чувствуешь, но как только ты подумал о несвойственно лёгком теле, весь груз тут же свалился. Спину ломало от боли — ну да, она разломала ей не один десяток самого прочного в мире дерева: бамбука. Болел и живот, режущая боль мешала нормально вздохнуть. Застонав, девушка с трудом села и прикоснулась рукой у левому плечу. Она больше не сможет вернутся в Чёрное братство. Ее путь как экзорциста окончен. Осознание этого свалилось на нее, и Аллен сжала волосы, начиная себя успокаивать. Все не так плохо, как она думает. Ее ситуацию возможно исправить. Седовласая старалась верить в свои слова, так как ничего другого ей не оставалось. Приняв ситуацию, как она есть, бывшая экзорцистка огляделась. Белоснежная лаборатория с кучей интересной техникой ей была знакома. Но так же она не могла понять, как же она здесь оказалась. — Удовольствие тебя *** принес, — раздался голос из входной двери. Девушка оглянулась и увидела того Ноя, с которым могла целыми сутками болтать о науке, намечающихся открытиях и всяких редких болезнях, лекарствах от них и легенд. Одним словом: Ной, который судит по интеллекту, а не поступкам и стороне этой бесполезной войны. Аллен не ожидала его так скоро увидеть, так как Ной постоянно занят в своей лаборатории. Похож на Комуи... — Майтра?.. — в шоке спросила Уолкер, не в силах сдержать улыбку. Да, она не ожидала увидеть 13 Ноя Одаренность, но она помнила все, что Майтра дал ей, пока она была обычным человеком. Пока она работала в «Процветании». — Зачем тот придурок меня принес, он же хотел убить и помучить? — Видимо, ему *** было мало... Он *** принес твой хладный *** труп мне, сказав, чтоб *** я из тебя Черепа *** сделал. Но для этого *** нужен живой человек, ну, ты то знаешь. А твое сердце **** остановилось, пульса *** не было, зрачки как у рыбы. В общем, *** труп ты, так и сказал. Он ушел, но **** потом ты ожила. Я проверил *** сердце: оно каким-то чудом *** цело, хоть Тиз и прогрыз в нем *** дыру. Поздравляю с возвращением в этот **** обдолбанный мир, — Ной похлопал в ладоши. Майтра всегда носил ту одежду, которая целиком скрывала его кожу. Уолкер никогда не видела его лица – только вечно прищуренные, рыжие глаза. Да, у этого Ноя в глазах смешались янтарь и кровь, образуя насыщенный, рыжий оттенок. А так: постоянная маска и капюшон, перчатки и длинные рукава, удобные штаны и сапоги до колена. Вишенка на торте – белый халат и неконтролируемый мат в каждом предложении. Аллен улыбнулась и хотела спрятаться за длинными волосами, только... — Сука!!! — Тики Микк отрезал ее любимый хвост, оставив с короткой, пацанской прической. Она отращивала волосы в память о погибшем брате. Тому нравились ее белоснежные локоны, и в то время девочка стала подражать Лукасу, делая ту же прическу. Тики знал об этом. Он специально не только причинил ей физическую боль, но и унизил. От переполнявших чувств у Уолкер заболел живот. Она охнула и взялась за него, попросив у Майтры воды. А затем Ной ей рассказал, с чем связаны ее боли. Выкидыш. Одно это слово заставило девушку содрогнуться. Шок не отступал, пока Одаренность рассказывал о хреновом состоянии бывшей экзорцистки, но стоило мужчине коснуться хрупкого плеча, так слезы безостановочным потоком полились из глаз. Аллен кричала уже не от физической боли, а от душевной, билась в истерике и не пыталась заглушить рыдания. Она потеряла ребенка от любимого человека из-за бесчеловечности бывшего. Из-за ее прошлой ошибки. И даже потеря Чистой силы не так ударила по ней, как потеря ребенка. Пускай малышу было три месяца, пускай девушка сама не подозревала, что носила под сердцем плод любви, но она не могла смириться. Ной Удовольствия Тики Микк. Я убью тебя. За себя и ребенка. — Хочешь *** снова стать *** экзорцистом? — Майтра понял без слов ее пылающий взгляд. Да, он просидел с Уолкер полтора часа и вколол ей успокоительное. Он знал, что для матерей потеря дитя — это тот удар, который не все смогут преодолеть и встать после него на ноги. — Да. Чего бы то ни стоило, я вернусь. Я экзорцист... Найду любую другую ЧС, но я вновь... — Притормози. Твоя *** ЧС не уничтожена, — с интересом сообщил Ной и следил за реакцией седовласой. Та удивилась, приготовившись слушать. — Она *** превратилась в *** туман, но не исчезла. Я закрыл *** ее в пустой комнате, так как рядом **** с ней мои гены *** бушуют. В принципе, мы *** сможем восстановить *** тебя. Аллен задумалась и кивнула. Это интересное явление, что ЧС не исчезла после распада ее формы из-за темной материи. Она собиралась изучить этот феномен вместе с Одаренностью, ведь тот пока не горел желанием трепаться на право и лево о том, что помогает врагу. Видимо, у него были свои причины, и Уолкер предпочитала не знать, что движет Ноем. Ей на сегодня хватило информации.

***

Единственное, что способно помочь справится с потерей — время. Оно залечит тоскующее сердце, а память поможет позабыть яркие, красочные эпизоды, заставляющие тебя либо обрести крылья, либо падать все дальше ко дну. Линали всегда ценила людей, окружавших ее, будь то учёный, искатель или экзорцист. Ведь Черный орден — это ее мир, состоящий из мириады маленьких паззл: людей. Умер один, минус частица в картине. И все, она больше не сможет стать совершенной. Завершенной. Стоя под струями воды в душе, брюнетка собиралась с мыслями. Уже несколько дней прошло со смерти Сумана Дарка и Аллен Уолкер, а она все ещё надеялась, что это дурной сон. Вот она проснется, ее поцелует Лави, Аллен предложит сыграть в покер, а Кроули смущённо откажется под острый взгляд Книжника. Но это лишь ее наивные мечты. Сколько не мечтай, а ситуация не измениться. Лави который день ходит поникший и разбитый, но каждый раз натягивает улыбку, чтобы поддержать свою девушку. Кроули постоянно смотрит на море и вздыхает, попивая чай. Один Книжник ведёт себя, как обычно: переводит манускрипты, отчитывает ученика за неподобающее поведение и спокойно спит глубокой ночью. Для него ничего не изменилось, ведь все, что происходит вокруг, лишь будущие чернила на бумаге. А он не главный герой, он лишь сторонний наблюдатель, которого не трогает чужое горе. Лави, смотря на учителя, не понимал, где тот растерял всю человечность, как он смог достичь этого состояния, когда умерла та, с которой он был знаком даже больше, чем с Черным орденом. Ведь Лави помнил, что Книжник знал о седовласой задолго до прихода в Церковь. Помнил, как в день первой встречи посоветовал дружить с Аллен Уолкер, потому что она — страшный враг и верный друг. И Лави убедился в правдивости слов учителя. Кроули анализировал несвойственное поведение погибшей подруги. Он всегда воспринимал Аллен как парня, но и подумать не мог, что за личиной сильного и оптимистичного шулера скрывалась свободолюбивая девушка, любящая ощущать контроль над всем, что ее касалось непосредственно, знающая намного больше, чем показывала, и защищающая ценой своей жизни деревню незнакомых ей людей. Уважение к Уолкер в глазах вампира возросло, когда он не раз прокручивал в голове запись Тимканпи. Аллен отослала Тима, чтобы тот спас ЧС Сумана — единственное доказательство того, что мужчина был экзорцистом. Но он не понимал одного. В последние часы жизни девушка вела себя странно. Более эмоционально и нестандартно. Она хотела жить, потому что обещала вернуться, но, судя по другим миссиям, где вампир сопровождал седовласую, Кроули мог с уверенностью сказать, что была тысяча и одна возможность поступить иначе. Поэтому вывод лишь один: куча секретов Аллен Уолкер унесла с собой в могилу.