У всего есть цена

– Аргентина? – бровь Снейпа удивленно ползет вверх. – Да, – я сам поражаюсь собственному спокойствию, – вилла на берегу Атлантического океана. Там вас никто не найдет. Мы защитим дом Фиделиусом. Малфои отдают в ваше полное распоряжение одного из своих домовых эльфов. Я считаю, это наилучший выход из положения. – Ну, допустим, – медленно говорит Снейп. Его лицо по-прежнему непроницаемо, и лишь в глазах загорается искорка надежды. Конечно, он согласится. И я больше никогда его не увижу. – А как же портал? – Я перенесу вас туда, когда захотите. Хоть завтра. – Хорошо. Тогда до завтра. Спокойной ночи, Поттер. Снейп уходит к себе, а я так и остаюсь сидеть в кресле застывшим изваянием рухнувших надежд. Хотя о чем это я? Никаких особых иллюзий насчет моего с ним будущего у меня и не было. «Я просто помогаю человеку, которого люблю», – напоминаю самому себе. – «И которого завтра потеряю навсегда...» – добавляет подсознание. «Ну что, доигрался, Поттер? А ОНА ведь предупреждала тебя... Его сердце холодно как лед. Ему не нужна твоя любовь. Учись жить с болью и одиночеством, победитель Волдеморта. А собственно, к чему мне учиться этому? А что, если я не желаю так больше жить? Подстраиваться под всех и вся, давать себя использовать на «всеобщее благо», в очередной раз спасать магический мир?! Северус определенно не захочет терпеть меня рядом. Ну и пусть! Я устрою его на новом месте, позабочусь о том, чтобы он ни в чем не нуждался, а потом... Вернусь в Англию. Напрошусь на аудиенцию к Министру, якобы чтобы в красках и деталях расписать, как мучился перед смертью Северус Снейп – Кингсли наверняка с удовольствием послушает об этом. («Разумеется, он сильно страдал перед тем, как... Неужели вы могли подумать иначе?») А затем... убью Шеклболта. Я и сам поражаюсь своей мстительной жестокости, в общем-то, совершенно мне несвойственной. Ведь даже против Волдеморта я применил обыкновенный Экспеллиармус. Но то было давно. В другой жизни. До Северуса. И тот, кто обрек Снейпа на такие муки, заслуживает Аваду. Решено. Я убью Шеклболта, а сам – умру от отката. Я же дал Кингсли Непреложный обет, что и пальцем его не трону. Вот все удивятся! И прежде всего – целитель Сметвик, первым обнаруживший, что Избранный теперь еще и Бессмертный». В голове тут же проясняется. План прост до гениальности. Я избавлю Снейпа от его злейшего врага и вместе с Шеклболтом уйду в небытие. Больше никто и никогда не потревожит Северуса. Демоны, терзавшие его столько лет, исчезнут. В свои последние мгновения я буду думать о нем. Я умру, сознавая, что он спасен и свободен. Он, всегда отказывавший себе во всем, сможет нежиться на белоснежном песке, на берегу безбрежного океана. Он зайдет в воду, и волны станут ласкать его тело так, как это мечтал сделать я. Сорок лет – не возраст для волшебника. Он проживет долгую и, надеюсь, счастливую жизнь. И, быть может, однажды встретит кого-нибудь, кто сумеет растопить лед в его сердце... *** Северус спускается в гостиную ровно в восемь утра. Он, как всегда, чисто и тщательно выбрит и абсолютно спокоен. Наверное, сказывается бессонная ночь, или мое воображение играет со мной злую шутку, но он кажется мне намного бледнее обычного. Впрочем, что в этом удивительного? В конце концов, он тоже живой человек и, без сомнения, волнуется перед предстоящим кардинальным изменением в своей судьбе. Завтрак мы оба благоразумно пропускаем. Неизвестно, как мы отреагируем на парную аппарацию на такое огромное расстояние. Кричера нигде не видно. Мой старый эльф не слишком большой любитель трогательных прощаний, хотя я доподлинно знаю, что он симпатизировал нашему гостю. По крайней мере, уважал его и не пытался бормотать за спиной всякие гадости, как делал это в отношении меня еще несколько лет тому назад, когда в доме на Гриммо располагалась штаб-квартира Ордена Феникса. Осталось только отдать Северусу палочку. Я ставлю его перед сложным выбором и кладу на стол обе: свою собственную, с сердцевиной из пера феникса, и Бузинную. Снейп внимательно смотрит на них, а потом его рука уверенно тянется к моей. – Вы не хотите взять ту, другую? – оторопело спрашиваю я. – Стать владельцем палочки, которая переходит от волшебника к волшебнику посредством убийства? – насмешливо говорит он. – Нет уж, увольте. Пусть лучше хранится у вас. Так гораздо безопаснее, – его пальцы сжимаются на рукоятке, и на секунду нас обдает теплым веянием Магии. Палочка признала своего нового хозяина. Я убежден, что она будет служить Снейпу, как до этого верой и правдой служила мне. – Благодарю вас, Поттер. За все. – Вы готовы? – у меня на душе пусто и холодно. Он все еще рядом, но приближающееся расставание уже запустило ядовитые щупальца в мое сердце. – Да. – Тогда вам придется прижаться ко мне. Я уверен, что смогу перенести нас обоих через океан, просто... – Вы никогда раньше этого не делали, – заканчивает за меня Снейп, усмехаясь. – Ладно. Попробуем. Надеюсь, наши останки не раскидает на расстояние в несколько тысяч миль. Он прижимает меня к себе, и на минуту я забываю, зачем он так поступает. Я лишь хочу, чтобы он не размыкал объятий... Мордред, Поттер, так ты действительно напортачишь и погубишь его. Немедленно сосредоточься! Представь себе координаты аппарации. – На счет «три», Северус. Раз. Два... *** ...Три. Мы – целые и невредимые – стоим посередине довольно скромно (по малфоевским понятиям о роскоши) обставленной гостиной. – Все, Северус, можете отпустить меня, – слышу я свой голос, ставший совершенно чужим. – Я поставлю на дом заклятие Фиделиус и сразу уйду. Не буду мешать вам обживаться. Он почему-то не спешит разрывать наши вынужденные объятия. Вероятно, ему все еще нехорошо после трудной межконтинентальной аппарации. – Северус, – шепчу я, – мне правда нужно уйти! – «Давай, пусти же меня, иначе я просто не смогу этого сделать!» – вопит все во мне. – Глупый мой гриффиндорец, – неожиданно говорит он, – что я должен сказать тебе, чтобы ты остался? – А вы... ты... действительно хочешь этого? – кажется, я лишь теперь начинаю чувствовать последствия этой гребаной аппарации. Пол уходит у меня из-под ног, и я отчаянно цепляюсь за Северуса, а он вместо ответа целует меня. И я забываю как дышать. Забываю обо всем на свете. Время останавливается. Исчезают звуки. Я слышу только стук его сердца и сбивающееся дыхание. Вижу только его лицо. Его глаза. Я словно проваливаюсь в их черноту. И как это раньше мне казалось, что они холодны и пусты, точно темная бездна?! Сейчас в них полыхает огонь, и я, как мотылек, лечу на него, не боясь обжечься и сгореть. Северус прикусывает мою губу. Его язык властно вторгается в мой рот. Не исследуя – подчиняя. Я не помню, в какой миг мы остаемся без одежды, а я падаю перед ним на колени, обнимаю обеими руками, вжимаюсь в него. Целую живот. Спускаюсь чуть ниже. Ласкаю губами и языком нежнейшую бархатистую кожу его члена. Целую и вылизываю головку и яички. Северус замирает, кажется, даже перестает дышать, а затем его пальцы вплетаются мне в волосы. Он тянет меня к себе, и, словно получив его разрешение, я беру в рот его член так глубоко, как только могу. Расслабляю горло и впускаю его в себя. Подсознательно удивляюсь, откуда я знаю, что нужно делать и как доставить Северусу удовольствие. Я никогда прежде не был с мужчиной и, наверное, должен сейчас испытывать смущение и неловкость, но меня будто ведет само провидение. Или, как бы банально это ни звучало, сама любовь. Позволяю Снейпу самому задать темп, и он двигает бедрами: сначала неторопливо, а потом – все быстрее и быстрее. Наконец его пробивает дрожь. Он судорожно пытается отстраниться, но я не даю ему такой возможности, и он со стоном изливается мне в рот. А после опускается на колени, и вот уже его пальцы – длинные и тонкие, как у музыканта – скользят по моему члену. Нежат. Дразнят. Мое лицо пылает. В паху сладко тяжелеет. От желания я весь дрожу, а мысли путаются. Я укладываюсь на ковер. Ворсинки приятно щекочут мне шею. Я так заведен, что ничего не соображаю. Сквозь марево возбуждения слышу его тихое «Лубрикус». Северус подхватывает меня под колено, проводит языком по внутренней стороне бедра, отчего я вскрикиваю и выгибаюсь, и закидывает мою ногу на свое плечо. Подтягивает ближе к себе. Одной рукой он, не прекращая, ласкает мой член, а другой – промежность и сжавшийся от непривычных прикосновений анус. Он не торопится, хотя я уже жажду почувствовать его внутри себя и вот-вот совсем потеряю голову. Только когда я начинаю жалобно скулить, он наконец вводит в мой анус обильно смазанный лубрикантом палец и принимается круговыми движениями растягивать его. Ощущения странные и вместе с тем – фантастические. Я уже весь мокрый от пота и, кажется, кончу сию секунду, если мне позволят. – Еще рано, Гарри, – прерывисто выдыхает Северус, пережимая мой член у основания. – Возьми меня, – всхлипываю я, чувствуя, как из глаз предательски текут слезы. Его член упирается мне в промежность. Он немного приподнимает мои бедра, еще шире разводит их в стороны и еле слышно просит: – Расслабься. Вначале это и в самом деле больно. Меня словно распирает изнутри, и я не удерживаюсь и издаю сдавленный стон. Северус продвигается медленно. Останавливается. Дает мне слегка привыкнуть и снова тянет на себя. Осторожно вытирает мое мокрое от пота и слез лицо. – Можно? Что мне сказать? Даже если он сейчас разорвет меня, я все равно его хочу. – Можно... – шепчу я одними губами и для верности еще и киваю. Он подхватывает меня под ягодицы и тихонько покачивает, незаметно наращивая амплитуду движений. Я закрываю глаза. Мне все еще больно, но иногда к неприятным ощущениям примешивается что-то необъяснимое, особенно когда Северус задевает простату, и тогда меня затапливает чистое наслаждение. Которого становится все больше и больше. Моя нога соскальзывает с его плеча, и вот он уже практически лежит на мне, опираясь об пол руками. Он уже не может сдерживать себя и двигается в бешеном ритме, заставляя меня биться в сладких конвульсиях при каждом толчке. Я вжимаюсь в него всем телом, до синяков впиваюсь в его плечи, а в следующий миг, кажущийся мне вечностью, он целует меня, и мы одновременно кончаем... *** За окном – густая южная ночь. Я смотрю на лунную дорожку, серебрящуюся на бесконечной глади океана. За моей спиной в огромной, поистине царской кровати спит Северус. Его лицо сейчас умиротворенное и как будто даже помолодевшее. Уже засыпая, он – обычно такой сильный и уверенный в себе – вдруг спросил меня: – Ведь ты теперь никуда не уйдешь? – Все, что мне нужно – находится здесь, – я кладу руку ему на сердце, и, успокоенный моими словами, он почти сразу же отключается. Мне кажется, мы, как два дурака, все это время тщательнейшим образом скрывали друг от друга наши истинные чувства! Может, когда-нибудь он и расскажет мне, как случилось, что Северус Снейп влюбился в Гарри Поттера. Хотя... Сомневаюсь, что хочу это знать... Я снова прокручиваю в голове картины недавнего «происшествия в гостиной» и возбуждаюсь настолько, что вот-вот придется будить Северуса. А впрочем, мне жаль тревожить его сон, да и «геройская задница» все еще ощутимо побаливает. Так что пусть себе спит, а я отправляюсь под холодный душ. Я вытираюсь полотенцем и смотрю на свое безумно счастливое отражение. Как сильно, однако, меняется человек, когда у него есть ради чего жить! – Ты выглядишь вполне довольным жизнью, – усмехается тень в зеркале. – Неужели он стоит того, чтобы отдать за него бессмертие? – Он стоит намного больше бессмертия, но тебе, наверное, этого не понять. – Возможно, – вздыхает Смерть. – Зашла вот попрощаться. Теперь я долго тебя не побеспокою. Ни тебя, ни твоего Снейпа... До сих пор не верю, что так ошибалась в нем! Ну да ладно! Полагаю, все недоразумения между нами улажены – мне хотелось бы остаться с тобой в дружеских отношениях. Все же Мантия, Камень и Палочка по-прежнему принадлежат тебе, Повелитель Смерти. Надеюсь, ты не разочаруешь меня, Гарри, и окажешься умнее прочих Хранителей. Вот тебе мой последний дар: ты будешь неразлучен со своим Северусом и в посмертии. Не спеши радоваться, – улыбается Смерть. – Я еще и сама не решила: дар это или проклятие. Все-таки характер у него – не сахар.