У всего есть цена

Я просыпаюсь от того, что на меня пристально смотрят. Северус очнулся и теперь внимательно изучает обстановку спальни. Вспомнив, что ему больно и тяжело разговаривать, я первым нарушаю затянувшееся молчание: – Вы можете быть совершенно спокойны, Северус. Вам здесь ничего не угрожает. – А я... и не волновался, – еле слышно произносит он. Его голос даже нельзя назвать хриплым. Мне приходится прилагать усилия, чтобы понять речь Снейпа. Его, похоже, вовсе не лечили после укуса ручной змейки Волдеморта. Он пытается сказать еще что-то, но обессиленно машет рукой и откидывается на подушку. – Все, что вам, скорее всего, сообщил Кингсли насчет меня... – мне внезапно становится трудно сформулировать мысль. В его присутствии я всегда нервничал и сейчас чувствую себя не выучившим урок первокурсником. – В том смысле, что я стал чудовищем... И собираюсь мучить вас... Это неправда. То есть... я действительно изменился, но не так, как они все думают. Меня называют новым Волдемортом... – Мерлин, зачем я рассказываю ему все это? Неужели ему есть дело до проблем своего самого нелюбимого ученика? И почему мне вдруг до ужаса хочется показать Северусу, что я теперь умею летать?! Что за ребячество?! – Простите, я не должен был... Вы, верно, желаете отдохнуть и поесть? – лепечет самый могущественный волшебник во всей Британии, неожиданно вспомнивший об элементарных законах гостеприимства. – Мне... больно говорить... но не слушать, – сипит в ответ Снейп. – А есть... я пока не голоден... И меня прорывает. Я вываливаю на него все: как пришел в себя после победы над Волдемортом и обнаружил, что для колдовства мне больше не нужна волшебная палочка (свою собственную, с сердцевиной из пера феникса, я починил одним прикосновением), что меня не берут никакие известные ныне заклятия, а раны затягиваются на глазах. И напоследок демонстрирую пресловутое умение летать. Я только не признаюсь Северусу, как все прошедшее со дня битвы за Хогвартс время пытался узнать, жив ли он, натыкаясь на стену лжи и страха. И почему для меня это было так важно. Он дослушивает до конца и шепчет: – Впечатляюще... И что вы... теперь... намерены делать со мной? – Прежде всего, вылечить вас, Северус, а там – посмотрим. В любом случае если вы ждете жестоких экспериментов, которым я якобы собираюсь вас подвергнуть, боюсь, вам придется ждать целую вечность. *** Первые дни в «рабстве» проходят для Северуса в постоянной борьбе. По большей части с самим собой. Ну и со мной, конечно же. Он совершенно не умеет принимать помощь. Он давится едой, а затем и вовсе отказывается есть, потому что ему трудно и больно глотать. Не понимаю, чем его кормили в Азкабане. Похоже, одними зельями, чтобы подольше помучился. Я вижу, как он слабеет на глазах, и буквально умираю от страха за него, пока наконец вызванный в качестве эксперта Кричер не выносит вердикт, глядя на меня как на умалишенного или недоумка, которому приходится объяснять элементарные вещи: – Мистеру Снейпу нужны бульон и пюре. Требуемое появляется меньше чем через час, но Северус упорно пытается есть самостоятельно. Получается у него из рук вон плохо. Точнее, не получается совсем. Он умудряется разлить половину содержимого чашки, когда я все-таки не выдерживаю и взрываюсь: – Я не для того разыгрывал представление для Министра и коменданта Азкабана, изображал чудовище, ожившего Волдеморта и Мерлин ведает кого еще, чтобы вы умерли от голода у меня на руках! Позвольте мне помочь вам, Северус! Отбираю у него чашку с бульоном и подношу ложку к упрямо сжатым в тонкую линию губам. – Это же не навсегда, – умоляюще говорю я. – Вы бы сделали для меня то же самое. Он фыркает. То ли усмехается, то ли скептически хмыкает, но все же начинает есть. А после не глядит на меня волком, когда я помогаю ему добраться до туалета. В предыдущие дни, стоило мне броситься к нему, он рявкал: «Не сметь!» – и заходился в приступе кашля. И я «не смел». И смотрел, как он, держась за стены и чуть ли не сползая на пол, плетется в ванную комнату. Через две недели он уже настолько окреп, что в состоянии спуститься вместе со мной в лабораторию. Пора заняться его горлом. Снейп критическим взглядом обозревает имеющиеся в наличии ингредиенты. По выражению его лица я догадываюсь, что каши – точнее, даже простейшего зелья – мы из этого примитивного запаса не сварим. Даю ему перо и пергамент, прошу написать список и сам отправляюсь за покупками. В Косом, а особенно в Лютном переулке повторяется та же история, что и в Министерстве. Лавка, торгующая не вполне законными ингредиентами, стремительно пустеет при моем появлении, а продавец становится цвета свежей весенней зелени и едва не прячется под прилавок. Дома рассказываю об этом Северусу. Его губы кривятся в такой знакомой усмешке, и я внезапно начинаю безудержно хохотать. Я вдруг понимаю, насколько мне легко рядом с ним. Хотя как только я принимаюсь под его «чутким» руководством нарезать коренья и измельчать извлеченную мной из банки извивающуюся склизкую гадость, мой прежний профессор зельеварения немедленно показывает себя во всей красе. – Поттер, как вы с вашей косорукостью достали Экспеллиармусом Темного Лорда, хотел бы я знать... – ядовито шипит Снейп, когда я неосторожно смахиваю часть нарезанного чабреца мимо котла. – Ладно, добавьте три капли настойки белладонны и на пять минут увеличьте пламя под котлом. Я раздраженно шепчу: «Энгоргио», – и громадные языки огня вырываются на свободу, моментально превращая кипящую жидкость в пар. – Сила есть – ума не надо, – вздыхает Снейп и, глядя на меня, почему-то усмехается. – Вы меня нервируете, – недовольно бурчу я. – Волдеморту вы так же говорили под руку, если ему случалось экспериментировать в лаборатории? Неудивительно, что он стал таким психопатом. Неожиданно Снейп тихо смеется. Я смотрю на него, и мне до одури хочется его поцеловать. Прижаться к нему. Вдохнуть всей грудью его чуть горьковатый запах. Но я понимаю, что это может разрушить то хрупкое равновесие, которое установилось между нами. Усилием воли я подавляю так не к месту возникшее возбуждение, очищаю котел и начинаю весь процесс приготовления зелья заново. *** Через полтора месяца нашего совместного времяпрепровождения в лаборатории к Северусу практически полностью возвращается голос. Остается лишь легкая хрипотца, как у заядлого курильщика. Однажды я чуть не проговорился ему, что теперь его голос звучит еще сексуальнее. Впрочем, вряд ли он обрадовался бы подобному комплименту из моих уст. Шрамы от укуса Нагайны никуда не делись и покрывают его шею уродливой бугрящейся сеткой. Почему-то мне кажется, что, если бы он позволил прижаться к ним губами, от них не осталось бы и следа. Но рассказать о своих догадках Снейпу я, естественно, не решаюсь. Я ощущаю, что очень скоро он начнет тяготиться моим обществом. Я же буквально схожу с ума от желания. Знал бы он, что от дрочки на него я уже натер мозоли на ладонях, он бы, наверное, меня убил. Хотя для меня, похоже, это было бы избавлением от наваждения по имени Северус Снейп. От жарких, бесстыдных снов, в которых я отдаюсь ему. Только так – и никак иначе! Я никогда и ни с кем не занимался любовью. Я и целовался-то всего пару раз в моей гребаной геройской жизни. И, если честно, я совершенно не представляю, каково это – спать с мужчиной. Уверен, что сначала мне будет больно, но я все равно этого хочу. А он? Самые ласковые слова, которые я услышал от него, были, пожалуй: «Спасибо, Поттер!» Он ни разу не назвал меня по имени. Да, он благодарен мне: я вытащил его из Азкабана и помог вернуть практически утраченное здоровье. Но разве за это можно полюбить? Разве любят за что-то? Думаю, сейчас Северусу больше всего на свете нужна свобода. Он устал томиться в четырех стенах в компании дряхлого эльфа и переполненного магией и гормонами восемнадцатилетнего недоумка. Меня, конечно, тяготит мысль о том, что все, кто лгал о его мнимой смерти, и особенно измывавшийся над ним Министр магии избегнут наказания. Но это пока – не главное. Месть следует отложить на потом. Так она даже покажется мне слаще... И я втайне от Северуса начинаю разрабатывать план его побега из Британии. Проблема состоит еще и в том, что Снейп не возьмет у меня ни кната на свое обустройство за границей. Значит, необходимо найти кого-то, с кем он не будет столь щепетилен. Ответ приходит сам собой: Малфой. Если я не ошибаюсь, Северус фактически спас Драко в ту ночь, когда послал Убивающее заклятие в Дамблдора. Теперь настала очередь Люциуса отдавать старому товарищу Долг жизни. *** – Мерлин, неужели он жив?! – я и не предполагал, что чопорный, холодный Люциус Малфой может выглядеть настолько взволнованным. – Признаться, сообщения в газетах о его смерти не убедили меня – Северус всегда умел выходить сухим из воды, почти как вы, Поттер. Но надгробный камень в Коукворте почему-то заставил меня поверить... – Гроб был пустым. Шеклболт связал немногих причастных Обетом неразглашения. Он хотел, чтобы все поверили в гибель правой руки Темного Лорда. – Но зачем? – возмущенно спрашивает Нарцисса, все это время сидящая в кресле с гордо выпрямленной спиной и лишь изредка в процессе моего рассказа подносящая к глазам крошечный кружевной платочек. – Шеклболт казался мне таким... честным и правильным. – Месть, миссис Малфой, – грустно улыбаюсь я. – Он боготворил Дамблдора и желал для убийцы своего кумира долгих лет, полных мучений. Хотя, по правде сказать, не думаю, что Снейп продержался бы еще несколько месяцев в Азкабане. Когда я забрал его оттуда... Я закрываю глаза и на миг снова вижу распростертое мертвое тело на кафельном полу. – Об этом лучше не вспоминать, – говорю я, поборов мучительный спазм в горле. – Главное – Снейп жив, относительно здоров и нуждается в надежном убежище за границей. Подальше от магической Британии. – У Блэков есть скромное поместье в Аргентине. На берегу Атлантического океана, – после небольшой паузы произносит Нарцисса. – Вот только как он сможет туда попасть, ведь все межконтинентальные порталы отслеживаются Министерством... Я испытываю странную смесь надежды и боли. Аргентина – это, безусловно, подходящий вариант. Шеклболт никогда не узнает, куда подевался его злейший враг. Поместье можно скрыть Фиделиусом, сделав меня Хранителем тайны, и Северус будет в безопасности. Постепенно он успокоится, и последние двадцать лет его жизни безвозвратно канут в прошлое. Терзавшие его демоны исчезнут, а вместе с ними уйду в небытие и я – его самый нелюбимый ученик. Человек, ради спасения которого он не побоялся пойти на верную смерть. – Пусть вас не беспокоит проблема портала, – говорю я, поднимаясь с кресла. – Этим займусь я. – Постойте, Поттер, – останавливает меня Люциус. – Я не понимаю, зачем вы помогаете ему. Вы же, по-моему, всегда были врагами. Я молчу. Мне нечего ему сказать. Мистер Малфой внимательно смотрит на меня, затем в его серых глазах мелькает догадка, и он изрекает: – У Северуса – несчастливая звезда. Он умеет вызывать в людях либо глубокую приязнь, либо всепоглощающую ненависть. И мне почему-то не кажется, что вы ненавидите его.